- Джек, что ты делаешь? - несколько взвинченно поинтересовалась Венди.
- Он хочет снять мою руку, - серьезно объяснил Дэнни, - а потом мы затаскаем кой-кого по судам. Правда, пап?
- Правда, - угрюмо сказал Джек. Он нашел синхрониза
тор и подключил вспышку к камере. - Вытяни-ка руку, сын.
Я рассчитываю получить по пять тысяч за укус.
- Что ты болтаешь? - Венди почти кричала.
- Вот что я тебе скажу, - сказал он. - Я сделал все по инструкции к этой проклятой дымовой шашке. Мы подадим на них в суд. Проклятая штука оказалась бракованной. Обязательно бракованной. Как же иначе объяснить это?
- А, - сказала она тоненьким голоском.
Он сделал четыре снимка и каждую вылетевшую карточку отдавал Венди, поставить время по маленьким часикам-медальону, которые она носила на шее. Дэнни, захваченный мыслью, что его покусанная рука может стоить тысячи и тысячи долларов, начал отходить от испуга и проявлять активный интерес. В руке пульсировала тупая боль и немного болела голова.
Когда Джек убрал аппарат и разложил снимки на шкафу, чтобы они просохли, Венди сказала:
- Мы повезем его сегодня к врачу?
- Только, если болеть будет действительно сильно, - ответил Джек. Если у человека аллергия на осиный яд, она проявляется за тридцать секунд.
- Проявляется? Что ты...
- Кома. Или судороги.
- Ох. Господи Исусе. - Она ухватилась за локти и сжалась. Вид у неё был бледный и измученный.
- Как себя чувствуешь, сын? Поспать сможешь, как потвоему?
Дэнни захлопал глазами. Кошмар растаял, превратившись в подсознании мальчика в нечто неясное, неопределенное, но испуг ещё не прошел.
- А можно спать у вас?
- Конечно, - сказала Венди. - Ох, милый, жалость-то какая...
- Все нормально, мам.
Она опять расплакалась, и Джек положил ей руку на плечо.
- Венди, клянусь, я все сделал по инструкции.
- Ты избавишься от него утром? Пожалуйста.
- Конечно.
Все трое забрались в постель, и Джек уже собрался было выключить лампу над кроватью, как вдруг замер и вместо этого откинул одеяло.
- Гнездо тоже надо сфотографировать.
- Только сразу возвращайся.
- Ладно.
Он пошел к шкафу, вынул камеру и последний кубик для вспышки и показал Дэнни кружок из большого и указательного пальцев. Дэнни улыбнулся и здоровой рукой проделал в ответ то же самое.
"Что за пацан, - думал он, шагая к комнате Дэнни. - Все, как надо и ещё немножко".
Люстра всё ещё горела. Джек пересек комнату и, когда взглянул на столик подле двухэтажной кровати, по коже у него пошли мурашки. Волоски на шее пытались встать дыбом, так, что закололо кожу.
Сквозь прозрачную миску гнездо было едва видно. Все стекло изнутри кишело осами. Трудно сказать, сколько их там было. По крайней мере, пятьдесят. А может, сто.
Сердце в груди билось медленными толчками. Он отснял гнездо, а потом опустил аппарат, чтобы дождаться, пока осы снова расползутся. Он обтер губы ладонью. В голове снова и снова прокручивалась одна и та же мысль, ей вторил
(ты вышел из себя, ты вышел из себя)
почти суеверный страх. Вернулись. Он убил ос, но они вернулись. Мысленно он услышал, как орет в перепуганное, плачущее личико сына: НЕ ЗАИКАТЬСЯ!
Он опять обтер губы.
Подойдя к рабочему столику Дэнни, Джек порылся в ящиках и вернулся с большой составной картинкой-загадкой, у которой задняя стенка была из фанеры. Он поднес её к ночному столику и осторожно передвинул на неё миску. Осы в своей тюрьме сердито жужжали. Потом, придавив на миску так, чтоб та не соскользнула, он вышел в коридор.
- Идешь спать, Джек? - спросила Венди.
- Идешь спать, папа?
- Мне надо вниз на минуточку, - сказал он, заставив себя говорить это легким тоном.
Как это случилось? Как, ради Бога?
Шашка несомненно была нормальной. Он видел, как, когда он дернул за кольцо, из неё повалил густой белый дым.
А через два часа, когда он поднялся наверх, то через отверстие на верхушке гнезда вытряхнул россыпь маленьких трупиков.
Тогда как же? Спонтанная регенерация?
Безумие. Чушь в духе двадцатого века. Насекомые не воскресают, не регенерируют. Даже, если бы яйца могли полностью созреть за двенадцать часов, матка откладывает их не в это время года. А в апреле или мае. Осень - время, когда осы умирают.
Под миской яростно жужжало живое опровержение.
Спустившись вниз по лестнице, он пронес их через кухню.
В её дальнем конце была дверь на улицу. Почти ничем не прикрытое тело пронизал холодный ночной ветер, ноги мигом окоченели на холодной бетонной площадке, площадке, куда в курортный сезон доставляли молоко. Джек осторожно опустил загадочное явление на землю и, когда выпрямился, взглянул на прибитый к дверям термометр. Ртуть стояла ровно на двадцати пяти. К утру холод их убьет. Он вернулся внутрь и решительно захлопнул дверь. Немного подумав, он ещё и запер её.
Проходя обратно через кухню, Джек выключил свет. В темноте он на минутку задержался, раздумывая - хотелось глотнуть чего-нибудь покрепче. Ему вдруг показалось, члго отель полон сотен приглушенных звуков: потрескивания, постанывания, потаенных вздохов ветра под карнизами, где, подобно смертоносным плодам, могут висеть другие гнезда.
Вернулись.
И вдруг Джек обнаружил, что "Оверлук" нравится ему уже не так сильно, как будто сына покусали не осы; не осы, чудом выжившие после дымовой шашки, а сам отель.
Последней мыслью Джека перед тем, как он поднялся наверх, к жене и сыну, было:
(отныне ты будешь держать себя в руках, что бы ни происходило)
Мысль была твердой, решительной и уверенной; Шагая к ним по коридору, он обтер губы тыльной стороной руки.
17. У ВРАЧА
Раздетый до трусиков, Дэнни Торранс лежал на кушетке и казался очень маленьким. Он снизу вверх смотрел на доктора ("зови меня просто Билл"), который подкатывал большую черную машину. Чтоб получше рассмотреть её, Дэнни закатил глаза.
- Не пугайся, малыш, - сказал Билл Эдмондс. - Это электроэнцефалограф, он больно не делает.
- Электро...
- Мы для краткости называем его ЭЭГ. Сейчас я прицеплю тебе пучок электродов к голове... нет, втыкать я их не буду, просто приклею... и перья вот в этой части прибора запишут излучение твоего мозга.
- Как в "Человеке, который стоил шесть миллионов?"
- Почти. Хочешь стать таким, как Стив Остин, когда вырастешь?
- Ни за что, - заявил Дэнни, когда сестра принялась прикреплять провода к крошечным пятачкам, выбритым у него на голове. - Папа говорит, что в один прекрасный день у него будет короткое замыкание и он сыграет... в ящик.
- Этот ящик я хорошо знаю, - добродушно сказал доктор Эдмондс. - Я и сам несколько раз побывал в нем, без шуток.
Э'Граф, Дэнни, может очень много нам рассказать.
- Например?
- Например, страдаешь ли ты эпилепсией. Это небольшая трудность, когда...
- Ага, я знаю, что такое эпилепсия.
- Правда?
- Угу. В моем детском садике - там в Вермонте - был один парень... когда я был маленьким, я ходил в садик... и она У него была. Ему не разрешали пользоваться мигалкой.
- А что это такое, Дэн? - Он развернул машину. По разграфленной бумаге пошли тонкие линии.
- Там всякие огоньки на ней... все разного цвета. Когда включите, они мигают, только не все, а вы должны сосчитать, сколько цветов, если нажмете правильную кнопку, мигалка может выключиться. Бренту нельзя было.
