— Вероника… Ричарда нет в мире империи. В вашем мире его тоже нет. Его… нет нигде.
ГЛАВА 23
Над Питером стоял туман.
Уже несколько дней. То легкий, обволакивающий точно кружевом, то густой, как молочный кисель. Ярко-оранжевые вечерние всполохи фонарей и нервные огни светофоров намекали, что придет весна — а вместе с ней вернутся и краски в город.
Но пока в это верилось с трудом.
Весна… Никогда так ее не ждала…
Уговорить себя, что все будет хорошо. Дни станут длиннее, а ночи короче. Скоро, очень скоро, в город прилетят теплые ветра, принесут с собой что-то новое. Возможно, лучшее.
Под усиленной в несколько раз охраной (распоряжение императора) родители и сыновья получили разрешение свободно перемещаться между мирами. Мама с папой носили артефакты перехода в специально приобретенных для этого чехольчиках, и воспринимали их как еще один мобильный телефон. Феликс ходил. Он еще уставал, но коляска была забыта. Пашка учился в Академии, но на фехтование ходил и в школу олимпийского резерва тоже. Я часто всех видела, и от этого было спокойно и тепло.
Следующим днем, после отбытия из империи, я пришла на работу. Сдала в отел кадров больничный лист. Ни к кому не обращалась, просто пожелала перед саквояжем, чтобы он там появился. Если пойдут проверять в поликлинику — так тому и быть.
Отвела занятия, сходила в магазин. Поняла, что с деньгами напряженка. Все подорожало, а от имперских денег я отказалась. И вообще — подходил день икс — надо было платить КАСКО за машину. А это, как обычно — засада… Зато это мои, родные, до боли знакомые проблемы, а это значит что скоро все вернется на круги своя.
И вот я прикидывала «у кого бы перезанять, чтобы потом переотдать» — мультик такой был, про Масяню…
Имперцы больше не появлялись.
Все-таки хорошо, что моя работа связана с преподаванием. Видишь вокруг себя людей. Сначала равнодушие в глазах, потом легкий интерес, смешанный со скепсисом — дескать: «Давайте посмотрим, что нам тут расскажут». А ты им ставишь нарезку из хроники Великой Отечественной войны. А не почему. И не к дате. Просто так. Просто — чтобы помнили и было о чем поговорить. А потом задаешь свой любимый вопрос:
— Кто знает, когда советская авиация в первый раз бомбила Берлин?
Наблюдаешь с улыбкой, как народ роет в Интернете. И — я люблю этот момент — они находят, что восьмого августа сорок первого года. И такое изумление в глазах…
— Я сама так же удивилась, когда об этом узнала, — говорю я им. — Была в Александро-Невской лавре — и перед входом в собор увидела могилу командира одной из эскадрилий. Тоже сначала не поверила. Представьте. Восьмое августа. Безнадега же полная. Сорок восьмой день войны. Отступление. Абсолютное превосходство немецких армий. Танки со свастикой. Вражеские самолеты в небе… А тут… Бомбежка Берлина. Еще наши раскидали газету «Правда» и листовки…
Увлекаешься процессом, отслеживаешь внимание аудитории. Красота!
…
Дорога домой сегодня превращалась в аттракцион — «увидишь вовремя соседнюю машину — и успеешь затормозить». Все кругом были нервные и раздраженные, город стоял в пробках.
Я ползла даже медленнее, чем обычно. Хотелось включить радио, услышать еще кого-то, кроме своих мыслей, — но отвлекаться было опасно.
На очередном светофоре я вдруг поймала боковым зрением какую-то невысокую смазанную тень, что, проскочив под колесами машин правого ряда, метнулась под мой пыжик.
— Собака что ли? — я остановилась, включила аварийку и выскочила на дорогу.
— Совсем вольтанулась? — поприветствовал меня из открытого окна мужик, который стоял следом за мной. — Дура!
— И вам доброго вечера, — буркнула в ответ и наклонилась посмотреть, что там ко мне прибежало.
Это все-таки оказался щенок. Длинные, болтающиеся до земли уши, перепуганные глазенки, неуклюжесть подростка — и большие, «серьезные» лапы крупной собаки.
— Иди сюда, дурачок. Иди, не бойся. А то нас с тобой совсем оббибикали…
Щенок пошел на мой голос, сначала неуверенно, потом быстрее и быстрее. Я вытащила его из-под машины. Не обращая внимания на грязь, прижала его к себе — и распрямилась. Чтобы уткнуться прямо в грудь подошедшего близко мужчины.
— Ричард? — не веря своим глазам, спросила я.
— «Что ж, камин затоплю, буду пить, хорошо бы собаку купить…» — пробормотал мужчина, один в один похожий на Ричарда Фредерика Рэ, ненаследного принца Тигверда.
Только потрепанного, похудевшего и заросшего щетиной. Это был он… Это был Ричард!
Выглядел странно… Как бомж, но какой-то ненастоящий. Как из кинофильма. Длинное мешковатое пальто, вязаные перчатки без пальцев, свитер, треники, щегольски закинутый за плечо длинный вязаный шарф… До маминых шедевров, конечно, далеко, но сойдет. Эдакий бомжара царских кровей. И щенок этот. Пес породистый — это видно. И как они друг друга нашли? Рыбак рыбака видит издалека… Два потерявшихся принца. Ну, вот что? Что мне с ними делать?
— Так, — я взяла его свободной рукой — и потащила в машину. — Пошли со мной. Потом будет разбираться.
— Ты знаешь, кто я такой? — удивленно спросил меня мужчина. И глаза его приобрели осмысленный вид.
— Знаю, Ричард. А теперь давай уберемся с проезжей части. Я открыла ему заднюю дверь со стороны водителя, подождала, пока он неловко утрамбуется — длинные ноги некуда было девать — и сунула ему в руки щенка.
— Твоя собака? — спросила я его, когда мы, наконец, тронулись.
— «Под вечер холодного дня ты стала казаться женой…»
— Надо же, ты запомнил стихотворение, которое я тебе читала…
— Это ты мне сказала слова, что сводят меня с ума? — печально спросил он. — Ты — ведьма?
— Нет, — улыбнулась я.
— Тогда кто?
— Всего лишь брошенная тобой невеста.
— Я помню твое лицо, — прошептал мужчина. — Оно мне снится. Надо же… Я не помню себя. Не помню свою жизнь. Но я помню тебя.
— Погоди, — остановила я его. — Не отвлекай. И так видимость плохая. А мне налево разворачиваться.
Когда я припарковалась, и стала выходить из машины, ко мне подскочил гвардеец из охраны империи. Ричард зарычал и выпрыгнул из машины, загородив меня собой. Собачонок выскочил вслед за ним и издал похожий звук.
Защитники благородных кровей!
— Спокойно, — положила я руку на плечо Ричарду. — Это — свои.
Возьми лучше щенка. Я обошла их — и остановилась перед охранником, который отлетел от меня на несколько шагов — и теперь поднимался с земли.
— Что вы хотели?
— Миледи Вероника! Это же принц Тигверд! — обрадовано заявил гвардеец.
— Именно так, — согласилась я с очевидным.
— И что прикажете делать?
— Доложите — кому там положено, что сын его величества обнаружился.
— А откуда?!
— Без понятия. А сейчас, с вашего позволения, мы пойдем в дом. Все замерзли…
— Простите, миледи…
— Все в порядке. Милорд, — позвала я Ричарда. — Пойдемте.
Вытащила с заднего сидения ноутбук. Подумала — чем я буду кормить милорда? Да и собаку?
— Почему мне кажется, что меня зовут не принц Тигверд? А как-то короче? — спросил у меня Ричард, пока мы с ним ехали в лифте. Интересно, но он не выказывал никаких сомнений или страхов, столкнувшись с благами неизвестной цивилизации.
— Милорд Верд привычнее? — спросила я у него.
— Пожалуй, так правильнее.
— Ричард Фредерик Рэ, милорд Верд, — назвала его именем, которым он представился мне первый раз.
— Фредерик — имя отца. А Рэ — род матери, — задумчиво откликнулся он. — И Рэ… Так меня называет всего один человек… Но я не помню его.
— Так тебя называет друг… На этом мы и приехали.
— Феликс! — позвала я, заходя в дом. — У нас гости.
— Мам? — выглянул он из комнаты и неприязненно скривился, увидев Ричарда. И тут же расплылся в довольной улыбке, когда вокруг него запрыгал щенок.
— Привет! — опустился он к нему. Щенок запутался в ушах и лапах — и растянулся на полу. — Откуда такое чудо?!
— Не поверишь, — я скептически разглядывала свое испачканное пальто, раздумывая, в чем я пойду завтра на работу. — Из-под колес.
— А… — он оглядел Ричарда, но все-таки сдержался, — милорд?
— Приблизительно оттуда же… По лицу сына можно было прочитать, что щенка, конечно, в дом тащить было надо, а вот с принцем я всяко погорячилась.
Тут раздался звонок в дверь. — Да, — обреченно сказала я в домофон, понимая, что это пришла ученица.
— Вероника Евгеньевна! — радостно поприветствовали меня. — Это Алла.
— Заходи… — оглядела живописную группу в прихожей. — Милорд. Вы можете искупать щенка, вытереть его, а потом вымыть ванну — и искупаться сами? Одежду сложите в мусорный мешок. Феликс, покажи, как включается вода и дай полотенец побольше.
— А почему это собаку будет купать он? — недовольно пробурчал сын.
— Потому что ты, солнышко, пойдешь в магазин. Всех надо покормить.
— И … милорда?
— Феликс, перестань.
— Вот придут Рэм или Паша — они его вообще на дуэль вызовут, — поделился со мной зловещими планами братьев Феликс.
— Этого только не хватало, — проворчала я.
— По-видимому, я не желанный гость в вашем доме… — начал Ричард.
— То, как сложились наши отношения, не отменяет того, что вы дали мне и моим детям убежище в вашем доме. Когда мне некуда было идти и не к кому обратиться за помощью, — посмотрела я в его черные глаза — и увидела там смятение. — Поэтому…
Раздался звонок в дверь.
— Феликс, впусти Аллу. И дай ей тапочки. Милорд, берите щенка — и за мной.
Так… Девочке-ученице — задания, Ричарду — одежду. Феликсу — список продуктов для человеческого питания, которые надо купить. Деньги. И главное — не перепутать что кому.
Позвонить приятелю — страстному собачнику и уточнить, чем лучше кормить ушастого принца. Принц… Попытались выяснить, что за порода. Мои устные описания специалиста не вдохновили — пришлось фотографировать шоколадное, ушастое и длинноногое на телефон. К великому восторгу моего знакомого выяснилось, что это щенок гончей святого Губерта — достаточно редкая порода. Точно принц!
— Странно, что без ошейника, — удивленно сказал приятель. — Надо поспрашивать — может, кто ищет.
— Это моя собака, — гордо сообщил всем Ричард, услышав наш разговор.
Знакомый тем временем продиктовал список продуктов. И мы на этом распрощались.
Так, теперь быстро кинуть сыну смс-ку, что надо купить куриную печень, творог и гречку — щенку. Не кормить же зверушку помидорами, огурцами и куриным филе — которые я заказала для людей.
Выдохнуть, прибежать на кухню, извиниться перед ученицей за бедлам. Попытаться вести занятие. Успеть перехватить Пашу, который вернулся с тренировки. Судя по решительному выражению лица, его о прибытии милорда Верда известил Феликс. И сын рвался выяснять отношения.
— Я категорически запрещаю тебе подходить к гостю, — энергичным шепотом прошипела я. — Тем более, пока у меня ученица, которая, мягко говоря, не в курсе всех подробностей моей жизни. Так вот, мне хочется, чтобы она и дальше была не в курсе.
Потом встретить милорда и щенка у дверей ванны — и отвести в свою комнату.
— Побудьте пока здесь. Выразительно посмотреть на Пашу и обвешенного пакетами Феликса — и взглядом пообещать им все казни сразу, если они сунуться за закрытую дверь.
Вернуться к занятию. Извиниться. Довести его. Проводить девочку — забыть забрать у нее деньги.
Я вошла в комнату к мальчишкам и спокойно сказала:
— Милорд Верд — мой гость. И я требую, чтобы вы отнеслись к нему, как к моему гостю. К тому же он не здоров и, кажется, потерял память. Поэтому все ваши наскоки сейчас, — это попросту бессмысленно. Он ничего не помнит.
— Так давай я расскажу ему, как ты плакала. Как он тебя оскорбил… — взвился Павел. — Расскажу, как ты умирала на снегу! Как я пытался вас помирить, а он… просто исчез!
— Сынок, пожалуйста. Перестань. Мы отложим все это, пока он не поправится.
— Я в Академию, — холодно и недовольно ответил мне Паша — и исчез в мареве портала.
— А я на кухню — готовить, — вздохнула я. — Феликс, поможешь?
— Ага, — не обрадовался он.
— Милорд, — заглянула я в свою комнату. — Как вы?
— Что же я такое натворил? — поднял он на меня глаза. — Все потом. Давайте ужин готовить.
Минут через сорок, все было уже почти готово: каша с печенкой для собаки остывала — щенок уже подстанывал. Я дожаривала курицу. Салат Ричард уже дорезал — оказывается, принцы прекрасно моют и режут овощи. Феликс сливал макароны.
Тут раздался звонок в дверь.
— И кто это еще? — спросила я — и пошла открывать.
ГЛАВА 24
Щенок опередил меня — и вертелся около двери, пытаясь сурово порыкивать. Я рассмеялась, подхватила его на руки и распахнула дверь.
— Вероника… — за дверью оказался император Тигверд. — Что с Ричардом?
— Добрый вечер, ваше величество, — ровно проговорила я.
— Сердитесь, — посмотрел на меня Фредерик.
Щенок решился-таки. Храбро — но тихонько и аккуратно зарычал на гостя.
— Даже так? — посмотрел на меня император Тигверд.
— Ричард в квартире. Проходите. Сейчас дам вам тапочки.
— Благодарю, — промолвил Фредерик.
