Дмитрий Петрович побежал к месту схватки во весь рост, но контролируя обстановку. За китаянкой побежали два бойца, к тому моменту, когда Кабанов приблизился к победителю, они склонились над побежденным.
— Цел? – Кабанов подал одежду и оружие новому Пересвету.
— Да чего со мной будет.
Дмитрий Петрович подошел к китайцам. Автомат за плечом, на лице искреннее участие.
— Что с ним?
Иви подняла заплаканные глаза, прошептала:
— Разрыв сердца.
Изо рта поверженного бойца забулькала кровь, мощная ладонь сжала девичью руку. Китаец что‑то прохрипел склонившейся соотечественнице и затих.
— Что он сказал?
Китаянка, глотая слезы, перевела:
— Хватит войны.
Ровер остановился у блок–поста. Фары высветили бетонные плиты, шлагбаум в виде полосатой доски. Под шлагбаумом скромно отсвечивала труба с приваренными штырями.
— Петрович, гости у нас. – К водителю подошел постовой. — Кирзач со своим чеченом приехал. На площадке у входа в убежище дожидаются. Семен с заложниками уже проехал, тяжелораненых нет.
— Хорошо.
Пока караульные убирали трубу с дороги, Кабанов поменялся местами со Свиридом.
— Высадишь меня на площадке, рули в гараж. Гостей размести по отдельности, досмотри вежливо, прямо так и скажи: «Досмотреть надо». Китайцы правильные — поймут. Покажи, где душ, все–такое. Сто процентов, Лаптев не в гости приехал.
— Здорово, Дмитрий Петрович! Все партизанишь? – Из «Тигра» с включенными габаритами легко выскочил военный. Водитель вышел с меньшим изяществом, пружины облегченно колыхнули кузов.
— Здравствуй, Лаптев, здорово, Мага. – Кабанов пожал гостям руки. — По делу или как?
— Генерал с тобой поговорить хочет.
— Генерал? Так взял бы и приехал, поговорил.
— Сам все понимаешь, Петрович. Ермакову срочно нужно увидеться с тобой.
— Вот прям срочно?
— Сказал, чтобы я попросил тебя.
— Хорошо, сейчас в порядок себя приведу. Что внутрь не зашел? С Семеном виделся?
— Петрович, побыстрей бы. Как я понимаю, дело серьезное.
— Хорошо, мы с Семеном за вами поедем. Через 10 минут.
Кирзач, Семен
Белое солнце без жалости смотрит на участок среднерусской равнины. Река черного пластилина притягивает фотоны. Асфальт дороги, гордо обозначенной на карте трассой М 5, перебегают волны. На редких склонах волны бегут навстречу колесам, обтекают мягкую резину. Тормозные барабаны раскаляются до красна.
БТР не тормозит на спусках. Идущий следом в двухстах метрах УРАЛ окончательно выправляет колею.
Прапорщик Семенов через запыленное стекло смотрит на мерцающий в расплавленном золоте мир. Впереди над капотом, над броней БТР, над коричневой землей раскаленный воздух превращал контуры в марево. Третий год подряд лето превращалось в ужас. Здоровые, молодые люди худо–бедно привыкали, техника отказывалась.
За пару километров до города Н рядовой Антонов не уследил за температурой. Стрелка запала в красной зоне, капот окутался паром из треснувшей рубашки, двигатель стуканул. Командирский БТР на буксире дотянул грузовик до города. На окраине Н замер машиностроительный завод. В транспортном цехе ржавели скелеты советского автопрома. Среди железных костей прапорщик обнаружил сохранившийся двигатель. Без турбонаддува, зато с целым блоком, проворачивающимся коленвалом. Решение принималось не просто. Весь взвод на броне БТР не увезешь. Колонна уже ушла. Командир взвода Лаптев, Семенов, командиры отделений – два контрактника приняли решение перебросить двигатели, следующим днем догнать полк.
Ночь слегка облегчила проведение ремонта. В свете неоновых ламп потные солдатские тела в тесном боксе напоминали латающих пробоину матросов. К рассвету Семенов облегченно вздохнул – двигатель чихнул новой топливной системой, через минуту устойчиво заработал. С молодежи слетела сонная одурь. Солдаты наскоро облили друг друга водой, попрыгали в кузов. Азарт победы над техникой сменился сознанием позорного отступления. Разговоры стихли, первые щадящие лучи солнца осветили кузов с двумя десятками спящих пацанов. По промасленному полу перекатываются баклажки. В левом углу привязана ремнями к борту и скамье железная бочка с водой. Тела в коричневой от пота форме время от времени выныривают из дремы глотнуть кислорода чистой воды.
