— Что вы хотите? Деньги в сумке. Там немного. Больше денег в квартире нет. Ради бога, забирайте, что хотите… — и тут я почувствовала рядом человека, я не могла видеть его, но чувствовала. Стало очень тихо. Тишина давила. Слепая, в абсолютной тишине, я испытывала настоящий ужас. Там, за чертой света, мог быть кто угодно. Почему-то мне думалось, что в руках у него бритва.
— Пожалуйста, — попросила я. — Пожалуйста, не трогайте меня.
— Мы просто немного поговорим. — Голос был другой, завораживающий, мягкий, с едва ощутимой хрипотцой, бархатный голос. Значит, их по меньшей мере двое, — мелькнуло в голове.
— Расскажи мне о той машине в лесу.
— Боже мой, — зашептала я. — Опять эта машина. Зачем я пошла туда?
— Расскажи мне все, — повторил он, и я стала рассказывать. Я прикрывала ладонью лицо и рассказывала, обливаясь потом от света и холодея от ужаса. Но я еще контролировала себя: не мысль, выраженная словами, а скорее тень мысли, ощущение: если от кого-то зависишь, следует выглядеть еще более зависимым.
— Я ведь не сделала ничего плохого, — прошептала я, держа руку на груди. — Я просто хотела ему помочь. Но он был мертв. Я просто хотела помочь, что в этом плохого?
Я почувствовала слезы на щеках, они стекали по подбородку и падали на ладонь.
— То, что ты говоришь, правда? — спросил голос. Он звучал ровно, без угрозы. — Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убили?
— Пожалуйста, — зашептала я, — я ведь все сказала вам, — и всхлипнула, прикрыв веки, пальцы были мокрыми от слез, губы мгновенно распухли. — Боже мой, — торопливо зашептала я, — я ничего не понимаю, какие-то люди задают вопросы, меня чуть не избили в подъезде, кто-то взорвал мою машину, и никто не сказал: почему? Кому я мешаю?
— Кому может мешать такая хорошая девочка? — сказал он, улыбаясь, я не могла видеть, но знала, он улыбается.
«Какие у него должны быть глаза? — вдруг подумала я. — Какие должны быть глаза у человека с таким голосом? Большие, темные, с поволокой».
— Этот парень, откуда он взялся? — опять заговорил он.
— Он приятель моей подруги.
— Да? — смех, негромкий, насмешливый. — У парня интересная профессия.
— Он обещал помочь нам, — звучит виновато.
Скрипнуло кресло, я поняла, что он придвинулся ближе. Сквозь ослепительный свет я чувствовала его взгляд.
— Пожалуйста, — прошептала я, — объясните мне… я ничего не понимаю… я боюсь… — У меня сорвался голос, я вздохнула, дернувшись всем телом, и повторила:
— Я боюсь…
Он вдруг протянул руку, я вздрогнула, подалась назад, а он коснулся моего плеча, рука медленно двинулась вдоль груди, задержалась на соске и вернулась обратно. Я почувствовала его желание. Чувство было очень острым, я ощущала его всем телом, как будто уже принадлежала ему. Это длилось бесконечно долго: воздух был наполнен сладострастием пополам с ужасом, я опять подумала о его глазах, о его улыбке… о бритве в его руке, я почти поняла: он сейчас ударит. Сжалась, замирая, и, стискивая рукой рот, зашептала:
— Пожалуйста, не убивайте меня, я не сделала ничего плохого…
— Девочка, чаще всего за это как раз и убивают…
Рука его переместилась к моему лицу, большая ладонь с крепкими длинными пальцами, на мизинце печатка. Он провел пальцем возле моих глаз, печатка сверкнула тремя бриллиантами.
— Расскажи мне еще раз, как все было, — попросил он тихо, даже ласково.
— Но…
— Расскажи…
Я слабо шевельнулась, ощутив, как немеют ноги.
