– Кто знает, истинно ли чудом исцелилась сия девица? – торопливо продолжил Лаймарт, боясь упустить инициативу. – Вы сами сказали, что исцелила ее нечестивая жрица из земель Хаоса, и я чую на ней отсвет этой магии…
– Так почему же вы лишь сейчас заявили об этом, ваше преосвященство? – сурово бросила Зивакут. – Не потому ли, что лишь сейчас услышали из моих уст слова «Новая Меналия»? Мое мнение таково: кем бы ни была та жрица, княжну Лорш исцелила единственно искренняя вера в то, что ничто в мире не творится без руки Единого. Сын мой, делайте, что намеревались, и не слушайте более ничьих слов.
– Вы рискуете впасть в ересь… – начал было Лаймарт – но Ансейр уже вдавил печать в горячий пурпур, оттискивая на нем литеру А, переплетенную с цифрой 3, в венке из дубовых листьев.
– Сим девица Нисада объявляется правящей княгиней Лорш и в таковом качестве приглашается на заседание Генеральных Штатов, кое будет продолжено завтра в десять утра, – провозгласила Зивакут, передавая пергамент Нисаде. – Тебя же, Тарме анта Веннан, прошу покинуть этот зал отныне и навсегда, – глаза ее метнули две молнии, ясно договаривая то, чего не произнесли уста: «И молись о том, чтоб не принять из моих рук никакой дополнительной кары!»
Тарме встал с кресла и бестрепетно встретил взгляд королевы.
– Ваше величество, как бы глубоко я ни чтил вас – вы не облечены священным саном, чтобы обладать непогрешимостью в делах веры. А потому… – неожиданно для всех, кроме Лаймарта, он вскинул руку и возвысил свой хорошо поставленный голос: – Я требую испытания молнией Единого для себя и этой девицы, и пусть Высший Судия скажет, кто из нас лжет!
Теперь зал не смог даже ахнуть. С того дня, как в Вайлэзии в последний раз осмелились вот так воззвать к небесному правосудию, прошло немало лет – это было еще при деде нынешнего короля. И пусть почти не осталось живых свидетелей, но о том, как молния Единого испепелила Сайора анта Медани, пособника Таканы, было известно всем.
Помнила об этом и Нисада – и колени ее невольно подогнулись, так что пришлось вцепиться в спинку королевского трона, дабы не упасть. Она лучше, чем кто бы то ни было, знала, кому и какой магии обязана своим исцелением – как и то, что любому, причастному к искусствам Солетт, на вайлэзской земле полагается костер. Невольно ее глаза в поисках поддержки натолкнулись на Берри, одиноко стоящего у возвышения среди недружелюбной толпы…
И вдруг зал заседаний словно отдалился куда-то в небытие, а в сознании девушки прозвучал отчетливый голос Джарвиса:
– Вспомни, что узнала от Арзаля Тай: на вас, Ювелиров, не действует сила ни одного из богов. Не бойся испытания!
Не задумываясь особо, почудился ей этот голос или нет, Нисада расправила плечи и бросила на дядю хорошо знакомый тому победный взгляд.
– Да будет так! – произнесла она уже своим голосом, больше не пытаясь подражать Калларде. – Я принимаю этот вызов. Если Единому было угодно явить чудо однажды, он явит его и во второй раз!
– Она тебя услышала! – Тай, бледная, как бумага, выронила шаль и вцепилась в рукав Джарвиса. – Услышала! А ты не верил, что получится!
– Вот это меня и смущает, – Джарвис снова надвинул капюшон, упавший с его головы во время судорожной попытки достучаться до Нис. – Каждый раз, когда ты меня просишь, у меня получается то, что я считаю невозможным.
– Не знаю, – скептически протянула Тай. – Когда мы разделались с галерой Урано, ты тоже говорил, что совершил невозможное. А тогда-то я тебя ни о чем не просила – я от страха чуть не померла, где уж мне было соображать! Да и саму Урано ты прочитал без всякой просьбы, по своей инициативе…
– Да, над этим еще надо думать… – протянул Джарвис. – Пока что мне очень интересно, с чего это так взвился Нисадин дядюшка. Держу пари, у него имеется какой-то козырь в рукаве.
– Очень может быть, – кивнула Тай. – Мне интересно другое: каким образом я понимала все, что они там говорили, если почти не знаю вайлэзского? Или перевод как-то шел через твое сознание?
– Во всяком случае, я для этого ничего специально не делал, – развел руками Джарвис. – Загадка природы…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, в которой у патриарха Вайлэзии заклинивает посох, а у его секретаря – мозги
В этот час главные врата кафедрального собора, разумеется, были крепко заперты. Заперта была и служебная дверь в заалтарной части, но стоило Лаймарту провести ладонью над замком, как тот с тихим щелчком открылся. Толкнув дверь, секретарь патриарха вошел в комнату для облачения служителей и в изнеможении опустился на низенькую скамеечку у самого входа. Сегодняшний день выжал его досуха, как апельсин под прессом.
