— Ушел!
Очереди трех автоматов не давали подняться китайским военным. Процессия залегла, трое, включая командира, не прицельно стреляли в ответ, здоровые, в том числе гражданские, тащили раненных назад.
— Подождем, никуда не денутся. Доктор живой?
— Все в порядке, у меня не пройдут. – Бодро ответила рация.
— Кабан, чем это там машут? Лифчиком что ли? – Вот что значит глаза молодежи.
— Точно, китаяшка своим бельем машет! – Теперь Свиридов первым воспользовался биноклем. Командир быстро подполз к обладателю волшебных стекол.
— Ну‑ка, дай заценю. — Кабановский тестостерон тоже в норме.
— Ну что, господа, делать будем? — бойцы сгрудились за подходящим пригорком.
— Можно отпустить китайцев, можно что‑нибудь выторговать. – За два месяца Кабанов стал чересчур меркантильным. Образ девичьей фигуры носился в голове наркотически веселыми нейронами. Кабанов выглянул из‑за края, китаянка, размахивая бельем, медленно шла вперед. Пожалуй, третий размер. Нормально. Глаза Кабанова заискрились. Мужчина поднялся, ремень автомата на плечо, палец на спусковой крючок.
— В случае моей смерти прошу казнить всех китайцев.
— Не хватит патронов, устанет рука. Давай поосторожнее. – Топор улыбнулся, меняя магазин.
— Ох, какие вы все лентяи! – Дмитрий развязной походкой двинулся навстречу к парламентерше.
— Кабан, похоже, обсмотрелся «Пиратов Карибского моря». – Проворчал Свирид, поудобнее пристраивая цевье автомата.
Симпатичная мадемуазель: высокая, широкие плечи, груди мячиками под курткой, талия узкая, бедра мускулистые. Не рожала, факт. Не то чтобы Дмитрий был ловеласом в свое время, но холостяцкий, к тому же оперской образ жизни способствовал разнообразию в любовных приключениях.
И на личико ничего, глаза большие, чуть удлиненные к вискам, носик аккуратный, губки полные – лицо азиатское, но не плоское совсем. Чумазая только. О своем виде Кабанов подзабыл. Грязь на лице и одежде имела более разнородный состав.
— Добрый день, мадемуазель. Хау дую ду? Кабанов моя фамилия. Май найм ис Дмитрий Кабанов. Вот кэн ай ду?
— Здравствуйте, не знаю насколько этот день добрый, товарищ Кабанов. – Звонкий девичий голос, отчетливая дикция заставили гормоны поднять мятеж в холостующем теле товарища Кабанова.
— Меня зовут Иви Ченг, я военный переводчик. Наша делегация возвращалась с переговоров. В нарушении договоренности о перемирии вертолет был обстрелян группой неизвестных. По предварительной оценке вы являетесь противником той группы. Если это так, прошу не препятствовать нашей эвакуации.
— Вы всерьез полагаете, что в настоящее предапокалипсическое время враг моего врага – мой друг? И поэтому машете исподним незнакомым людям?
Губы девушки дрогнули, глаза моргнули. Переводчица быстро справилась со смущением, ажурный лифчик помещен в карман куртки, взгляд прямой и спокойный:
— Что Вам от нас надо, господин Кабанов?
— Вот это деловой разговор. Прежде всего, хочу также спросить, что Вам здесь надо? Вам, китайцам, на моей земле? Также сразу хочу добавить, что перемирие ваше мне до одного места! – тон переговоров накалялся.
— В таком случае, — девушка тоже повысила голос, — почему вы вышли на переговоры? Сил не хватает молча уничтожить?
Вслед за красотой в актив Иви Ченг пошли ум и храбрость.
— Время работает на нас. Через несколько минут подтянется большая часть отряда. Мы на своей земле, тяжелого вооружения у вас нет, зато есть раненные.
Большая часть отряда как раз находилась перед китайцами. Судя по сузившимся глазам, китаянка догадывалась об этом.
— Мистер Кабанов, учитывая неоднозначность ситуации, предлагаю разрешить ее наиболее гуманным способом.
— Интересно, каким же?
— Мы выставим по одному бойцу для рукопашной схватки. Чья сторона проиграет, выполняет условия другой. – Китаянка явно рассчитывала на своего верзилу–командира.
Габариты мистера Кабанова внушительные, но уступают китайскому товарищу. Козырем Дмитрия Петровича являлся Тремасов, но он ранен. Если не согласится, Кабанов и сам не промах. В любом случае большой потери не будет.
— Излагайте условия, мисс.
— Борьба идет до минутного нокаута, но в одном раунде. Разрешены все приемы, кроме ударов в пах, по глазам и крючок.
— То есть рот не рвать.
— Да. В случае победы нашего бойца, вы отпускаете нас с оружием. В противном случае мы выполним ваши условия, не нарушающие общепринятой морали.
— Если победа будет за нами, лично Вы, мадемуазель, ваш гражданский и командир вашего отряда проедут с нами для ответов на некоторые вопросы. Остальных мы отпустим с оружием. Обещаю, вашим жизням и здоровью ничего угрожать не будет. В течение нескольких дней вы будете моими гостями.
— Что ж, бойцы встречаются здесь через 10 минут, форма одежды №1. Зрителям, полагаю, достаточно будет укрытий в 100 метрах от арены.
— Верите в честность группы неизвестных? – Усмехнулся Кабанов.
— Я слышала о Дмитрии Кабанове.
— Вот такие пироги, братцы. – Кабанов совещался с бойцами.
— Лишние заложники в предстоящем обмене не помешают. Китайцы могли вести переговоры только с теми, с кем нам придется торговаться. Как нога, Леха? Если болит, я пойду разомнусь. Условия не смертельные.
— Нет, Петрович, — Тремасов уже расстегивал куртку, — я сам у него сердце вырву.
— Кровожаден ты стал. Здоровьем не рискуй, если что, ложись, не корову проиграешь.
Топор
Добродушное лицо Тремасова играло злые шутки с героями околокриминальных забав. Завитушки русых волос, глаз несерьезного василькового цвета, веснушки на картофелине носа, но самое обидное – детская улыбка с издевательским блеском ровного ряда зубов. И такой простак призывает к порядку. При такой физиономии, отсутствии истеричности в голосе габариты тяжелоатлета хулиганов не смущают.
Хулиганов развозили по больницам, а Леха решил легитимизироваться. Через полгода после армии пошел на службу в ОМОН. Теперь Леху выдавали лишь васильки глаз в прорезях черной маски. 5 лет от отпуска до отпуска – общага, тревоги, выезда, командировки, боевая подготовка, исполнение противоречивых приказов, тупое ожидание с оружием в сведенных от напряжения руках. Отпуск – спивающиеся сверстники, девчонки с 16 лет в город уезжают, нормальные давно замужем, шалавы не прельщают заводить семью. Родительский дом отрада. Отец с матерью совсем не старые, на здоровье не жалуются. В роду Тремасовых алкоголь не приветствовался, тяги к этой отраве не было. Поэтому и выглядели молодо, но жили на отшибе. Не любили род в деревне.
В городе отдыхал морально и, как ни парадоксально, физически в спортзале. Благо специфика службы поощряла. Физподготовка входила в состав боевой, занятия в отведенные часы под управлением опытных инструкторов. Спарринги, ведение боя в составе группы, ведение боя против группы, нападения с оружием, без оружия, защита. После групповых занятий Алексей занимался в одиночестве. Нервная система требовала успокоения. К восточным боевым искусствам Леха относился без должного пиетета. Надуманными считал ритуалы, неудобные позы, крики на непонятном языке.
Отрешенное сиденье в углу спортзала перед занятиями медитацией не признавал. Одушевление снарядов, разглядывание опилок через кожу в мешке, представление кирпича бруском пенопласта считал чем‑то само собой разумеющимся.
Прозвище «Топор» Леха вначале получил не только за дробление предметов. Где‑то может и был намек на простоту хозяйственного предмета. Слава богам, изобретатели прозвища тоже тупыми не были, о намеке не распространялись. Сообразительность и эрудированность Тремасов тщательно скрывал. Не потому что шпион, а потому что скромный.
Своим трудом Леха считал выполнение приказов. Распоряжения командиров часто не соответствовали общепринятой логике. Обсуждать приказы не положено. Леха ни с кем и не обсуждал. Рассуждения ровными кирпичиками складывались внутри собственной черепной коробки. Служебная программа исправно двигала частями тренированного тела. Вирус естественным образом занесен реальностью.
Гриф отдаляется, кубометр воздуха с шумом покидает легкие. Середина тренировки, мышцы раздулись от крови, молочная кислота только начала накапливаться. Тело радуется серотонину. Жим лежа, вес 120, 8 повторение. Тремасов работает без страховки, отказ для пауэрлифтинга. Сердце и суставы беречь нужно. Для 9 раза силенки остались. Еще разок? Звук сирены решил проблему. Гриф громыхнул на стойку, Леха поднялся, переглянулся с товарищами на фоне отзвона снарядов. По сдвинутым бровям стекает пот, лица блестят желваками. Тревога за 2 часа до отбоя. В фиолетовых окнах кружит снег. Остывать придется на ходу. Ничего, чистое белье, скорость, молодость, адреналин. На войне не простывают. Воевать особого желания нет, тем более зимой. В декабре и на Кавказе холодно. Так вроде ничего не предвещало, туда планово засылают. Сейчас сгоняем с ментами, к утру отобьемся.