— Положи подушку за спину, тебе будет удобнее, — сказал он, и я повиновалась: голос гипнотизировал, мягкий, бархатный, он вливался в душу, лишая возможности мыслить. — Так удобнее? — спросил он.
— Да, — ответила я очень тихо и спокойно, хотя ужас держал меня ледяной рукой возле затылка.
— Расскажи мне еще раз…
Я закрыла глаза и повторила рассказ, всем телом ощущая его руку… И опять повисла тишина, он молчал, а я, зная, о чем он думает сейчас, вновь зашептала:
— Пожалуйста, не убивайте меня.
— Ты красивая девочка, — сказал он, ласково сказал, но это не обмануло, он мог говорить что угодно, я знала: передо мной убийца.
Теперь он держал меня за подбородок, это было чудовищно, но его желание передавалось мне, разливаясь теплом внизу живота и холодя душу. Я повернула голову, уходя от его взгляда, изо всех сил стараясь не закричать, и попросила:
— Пожалуйста, не трогайте меня… — Голос звучал тихо, как-то безжизненно. Рука замерла. Тишина. Долгая-долгая тишина, от которой сводило внутренности.
— Не бойся, — наконец сказал он, гладя пальцами мои губы, и повторил:
— Не бойся. А я прошептала, зажмурившись:
— Спасибо…
— Послушай меня, девочка, — опять сказал он. — Ты будешь молчать. Ты никому ничего не расскажешь. Ни обо мне, ни о том, что я спрашивал. Ты поняла?
— Да. Я буду молчать.
— Ты просто забудешь об этом.
— Да. Забуду, — эхом повторила я.
— Умница. — Он убрал руку. Я услышала, как скрипнуло кресло, потом звук шагов. Хлопнула входная дверь, а я все сидела, тараща слепые глаза и обливаясь потом.
«Мне надо подняться», — билось в мозгу, но я не могла: там, за чертой света, кто-то мог подстерегать меня. Я стиснула голову руками, заорала «мама», прыгнула вперед и замерла в спасительной темноте.
— Они ушли, — громко сказала я и испугалась. На четвереньках я выбралась в прихожую и включила свет, стояла, прижавшись к стене, ожидая, когда стихнет резь в глазах, потом осмотрелась: никого. Я вернулась в комнату, рыдая от бессилия, зажгла верхний свет. Комната была пуста. Я выключила настольную лампу возле постели и обессиленно сползла на пол. Не знаю, сколько я так сидела, без мыслей, опустошенно, завороженно, в комнате стало сереть, близился рассвет. Я смогла подняться и вышла в ванную. Из зеркала на меня смотрело чужое лицо с совершенно безумными глазами. Чувство было такое, точно мне изнасиловали душу. Собрав все силы, я подняла голову и сказала громко в пустоту:
— Ты, ублюдок! Я тебе врала, от первого до последнего слова я тебе врала.
В дверь звонили весьма настойчиво. Я осторожно подошла и спросила:
— Кто?
— Я, открывай.
Я открыла и увидела Люську, ее левый глаз украшал здоровенный синяк.
— Были? — спросила я.
— Твою мать, твоего отца и твою бабушку! — прорычала Люська, лицо ее пылало. — Твоя идея разделиться. Меня чуть не убили, каково это с моими-то нервами! — Люська рухнула на диван, сверля меня гневным взглядом. Я села напротив и стала ждать.
— Пришли ночью, двое. Дверь вышибли. Можешь себе такое представить? Допрос мне устроили, видишь, как украсили?
— Ты сказала?
— Еще чего! — фыркнула Люська и добавила:
— Правда, до утюга не дошло.
— Выдержала нашу историю?
— Слово в слово.
— А они?
— Пообещали сладкую жизнь и тебе велели передать, что из-под земли достанут.
— Любопытно, — сказала я.
— Куда уж любопытней. Вот, телефончик оставили, на случай, если я чего-нибудь вспомню.
Я взглянула на бумажку с записанным на ней номером и убрала в кошелек: никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Люська подозрительно на меня поглядывала.