Ах, эта Зива… Если бы она хоть раз пошла на открытый конфликт со слугами Единого – тем проще было бы убрать ее! Но эта мужеубийца и узурпаторша не ссорилась с церковью, а просто использовала ее в своих нуждах, как… как, прости Единый, ветошь в нечистые дни, начисто забывая о ней, когда нужда миновала. И совершеннолетие Ансейра ничего не изменит – сегодняшнее заседание Генеральных Штатов показало это ясно, как никогда.
Каких трудов стоило убедить упрямую луррагскую лошадь, что испытание никак нельзя устроить прямо сейчас, не сходя с места! И что до его начала следует взять под стражу не только княжну, но и ее товарища! А то мало ли куда тот пойдет и что устроит за ночь – слишком уж уверенно приняла вызов девица…
Конечно, «под стражу» было не более чем фигурой речи – Нисаде и Танберну просто отвели по комнатке во дворце, обеспечив всеми удобствами, но приставив к дверям охрану. Час назад Лаймарт лично посетил княжну под предлогом того, что перед столь важным испытанием требуется очистить душу исповедью. Должным образом потупившись, девица призналась в том, что была непочтительна с матерью и двоюродным братом, а также в неудержимом плотском влечении к своему спутнику. Но Лаймарта не покидало ощущение, что все это для нее – лишь пустая формальность. Если для королевы церковные установления были тем самым законом, что подобен дышлу, то для княжны Лорш они, похоже, вообще не имели ни малейшего значения.
И в то же время от нее больше не тянуло даже тем слабым отголоском магии Хаоса, который Лаймарт уловил в зале заседаний. Обычная девушка, которую если и можно в чем-то упрекнуть, то лишь в подмене истинной духовной веры мертвым обрядом…
Закрылась?
Глупости! Разве может хоть кто-то, ступивший на эту землю, закрыться от него, облеченного властью, что превыше даже патриаршей тиары?!
Тяжело вздохнув, Лаймарт зажег свечу и вышел из заалтарной комнатки во тьму и дышащую тишину собора. Поставив свечу на алтарь, он не без труда опустился на колени и ясным, отчетливым голосом начал читать молитву, в которой по сравнению с обычной было изменено несколько слов. Когда он умолк, в соборе снова сгустилась тревожная тишина…
– Встань, – разорвал ее ровный голос, невыразительный, как стертая монета. – Так и знал, что сегодня ты меня позовешь.
Из тьмы выступила фигура среднего роста, облаченная в обычную серую монашескую рясу, подпоясанную веревкой. Свет свечи выхватил из тьмы гладко зачесанные волосы над высоким лбом с залысинами, тонкие поджатые губы, идеально прямой нос, но глаза на этом лице так и остались двумя провалами, тонущими в тени.
– Да воссияет мощь твоя над землями, Господи, – Лаймарт торопливо коснулся пола лбом и лишь после этого встал.
– Если тебя интересуют сведения о Нисаде Лорш, то сразу предупреждаю – у меня их нет, – произнес монах, не дожидаясь вопроса. – Эта девица перешла под власть Хаоса еще восемь лет назад и с тех пор выпала из моей компетенции.
– Я так и знал, Господи, что исцелил ее не ты, – только и смог выдохнуть потрясенный Лаймарт. – Восемь лет назад… это ж сколько лет ей было?
– Тринадцать, – спокойно отозвался Господин Порядка, не имеющий имени. – Порок с самого детства свил гнездо в ее душе. Зачем тебе весь этот фарс? Отправил бы ее на костер, и дело с концом. Ты ведь не хуже меня знаешь, что по закону молния обязана поразить обоих.
– Если б все было так просто, Господи! – Лаймарт еще раз тяжело вздохнул. – Как я мотивирую это перед другими иерархами, если от нее не веет Хаосом?
– Что, вообще? – если Господин Порядка и был удивлен, то никак не выразил этого интонационно. – Как же тогда ты ее вычислил?
– Днем в зале заседаний веяло, но совсем чуть-чуть, – пояснил секретарь патриарха. – Другой бы даже не уловил, только я. А теперь и того не осталось. И напарник ее, Танберн Истье, чист как стекло. Кстати, а про него что ты можешь сказать, Господи?
– Ничего, – сухо бросил монах. – Этот человек родился не в Вайлэзии и никогда не отпадал от меня, потому что никогда не был предан в мои руки. Он вне моей юрисдикции.