- Потому что яркие вспышки иногда могут вызвать приступ эпилепсии.
- Значит, если бы Брент играл с мигалкой, с ним был бы припадок?
Эдмондс обменялся с медсестрой коротким изумленным взглядом.
- Неизящно выражено, но точно, Дэнни.
- Что?
- Я говорю, ты прав, только вместо "припадок" надо говорить "приступ". А то нехорошо... ладненько, а сейчас полежи тихо Как мышка.
- Хорошо.
- Дэнни, а во время этих своих... все равно, что они такое... ты ни разу не вспомнил, что раньше видел ярко вспыхивающие лампочки?
- Нет.
- Странные шумы? Звонки? Или трель, как в дверном звонке?
- Не-а.
- А как насчет необычных запахов? Апельсины, например, или опилки? Или как будто что-то гниет?
- Нет, сэр.
- А не бывает, чтоб до того, как отключиться, тебе хотелось поплакать? Хоть вовсе не грустно?
- Никогда.
- Отдачно.
- У меня эпилепсия, доктор Билл?
- Не думаю, Дэнни. Лежи-ка спокойно. Уже почти все.
Машина гудела и царапала по бумаге ещё пять минут, а потом доктор Эдмондс её выключил.
- Все, парень, - отрывисто произнес он. - Дай Салли снять с тебя электроды и иди в соседнюю комнату. Хочу немного поговорить с тобой. Ладно?
- А то.
- Салли, иди вперед. Дашь ему экспресс-тест до того, как он зайдет.
- Хорошо.
Эдмондс оторвал длинную бумажную ленту, которая выползла из машины и, разглядывая её, прошел в соседнюю комнату.
- Сейчас сделаем укольчик в руку, - сказала сестра, когда Дэнни натянул штаны. - Чтоб убедиться, что у тебя нет туберкулеза.
- Мне уже делали в садике, в прошлом году, - сказал Дэнни без особой надежды.
- Мне уже делали в садике, в прошлом году, - сказал Дэнни без особой надежды.
- Но это было давно, а сейчас ты уже большой мальчик, правда?
- Наверное, - вздохнул Дэнни, протягивая руку на заклание.
Натянув рубашку и ботинки, он прошел через раздвижную дверь в кабинет доктора Эдмондса. Эдмондс сидел на краю стола, в задумчивости болтая ногами.
- Привет, Дэнни.
- Привет.
- Ну, как наша рука? - доктор указал на левую руку Дэнни в легкой повязке.
- Очень хорошо.
- Хорошо. Я посмотрел твою ЭЭГ, похоже, все отлично.
Но я собираюсь отослать её в Денвер, своему приятелю, он зарабатывает себе на жизнь тем, что читает такие штуки. Просто хочется иметь уверенность.
- Да, сэр.
- Расскажи мне про Тони, Дэн.
Дэнни повозил ногами.
- Это просто невидимый друг, - сказал он. - Я его выдумал. Чтоб было с кем водиться. - Эдмондс рассмеялся и положил Дэнни руки на плечи.
- Ну, ну, так говорят твои папа с мамой. Но ведь это дальше меня не пойдет. Я - твой доктор. Скажи правду, а я обещаю не рассказывать им без твоего разрешения.
Дэнни обдумал это Он взглянул на Эдмондса, а потом, сосредоточившись с небольшим усилием, попытался уловить мысли врача или хотя бы окраску его настроения. Вдруг в голове Дэнни возник странно успокаивающий образ: шкафы с документами, их дверцы одна за другой проскальзывали на место и защелкивались на замок. В центре каждой на небольшой табличке было написано: "А-В, секретно", "Г-Д, секретно" и так далее. Дэнни стало чуть полегче. Он осторожно сказал:
- Я не знаю, кто такой Тони.
- Он твоих лет?
- Нет. Ему самое маленькое одиннадцать. А может, больше. Я ни разу не видел его близко. Он, наверное, уже такой большой, что может водить машину.
- Видишь его издали, да?
- Да, сэр.
- И он всегда приходит прямо перед тем, как ты отключаешься?