Семенов посмотрел на профиль водителя. Черные жесткие волосы, низкий лоб, из которого высечен гранит носа, массивная челюсть. Капли пота льются по смуглой коже, аккумулируются в двухдневной щетине. Затылок вровень с мощной шеей, трапеция накатывается на шары дельт. Кость широкая, мышцы грубы и огромны. Черные от мазута пальцы уверенно сжимают руль.
— Будешь? – Протягивая баклажку, Семенов проверяет реакцию.
Водитель отрывает взгляд от марева дороги, черные глаза фокусируются на прапорщике, баклажке.
— Спасибо. – Сагдуллаев глотает теплую жидкость, передает остатки обратно. Вода пока в избытке, но обливать голову не стал.
Магомед Сагдуллаев казался прапорщику исключением, подтверждающим правило. Хотя правила вещь изменчивая во времени. Кавказцам не нравилось его отношение к русским, русские настороженно относились, потому что кавказец.
Мотострелковая часть располагалась под Хабаровском. На контрактной основе служили командиры отделений, специалисты. Осенний, 2011 года призыв на 30 процентов состоял из народов Закавказья. За 10 лет службы замкомвзвода прапорщик Семенов обкатал много горцев. Нехитрый менталитет выштампован верными принципами взаимовыручки, храбрости в бою, уважения к старшим. Но только по отношению к своим. Веками свои – это аборигены Кавказских гор. Заставить кавказца уважать человека другой национальности непросто именно из‑за простоты идеалов. Кавказскому темпераменту присуще действие, инстинкты.
Сагдуллаев честь горца ставил превыше всего, поэтому старался быть первым и в учебе и в бою. Словно извиняясь за всех мутантов, являл собой лучшие черты кавказского, да и вообще, мужчины. Что особенно ценил прапорщик – естественность поведения, отсутствие бравады и псевдогордости. Дневальным драить туалет – закроется, сделает, посмотрит хмуро, но с достоинством.
— Магомед, ты почему со своими не ушел?
— А вы мне что, чужие?
— Да я не про то. Ахмадов сейчас весь Кавказ собирает. Вроде как Арарат, ковчег, туда все прутся сейчас.
— Ахмадов – мразь. Для него власть как опий. А я России слишком многим обязан, должником не буду.
Лаптевский боец. Прапорщик улыбнулся в окно.
Лейтенант Лаптев после окончания командного училища направлен в войска. Отгуляв положенный отпуск, прибыл к месту службы. Часть второй год лихорадило переименованиями, переформированиями, сокращениями.
На молодого лейтенанта особого внимания никто не обратил. Ну, широкоплечий, ну, спортом занимается, курносый, веснушки на лице, как у девушки. Молодой еще, из училища все такие приходят. Незатраханные.
Оскандалиться Лаптев успел через неделю после получения взвода молодых солдат. Не солдат — нового пополнения. Лейтенанту придали прапорщика Семенова, двух сержантов. Первые колокольчики прозвенели, когда Лаптев собрал младших командиров в кабинете командира роты. Исключительно на Вы, черкая в блокноте, поинтересовался семьей, образованием, мотивами службы, увлечениями. Семенов внутренне потешался над серьезностью нового командира. Оказалось, зря…
Два дня Семенов разъяснял пополнению прелести армейской жизни.
Разнокалиберные организмы смыли свинец городских джунглей, пыль степей и аулов. Юные головы лишились волосяного покрова. Желудочный сок в ужасе мутировал ферменты. Тела получили комплект одежды защитного цвета. После отбоя Семенов заходил в командирский кабинет, делился впечатлениями. Лаптев показывал интересные детали в личных делах призывников. Командиры планировали курс молодого бойца.
Карантин разместили в казарме на первом этаже. Вход с тыльной стороны трехэтажного здания. Перед входом участок асфальта, обозванный малым плацем. Ноябрьским утром прапорщик построил взвод. Мятые бушлаты на размер больше. Или солдаты на размер меньше. Ремни перетянуты, фигура как бантик. Головы по–черепашьи втягиваются в многоугольники подворотничков. Слежалые шапки над красными ушами.
Лаптев в начищенных сапогах, галифе бутылками, портупея на груди лопается, залихватская фуражка, кажется молодым минимум командиром батальона. Только не пятерке отважных горцев. Даже не пытаясь изобразить подобие строя, стаей стоят на левом фланге. Сквозь нарочитую насмешку черные глаза маслинами блестят на командира.
— Становись, равняйсь, смирно! — Гаркнул Семенов.
— Отставить! — Лаптев подошел к джигитам.
3 отделение: двое славян мнутся возле командира, пятеро кавказцев кучкуются, один скалится в центре. Лаптев подошел вплотную, глаза в глаза:
3 отделение: двое славян мнутся возле командира, пятеро кавказцев кучкуются, один скалится в центре. Лаптев подошел вплотную, глаза в глаза:
— Солдат, встаньте в строй!
В ответ гортанная фраза, белозубая улыбка.
— Переводчика пригласить?
Снова нерусская речь, видимо, остроумная шутка, издевательский смех в лицо.
— Джаватханов, ты же ЕГЭ на отлично сдал, а по–русски говорить не умеешь?
— Я еще не солдат. Ты не можешь мной командовать. — Заявил образованный Джаватханов. Спустя мгновенье кандидат в вожаки добавил с некоторым сомнением:
— Еб твою мать.
Лейтенант ожидал подобное, все‑таки движение опередило сознание. Кулак штопором в печень,
каблук сапога в звезду пряхи.
Джигиты за рукава поймали кандидата, вместе повалились на холодный асфальт.
Лейтенант не имел цели вырубить наглеца. Парни быстро поднялись, смуглые лица перекошены от злости. Склонив головы, все трое бросились на Лаптева. Остановились, тяжело дыша. Вровень с Лаптевым стоял Семенов и командир 2 отделения. Взводный заметил, что одного из стоявших справа кавказцев придержал за руку земляк.
— Если я услышу в моем взводе подобные слова в адрес чьей‑либо матери, — лейтенант чеканил слова, — мне будет по барабану, кого учить вежливости: солдата, гражданского, русского, нерусского!
Фонари подсвечивают одинокие снежинки в прозрачном воздухе. Длинные клубы пара сопровождают ровное дыхание лейтенанта и сопровождение. Портупея на полевой форме, кобура расстегнута. Два контрактника с автоматами, ремень на плече, приклад подмышкой, палец на спуске. Вид говорит о нежелании длинных переговоров.
— Вы находитесь на территории учебной части. Контакты солдат с гражданскими запрещены. После 22–00 солдаты должны находиться в расположении своей части. Ваше нахождение здесь является нарушением устава гарнизонной службы.
Сборная заступников кавказского региона грозно шевелит носами, желваки канатами под смуглой кожей.
— Через месяц вы получите пополнение, будут претензии по качеству учебного процесса, рассмотрю каждую претензию. На данном этапе считаю разговоры излишними.
— Хорошо, командир, через месяц поговорим! — Сержант–кавказец, сохраняя лицо, добавил своим:
— Пошли, успеем разобраться!
В расположении сделали перестановку: кровати сдвинули по интересам. В освободившейся части постелили маты, поставили скамью, стойки для штанги. Заниматься разрешалось все свободное время. После отбоя допускалось все, что не тревожит спящих товарищей. Постепенно здоровый сон вытеснил все интересы.
До необходимого минимума сократили строевую подготовку. Упор на скорость построения.
Занятия до обеда проходили преимущественно в классе. Первые два часа политическая информация, чтение устаревших уставов позволяли юным мозгам подремать. Закончив с обязательной программой, Лаптев выдавал собственные систематизированные знания. Лейтенант знал удивительно много, излагал простым языком, по возможности, наглядно. Прапорщик и сам с удовольствием присутствовал на занятиях по истории военного дела, стратегии современной войны, тактики ее проведения, видам войск и вооружений. Много времени уделялось географии, климатическим и топографическим особенностям Восточной Азии. Теория фортификации подкреплялась выходами в поле. Земля еще не промерзла, первый снег не мешал рытью траншей и окопов, Лаптев обращал внимание на ландшафт, использование естественных укрытий. Большое внимание уделялось маскировке. Лейтенант рассказывал о способах выживания в различных условиях, большим подспорьем в этом служили видеозаписи передач «Discovery Channel». Медицинская подготовка перемежалась с психологической подготовкой убивать подручными средствами.
После обеда час отдыха. Далее спортивная подготовка. Силовые упражнения занимали второстепенное место. Молодой организм восстанавливается быстро, но накачка мышц не ставилась во главу угла. Постепенно Лаптев убедил в необходимости ежедневных кроссов. Изучение приемов рукопашного боя чередовались в зале и на открытом воздухе.
Плотность учебного процесса не оставляла будущим солдатам времени заниматься выяснением индивидуальной крутости. Лейтенант сплачивал коллектив интересом к службе.
Прапорщик лично ходил дежурным по роте, когда в наряд заступали кавказцы. После первых неурядиц джигиты прониклись важностью миссии, наряд стал образцовым. Сортир перестал быть местом культа. Чистота поддерживалась в стандартах гигиены.
По совету прапорщика кавказцы смастерили из крышки от посылки табличку. Джаватханов жирным фломастером вывел: «Нэ там чиста, гдэ убирают, а тама гдэ нэ мусорят». Табличка висела на двери в туалет, орфография никого не пугала.
Семенов отметил закономерность: днем командир взвода добивался исполнения приказа. Перед отбоем собирал солдат в классе службы. Одежда допускалась любая — вплоть до спортивных костюмов. Не допускались вольные позы, цыканье, мат. Лейтенант кратко разбирал действия солдат в составе отделения, взвода. При необходимости обосновывал причину и необходимость выполнения приказа. В итоге всегда оказывалось, что солдаты наиболее разумным путем выполняли боевую задачу с наименьшими потерями.
Стрельба перед присягой завершает первый этап солдатской науки. Пуля давно не дура. Патрон – молодец. Можно ли так сказать о людях, принимавших решение поставить на вооружение автомат Калашникова калибра 5,45 мм. Поднаторевший за месяц в военной истории Семенов сильно в этом сомневался. Идея отличная: массу боеприпасов и оружия снизить, тогда можно больше вооружения взять, пуля легкая, начальная скорость выше, летит дальше. А то, что тебя убьют 10 раз, пока свои рожки ополовинишь, а попасть суметь с километра, умные головы не подумали. Думали, видимо, что иголками в чистом поле стрелять придется. На стрельбище, в крайнем случае. В безветренную погоду. Легкой стремительной пуле противопоказано атмосферное влияние, перед целью не должно быть ни травинки. Уж тогда при входе в плоть противника вредная пуля развернет центр тяжести. Во время этого процесса разорвет ткани и органы всей длиной конусообразного цилиндрика. Наладили бы производство НАТОвского 5,56, так нет свое гавно роднее, да чтоб не захватывали друг у друга обозы, понимаешь. А, может, умные головы стали жертвой удачной операции ЦРУ. В любом случае, патроны начала 90–х популярностью не пользовались даже у китайцев. Никому начальник тыла продать их не смог. Утилизировались никчемные боеприпасы честными стрельбами, даже график не надо переделывать. Снаряжай магазины, как положено, по 30 штук, не делай из огневой подготовки события, и, глядишь, к концу службы солдат в ростовой мишени «Служу России» научится выбивать.
Большим пальцем прапорщик притопил зеленый цилиндрик, очередной патрон уютно устраивался в рожке. «Как игрушки, честное слово, и автомат пластмассовый. А война – дело серьезное, не компьютерные игры». В последнее время Семенов ощущал неясную тревогу. Непонятные даже для старших начальников переброски войск, на несколько дней задерживающиеся в части подразделения, бойцы которых то ли немые, то ли иностранцы. Чужие караулы на железной дороге, новенький тент закрывает технику на платформах. Офицеры стали пить меньше. Не к добру все. Но первые стрельбы, как праздник. Пацаны с автоматом не как с макетом пообщаются.
Если бы во взводе были католики, стрельбы стали подарком к рождеству. Солдаты неторопливо позавтракали. Неспешное обстоятельное принятие пищи учебным взводом предмет зависти военнослужащих срочной службы. Прапорщик никогда не торопил солдат. Сытый и спокойный служит эффективнее. Прибыв в расположение, получили оружие, пустые подсумки. Двое солдат вынесли из оружейки ящик со снаряженными магазинами. Взвод построился на плацу. Согласно боевому расчету кавказцы занимают свои места в каждом отделении. Шапки, бушлаты обносились, амуниция подогнана. Юные тела приосанились, гражданский гонор растворился. Вполне готовое боевое подразделение. В 9–00 с подножки УРАЛа спрыгнул Лаптев, деловито принял доклад, солдаты бодро ответили на приветствие. Военные, помогая друг другу, быстро погрузились. Семенов закрыл борт, завернул рукояти. В кабине натоплено, прапорщик пристроил автомат между коленей, переглянулся с лейтенантом, нарочито сурово наказал водителю:
— Давай, сынок, аккуратнее – лучших бойцов везешь!
— Есть, товарищ прапорщик, ехать аккуратно.
Трехосник фыркнул, Семенова мотнуло назад–вперед. Военная аккуратность — чтоб точно и в срок.