– Еще того не легче! – простонал Лаймарт. В чем-в чем, а уж в чужеземном происхождении он этого юношу никогда бы не заподозрил. Можно сменить одежду, добиться идеального произношения, усвоить обычаи – и проколоться на одной из сотен мелочей, которые не под силу запомнить даже шпионам. А Танберн, хоть и назвался студентом из Кинтаны, во всех этих мелочах был истинно столичным жителем. Светлые волосы… рожден в Лаумаре, принят в лоно церкви по тамошнему канону и ребенком привезен сюда? Никакой другой комбинации Лаймарту просто не приходило в голову…
– Ладно, – в конце концов устало произнес секретарь патриарха. – С этим Истье я буду разбираться потом, а сейчас надо одним ударом покончить с проблемой Лорша. Поэтому, Господи, прошу у тебя защиты для Тарме анта Веннана.
– Понятно. Уж лучше иметь на держании своего человека, пусть подлеца и интригана, чем не поймешь кого в союзе с еще одной темной лошадкой, – без улыбки произнес монах.
– Веннан – не просто более удобная фигура на юге, Господи, – возразил Лаймарт, глядя в лицо своему повелителю. – Это еще и возможный рычаг влияния на королеву, которая в последнее время позволяет себе лишнее. Смею думать, после того, как не станет Нисады, размолвка между этими двоими быстро сойдет на нет.
– Убедил, – кивнул Господин Порядка. – Однократную защиту я ему дам. Для такого, прямо скажем, не святого человека и этого много, но чего не сделаешь ради государственной необходимости, – впервые за все время разговора он позволил себе дежурную усмешку.
– Благодарю тебя, Господи Единый, – Лаймарт низко склонился перед собеседником, а когда выпрямился, в соборе уже не было никого и ничего, кроме него самого и догорающей свечи на алтаре.
Сделав ритуальный жест в пустоту, он подхватил свечу и побрел прочь, размышляя, почему тем, кому дозволено лично говорить с самим Единым, всегда становится один из влиятельных людей, приближенных к патриарху, но никогда не сам патриарх. Не для того ли, чтобы предоставлять им возможность всегда выходить сухими из воды, если дела пойдут как-то не так? Или наоборот, чтобы в сложных случаях поступаться ими без всякой жалости и потрясения устоев власти?
Что ж, по крайней мере, его господин всегда избирает своим представителем одного из верхушки клира. А вот у Повелителя Хаоса, спаси и сохрани нас тот, с кем Лаймарт только что беседовал, в проводниках воли ходит ТАКОЕ…
На этот раз карета стояла не у церкви – в такой день к кафедральному собору лучше было не приближаться, – а в том месте, где в Имперскую площадь, как река в озеро, впадала Львиная улица.
За ночь слух об испытании успел широко разнестись, и сейчас у собора собралась изрядная толпа. Минут за двадцать до полудня в храм торжественно прошествовали король, королева и патриарх, приветствуемые криками народа, которому, как известно, сгодится любой повод покричать. И почти сразу же с противоположного конца площади появилась процессия.
Впереди, с зажженными свечами в руках, шли десятка два монахов в белом и пели молитвы. Джарвис неожиданно понял, что это даже не раздражает его ушей: хор мужских голосов был стройным и слаженным, а звучащая в нем вера – неподдельной. За ними, тоже в окружении монахов, но уже в бледно-лиловом, шествовал сначала Тарме Веннан, а потом Нисада, рядом с которой, не касаясь ее, двигался Берри. От кающейся грешницы девушку отличал лишь наряд – вместо длинной полотняной рубахи на ней было то же розовое платье, что и вчера. Тарме же оделся в строгий черный камзол без всяких украшений, подобающий человеку, который готовится предать себя в руки Единого – и одновременно выставляющий его внешность в самом выгодном свете. Чистота и юность Нисады по производимому эффекту явно не дотягивали до этой мрачной внушительности. Замыкали процессию несколько церковных иерархов, среди которых был и Лаймарт.
Толпа расступилась, пропуская процессию в собор – и Джарвис снова стиснул в кулаке красновато-коричневую шаль.
Оказавшись в соборе, Нисада, повинуясь указующей руке Лаймарта, отступила налево, Тарме – направо. Обоих по-прежнему плотным кольцом окружали монахи. Берри оттеснили от девушки, но тот с тихим упрямством держался в первом ряду зрителей, не стесняясь отпихивать локтями высокородных держателей доменов.
Патриарх уже стоял у алтаря, и все с замиранием глядели на большой кусок горного хрусталя, венчающий длинный посох, знак его сана. Верховный служитель Единого был стар и, не имея сил возвысить голос над собранием, ждал, когда народ умолкнет сам по себе. К чести собравшихся, ждать ему пришлось недолго.
