Пометалась по дому. Накинула куртку, вышла на улицу. Не успела закурить, как рядом со мной оказался Фредерик Тигверд.
— Я же просил, — поморщился он.
— Ваше величество? — удивилась я. — У вас что — камеры установлены? И вы специально следили, когда я возьмусь за сигареты?
— Нет. Я почувствовал, что вы в панике — и решил проверить, все ли с вами в порядке.
— Родителей нет. И связи с ними — тоже.
И я показала на мобильный телефон.
— Они поехали за продуктами несколько часов назад. И должны были уже вернуться.
— Ну, с вашими — как вы это называете — пробками… — усмехнулся император.
— А телефоны?
— Давайте сюда. Я попробую пробиться. Интересно, что будет, если вашу технику усилить магией.
Я кивнула и протянула ему телефон. Он замолчал и сосредоточился. Потом заговорил:
— Добрый вечер, господин Журавлев. Да. Тигверд. Вероника беспокоится — вас нет дома. В больнице?
— Что-то с мамой? — прошептала я.
— С вами все в порядке, но коллегу вашей супруги доставили в тяжелом состоянии? Связи нет? Понятно. А что Ирвина сразу не вызвали? Диктуйте адрес, сейчас будем.
— Денис подогнал мой пыжик, — сказала я, готовясь бежать в дом за ключами и документами. Фредерик остановил меня.
— Вероника, — мягко сказал он. — Я позабочусь обо всем. Сейчас пребудет главный целитель — и мы отправимся.
— Вы построите портал?
— Нет. Я никогда не был в этом месте, поэтому построить портал туда не возможно. Если бы это было в нашем мире, я бы сориентировался на твоих родителей. Но у вас магии в мире почти нет. Это странно. Непривычно. И очень тяжело работать с силой. Так что поедем мы на машине.
— Хорошо, — согласилась я.
Больница. Серые, обшарпанные коридоры, по которым нас вел мой отец, вызвали резкий приступ любопытства и у императора, и у его главного целителя. Отец довел нас до палаты, перед которой нас ждала мама. Ирвин сразу прошел к больной, а мы остались в коридоре. Папа, как только выполнил свой долг — сразу уселся на диванчик. И задремал. А я приступила к расспросам:
— Мам, да что случилось?
Моя ехидная, неунывающая матушка была какой-то потерянной.
— Ника! — махнула она рукой. — Наташа — такая девочка хорошая. Вот что еще людям надо? А он — отказался!
— Девочка? — обеспокоено спросил Фредерик. — Незаконнорожденная? Сколько ей?
— Ей тридцать шесть — она чуть Ники постарше.
— Маргарита Дмитриевна… — проворчал император. — Я думал — речь идет о каком-то брошенном ребенке.
— Нет, — отрицательно покачало головой мама. — Наташа сама ждет ребенка. И у нее — угроза выкидыша.
— Я понял — в кого пошла моя невестка, — улыбнулся Фредерик.
Посмотрела на него с осуждением — вот какая я ему невестка! Но ничего не сказала — все же он почувствовал, что мне плохо, пришел на помощь. А наши с Ричардом выяснения отношений… Касаются лишь нас.
— Если бы вы еще умели принимать для себя все то, что вы просите для других, — проговорил император.
— Мам, — решила я перевести тему, — А Наташа — это кто?
— Понимаешь, — мама вдруг смутилась. — Когда нам сказали, что ты…. Все это время… Просто — это автор нашего издательства. Она у нас публикуется, я ее книги редактирую. А в эти месяцы мы подружились. И она позвонила мне, когда ей стало плохо. И мы с отцом…
— Слушайте, а где ее муж? — спросил Фредерик.
— У нее нет мужа, — печально ответила мама. — А молодой человек, с которым она… В общем, он ей сказал, что хотел получить удовольствие — а не головную боль на всю жизнь.
— Разве можно завязывать отношения с такими ненадежными людьми, — скривился Фредерик. — Разве она не понимала, как он поступит в экстремальной ситуации?
— Никто из нас не знает, как поступит другой в экстремальной ситуации, — тихо ответила я — и отвернулась.
Мне стало больно — а вот что было — если бы в этот момент беременной оказалась я?.. Мысль о том, что я ждала ребенка, привезенного с волшебного острова, до сих пор занозой сидела в сердце.
— Ваше величество! — отрапортовал на весь больничный коридор Ирвин.
Мы с мамой синхронно зашикали на него. На нас и так поглядывали с любопытством. Не на нас с мамой, конечно — на Фредерика.
Главный целитель понял нас правильно, снизил громкость.
