Например, врач Гетье в августе 1921 года пишет в ЦК, что ввиду сильного переутомления Ленина следует "освободить его от всякой обязательной работы в течение не менее месяца, причем срок этот может быть продлен". Врач рекомендовал "прекратить телефонные переговоры", "посещение заседаний" и т. д. Немного позже, в этом же году, Ленин сам берет еще один отпуск, который продлевает затем на две недели, затем еще…
Организм вождя, сформировавшийся на протяжении десятилетий в режиме свободной, вольной деятельности, явно давал сбои и не выносил перегрузок. Ленин все чаще и чаще покидал работу и ехал за город.
Ленин, живя за границей, был весьма внимателен к своему здоровью, при каких-либо беспокойствах тут же посещал врачей". В списках зарубежных докторов числятся разные специалисты, в том числе и по нервным болезням.
Ленин был весьма аккуратен. На его рабочем столе всегда был порядок. Не терпел богемных замашек некоторых социал-демократов из России, подвизавшихся за границей. Бросив курить в юношестве, под влиянием матери, никогда больше не попадал в сети этого соблазна. Более того, не мог терпеть курение в своем присутствии.
В его жизни было немного случаев, когда среди его знакомых назревал конфликт, чреватый дракой. Ленин всегда тут же уходил. Был страшно осторожен, лично никогда не рисковал. После приезда в Москву у него всегда была охрана — резко усиленная. Как вспоминал Троцкий, у Ленина было твердое убеждение, что руководство должно быть "неприкосновенным", не допускать в отношении себя никакого риска.
В воспоминаниях его современников, соратников облик "зарубежного" и "российского" Ленина предстает как очень "правильный"; это человек без каких-либо внешних аномалий: трезвенник, уравновешен, пунктуален, рассудочен. Даже немногие увлечения у него были обычными. Например, охота. Правда, по приезде в Россию лишь несколько раз Ленину удавалось выехать с ружьем в лес.
На одном из заседаний Совнаркома в марте 1922 года Е.Преображенский написал записку Ленину, интересуясь его успехами на последней охоте: "Владимир Ильич! Говорят, Вы имели сногсшибательные успехи на заячьем фронте?" Ленин тут же ответил: "Неуспех. За весь отдых ни одного выстрела! Увы!" Может быть, Председатель Совнаркома в этот момент вспомнил, что "сногсшибательные успехи на заячьем фронте" он имел лишь в Шушенском, в сибирской ссылке. Надежда Константиновна вспоминала, что "позднею осенью, когда по Енисею шла шуга (мелкий лед), ездили на острова за зайцами. Зайцы уже побелеют. С острова деться некуда, бегают, как овцы, кругом. Целую лодку настреляют, бывало, наши охотники". Крупская явно подает эти охотничьи детали как некие доблести Ильича, от которых сегодня, право, становится как-то не по себе.
Ленин был многолик. С одной стороны, заботливый семьянин, регулярно посылающий многочисленные письма с неизменным обращением: "дорогая мамочка", "дорогая Маняша", "дорогой Митя", "дорогая Анюта". Заботливый товарищ, предписывающий Сталину больше "отдыхать, не вставая", а для Рыкова устанавливает решением Политбюро "молочную диету"; не гнушается вопросом — как с геморроем Карахана. Аккуратист, любящий все земное в меру, очень ценящий свое здоровье и спокойствие.
И с другой стороны — человек, исподволь готовивший себя к роли вождя, лидера революции, руководителя нового государства. Троцкий писал, что "с момента объявления Временного правительства низложенным, Ленин систематически и в крупном, и в малом действовал как правительство". Его совсем не заботило, что народ никогда не уполномочивал большевиков руководить Россией и лично его — возглавлять правительство. С захватом власти в нем сразу проснулись, рельефно проявились как бы дремлющие черты его морального облика: максимализм, беспощадность, непреклонность, решимость, готовность пожертвовать всем во имя власти.
Трудно в человеческой истории найти еще одного такого революционера, который был готов поставить на карту существование огромной империи, великого государства во имя достижения его кланом власти. Ленин чувствовал призыв собственной судьбы и в этом смысле, прав был Бердяев, являлся "роковым человеком". Но роковым он оказался и в смысле нанесения народам России гигантского духовного и физического шрама, который никогда полностью не зарубцуется.