– Во имя Единого, да воссияет мощь его над землями! – провозгласил патриарх. Казалось, сами стены собора подхватывают его голос, без труда донося сказанное до всех. – Да свершится истинное правосудие над теми, кто воззвал к нему! Тарме, владетель Веннана, ты первый призвал на себя суд Единого Отца – тебе и проходить испытание первым.
– В руки твои предаю себя, Господи, – сильный отчетливый голос Тарме чуть дрогнул, но и это прозвучало ноткой священного трепета. Все взгляды устремились в его сторону, и слишком уж во многих из них было сочувствие. Сделав несколько уверенных шагов, дядя Нисады вышел в центр собора и опустился на колени в круг, выложенный на полу черным мрамором. Сложив руки у лица и опустив голову, он казался олицетворением смиренной мольбы честного человека, просящего оправдания у своего бога.
Патриарх прочитал молитву, приподнял посох и с силой ударил им о мраморный пол. Горный хрусталь в его навершии начал наливаться светом, все ярче, все ослепительнее… и вдруг из камня вырвалась жгучая бесцветно-белая молния и стремительно понеслась к Тарме Веннану. Однако стоило ей достигнуть границы черного круга, как она словно наткнулась на незримую преграду. На несколько секунд замерев у невидимой границы, белое пламя мало-помалу начало растекаться вдоль нее, заключая преклонившего колени в пылающее кольцо. Сомкнувшись, это кольцо почти минуту горело вокруг Тарме, слепя глаза собравшимся – и вдруг, словно обессилев, упало на пол, на миг обвело черный мраморный круг огненной каймой и погасло.
Зрители ахнули.
– Ты знаешь, Господи, что я чист пред тобою, теперь же это ведомо и людям, – снова разнесся по собору голос Тарме, и на этот раз Нисада уловила в нем явное облегчение. Против воли колени ее снова затряслись.
«А ну, смирно! – мысленно прикрикнула она на саму себя. – Можешь сколько угодно подсуживать моему дядюшке, Единый, но надо мной у тебя власти нет!»
– Нужны ли еще доказательства? – меж тем опять зазвучал голос Тарме, поднявшегося с колен и отошедшего на свою сторону собора. – Если Единый подтвердил мою правоту – значит, на девице, назвавшей себя Нисадой Лорш, правоты нет…
– А это мы еще поглядим! – звонко, словно в гонг ударила, воскликнула Нисада. – Теперь моя очередь, ваше святейшество, и знайте, что рука небес была и пребудет надо мной!
Многие посмотрели на нее с неодобрением. Не дожидаясь приглашения, Нисада сама отважно ступила в черный круг. Опустилась на колени – куда менее эффектно, чем дядя, это движение все еще было для нее одним из самых непростых, – но не склонила голову, а устремила бесстрашный взор на патриарха.
И в этот миг Лаймарт опять почуял еле уловимый аромат Хаоса, исходящий от девушки. Он мог поклясться чем угодно, что когда та переступала порог собора, этого аромата и в помине не было!
Патриарх уже снова читал молитву, ничуть не изменившись в лице – сама беспристрастность. Снова приподнялся посох, снова послышался четкий удар о мрамор… Хрусталь опять начал разгораться – но на этот раз как-то неуверенно, и свет в нем имел не то розоватый, не то бледно-сиреневый отлив. Наконец молния все же вырвалась из камня, но, не пролетев и трети расстояния до Нисады, померкла на лету и расточилась в воздухе.
Лаймарта словно кипятком обдало. В три прыжка он оказался рядом с патриархом. Тот, видимо, не поняв, что случилось, снова грянул посохом об пол. На этот раз искра света в хрустале, еще более отчетливо окрашенная пурпуром, затеплилась всего секунд на пять и угасла, так и не вырвавшись на свободу.
– Опять осечка… – растерянно произнес патриарх, глядя на секретаря в поисках поддержки. – Дай-ка попробую еще раз…
– Какая осечка? Это вам что, пушка?! – еле слышно прошипел взбешенный Лаймарт. – Да простит меня Единый, но как были вы в юности наемником, ваше святейшество, так и до сих пор мыслите теми же категориями!
– Так в чем же тогда дело? – еще более растерянно выговорил патриарх, давно уже привыкший к тому, что для секретаря пути Единого несколько более постижимы, чем даже для него, живого оплота веры в глазах людей.
– В том, что мы по-крупному влипли… – одними губами начал Лаймарт, проклиная великолепную акустику собора. Но его так и так никто бы не услышал, ибо неожиданно над изумленной толпой, вдохнувшей и не сумевшей выдохнуть, взлетел еще один мужской голос: