— На чай, значит, приглашать не будешь?
— Слушай, ты лет двенадцать не стремился… Чего вдруг сейчас?
— Ника… Мать сказала, что Пашка хочет в какую-то элитную заграничную Академию.
— И что? — А то, что я — отец. Не тот мужик, что тебя имеет, а я. Его отец.
— Чего же ты хочешь, отец?
— Я подпишу бумаги только после того, как ты дашь мне денег.
— Какие документы ты собираешься подписывать за деньги? — изумилась я.
— Доверенность на выезд за границу, разрешение…
Я улыбнулась про себя…Нет, все-таки надо быть благодарной судьбе и не гневить ее своей тоской и обидами…Сложившаяся ситуация отрезвила вмиг! Это у меня «заграница с элитной Академией» открывается с помощью артефакта и выглядит как радуга-дуга… Это мне достаточно пригласить Императора на пирожки и попросить… Я подумала о том, сколько женщин мучаются этой проблемой по- настоящему. «Отцы» их детей таким вот изощренным образом шантажируют, вымогают, просто мстят… Мне повезло. Очень.
Я смотрела на Виктора. Худой, грязный, небритый. Измученный какой-то. Что же с ним случилось — пьет? Глаза, когда-то живые, веселые с классической гангстерской поволокой «бэд боя», теперь смотрели пусто и безжизненно. Смотрели даже не на меня, а как-то мимо, сквозь.
Он ведь не видел Пашку…Столько лет не видел! Не то, что не разговаривал — не-ви-дел!
— А ты не обалдел ли? — вырвалось у меня.
— Не жмоться. Мне сказали, что ты мужика какого-то отхватила — богатства неимоверного. Значит, за свое спокойствие и со мной поделишься — не обеднеешь.
— У родителей возьмешь — я захлопнула, наконец, дверцу машины, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
— Отец видеть меня не хочет. Из дома выгнал. А мать… Она больше стонет, чем помогает.
— Вить… Да что случилось-то?
Чтобы любимого Витеньку, да который всегда прав и безгрешен — да из дома выгнать…Мда. Становилось понятным поведение свекрови — и ее внезапно появившееся стремление забрать у меня Пашу.
— Ничего не случилось.
Я посмотрела на него внимательно. Перевозбужден. Бледен. Руки трясутся… И что-то еще…Что-то, с первого взгляда на него не давало покоя. От внезапной догадки внутри все похолодело. Зрачки! Ну конечно, — как же я сразу не сообразила.
— Наркотики? — спросила я.
— Денег я совсем не много у отца взял. Ребятам торчал — а они серьезные… Кто ж знал, что отец так психанет. А ты… Ты каждую неделю по пятнахе подкидывать будешь. Не обеднеет хахаль твой. Иначе я ничего не подпишу!
— Нет, Виктор. Денег тебе не будет. А с документами что-нибудь и без тебя придумаем.
— Ника, — заступил он мне дорогу, и я испугалась, увидев голодный блеск сумасшедших глаз и узкие-узкие зрачки. — Не надо так со мной…
— Я поговорю с Ричардом, — быстро сказала я.
— Конечно, поговоришь, — алчно улыбнулся он, — но это слишком долго. А мне нужно быстро. Сейчас.
— У меня наличкой — рублей семьсот, — честно сказала я.
— Ты издеваешься?! — схватил он меня за плечи, но тут же отлетел.
«Сработала защита», — сообразила я. А через секунду бросилась бежать. Виктор догнал меня около ступенек, ведущих в парадную.
— Попалась, — попытался он схватить меня за плечо, но тут я почувствовала, как меня резко, но аккуратно отодвигают от этих загребущих рук.
— И почему, когда я говорю, что при нападении надо звать на помощь, ты меня не слушаешь? — раздался надо мной недовольный голос Ричарда.
— Ты меня бросил, — возмутилась я. — И оскорбил. И я тебя видеть не хочу!
— А что это меняет? — удивился он. — Когда речь идет о безопасности.
Тут я осознала, что мой бывший муж лежит на подмерзшем асфальте в позе эмбриона, а Ричард опять стоит передо мной. Только в форме. И волосы заплетены аккуратно. С бантиком.
— Слушай, мне не нравится твой мир, — недовольно протянул Ричард. — Холодно, плохо пахнет и опасно. Может, тебе стоит вернуться в поместье?
— В твое поместье? — уточнила я.
— Да все равно уже, в чье! — рассвирепел он. — Хоть в Императорский дворец, лишь бы ты была в безопасности.
— Нет, — отрезала я.
— А о безопасности Пауля ты подумала?
— Как тебе известно, ничего моему манипулятору-сыну не грозило.
— Мне не нравится его метод, но мне нравится цель, которую он преследовал. Я подозрительно посмотрела на Ричарда.
Мне показалось — или и он с трудом сдерживает довольную улыбку.
— Не беси меня! — рыкнула.
— Прости. Но, честно говоря, я ждал от него вызова на дуэль.
— Не печалься, — улыбнулась я. — Для этого есть Рэм.
— Ладно, давай вернемся к делам. Это кто? — он брезгливо указал перстом в перстнях на недостойную его очей, валяющуюся под ногами гадость — Виктора. — И что ему от тебя надо?
От лежащего на земле мужчины не раздалось ни звука. Видимо, милорд Верд по педагогической привычке отключил еще и звук.
— Это — отец Павла. А хотел он денег.
— Я так понял, что он из обеспеченной семьи, — удивился Ричард. — С какой стати он пришел к тебе?
— Денег на наркотики не хватило, видимо. От бывшей свекрови узнал, что я удачно вышла замуж.
— Удачно? — спросил он у меня.
— Вот не уверена.
— А что делать с твоим бывшим мужем? — задал вопрос Ричард.
— Отпусти его. Я думаю, он пришел в себя.
— Ты смеешься? Он совершил нападение. И поскольку отец признал тебя членом семьи — то это — смертный приговор. Даже не рудники.
— Что? — развернулась я. — Ричард не вздумай даже! Каково Паше будет знать, что его отца казнили?
— А ему было бы легче, если бы этот…наркоман тебя бы покалечил?
— Слушай, а его можно как-то вылечить? От наркотической зависимости?
— Можно попробовать… — он как-то издевательски рассмеялся. На несколько мгновений замер.
— Командующий Тигверд! — вытянулись перед ним трое мужчин в черных мундирах, таких же, как были на тех военных, что разыскивали Пашу.
— Возьмите на нашу базу этого господина. Целитель пусть избавит организм от наркотика, — отдав приказ, Ричард обратился уже ко мне. — Что там?
— Не знаю, — растерялась я.
— Разберемся. У нас имеется база наркотических веществ, а так же противоядий всех известных нам миров. Что касается твоего мира — все не сложно, — нет магии. Ни символов, ни заклинаний…Зато вы на первом месте по количеству.
Ричард повернулся к своим подчиненным:
— После чистки — на перевоспитание. В Имперскую армию. Не нужно убивать. Все остальное — разрешаю.
— Разрешите исполнять!
Ричард кивнул и повернулся ко мне.
— Мне пора.
— Спасибо за помощь.
— Могу я попросить тебя…
— О чем? — Не сердись на Пауля.
— Он хочет вернуться в Академию. К тебе.
— А ты против.
— Да, — я с вызовом посмотрела на принца Тигверда.
— Из-за меня?
— В том числе.
— Начались отборочные поединки в Академии. Скоро Императорский турнир по фехтованию. Он еще может успеть
. — Паша прошел отбор на чемпионат Европы среди юниоров.
— Но есть и еще причины, по которым ты не хочешь возвращения сына в империю Тигвердов.
— Безусловно.
— И какие же?
— Я не желаю, чтобы моего сына втянули в ваши, имперские разборки. С бунтовщиками, заговорами и подавлением восстаний. С вялотекущей войной с Османским ханством. Я не хочу, чтобы он рисковал жизнью.
— Угроза для жизни, — насмешливо протянул Ричард. — Вот скажи мне, Вероника, твой бывший супруг, с которым я имел несчастье сегодня познакомиться… Он не был вмешан ни в какие, как ты выражаешься, «разборки». Не рисковал своей жизнью даже в вашей армии, не говоря уже про Имперскую. Тогда почему он уничтожил сам себя?
ГЛАВА 17
Я гнала пыжик как могла. То есть все равно очень аккуратно. Все-таки какой-то внутренний страх после той аварии остался на всю жизнь.
Сегодня стартовал чемпионат Европы среди юниоров. И проходил он на этот раз в Питере, так что не надо было тратиться на билеты, визы и гостиницы. На торжественную часть я опоздала безнадежно, уйти пораньше с работы не было никакой возможности. Да еще и в пробку попала.
Припарковалась, схватила сумку, и понеслась, прижимая к себе заранее купленный билет.
Вспомнила, как это было, когда Пашка был маленький… Огромные пакеты — вещи, сок, вода, бутерброды, аптечка…Успеть переодеть, успеть поцеловать. Сердце у него колотится, кулаки сжимаются. Какой же он маленький, и как расстроится, если не победит. Господи, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста, ну пусть он пройдет в следующий тур…
Радостная мордашка, вся перепачканная шоколадом, потому что ладошки горячие и лакомство тает мгновенно. Весь потный — быстро вытереть сухим полотенцем, пока не простудился! Чаще сын выигрывал, и мы неслись домой, с медалью а иногда и с кубком — не чувствуя земли под ногами от радости. И вот я опаздываю.
Он уже большой — сам собрал сумку, сам переоделся, сам настроился…Если бы я была рядом — я бы ему только мешала. Сын вырос. И что-то поскуливает внутри. Тоскливо-тоскливо….
Я влетела в зал. Быстро сориентировалась — все-таки я мама со стажем, и как строятся эти чемпионаты, наизусть знаю. Сейчас шел Пашкин возраст, — на вечер оставили тех, кто постарше. Девочки уже прошли. Жаль — хотелось посмотреть Зою Разину. Мы с ее мамой дружили. Девочка была младше Паши на два с половиной года, но по результатам уже входила в юниорский состав.
— Вероника! — Леночка! — мы обнялись и расцеловались с Зоиной мамой.
Зоя переодевалась. Девочка улыбнулась мне очень грустно.
— Ну как вы, Лен? — мама Зои очень округлилась. Я присмотрелась — этому была вполне объективная причина.
— Да вот…Жду второго — мечтали с мужем о сыне, но будет девочка. Наверное, она будет играть в футбол или хоккей! — мы рассмеялись.
— Как ваши успехи? Зоя расстроена…
— Она расстроилась — не вошла в финал. Но ей совсем чуть-чуть не хватило. Это все-таки чемпионат Европы, а она же младше всех! Тренер похвалил, так что я считаю — все хорошо. А вот вас я поздравляю! Павел все выиграл! Он просто великолепен! Твой сын что, — спит с рапирой?! Сейчас будет финал — пойдем, у меня там место занято. Ты с работы? Голодная? У меня чемодан еды — эта будущая футболистка все время есть хочет!
— Лена! Лен! — сквозь толпу, перекрикивая музыку и объявления к нам пробирался Борис, муж Елены. — Лен, хватай Зойку и понеслись! Припарковаться там невозможно — все занято! Я машину так бросил — давайте быстрее, пока не случилось чего — толстенький Борис пыхтел, вытирая платочком мокрый лоб.
— Вероника, — мы тогда пойдем…Жаль, так тебя давно не видела…Ты ведь где-то за границей была? А мы переехали, знаешь?
— Лена! Ну, машина же!
— Все, пока! Смотри — это финал! Вон твой — справа, вышел уже… Ну все, победы вам! — и они ушли.
Зоя кинула взгляд на Пашу, который уже приветствовал своего соперника. Не нужно быть имперским нюхачем, чтобы понять — Зоя влюблена в него без памяти… Вот отпущу я его в академию, в империю эту… Тигверов. Найдет ли он там такой искренний, преданный взгляд?
Приветствие закончилось. Я приготовилась смотреть, переживать, болеть. Секунда — и на табло высвечивается результат — Павел победил. Это продолжалось около получаса. Соперники менялись, результат был — один и тот же. Никакой борьбы. Сын делал их как котят. Аплодисменты, писк табло, что-то объявляют. У меня заложило уши, стучало в висках…
Как в замедленной съемке я смотрела на прекрасно сложенного, красивого молодого человека. Привычный, годами отработанный жест — он снимает маску — пожимает руку сопернику. Глаза…В красивых голубых глазах, обрамленных пушистыми ресницами была…Там была скука. Ему так же, как его отцу не хватало драйва. Победа далась слишком легко и не принесла удовлетворения. Я увидела другие глаза — тоже Пашины, — но пустые, мутные. И я поняла — его нужно отпускать.
— Я разрешаю тебе вернуться в империю Тигверов.
Неужели я это сказала? Паша, по-моему, удивился не меньше меня.
— Ма-а-ам? — осторожно сказал он.
— Я все забываю, что ты вырос. Что это твоя жизнь. И…
— Перестань, а?
Я вытерла глаза.
— Ладно, давай собираться, — сказала я.
— Мам, ты с работы? Смотри — там кафе. Может, кофе выпьешь? Там бутерброды есть, песочные корзиночки — твои любимые! Сейчас награждение будет. А потом…ты очень устала?
— Если выпью кофе с пироженкой — протяну еще. А что?
— После нас — старшие девушки. Там Тая в финале. Я ей один прием показал — Ричард научил. Должно сработать. Хочу остаться — посмотреть. Может, меня потом дедушка отвезет?
— Я останусь. Папа на работе сегодня до позднего вечера.
— Я имел в виду Императора… — я подавилась водой из бутылочки.
— Я пошутил!
Вот ведь… стервец…
Счастливый сын чмокнул меня в щеку и унесся получать свои медали и кубки. Глаза горели синим огнем — я вздохнула с облегчением. И пошла, пить кофе. Пирожные действительно были мои любимые — с малиной в желе. Надо будет попробовать сотворить такое из лимарры, вот только с песочным тестом возни…
Я жмурилась от удовольствия, маленькими глотками отхлебывая капучино с пышной пенкой, когда почувствовала его. Взгляд упал на салфетку: «Ты сделала правильно. Я позабочусь о нем». Я пожала плечами. Конечно, позаботишься. Куда ты денешься…
Я допила кофе. Пирожное исчезло… А был еще кусочек — я помню! На салфетке появилась еще одна надпись: «Вкусно…».
— С тебя точно такое же пирожное! — громко сказала я, переборщив, пожалуй, с эмоциями — на меня с интересом поглядывали посетители…
Я пошла к Пашке. Он помахал мне рукой, и я стала пробираться к нему между рядами амфитеатра. Жестом показала ему, что сяду поближе — лучше видно. Мне и правда, хотелось посмотреть. А то Пашин финал — там смотреть было не на что. Ка и бандерлоги… Или еще песня есть у Миронова: «Вжик-вжик-вжик — уноси готовенького»…
— Таисия Лукьяненко, Россия…. - объявил диктор.
Девушка была уже в маске, из-под которой выбивались темные крупные кудри. Не высокая, очень стройная. Гибкая, грациозная…Пантера! Соперница была и телосложением крупнее, и двигалась тяжеловато, но по технике и скорости не уступала. Тут действительно нужно было чем-то брать. И вдруг Тая сделала то же самое, что сделал Павел тогда, на дуэли. Резкий молниеносный выпад. Пик-пик-пик — все! И никакого лекаря звать не надо — никакого риска для здоровья. Все-таки у нас безопаснее, — тяжело вздохнула про себя…
А девушку уже объявляли победительницей. Изящная рука, затянутая в белоснежную перчатку потянулась к подбородку и невероятно грациозно сняла защитную маску. Взмах головой — и тяжелые черные, с синим отливом блестящие кудри рассыпались по плечам. Длина волос доходила до спины. Чуть раскосые, но большие ярко-зеленые глаза выделялись на смуглой коже. Я вздрогнула — это она, девушка, которая потеряла тетрадку. Автор стихов, которые так и крутились в голове: На самом кончике рапиры… Так вот оно что — фехтование! Значит, рапира — не просто художественный образ, а жизненный опыт. А лимарра? Я подождала, пока ребята попрощаются. Не стала подходить и смущать. Хотя было видно, что отношения между ними — исключительно дружеские — слишком большая разница в возрасте. Девушка очень красивая. И очень грустная…
На следующее утро встали рано, позавтракали быстро, но плотно.
— Я — в Академию, — вскочил сын. — Надо еще успеть заявку подать. На соревнования. Рэм спрашивал. Мам, представляешь, там есть бои в парах. Мы с ним всех просто порвем. И… ты точно скучать без нас не будешь?
— Буду, — нахмурилась. — Поэтому — на выходных — домой. А это уже послезавтра.
— Все. Побежал. Дел невпроворот. Я улыбнулась — и вышла на улицу. Всю ночь мел снег — и я приготовила лопатку, чтобы откапывать пыжика. Вышла — и удивилась. Моя машина единственная не изображала из себя сугроб.
— Спасибо, — громко сказала я, понимая, что виновник этого чуда где-то рядом.
— Только я могу попросить не присутствовать при наших посиделках с Луизой? Мы будем сплетничать. Услышала, как хмыкнул кто-то неподалеку. Расценила это как согласие — и отправилась на работу. На столе в аудитории меня ждал листок бумаги.
«Ты любишь апельсиновый сок и лимарру. Относишься к своей машинке как к живому существу. Очень любишь книги — но я это и так знал. Удивлен, что на работу ты ходишь в серых костюмах. Думал, что ты здесь как и дома — в синем. Хотел написать про длину юбок… Про то, что брюки тебя недопустимо облегают… Понял, что мы поругаемся. Хочу спросить: а какие цветы ты любишь?»
Засмеялась — пассаж про брюки-юбки повеселил. Цветы… Задумалась. Любимых цветов, честно говоря, — не было. Как-то любые цветы — красиво и приятно. Поэтому решила сказочному принцу дать вполне себе сказочное задание. Он маг? Принц? Вот пусть и придумает что-нибудь. Взяла ручку и ответила: «Подснежники».
Ричард, продолжая оставаться невидимым, придвинул к себе листочек и быстро вывел:
«А драгоценности?»
Фыркнула и написала ответ: «Спроси о трагической судьбе императорских жемчугов».
«Это в которых ты была на приеме? Любимые жемчуга покойной императрицы, жены Фредерика? И что с ними сталось?»
«Я их поменяла на бутылку коньяку».
В лекционном помещении раздался хохот.
— Прекрати, — зашипела я. — Студенты сейчас войдут. И в дверь ввалились студенты. Шумною толпой…
После лекций я встретилась с Луизой.
— И как вы думаете, к какому решению придет Денис? — спросила я у нее. — Он останется здесь или примет предложением императора и станет служить у него?
Мы сидели в кофейне, радовали себя пироженкой — и общались.