Я посмотрела на Ирвина. Как-то этот человек удивительно все это время сливался с окружающей обстановкой… И совершенно незамеченный, тихонько делал чудеса. Рядом с ним было тепло, как… как с котом, который ложится рядом, если у тебя что-то болит. Я бы и раньше его особо не замечала, но голые стены светлого больничного коридора помогли. А может быть это магия? Ведь это больница — а Ирвин — лекарь, и сейчас он преобразился. Высокий. Худой. Нескладный — длинные руки и ноги, лицо в веснушках, волосы рыжеватые и всклокоченные. Под густыми ресницами скрывается неестественный цвет глаз — бирюзовый. Как странно, что раньше я не обращала на них внимания.
— Тонус убрал, успокоительное выдал. Состояние не внушает опасений. Плод развивается без отклонений. По большому счету, можно забирать домой — там, в палате пять женщин на сохранении — и одна с выкидышем. Рыдает. Это не то, что нужно пациентке. Я, конечно, сейчас обойду всех. Что смогу — сделаю. Но… По-моему, лучше домой. Я присмотрю.
— У нее дома сейчас пусто, — проговорила мама.
— У тебя что — свободных комнат в доме нет? — проворчал отец. — Чего мы ждем — пакуемся и едем.
— А документы? — растерялась мама.
— Документы… — насмешливо фыркнули хором и император, и мой папенька.
— Велика проблема, — добавил отец, поднимаясь.
— Сейчас будут, — поддержал его Фредерик.
— А я, пожалуй, останусь здесь, — решил Ирвин. — Женщинам надо помочь.
Мы зашли в палату. Мама присела на кровать к Наталье. Я с любопытством уставилась на мамину знакомую, над которой она взяла шефство. Как же это на маму похоже! И как все-таки хорошо, что с ней все в порядке. И с папой тоже. Невыносимо захотелось прилечь на одну из коек и закрыть глаза. Усталость навалилась как-то сразу, без предупреждения. Наверное, перенервничала.
Тут я вспомнила, что есть еще не безразличный маме человек, и он в беде. Женщина.
Аккуратное каре каштановых волос, большие глаза чайного оттенка, увеличенные толстыми линзами огромных, в пол-лица, очков. Пухлые щечки, носик-кнопочка, пухлые губки бантиком. Я улыбнулась. Ну вот что с этой стрекозой беременной делать?
— Мам, — собирайтесь, помоги Наташе, и поехали домой!
ГЛАВА 11
На следующее утро я поднялась ни свет ни заря. Известила всех, что выхожу на работу. Денис успел вчера подогнать мою машину — и заодно поучаствовать в общей панике по поводу моего исчезновения. Что касается Феликса, то мы решили, что пока он поживет с родителями, но я буду приезжать ночевать в деревню.
— А чем ты хочешь заниматься? — спросила я у приемного сына за завтраком.
— Не знаю, — был классический ответ.
— Тогда всего понемножку, — и я выложила ему план занятий.
У него округлились глаза. Я обрадовано закивала. Что я — зря сидела до ночи в Интернете, поднимала свои знакомства и искала ему хороших репетиторов и нормальные курсы?
— Ты же учишься сейчас экстерном?
— Да, — кивнул он, не зная, как ко мне обращаться.
— Рэм зовет меня «миледи Вероника», — посоветовала я. — На людях — матушкой. Но иронично. Можешь попробовать. Надо ж меня как-то называть.
Феликс улыбнулся. Я залюбовалась. Мальчик был симпатичный, тот же типаж, что и у Паши с Рэмом. Светловолосый, сероглазый. Только более нескладный, узкоплечий. И скрюченный.
— Как я понимаю, — продолжила я, а в голове сформировалась еще одна мысль. — Раз ты учишься экстерном, то учителя относятся к твоим знаниям более чем лояльно.
— Не без этого.
— То есть особо ты не напрягаешься.
Он кивнул.
— Я же тебе предлагаю заняться своим развитием. Заодно, времени не будет мысли разные мыслить. Все полезно. Кстати, сама собираюсь заняться тем же самым.
— Могу я спросить?
— Конечно.
— Миледи Вероника, а кто такой Ричард?
— О как… Ну, во-первых, не Ричард, а милорд Верд, даже принц Тигверд, а во-вторых… Это Паша с Рэмом вчера мою личную жизнь обсуждали?
Он густо покраснел.
— Это мой несостоявшийся жених. Я так понимаю, и Паша, и Рэм лелеют относительно него грандиозные планы вызвать его на дуэль.
— Только Рэм. Пауль уже сомневается.
— Уже хлеб.