— Оружие, полный боекомплект, спецсредства, противогаз, вещмешок! — Старшина контролирует построение. Вещмешок — дело серьезное. К утру не вернемся. Сухпай на два дня. Куда это нас на ночь глядя.
Свет фонарей растворяется в дыхании серой массы. мерное бряцанье щитов, стук налокотников, скрип бронежилетов. С момента тревоги прошло 10 минут, на плац влетает бело–синяя десятка. Еще скользят шины по ледяной корке, двери крыльями самолета, припорошенный асфальт печатают сапоги командиров.
Ротный, взводные с чемоданчиками, при параде. Похоже, для них тревога запланированная.
— Равняйсь, смирно! — командует старшина.
Строй шевельнулся. Командир роты бросает руку к голове, приветственная речь коротка:
— Задание государственной важности. Действовать строго в соответствии с приказом! Инструктаж на месте прибытия. Старшина, командуйте!
Прапорщик Ожогин уже получил вводную от командира взвода.
— Рота, по машинам!
К воротам подъехали штатные газели, гражданский ПАЗик. Водитель временно реквизированного автобуса хлопал глазами.
— Не ссы, повестку выпишем, поехали! — Старшина проконтролировал загрузку, сел рядом с водителем.
— Государственной важности дело, понимаишь!
Выдохнув, скрипнула дверь. Уплотнитель стукнул в проем.
Из ворот выскочила десятка, газели стартанули вслед,
Колонна устремилась на восток. В автобусе раскочегарилась печка, бойцы не спешат делиться предположениями о конечном пункте экспедиции. В конечном счете, они — отряд особого назначения. Пока тепло, вокруг товарищи, надо отдохнуть. Релакс, господа. Вой двигателя, аварийное освещение способствуют.
К полуночи трасса свободна, фары по змеиному телу дороги, по лобовому стеклу скользят снежинки. Через полчаса с трассы налево. В сумраке блеснули белки глаз, старшина пожал плечами. В аэропорт, значит, в аэропорт. Чечня, Дагестан? Насколько же не выгоден Кавказ народу, настолько же выгоден в качестве пугала власть предержащим. Это понимали все. Не исполнить приказ — пойти по миру. Выполнять приказы с отличием — вот тебе медаль на грудь, выживешь — прибавка к пенсии, но не менее важное — ощущение ценности своей жизни, своего труда в экстремальной обстановке. А кто такую обстановку создал, дело второе.
На территорию аэропорта въехали через служебные ворота. Перед воротами минутная задержка — аэропортовский чиновник в качестве провожатого. На запасной полосе греет двигатели АН 12. Сигнальные фонари подсвечивают группу человекообразных. Прозрачный воздух, мерцание звезд, огромная туша самолета, синева снега за свежеубранной полосой. В полном обмундировании бойцы ОМОНа походили на космических захватчиков. От группы к вновь прибывшим отделился гуманоид.
— Леха! Здорово, брат!
Закрыть забрало на сфере — все братья, но приближающаяся рама была бы клоном Тремасова.
Под пластиком забрала круглая физиономия расплылась в улыбке. Блеснул металлом передний зуб сверху.
— Заяц, здорово!
Здоровяки обнялись, радостно чокнулись пластины броников. Мишка Зайцев живет и служит в 200 километрах, а сдружились и общались после этого только в кавказских командировках.
— Вас как, по тревоге подняли?
— Да вообще никто не ожидал! Думаешь, снова туда?
— Хрен его знает. Похоже. Ладно, ты как? Жена, дети? — Тремасов краем глаза отметил суету командиров перед подъехавшим мерсом.
Бойцы двух отрядов смешались, многие знали друг друга, познакомившись при аналогичных обстоятельствах.
— Отлично все, Леха! Выплачивать боевые вовремя стали. Сам не женился еще?
— Все выбрать не могу. Все хорошие, красивые. Только, брат, ждать никто не хочет.
— Тут, брат, обрюхатить сразу и всех делов! — Мишка шутя стукнул кулаком в плечо.
— Коварный ты человек! А любовь–морковь?
Коварный Заяц загоготал:
— Ага, морковь! Будут детишки, будет и морковь и петрушка с бананами!
Беседу друзей прервали команды Ожогина:
- 3 рота, в колонну по два становись! К самолету за мной бегом марш!
- 7 рота, становись! Проверить экипировку, приготовиться к посадке! — вторил старшина соседнего подразделения.
Областной субъект РФ в своем составе имел два крупных города, знаменитых своими отрядами. Толпа бойцов разделилась по ротам. Командиры руководили загрузкой. Придерживая АКСУ, Тремасов скорым шагом двинулся в колонне товарищей. Как змея в пещеру, серая колонна в отблеске звезд вползала через грузовой трап.
Температура внутри транспортника не намного выше забортной. Вибрация железной трубы усилилась, свет стал чуть ярче, изморозь на стенках напомнила старый советский холодильник. Холодильник с пропеллером.
Отряд расположился на скамье у левого борта. 7 рота расселась напротив. Лампы замерцали радугой в дыхании сотни мужчин. Трап поднялся, сразу заложило уши. Вибрация превратилась в дрожь, двигатели раскрутили винты, самолет вырулил на взлет.
После взлета напряжение спало, настроение поднялось. Все, поехали, операция началась. Организм полностью перешел в рабочий режим. Кто‑то стал травить разговоры на отвлеченные темы, большинство приняли позу поудобнее, холодновато, но заснуть можно.
Поспать никому не удалось.
— Две новости, господа, — Командир тремасовской роты вышел в проход, руками схватился за верхние перекладины, образуя этакую Х, перетянутую портупеей.
— Какая из них хорошая, выбирайте сами. Первая — летим не в Чечню, не в Дагестан. Вторая — летим в Москву.
Тремасов сдвинул брови, неужели все так серьезно? Волнения футбольных фанатов в столице широко освещались в СМИ различной ориентации. За убитого товарища мстили кавказцам. За бытовую наглость били всех инородцев. Непрошенные гости заполонили столицу, естественное неприятие азиатского бишбармака долго варилась в русских котелках. Предохранительный клапан сорвало с резьбы, термический ожог нарекли националистическими выходками. Но погромов не было, жертв тоже. Митингуют ребята, вскидывают руки. Для разгона весь российский ОМОН понадобился? Что‑то здесь не то. А вдруг революция? Перевороты всегда в столицах происходили. Что если граждане решили отозвать своих слуг? Тогда понятно волнение народных избранников. Лучше перебдеть.
— Парни! — продолжал офицер, — если вы мне доверяете, по прибытии на место слушайте только мои приказы!
Ротный за спины подчиненных не прятался, операции планировал по уму, в рисковых случаях принимал личное участие. Прямо сказать, отряду с командиром повезло. Пантелеев между тем продолжал:
— Величайшее руководство нашего ведомства постановило скрыть, как выразились, географию участников спецоперации в целях обеспечения безопасности сотрудников. Вы должны сдать все личные средства связи, то есть мобильники. Старшина выдаст новые телефоны с московскими номерами. У нас есть время записать номера друг друга, номера руководителей. Кроме того, вы получите новый шеврон, который сейчас замените на бушлате. Чтобы не тратить время, шеврон приклеите.
— На свой приклеивать?
— Свой спороть и отдать старшине. Свои телефоны отключить, симку не вытаскивать. Все понятно? Еще раз повторяю в сомнительных случаях слушать меня. Чтобы на вас ответственность не лежала.
Сомнительные случаи. Так теперь это называется. Говорят, в 91–м экипажи танков составляли представители братских республик. Солдаты, призванные из Московской области, чистили картошку на кухне 3 наряда подряд. Дорого москвичи платят за столичный апломб. То танками свои подавят, то чужие метро взорвут. Цену заявляют правителям, а плату берут с рядовых граждан.
Какой бы приказ не поступил, сомнений у Лехи не было — в народ он стрелять не будет. А в голове на фоне самолетного гула воображение услужливо рисовало картины. Получив приказ стрелять на поражение, рота рассыпается по улице. Присев за брошенным автомобилем, Тремасов наблюдает толпу в 100 метрах на проезжей части. Молодежь, взрослые мужики, женщины выкрикивают антиправительственные лозунги. Группа мужчин в масках с бутылками зажигательной смеси выбегает вперед. В бойцов летят молотовские коктейли. Стрельба поверх голов. Крики с обеих сторон. Мишка Зайцев катается по грязному асфальту, сбивая пламя. Ожогин стреляет с колена. Несколько боевиков падают, остальные разбегаются, прячутся в разбитых витринах. Толпа митингующих расступается по звуку автомобильного сигнала. Из образовавшегося коридора на омоновцев камикадзе гонит грузовик. Что делать? Какие приказы? Надо спасать себя и Мишку. Не зарекайся, Леха.
— Тремасов, рожу попроще сделай, — старшина давно все понял и переварил, его лицо тоже беззаботным не назовешь.
— Получай московскую прописку.
Леха засунул руку в подставленную пасть сумки, достал простецкий телефон, из другого отделения шеврон с изображением хищной птицы.
— На обратном пути заберу твое хозяйство.
Ожогин двинулся дальше по проходу. На спине деда мороза нашивка ОМОН, подарки детишкам весом от ста кг одинаковые.