Ленинский интеллект был крошечной моделью, предвосхитившей гигантскую Систему, которая в течение семи десятилетий безуспешно пыталась стать планетарной.
Пророк Коминтерна
Это был обычный из тех напряженных, наполненных до краев заботами дней, когда Ленин не болел или отдыхал, а трудился у себя в Кремле. Обычный день 23 июля 1920 года. Наряду с внутренними вопросами — заседание Политбюро ЦК, заседание Совета Труда и Обороны, груды бумаг из правительства, ВСНХ — множество дел пришлось решать и по линии международной. Вот донесение А.Аксельрода о положении в Туркестане и в сопредельных странах, инструкция Н.С.Тихменеву на ведение переговоров с правительством Финляндии, бумаги по Польше и Англии, много денежных документов.
Но главное международное "дело" в этот день — Ленин вечером председательствует на очередном заседании II Конгресса Коминтерна, несколько раз выступает там как председатель, слушает речи ораторов.
В его мозгу отчетливы оттиски картин нарастания революционного процесса во многих странах мира, создания новых коммунистических партий, подъема международной поддержки того великого дела, которое начал он и его партия… Возможно, он ощущал внутренние токи циркуляции планетарной революционной энергии, подсознанием уже слышал мерную поступь пролетарских батальонов на всех континентах. Красно-кровавые стяги уже вздымаются во многих столицах… Еще три года назад нельзя было и подумать обо всем этом. Невероятно! Фантастично! Но ведь он еще в июле 1918 года в статье "Пророческие слова" написал: "В чудеса теперь, слава богу, не верят. Чудесное пророчество есть сказка. Но научное пророчество есть факт".
Надвигающаяся мировая революция — не сказка. Это завтрашний факт нашей действительности.
Так мог думать лидер не только российских большевиков, но и, как писали, "вождь всего мирового пролетариата". Находясь под впечатлением заседания Конгресса Коминтерна, донесений с мест, собственно анализа, а самое главное — успешного наступления Красной Армии на Варшаву, вечером 23 июля 1920 года Ленин отправляет шифровку в Харьков, Сталину:
"Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может, также Чехию и Румынию. Надо обдумать внимательно. Сообщите ваше подробное заключение. Немецкие коммунисты думают, что Германия способна выставить триста тысяч войска из люмпенов против нас.
Ленин".
Именно к этому времени уже было принято решение, или, как писал Троцкий, "мы шли на риск — на этот раз по инициативе Ленина — прощупывания штыком буржуазно— шляхетской Польши". Ленин в сентябре того же, 1920 года скажет откровеннее: наступлением на Варшаву "мы поможем советизации Литвы и Польши", революционизированию Германии. Правда, во время этих своих откровений в политическом отчете на IX конференции РКП(б) Ленин бросит в зал: "Я прошу записывать меньше: это не должно попадать в печать". Но даже неудача в Польше, говорил в заключительном слове Ленин, не должна остановить нас "Мы на этом будем учиться наступательной войне. Будем помогать Венгрии, Италии, "рискнем таким образом, что с каждым удвоенным шагом будем помнить, где остановиться".
Все это было попыткой реализовать свое пророчество. Он верил в мировую революцию. Ленин, правда, не любил особо распространяться о своих просчетах и грубых ошибках.
Марш на Варшаву и дальше к границам Германии был предпринят по его личной инициативе. По его решительному настоянию. Но он никогда публично не говорил о том, что своим решением страшно унизил Россию — огромное государство, которое в результате крупного поражения под Варшавой было вынуждено выплатить стране, в несколько раз меньшей, крупную контрибуцию. Фактически бывшая империя проиграла своей бывшей провинции. Но даже здесь большевики не смогли действовать достойно. Когда пришло время делать первый взнос по контрибуции, Москва решила выплатить его драгоценностями, в несколько раз, однако, завысив их реальную стоимость, то есть пошла на тривиальный обман.
Чичерин, узнав реакцию Варшавы, тут же сообщил Ленину и Политбюро:
"Мы обязались и должны уплатить Польше первого ноября 10 млн. рублей золотом и бриллиантами. Те бриллианты, которые мы передали, оценены польскими экспертами в 2,5 млн. руб. золотом. Больше у нас нет готовых к передаче камней. Поляк Ольшевский предупреждает, что такое уличение нас в столь чудовищной ложной оценке будет широко использовано прессой… мы будем чудовищно скомпрометированы.
Другой исход — уплатить немедленно разницу золотом, но выбросить 7,5 миллиона золотом — слишком тяжело.
Еще исход: постараться немедленно собрать недостающие камни. У нас камней много, но они не подобраны и не оценены… Нет людей… Бывший директор ссудной кассы Левицкий — в тюрьме Александров, оценщик, — тоже в тюрьме. Нужно постановление Политбюро, чтобы поместить их в нормальную обстановку…"
Ленин согласен. Но он, судя по всему, не чувствует угрызений совести за польскую авантюру. Ему не жаль многих тысяч напрасных жертв, миллионов народных денег, пожертвованных благодаря его революционной прихоти…
Никто в ленинском государстве не выяснил до конца судьбы красноармейцев, оказавшихся в плену у армии Пилсудского. По имеющимся данным, их было более 30 тысяч… Куда делись эти люди? Не является ли это польской Катынью? На эти вопросы спустя и десятки лет нет ясного ответа, а советское руководство никогда не пыталось высветить истину, предпочитая отмщение
Так закончилась эта авантюристическая попытка Ленина прямым штурмом реализовать свое пророчество: возгорание европейского революционного пожара.
Еще скрываясь в Разливе и Гельсингфорсе, Ленин в своем труде "Государство и революция" предрекал, что как только "все научатся управлять", осуществлять учет, контроль за мерой труда и потребления, то "тогда будет открыта настежь дверь к переходу от первой фазы коммунистического общества к высшей его фазе, а вместе с тем к полному отмиранию государства". Правда, опасаясь ареста, Ленин не был еще слишком смелым в своих пророчествах, отмечая, что "вопрос о сроках" этих чудесных превращений он оставляет "совершенно открытым", ибо "материала для решения таких вопросов нет".
Через два года Ленин уже назовет и вполне конкретные сроки "расцвета коммунизма". Выступая на Красной площади 1 мая 1919 года с речью, вождь обещал приход коммунизма для еще ныне живущих поколений. Эта уверенность не иссякла у Ленина и через полтора года, когда он выступал на III съезде РКСМ.
Ленин не узнает, к сожалению, что его прогнозы о "расцвете коммунизма" придутся как раз на 1937–1939 годы — апофеоз исторической бесчеловечности. Ленин прямо не повинен в злодеяниях сталинского периода, который, как он считал, будет "коммунистическим", но его личное авторство в строительстве предпосылок полицейской системы неоспоримо.
Официальная мысль советского марксизма традиционно и неизменно именовала Ленина пророком. В сотнях, тысячах фолиантов утверждалось, что жизнь в XX столетии "развивается по Ленину". Это был один из важнейших атрибуте» доказательства гениальности вождя. Но официально историки и философы никогда не задумывались над тем, что ни один эпохальный прогноз Ленина не оправдался. Ни один!
Гибель капитализма? Никто всерьез давно уже не говорит об этом. Более того, многие капиталистические страны" создали у себя такой "социализм", о котором не мог мечтать и Ленин. Если бы, допустим, поднялся Карл Маркс и побывал, например, в Штутгарте и Чите. А после этого его спросить: где "его" социализм создан? Ответ очевиден.
Торжество всемирной революции, создание мировой Советской Федерации? Эта идея, перевоплощаясь в новейшие модификации, долго жила, но тихо скончалась под натиском совершенно других реалий, о которых не пророчествовал Ленин.
Победа коммунизма во всемирном масштабе? Сегодня это предсказание стоит в одном ряду с наивными пророчествами Сен-Симона, Оуэна, Фурье, Кампанеллы. Ленин оказался полностью, абсолютно несостоятельным как пророк эпохальных перемен. Его цель, как сердцевина социально— политического прогноза, оказалась совершенно утопической.
Лжепророчества Ленина не случайны. Ведь классовой истины нет. Есть классовая ложь. Истина общечеловечна.
Стоит вместе с тем отметить, что порой лидер большевиков высказывал верные суждения, касаясь возможностей конкретного прогнозирования событий. Ему принадлежат слова: "..попытки учесть наперед шансы с полной точностью были шарлатанством или безнадежным педантством". Трудно возразить что-либо против этого трезвого суждения. Но как это увязать, например, с определением Лениным точных сроков явления народу коммунизма?
Особенностью Ленина как теоретика как раз и является глубокая противоречивость и слабая аргументированность собственных суждений. Этим наследие и оказалось чрезвычайно удобным для его последователей: по любому поводу можно было найти подходящую цитату, соответствующее ленинское указание", диаметрально противоположные тем, что использовались ранее. Ленин нередко и в общих рассуждениях прогнозирует в полной конкретности: "..социализм сократит рабочий день, поднимет массы к новой жизни, поставит большинство населения в условия, позволяющие всем без изъятия выполнять "государственные функции", а это приводит к полному отмиранию всякого государства вообще". Но, высказав совершенно ясный и детальный рецепт, через некоторое время Ленин говорит другое: "Мы не претендуем на то, что Маркс или марксисты знают путь к социализму во всей его конкретности. Это вздор…" Поэтому, если бы последователи были щепетильны и пунктуальны в своей научной добросовестности, им бы пришлось нелегко, используя те или иные ленинские рецепты: весьма трудно отличить "мудрое указание" от "вздора".
Наиболее полное выражение пророческих "способностей" Ленина было проявлено по отношению к феномену мировой революции. Эта полнота связана с его беспрецедентными усилиями по реализации сделанного им прогноза, выдвинутой цели.
Прежде всего для мировой революции нужен был и мировой инструмент. Кроме РКП в Европе существовала только компартия в Германии, остальные находились в стадии зарождения. По указанию Ленина Чичерин обратился по радио ко всем коммунистам Европы и Азии прибыть в Москву на конференцию. Эхо призыва было ничтожно слабым. На него некому было обращать внимания. Удалось уговорить принять участие в конференции нескольких военнопленных, находившихся в России, приехал Эберляйн из Германии, еще некоторые довольно случайные люди. Около недели кучка людей, похожая вначале на наивных заговорщиков, едва перевалившая за три десятка человек, спорила: как себя конституировать? Было решено, что "интернациональная коммунистическая конференция создает Третий Интернационал". Манифест подписали 17 делегатов, в основном люди совершенно неизвестные и, повторюсь, случайные Ленин поставил главную задачу новому Коминтерну: борьба за мировую диктатуру пролетариата.
С первых же дней эфемерная организация стала прикрытием и средством деятельности РКП на международной арене. Зиновьев, назначенный Политбюро руководителем новой организации (конечно, затем одобренный и делегатами КИ), занимался безответственной демагогией. Сколько раз он заявлял, что победа коммунистической революции в Европе обеспечена, что красные флаги Советов в ближайшее время будут развеваться на всех континентах! Свою главную задачу Зиновьев вначале видел в форсировании приготовлений к вооруженному восстанию там, где "зреет революционная ситуация". Но где это и удалось сделать, как, например, в 1921 году в Германии, путчи и заговоры оканчивались полной неудачей. Пока в Германии полиция и войска ловили дружно разбегавшихся заговорщиков, Зиновьев на трибуне в Москве исступленно кричал: "Вооружайтесь, германские пролетарии! Всюду, где только можете достать оружие, берите его в свои руки! Стройте Советы! Стройте Красную Армию! Да здравствует пролетарская революция в Германии и во всем мире!"
То было коммунистическое донкихотство. Недоучка Г.Е. Зиновьев стремился создать на Политбюро впечатление, что "дрожжи мировой революции" уже давно бродят в основных странах капитала…
А между тем в ЦК РКП готовили программы для новых партий, формулировали "21 условие" для приема в Коминтерн, слали чемоданами золото, драгоценности в Германию, Италию, Венгрию, Персию, Индию, Китай, другие страны, чтобы "тесто" мировой революции разорвало буржуазный сосуд. Ленин, как и накануне октября 1917 года, придавал исключительное внимание организационным вопросам. Ведь теперь предстояло власть большевиков распространить на весь мир!
Большевистское руководство фанатично верило в то, что стоит зажечь факел мировой революции в России, как ветхое здание человеческой цивилизации, как старый деревянный сарай, быстро займется багровым пламенем. Выступая в первую годовщину основания III Интернационала на торжественном заседании Моссовета 6 марта 1920 года, Ленин заявил, что "можно ручаться (курсив мой. — Д.В., что победа коммунистической революции во всех странах неминуема…". Вождь большевиков закончил свою речь под аплодисменты: "..победа Коммунистического Интернационала во всем мире, и в срок не чрезмерно далекий — эта победа обеспечена"®. Нужно было обладать поразительной близорукостью и безответственностью, чтобы делать эти хлестаковские заявления.