— Ну и как же ты от них отделалась? — полюбопытствовала я.
— Сами ушли. Тут и милиция пожаловала: кто-то из сердобольных соседей вызвал. — Люська помолчала немного и продолжила:
— И Серега пропал, должен был утром прийти — не появился. Звонила — занято.
— Еще позвони.
Люська прошествовала к телефону. Серега оказался дома, Люська поговорила с ним пару минут и вернулась, лицо у нее было озадаченное.
— Что? — поинтересовалась я.
— Просил к нему подъехать.
— Зачем это?
Люська пожала плечами:
— Сказал: не по телефону. Едем, что ли?
— А я-то зачем поеду?
— Затем. Боязно мне что-то, да и Серега сказал, чтобы вместе приехали.
Дверь нам открыла женщина лет пятидесяти с больными глазами, указала рукой на нужную дверь со словами:
— Там он лежит.
Серега и правда лежал, точнее, полулежал на груде подушек. Вид у него был такой, словно его использовапи вместо боксерской груши: глаза заплыли, губы разбиты, ухо разорвано.
— «Скорую» вызывал? — спросила я.
— Нет.
— Почему?
— Отлежусь. — Говорить ему было трудно. Люська сначала запричитала, потом гордо продемонстрировала свой синяк, а я стала осматривать Серегу: били его профессионально — очень больно и вполне безвредно.
— Легко отделался, — сказала я, — ребра, нос и зубы целы, а ухо сейчас зашью. — Я раскрыла сумку, Серега слегка запаниковал:
— Ты что, это всегда с собой таскаешь?
— А как же, — влезла Люська, — она ж у нас доктор Айболит.
Когда с ухом было покончено, я спросила:
— Где они тебя?
— Здесь, — усмехнулся Сергей. — Пятеро. Родителей в ванной заперли, а меня в комнате отметелили. Очень советовали забыть про вас.
— А ты? — спросила Люська. Серега задумался, облизнул губы, глаз не поднимал.
— А ты? — спросила Люська. Серега задумался, облизнул губы, глаз не поднимал.
— Что я? — Он вздохнул. — Слушайте, что-то тут не так. Не простые это ребятки, не какие-то дешевые уголовники. Тут народ покруче.
— Так, — сказала Люська, устраивая ранее охраняемое Серегой тело в кресло. — Ты что ж это, бросить нас хочешь?
— А что я могу, а? Против пятерых с кулаками не попрешь.
— Ты когда объявление в газету давал, о чем думал?
— Да, работа охранника не сахар, могут и морду набить, — хмуро заметила я, лично я Серегу прекрасно понимала, он обиженно засопел, а Люська услужливо плеснула в огонь маслица:
— Конечно, наш Кевин Костнер думал бабки стричь да по ночам развлекаться, а тут, подумать только, плохие дяди.
Серега сверкнул глазами, потом покачал головой и сказал:
— Вам бы лучше уехать куда. Да и мне тоже.
— Слушай, — сменила Люська кнут на пряник, — я тебе буду платить в два раза больше. Он отрицательно покачал головой.
— Покойнику деньги ни к чему.
— Что за чушь, — возмутилась Люська. — Не убьют же тебя.
— Еще как убьют, — обиделся Серега. Его благоразумие вызывало у меня уважение. Дураком он явно не был. Люська таращила глаза, до краев переполненная гневом.
— Но не можешь же ты нас бросить. В конце концов, мужик ты или кто?
— Что я сделаю один? — в отчаянии вопрошал Серега.
— Ладно, — пришла я ему на помощь. — Это всего лишь работа, и ты можешь отказаться. Меняй профессию, пока не поздно.
Я пошла к двери, и тут Люська применила запретный, но весьма эффективный прием: она заревела. Плачущая Люська выглядела весьма забавно, я притормозила, решив взглянуть на это зрелище, однако Сереге оно забавным не показалось, с отчаянным видом он разглядывал стену перед собой. И сохранял молчание. Нет, дураком он не был. Люська, слегка подзатянув сцену, поднялась с кресла, колыхнула бюстом и, сверкая глазами, сказала:
— Если меня убьют, это будет на твоей совести.
Вскинув голову, она выплыла из комнаты, при этом больше напоминала леди Макбет, чем несчастную жертву. Я, естественно, отбыла вслед за ней. На улице Люська сказала:
— Ну и черт с ним. Только под ногами путается… Что делать-то будем, объявления читать или правда в бега вдаримся?
— В бега нам, пожалуй, не с руки.
— Поехали ко мне, что ли? Чего на ветру стоять?
— Пойдем пешком, — предложила я.
— К чему это обувь-то портить?
— К тому. Подумать мне надо.
— Ладно, подумай.
Мы шли, и Люська, как ни странно, думать мне не мешала, видно, сокрушалась из-за Серегиного отступничества. А мне в голову лезли разные любопытные мысли. Вот почему, к примеру, Люськины визитеры рассыпали угрозы с просьбой и остальным их передать, а мой настоятельно рекомендовал его забыть? А если допустить, что он из другой фирмы? Может еще кто-то интересоваться денежками, помимо законных владельцев? С моей точки зрения, при таком раскладе ситуация невероятно запутывается. Зубы у меня опять схватило.
— Что? — среагировала Люська. — Зубы?
— Нет.
— А вот и врешь. Давай дома посмотрю.
— Только у трупа. Это все твои дурацкие пирожные.
Возле дома нас ждал сюрприз в виде Сереги. Он сидел на скамейке около подъезда, нахохлившись и пряча лицо в ворот куртки.
— За зарплатой пришел, штрейкбрехер? — спросила Люська.
— Нет, — сказал он и, отводя глаза, добавил:
— Не могу же я вас бросить в самом деле.
Рейтинг Серегиных мозгов резко упал в моих глазах.
— Ну пошли тогда, защитничек, — не очень любезно сказала Люська.
— Нет, поедем со мной.
— Куда это? — удивились мы.
— К брату. Если кто и сможет помочь, так это Денис. Поехали.
— О господи, — закатила глаза Люська. — Еще один крутой парень.
— Он не просто крутой, — хмуро заметил Серега. — Он… в общем, он тот, кто нам нужен. Я звонил ему, объяснил ситуацию, поехали, он ждет.
Лично мною ничего хорошего от крутых парней не ожидалось, однако еще раз пережить сегодняшнюю ночь тоже не хотелось, потому, поймав такси, мы поехали к Денису. Жил он в девятиэтажке на седьмом этаже, лифт, само собой, не работал. Серега позвонил, послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял парень в распахнутой на груди спортивной куртке. Ростом он был ниже Сереги и не так широк в плечах, но, увидев его грудную клетку, я поняла, что очень долго буду бить по ней кувалдой, прежде чем смогу нанести ощутимый урон. Парень этот состоял из сплошных мускулов, развитых, мощных и отлично тренированных.
— Проходите, — бросил он и пошел в комнату, мы послушно поплелись следом. — Располагайтесь, — Денис сделал широкий жест рукой и улыбнулся. До сего момента он мне казался очень молодым, едва ли старше Сереги, лицом он чем-то напоминал брата: глаза, губы, светлый ежик волос, но было оно сухощавым и строже, и улыбка у него была, мягко говоря, неприятная, и, чтобы вот так улыбаться, требовалось прожить на свете куда больше двадцати пяти лет. Несколько секунд он разглядывал Серегу, потом спросил:
— Кости целы?
— Целы.
— Врачу показывался?
— Меня Таня смотрела.
Денис вопросительно взглянул на меня, Люська, само собой, сразу влезла:
— Вот, рекомендую, хирург из БСП, золотые руки. А я по зубам. Если зубы прихватит, так сразу ко мне.
Денис еще раз взглянул на Серегу.
— Значит, кости целы? Ну что ж, хорошая работа.