Надо признать, что милорд Верд выглядел уже лучше — горячая ванна и чистая одежда творят чудеса. Жаль, что в доме не было бритвы — может, стало бы совсем хорошо.
— Что с ним? — спросил у меня император.
— Вы кто? — спросил у императора его старший сын.
— Без понятия, — ответила я, оглядела всю честную компанию и спросила. — Ужинать будем?
Щенок разразился у меня на руках жалобами — дескать, давно пора! Он просто умирает с голоду, и самое главное — спасти его, маленького и несчастного. Я рассмеялась — взяла свежекупленную миску — и выдала длинноухому и толстолапому очарованию ужин. Налила воды. Поставила рядом.
Оглядела мужчин — они смотрели на меня с таким же вожделением, что и щенок. У него, конечно, получалось умилительней, но это не потому, что Феликс, Фредерик или Ричард не старались.
— Вот только двенадцати перемен блюд у меня нет, — иронично посмотрела я на императора.
— Пустяки, — отмахнулся он. — Я сегодня опять не обедал.
— Вы добьетесь, что Ирвин уедет в Османское ханство.
— Ирвин. Ханство. Не помню, — задумчиво проговорил Ричард, а его отец беспомощно посмотрел на меня.
— Просто ужинаем, потом решаем, что будем делать, — распорядилась я.
Разложила еду по тарелкам. Уселась, стала есть, стараясь все-таки жевать, а не заглатывать, как удав. Может, присутствие членов августейшей семьи обязывало, может, боязнь испортить желудок… Кто знает. Щенку было не до политесов — он вкусно громыхал новехонькой железной мисочкой, и на такие пустяки, как любовь, предательство и недоверие не отвлекался.
— Ричард, — после ужина обратился император к сыну. — Я думаю, нам не стоит злоупотреблять гостеприимством миледи Вероники. Нам надо отправляться во дворец. Пусть вас обследуют целитель и придворный маг. Раздался хлопок — император Тигверд исчез. Фигура Ричарда на мгновение стала размытой, нечеткой. Но практически тут же приобрела прежние очертания. И с моей кухни он никуда не делся.
— Не понял, — протянул снова появившийся император. — Ричард, что происходит?
— Я никуда не уйду, — упрямо поджал губы его сын.
— Но… — опешил император.
— Все, что я знаю — вот эту женщину, — и он кивнул на меня. — Я искал ее. Я шел к ней. Я остаюсь.
И все это так безаппеляцонно. С прежними интонациями. Меня почему-то это порадовало.
— Ричард, ты не можешь здесь оставаться, — провозгласил император.
— Не вам это решать, — ответил ему сын.
И лицо у Фредерика стало очень и очень обиженное. Меня это — опять же — сильно порадовало. И развеселило. Мысленно я поаплодировала ненаследному принцу Тигверду. Император при этом бросил на меня недовольный взгляд. Ричард — решительный. Как будто он в бой шел.
Пока они спорили, я налила себе и Феликсу чаю, выяснила у сына, все ли уроки он сделал на завтра. Съела конфетку, вытерла салфеткой мордочку щенку, в брылях у которого было полно каши…
Император никак не мог смириться с мыслью, что ему кто-то не подчиняется.
— Миледи Вероника, — обратился он ко мне через какое-то время. — Да скажите же ему!
— Может, ему, действительно надо остаться, пока не полегчает? — тихонько спросил у меня Феликс. — Какой-то он… бездомный.
Мысль мне показалась здравой. По крайней мере, можно было ложиться спать. И обо всем подумать завтра. Но у Фредерика были другие планы на вечер.
— Мне неловко вас беспокоить, но могу я попросить вас о помощи? — обратился он ко мне снова.
— Какого рода? — Вы не перенесетесь со мной во дворец?
— Если вы обещаете, что тут же отправите меня домой.
— Хорошо, — недовольно протянул он. — Я обещаю. Он подал мне руку, миг — и мы — все трое — во дворце. В привычной обстановке своего кабинета император внимательно посмотрел на Ричарда, пытаясь определить, что с ним.
— Интересная структура заклятия, — с интересом посмотрел на сына Фредерик. — Замкнутая на Веронику.
И он перевел взгляд на меня.
— И кто его … так? — внимательно оглядела я Ричарда, который за этот вечер побил все рекорды по странному поведению
— Я так понимаю — он сам. Ричард, я прав?
— Я был с русалкой. Она прекрасна, но я не люблю ее. Ей подчинялись змеи. Змеи высасывали силу — ровно столько, чтобы я не умер, но и сделать ничего не мог. Я должен был быть счастлив, любить ее так же сильно, как и она меня. Но я не мог. Я помнил лицо другой женщины — ваше лицо. Любовь нельзя получить насильно. Ее нельзя уничтожить заклятием…