Виктор Андреевич достал из ящика стола квадрат плотной желтой бумаги. Взмахнул, как встряхивают простыни, квадрат превратился в подробную карту европейской части России.
— Теперь наш путь в две тысячи километров, – по–деловому начал чиновник, — будет пролегать по диким степям Приволжья…
— Хватит поэзии, — перебил военный. – Все и так понятно: будем пробиваться через банды мародеров и дезертиров.
— Да! Надеяться нам будет не на кого. Кроме твоих зомби.
— Теперь, значит, моих! Так вот «зомби» хотят жрать!
…В начале 2012 года всенародно избранный мэр Дазаров улетел в столицу для участия в решении проблемы «10 планета». С ним убыли министры, главы крупных предприятий, их замы и челядь. Проблемы переросла в катастрофу, народный избранник о своем электорате позабыл…
Полковник Ермаков занимал должность заместителя Московского ГУВД, имелись все основания полагать, что следующим министром МВД будет назначен он. За несколько дней до обращения президента, в народе окрещенном «Спасайся, кто может!», Ермакову присвоили генерал–майора, наградили большим пистолетом и направили в родной город начальником полиции.
В отсутствии реальной власти город стал прибираться к рукам деловыми людьми, двадцать лет назад ходивших в малиновых пиджаках с барсетками под мышкой. Бывший мэр Трахов не преминул воспользоваться положением, он провозгласил себя «исполняющим обязанности в это трудное время», в лучших традициях призвал сплотиться народ. Вовремя прибывший генерал жаждал расправы. Объект не имел значения. Хитрый одноклассник направил энергию в нужное русло. Деловые люди исчезали или отказывались от своих претензий на городское имущество. А имущество это включало в себя стратегические запасы еды и топлива, вооружения, лекарств. Все самое необходимое было складировано в бункере. А среди этого богатства особое место занимали так называемые обезболивающие препараты, говоря проще, наркотики. Бункер охранялся людьми Трахова. Построен он был в свое время таким образом, что немногочисленная охрана могла отражать вражеские атаки до того, как не умрет с голода или не сойдет с ума.
— Андреич, — сквозь зубы начал генерал, — для сопровождения нам нужно минимум рота бойцов. Это 4 взвода, 120 наркозависимых «зомби», как ты их называешь. Сейчас у меня 70 человек. Они еще не потеряли способность соображать. Еще какой‑то тормоз в башке остался. 20 человек подохло, еще 30 ебнулись совсем, их придется расстрелять. Все из‑за твоего героина. Мне нужна другая партия. И лекарства. Они все же люди, как ни как.
— Нет, Алексей, ни лекарства, ни чего другого я тебе не дам. – Неожиданно твердо ответил Виктор Андреевич Трахов. — Обойдутся твои зомби, сдохнут – других найдешь…
Час назад по единственной нераздолбанной городской дороге, перетекающей в магистраль М-5, пронеслись пожарные машины. Вместо брантсбойтов на них установлены огнеметы. Огонь был призван пожирать разбухшие трупы людей и животных.
В сторону «Волжанина» разрезали плотный осенний смог два «Мерседеса».
Ермаков не обманул, он действительно был за рулем.
— Сука! Какой же ты пидарас! — Адъютант прекрасно понимал, к кому относятся эти слова, благоразумно молчал.
Тигриные глаза генерала едва заметно двигались в глазницах. Мозг анализировал происходящее со скоростью компьютера самонаводящейся ракеты…
Автоматом бросив взгляд в зеркало заднего вида, Алексей Иванович резко наступил на педаль тормоза. Челюсти мощных тормозов несколько раз прикусили диски, две тонны немецкой стали, резко замедляясь, казалось, передали энергию находившимся в салоне телам. Еще не успели разжаться амортизаторы, генерал открывал дверь и вытаскивал пистолет. Широкими упругими шагами он обошел капот и пошел наискось назад к обочине. В пяти метрах от дороги стоял помятый пикап, через ветровое стекло на генерала смотрели расширившиеся до человеческого состояния глаза молодого киргиза. Киргиз опускал боковое стекло и пытался просунуть двустволку.
К открытой задней двери его соплеменник тащил за волосы молодую женщину. Русые волосы были намотаны на грязный кулак, в другой руке насильник держал огромный столовый нож. Натянутая кожа делала безумной маской рыдающее лицо женщины.
Не останавливаясь, генерал поднял руку от бедра и долю секунды дал полюбоваться находившейся за рулем обезьяне диаметром дула «Десерт Игла». Пуля прошила автомобиль насквозь, заодно провентилировав голову азиата. В следующее мгновенье ствол прочертил дугу вправо и ниже. Русский полицейский показался киргизу исполином. Нож не успел долететь до земли, как тупая пуля 44 магнума оторвала голову от позвоночника.
— Это мой город! – Уже неизвестно кому закричал генерал. Справа раздался еще один выстрел – вышедший из машины сопровождения полицейский застрелил третьего каннибала, когда тот, капая слюной, отрезал ухо белого мужчины.
Генерал осмотрелся.
— Женщину в лагерь. Пиздоглазым в рот, или куда там, воткните мои визитки! – приказал он.
19 октября день
— Кем бы ты была? – Мэр развернулся в кресле у подножия кровати. – Даже в нормальное время, кем? В институт поступила. На платное отделение, а учебу оплачивать? Родители в деревне спились. Если не у преподавателей, в салонах члены сосала бы по двадцать раз на дню.
Трахов открыл табакерку, но вместо табака ущипнул белый порошок. Сунул в волосатую ноздрю порцию:
— Ты на меня молиться должна, Катька! Вся общага к вам спать ходила. Я тебя вытащил! А подруга твоя где? Повешенной в комнате нашли.
— Так что, племянница ты моя, будешь делать мне хорошо, глядишь – переживем все катаклизмы. Японское что ли слово? – Хохотнул. – «Ката–клизма».
— Давай вставай, попробуй еще раз! – Не понятно к кому в этот раз обратился мужик в одежде Адама.
Голая девушка на кровати с лицом капризного ребенка, аккуратной фигуркой напоминала развратную пионерку из фильма «Мечта педофила».
«Племянница» подняла голову, посмотрела через широко расставленные коленки на «дядю». Из монолога благодетеля через нежные ушки кусочек мозга воспринял только последнюю фразу. Оставшиеся в живых клетки реагировали на простые команды. Девушка пальцами подергала вздернутый носик. Ноздри по очереди коротко вдохнули. Остатки кокаина растворились. Казалось, сладкий ветер освежил черепную коробку. Окружающий мир расцвел красками, превратился в анимацию. Добрый Дед Мороз без бороды, но с волосатой грудью предлагал конфету. Катя подобрала ножки, приподнялась. На четвереньках поползла к краю кровати.
При виде приподнятой попки конфета Трахова стала увеличиваться в размерах.
Раздавшийся зуммер порвал сосудик в чиновничьем мозгу. От конфеты остался мятый фантик. Мужчина подпрыгнул, гидравлика не справилась с массой похотливого тела. Грязно ругаясь, на опустившемся кресле Трахов подкатился к столу, нажал тумблер селектора.
Из прорезей динамика голос секретаря доложил:
— К вам Оглы, Виктор Андреевич.
— Я же сказал – меня не беспокоить!
— Мамой клянется – чрезвычайная ситуация! – В голосе мордоворота слышалась усмешка.
Трахов посмотрел на худую попку девушки, стройные ноги, вздохнул:
— Пусть ждет, сейчас выйду.
Выключил связь, глазки подобрели, короткие пальцы сжались в кулак:
— Вот они у меня где, Катька! Все под мою дудку плясать будут!
Фарфоровые глаза бессмысленно таращились на деда Мороза, Катька застыла в позе «Зю».
— Здравствуй, Будулай! Что это у тебя вид, как будто планета на твой дом упала? – Сластолюбец вышел в приемную. Лицо было свежее, но водолазка пахла смесью пота и дезодоранта. Рука согнулась под прямым углом, влажная ладонь поднялось на уровень пуза.
— Хуже! Гитлер весь товар украл! Людей пострелял! – Цыган потянулся было двумя руками, правая на перевязи заставила приблизиться вплотную. Трахов поморщился от едкого запаха. Оглы, согнувшись, тряс за кисть мэра.
— Какой Гитлер? — Включил дурака Трахов. – Его сожгли давно. – С усилием освободил руку.
— Кабанов! Его все знают! Все украл, всех убил!
— Успокойся. Ты то живой еще. Давай рассказывай, что случилось, как тебя с товаром нашли. – Трахов сел сбоку от секретарского стола.
Цыганский барон метался взад–вперед в тесной приемной, борода возмущенно растопырилась.
— Виктор Андриеч, не знаю, как нашли! Никто не знал. Охрана в доме, караулы выставил!
— «Караулы» — ты прям не Оглы – Кадаффи! – Мэр не смог сдержать улыбки, отвернулся к секретарю. Тот сдвинул брови, мощная челюсть задвигалась, но усмешку заметить не удалось.
— А из твоих орлов не пропадал никто в последнее время?
— Да за всеми уследишь разве? Только что общак у меня, совсем никто не знал! – Глаза показались из седых бровей.
— «Никто»! Семья знала. У вас цыган все — сестры братья.
— Семья не предает. – Не слишком уверенно заявил Оглы.
— Семья не предает. – Не слишком уверенно заявил Оглы.
— Да брось ты! Поймал Гитлер ромала, иголки под ногти – все выложит! – Трахов со знанием дела показал, как это делается.
— Да! Убить его хочу!
— Ко мне за разрешением приехал? Убивай. Если еще что: нет товара – нет продуктов.
— Виктор Андреич, дай автоматы! Продукты подождут! – Цыган умоляюще протянул руки.
— Оглы, ты совсем с ума сошел? Чтоб я твою банду вооружал! Кстати, много вольного народу осталось?
— Двенадцать мужчин осталось всего. Дорогой, я тебе все отдам, рассчитаюсь. Только бы героин вернуть.
Мэр сцепил пальцы на животе, надул щеки, задумчиво посмотрел на лохматого старика.
— Предположим, дам я тебе оружие. Договоримся мы заново – за полцены порошок отдашь. Только как, скажи мне, ты со своими конокрадами с профессионалами справиться собираешься?
— Э, зачем обижаешь? И не один я буду! На Гитлера многие зуб имеют. Бурый со мной пойдет. Его бригаду тоже вооружить надо. Автоматы надо и пулемет! – Тряс кулаками милитарист.
— Сколько у союзника ребятишек?
— Говорит, человек двадцать. Только он автоматы не вернет.
— А ты вернешь! – Расцепил пальцы Виктор Андреевич.
— Верну! Только одолжи.
— А где искать будешь, как его — Кабанова?
Оглы остановился, под бровями сверкнули злые молнии.
— Найду! В городе заложников возьму, сам объявиться!
— Ты совсем от наркоты своей охренел – в моем городе войну устраивать!
— Извини, брат, не подумал совсем. А как же его найти?
— Эх, как без меня жить будете! Жди, я сейчас свяжусь с человеком одним. По спутнику искать будем. – Трахов встал со стула, палец указал на потолок.
Оглы поднял голову, понял, что спутника не увидит, недоверчиво посмотрел на мэра.
Таким серьезным Виктора Андреича он не видел даже во время избирательной кампании.
— Как говоришь, его зовут: Кабанов–Гитлер?
Трахов зашел в свой кабинет. Герметичная дверь отсекла гомон кровожадного барона. Потертая кнопка на табло испытала давление перста главы города:
— Анатолий Сергеевич, зайдите срочно!
Помощник материализовался. В этот раз он стал более приметен, хотя папки в руках не держал. На крючковатом носу дерзко поблескивали кругляши очков.
«Прямо Берия какой‑то! На героин его подсадить надо для порядка!» Но произнес Виктор Андреевич другое:
— Анатолий Сергеевич, сейчас охрана пропустит автомобиль. В нем будут два цыгана. Распорядитесь выдать им тридцать, нет – двадцать списанных автоматов. К ним по комплекту боеприпасов. Не более. А то устроят нам тревожные ночи Самары. Пулемет один и пару лент или чего там – магазинов – к нему. Лучше дефектный какой.
— Вы меня понимаете, Анатолий Сергеевич?
— Вы очень умный человек, Виктор Андреевич. – Искренне сказал помощник, начальник СБ, аналитического одела и отдела кадров.
— Рад, что Вы меня понимаете. Думаю, мы с Вами не расстанемся. – Трахов многозначительно посмотрел на приближенного.
В приемную Трахов вышел с видом человека, совершившего невозможное. Провел рукой по лбу, протянул цыгану лист бумаги:
— Фу! Вспотел даже – с какими людьми разговаривал! По спутнику нашли базу обидчика твоего. – Пускал туман хитрец. – Вот координаты, разберешься. Отряди двух молодцов, пусть заезжают на территорию куда укажут. Оружие я тебе дам. С бандитами разбирайся сам. Героин мне нужен до конца недели!
Бронированные ворота открылись. Двухтонные створы на смазанных подшипниках легко раздвинулись внутрь бетонного склона. Из дезинфицированного с чуть избыточным давлением воздуха на вольный ветер вырвался джип. Два цыгана на передних сиденьях имели вид первоклассников заглянувших в телескоп. Советская техника – лучшая техника. В безъядерной войне.
В кузове за сложенными сиденьями перебивает запах анаши оружейная смазка. Двадцать блестящих АК-74 с выцветшими подсумками магазинов, РПК и два цинковых квадрата обнадеживающе бряцают на полу.
Видеокамеры на стволах пулеметов строгим взглядом провожают гостей. Железные плиты без задержки воссоединились.
В километре от ворот джип встретился с рядом иномарок. Вертлявые люди поделили оружие и боеприпасы. Хлопнули двери, машины одна за другой двинулись в сторону заходящего солнца. Из окна Мерседеса впереди как червяк из яблока вылез худой человек. Визгливый радостный голос заглушила автоматная очередь. В сторону бункера воровским приветом ушел драгоценный боезапас.
— Вот чумаход совсем! – Борода старого цыгана гневно затряслась.
19 октября день
На лобовом стекле Ровера появились первые капли дождя. Глаза Механика под седеющими бровями контролируют дорогу. В просторном салоне трофейной машины новая семья. Боевое братство. От комиссованного по ранению сослуживца пришло известие от Ивана. Его часть переброшена в Центральный округ для охраны общественного порядка. Жив, здоров, воюет. Может, и не конец света пока.
Механик
Невидящим взглядом сквозь лобовое стекло девятки смотрели глаза Юрия Ивановича. Редкие капли весеннего дождя не мешали зрению встречавшего осень мужчине. В сумерках глаза видели так же хорошо, как днем. Мозг оценивал обстановку, мышцы сжимались–разжимались, руки–ноги делали свою работу. Автопилот. Тело подчиняется условным рефлексам. Душа в состоянии нирваны. Мысли водителя далеко. Странная штука — жизнь.
Осенью 1988 Юру Доронина призвали в армию. Ничего необычного в том, что спортсмен и отличник за полгода до призыва зачислен в команду «А». Афганистан. Интернациональный долг. Кому и за что задолжали советские люди вожди не объясняли. Интересы империи неуклюже объясняли необходимостью помочь трудящимся ДРА. 10 лет тысячи человек испытывали себя, технику, вооружение. Военные должны воевать. Прошедшие войну офицеры передавали боевой опыт в различных частях на всей территории своей страны. Кровь целого поколения лилась не напрасно. Истоптанная русскими сапогами Средняя Азия не снимала чадру с маковых полей. Опиум, героин еще не текли в страны Варшавского договора черной рекой. Много позже губастые политологи назовут решение последнего поколения коммунистов авантюрой.
СССР имел мощный хребет идеологии. Нравственность народа еще не растлена искажением западных ценностей. Большой тайны в военкоматах о географии призыва не делали. Надпись на серой картонке «команда «А» истерики у молодых людей не вызывала.
Доронин попал в учебную часть на границе с Афганистаном. Вывод войск курсанты восприняли с ликованием. Меченый обставил дело так, что советский народ благодарил партию и правительство, несмотря на пустые полки магазинов.
После окончания учебки Юру младшим командиром определили в одну из частей войск химической защиты. Часть находилась в Белоруссии. Русских, белорусов и украинцев в части процентов 30 вместе с офицерами. Остальные военные призваны из республик Северного Кавказа и Азии. Видимо, от греха подальше. Вроде как в стройбате они не пригодятся, а к оружию приучать ни к чему. Полтора года Доронин отходил в разводящих. В свободные смены укрепился во мнении, что интернационализм присущ только славянским народам. До определенной меры. Мера Доронина быстро исчерпалась после обращения вертлявого джигита «Я твою маму.. ал». Драки, а проще говоря, избиения южными товарищами не способствовали укреплению дружбы между народами. Домой Юрий приехал махровым националистом.
Странная штука жизнь: все время ненавидеть чужих, а смертельный удар получить от своего.
1990 год. Водка в железных банках, подмигивающий Распутин, в киосках на каждой остановке продавщицы от 16 лет и старше. Продадут больше, чем есть в ассортименте, включая незатейливую любовь. По телевизору импортные боевики и отечественные комедии про совковую жизнь. Коммунисты объявлены исчадиями ада. Молодежь накачивает мышцы для занятия рэкетом. Всем весело. Чудом, а вернее устройством на оборонное предприятие, Доронин избежал погружения в вакханалию. Новый 1991 год он встречал в бабушкиной квартире вдвоем с новой знакомой. 17летняя Светлана торговала в киоске возле проходной. Вот так: через полгода женился по залету, а прожили 20 лет душа в душу.
Первенца назвали Иваном. Дед с бабкой тогда еще живы были. Через год родился Олег. Вот тогда Юра окончательно повзрослел. Политика, распад СССР, аферы новых руководителей, ваучеризация – все пронеслось мимо на фоне элементарной нехватки еды и одежды. Завод, на котором работал молодой родитель выполнял оборонные заказы, но жил на деньги от аренды прилегающих цехов и оборудования. Юрий в качестве приработка ремонтировал станки, выпускающие ширпотреб из стратегического материала.
К концу 90–х стало полегче. Дорониным в наследство досталась двухкомнатная хрущевка. Рабочие руки Юрия Ивановича ценились на вес золота вследствие произрастания из правильного места. Светлана сначала торговала на рынке, потом сама ездила за китайским товаром в столицу, наняла продавцов. В 2003 семья приобрела трехкомнатную квартиру, иномарку, в целом жизнь удалась. Еще долго национальные и классовые проблемы не касались законопослушного россиянина.