— Рад, что тебе понравилось, — ответил Серега, Денис засмеялся, потрепал его по плечу, Серега улыбнулся. По тому, с каким обожанием он взирал на брата, в глазах которого наблюдалась прямо-таки отцовская забота, было ясно, что этих двоих связывают не только кровные узы, налицо была крепкая братская любовь.
Между тем мы замерли на пороге комнаты, которая тоже являла собой уникальное в своем роде зрелище. На единственном окне висели легкие белые шторы, в правом углу стояла раскладушка, застеленная армейским одеялом, а в левом — мотоцикл. Больше в комнате ничего похожего на мебель не наблюдалось, шведскую стенку и тренажеры я к таковым причислить не могу. Пол был застлан огромным пушистым и очень дорогим ковром серо-белых тонов. Люська присвистнула:
— Обувь снимать?
— Я босиком хожу и не мерзну.
Мы стащили сапоги и вошли в комнату. Интересно, как он сюда мотоцикл затащил, подумала яэ а Люська об этом спросила.
— На руках, — ответил Денис, — сесть можно на раскладушку.
— Подо мной она развалится, — заметила Люська и стала подпирать стену, Серега тоже остался стоять, я присела на армейское одеяло, а Денис на пол, скрестив ноги и при этом неудобств как будто не испытывая.
— У вас проблемы, если я правильно понял? — Я кивнула. — Несколько лет назад кто-то сел в тюрьму, оставив этой леди деньги. Так?
— Так, — отозвалась Люська.
— Сколько?
— Что сколько?
— Сколько денег?
— Пять тысяч, — соврала Люська, не моргнув глазом.
— Баксов? — уточнил Денис.
— Само собой, — обиделась Люська.
— Леди проявила непостоянство, к тому же деньги потратила. Так?
— Так.
— Все?
— Так ведь инфляция, — пожала плечами Люська.
— Тогда чем вы собираетесь платить мне? Мы переглянулись.
— Положим, кое-что у нас есть. Если вы назовете разумную сумму…
— Мои услуги стоят недешево.
— Сколько?
— Давайте еще раз все уточним. Вам надоедают уголовники из-за старого долга. Так?
— Да.
— Я берусь избавить вас от них за тысячу баксов.
— Нам надо это обсудить, — сказала Люська и вышла в кухню, я следом за ней. — Он нам нужен, — сказала она, я кивнула, — пусть подавится этой тыщей.
— Если он тот, за кого себя выдает, наша липовая история рухнет в пять минут.
— Ну и что? Главное, чтобы он был в деле. Займись им.
— Я подумаю, — ответила я. Люська фыркнула и вернулась в комнату, я следом за ней.
— Мы согласны. Ты избавляешь нас от этих типов, мы платим тебе тысячу.
Он усмехнулся, не могу сказать, что эта усмешка прибавила мне бодрости. Через несколько минут Денис, одетый в джинсы, свитер и кожаную куртку, спускался с нами на улицу.
— Я отвезу вас в одно местечко, поживете там, пока я разберусь с вашими друзьями.
— Я что-то не понимаю, — проявила любопытство Люська, — ты нас что, охранять не будешь?
— Вы мне платите за то, что я избавлю вас от неприятностей, а охрана — это вот его хлеб. — Он засмеялся и ткнул Серегу в живот, тот охнул и слегка согнулся.
— Осторожно, — вмешалась я, — мне уже надоело штопать этого парня.
Возле дома стояла белая «семерка», как оказалось, собственность Дениса. Он сел за руль, я рядом с ним, а Люська с Серегой сзади. На светофоре Денис перестроился в левый ряд, потом вдруг шарахнулся вправо под истошные сигналы автомобилей и рванул под красный.
— Ты чего? — удивился Серега.
— Друзья у нас на хвосте, «пятерку» видишь? Пасут от самого дома.
— Что будем делать? — тревожно спросил Серега, кости у него, видно, еще болели.