— Это чем-то грозит…нам всем? Просто я так понял, это сын императора. И если от нашей семьи будет исходить угроза…
— Не переживай. Мы с семьей еще не доросли до того, чтобы от нас исходила угроза. А к тому времени, как это случится, я думаю, мы как-нибудь угомоним Рэма. Он просто болезненно относится к вопросам, связанным с защитой моей чести.
— Но ведь он прав?
— Возможно. Но я бы предпочла, чтобы он не вмешивался в мои отношения. Теперь относительно тебя. Пусть господин Ирвин, как появится, свяжется со мной. Будем и тебе физкультуру вводить потихоньку.
Я потрепала его по голове — и уехала. Город оглушил меня шумом, толчеей и большим количеством народу. Все это было… странно и уже непривычно.
Это привело меня в хорошее настроение — и я широко улыбнулась. На кафедре меня встретили как родную. От щедрости души отдали заочников со следующей недели. У них как раз начиналась установочная сессия второго семестра.
— Как ты с ними работаешь? — возмущалась коллега, которой отдали моих любимцев в первом семестре. — Зыркают, возмущаются. Ничего не учат. Все пытаются мне объяснить, насколько им все это до фени. Это я цитирую. И что им только диплом нужен.
— О! Мой любимый материал! — хищно улыбнулась я. Как раз мне под настроение. Вот группам повезет! Все историю родной страны знать будут. Это уж я им обещаю.
Кроме того, завкафедрой обрадовал, что нам в этом году повезло — и именно кафедра истории отвечает за студенческую научную конференцию в рамках нашей Академии. Но про это как-то все подзабыли. А теперь остались всего две недели — и сразу после каникул — вперед, на танки. Так что надо быстренько. Но хорошо. И, главное, успеть обрадовать студентов, которые еще сдают экзамены и зачеты. А то разбегутся — ищи их потом. Поскольку у меня пары массово только со второго семестра, то есть через эти самые две недели — то мне и поручается все это безобразие организовать.
Помнится, меня когда-то такое страшно раздражало. Сегодня я только улыбнулась блаженной улыбкой соскучившейся по дурдому идиотки — и понеслась. И по кафедрам — радовать, что завтра они мне дают списки — кто и по какой теме выступает. И по знакомым студентам — напомнить, что они жаждут выступать. Еще я обзвонила бывших студентов — сообщила, что они выступают у меня на научном обществе. Связалась со знакомым профессором в Большом Университете. Попросила выступить у нас. Он как раз собирал материал для своего словаря жаргонов. Осенью я обещала ему поднапрячь знакомых в полиции относительно реального материала. Потом я исчезла — идея заглохла. Но теперь. Мне обещали помочь — я обещала помочь. Не жизнь — а сказка! Никогда не думала, что если когда-нибудь попаду на бал во дворец в платье и с принцем — буду потом с таким удовольствием преподавать в академии МВД…Кому рассказать — ведь не поверят….
Вечером, после работы — в бассейн. А потом, ближе к одиннадцати, заявиться к родителям — покатавшись вволю на машинке. И все. Никаких снов. Никаких Ричардов. Никаких мыслей. Никаких сожалений. И это я еще себе для бодрости духа учеников на вечер не искала. Все — спать!.. Красота!
Утром я повторила все снова — только предупредила родителей, что останусь ночевать в городе. Паша радостно закивал — ему одной поездки из Санкт-Петербурга вечером да по пробкам вполне хватило.
Когда вечером, придя с работы, я распахнула знакомую дверь — то поняла — это была не лучшая идея.
Казалось, все это было тысячу лет назад. Или с другими людьми. Или в другой реальности.
Раскрытый ноутбук, разбросанные мобильники — помниться, Денис категорически запретил их брать с собой. Перевернутая вверх дном кладовка — мы с Пашей никак не могли найти наши спальники.
Слой пыли, перекрытые краны с водой.
И главное — ощущение совершенно нежилого помещения. Словно людей, которые тут жили — действительно не стало.
Я мысленно надавала себе оплеух — и решила в войне со своей меланхолией применить старинное оружие, всегда рекомендуемое моей маменькой — генеральная уборка.
Так… Одежду попроще, музыку погромче… И вперед. Ударим доблестным трудом по дурным мыслям! Ура!
Я домывала коридор, самозабвенно подвывая любимому Кипелову:
— Тысяча сто!!! Тысяча сто-о-о!!!! Смерть в лицо нам дышит!!
И услышала настойчивый звонок в дверь.
— И кто это там так не вовремя! — проворчала я и пошла открывать.
За дверью оказался милорд Милфорд.
— Добрый день, — поздоровался со мной вежливый начальник имперской контрразведки.
«Мы летим к земле как молния, поминая всех святых. Жаль, в будущем безмолвии нет этой высоты…» — ответили ему колонки.
— Добрый, — и я посторонилась, давая ему пройти. Выключила музыку и вопросительно уставилась на аристократа. Он оглядывался молча. Видимо, моя среднегабаритная двухкомнатная квартира с кухней в почти девять квадратных метров, произвела впечатление на его неокрепшее имперское сознание. Или растрепанная я со шваброй. Или ведро с грязной водой посредине небольшой прихожей. Или же он никогда пылесоса не видел. Дикие они там, в империи Тигвердов…
— Хотите чаю? — вежливо спросила я. — Могу сделать бутерброд.
— Спасибо.
— Спасибо — да?
Милорд Милфорд кивнул. И тут я потрясла его еще раз. Я протянула ему домашние тапки. И мне все равно, что в империи они — в смысле аристократы — такого не носят. Или уличные туфли или домашние. Переобуваются, кстати, пройдя через весь дом — в гардеробной. У меня такого безобразия не будет — зря я что ли полы намывала?
— Я в вас верю. У вас получится, — серьезно сказала я. И оставив растерявшегося вельможу наедине с непонятной ему обувью, пошла выливать ведро, мыть руки и заваривать обещанный чай. Тем более, что сама проголодалась.
— Надеюсь, вы прибыли не для того, чтобы заниматься со мной магией? — поинтересовалась я.
— Нет, — улыбнулся он. — Мне показалось, а его величество согласился, что я — плохой учитель.
— Не думаю. Просто материал для обучения попался очень неподатливый, — рассмеялась я.
— Его величество беспокоится о вас. Вы практически беззащитны.
— И вам приказано приглядывать за мной?
— Именно так. Кроме того, я должен известить вас о том, что завтра в пять часов вечера у вас состоится аудиенция у его величества императора Фредерика.
— А это еще зачем?
— Миледи! — укоризненно заметил милорд Милфорд.
— Я вот собиралась в бассейн.
— Миледи Вероника! — прорычал имперец.
— Это деспотия!
— Извольте быть.
— Хорошо. Только вопрос — а как я попаду в империю?
— А как вы в нее изначально попали?
— С помощью кулона, который мне дал Рэм.
— А что вам мешает сейчас поступить так же?
«Вредность характера!» — чуть было не сказала я вслух. Но в последний момент удержалась.
— Видите ли, милорд, — захлопала я ресницами. — Если я буду переноситься с помощью артефакта, то окажусь в каком-то городке, что находится в нескольких часах пути от столицы. Его величество не сильно разгневается, если я прибуду утром?
— Вы издеваетесь, — пришел к выводу Милфорд.
— Еще как, — кивнула я.
— А зачем?
— А зачем мне аудиенция у его величества?
— Миледи Вероника, это приказ императора. И локоны — обязательны. И одежда приличествующая статусу.
Милорд поднялся, поблагодарил меня за угощения — и удалился.
— И вот как вы себе представляете всю эту бодягу? — поинтересовалась я у пустоты. — У меня пары до трех!
На следующий день, когда я прибыла домой часа в четыре, то обнаружила в доме целую делегацию. Нет, дверь мне не взламывали — коварный начальник контрразведки договорился с Пашей. И сын меня сдал. В смысле — запустил имперцев в квартиру.
— Скорее, миледи, — торопила меня счастливая Оливия, размахивая атласным, шуршащим платьем. — Я вам платье подобрала цвета слоновой кости. Вам пойдет. Мы локоны должны успеть сделать — а то милорд Милфорд прав — негоже такой красавице — и как служанке ходить. Вы все-таки принцесса.
— Вот с чего это я вдруг принцесса? — ворчала я, пока меня вытряхивали из моего любимого серого костюма.
— Ой, а какие у вас чулочки интересные! — восхитилась Оливия.
— Это колготки. И ваше нижнее белье я надевать не буду!
— Только корсетик, миледи. Я не сильно затяну! И чулочки вместо ваших колготок.
Как обычно, служанка приводила меня в порядок практически молниеносно. Высокая прическа с локонами образовалась словно сама собой.
Но когда горничная протянула мне темно-синий футляр — именно в таких мне приносили сапфиры — камни, что положено было носить женщинам рода Рэ, я взбунтовалась.
— Нет. Не надену.
— Миледи, это приказ императора. К тому же это просто жемчуг.
Я открыла футляр. Просто жемчуг — как же. Золотистые жемчужины сияли, казалось, собственным блеском. А через каждые три из них — находился еще и бриллиантик. С таким же отливом.
— Этот жемчуг покупал милорд Верд? — захлопнула я крышку.
— Ожерелье прислал император, — опустила голову Оливия. — Миледи, но вы не можете показаться при дворе без драгоценностей.