- Я не отключаюсь Я как будто ухожу с ним А он мне всякое показывает.
- Какое всякое?
- Ну... - Дэнни немного поколебался, а потом рассказал Эдмондсу про папин чемодан с рукописью и как грузчики всетаки не потеряли его между Вермонтом и Колорадо. Все это время он стоял прямо под лестницей.
- И твой папа нашел его там, где сказал Тони?
- Да, сэр. Только Тони не сказал. Он показал.
- Понимаю. Дэнни, что тебе показывал Тони вчера вечером? Когда ты заперся в ванной?
- Не помню, - быстро сказал Дэнни.
- Точно ли?
- Да, сэр.
- Ты только что сказал, что заперся в ванной сам. Но ведь это не так, а? Дверь запер Тони?
- Нет, сэр. Тони не может запереть дверь, он же не настоящий. Он хотел, чтоб я сделал это, я и сделал. Дверь запер я.
- Тони всегда показывает тебе, где потерянные вещи?
- Нет, сэр. Иногда он показывает, что произойдет.
- В самом деле?
- Угу. Один раз Тони показал мне аттракционы и парк диких зверей в Грейт Бэррингтоне. Тони сказал, что папа хочет съездить туда со мной в день рождения. Правда, мы поехали.
- Что ещё он тебе показывает?
Дэнни нахмурился.
- Надписи. Он всегда показывает мне дурацкие старые надписи Но я не умею читать и почти никогда не могу их понять.
- Как по-твоему, зачем Тони так делает?
- Не знаю. - Дэнни приободрился. - Но папа с мамой учат меня читать, правда, я очень стараюсь.
- Чтобы суметь прочесть надписи Тони?
- Нет, я правда хочу научиться. Но поэтому тоже, ага.
- Тебе нравится Тони, Дэнни?
Дэнни уставился на кафельный пол и ничего не сказал.
- Дэнни?
- Трудно сказать, - сказал Дэнни. - Раньше да. Я надеялся, что он станет приходить каждый день, потому что он всегда показывал хорошее, особенно с тех пор, как мама с папой перестали думать про РАЗВОД. - Взгляд доктора Эдмондса стал пристальнее, но Дэнни не заметил. Он упорно смотрел в пол, сосредоточившись на том, чтобы выразить свои мысли. - Но теперь Тони, как ни придет, так покажет плохое. Ужасное.
Как вчера вечером в ванной. То, что он показывает... оно жалит меня, как жалили эти осы. Только он кусает меня вот сюда. - Он серьезно нацелился пальцем в висок - малыш, неосознанно пародирующий самоубийство.
- А "оно" - это что, Дэнни?
- Не помню! - выкрикнул Дэнни, мучаясь. - Если б помнил, я бы сказал. Как будто оно такое плохое, что я не помню потому, что просто не хочу помнить! Я, когда просыпаюсь, могу вспомнить только ТРЕМС и все.
- Тремс?
- Да.
- И что же это такое, Дэнни?
- Не знаю.
- Дэнни?
- Да, сэр.
- Ты можешь заставить Тони придти сейчас?
- Не знаю. Он приходит не всегда. Не знаю, хочется ли мне, чтобы он вообще теперь приходил.
- Попробуй, Дэнни. Я буду тут.
Дэнни посмотрел на Эдмондса с сомнением. Эдмондс ободряюще кивнул.
Дэнни длинно вздохнул и наклонил голову.
- Но я не знаю, получится или нет. Раньше я никогда так не делал, если кто-то смотрел. И потом, Тони приходит не всегда.
- Не придет, так не придет, - сказал Эдмондс. - Я просто хочу, чтоб ты попытался.
- Ладно.
Опустив неподвижный взгляд на медленно покачивающиеся кроссовки Эдмондса, Дэнни метнул свое сознание наружу, к маме и папе. Они были где-то здесь... если уж на то пошло - прямо за той стеной, где картина. В приемной, куда они зашли сначала. Сидят рядышком, но не разговаривают. Листают журналы, волнуются. За него.
Хмуря брови, он сосредоточился сильнее, пытаясь ощутить и понять мамины мысли. Если её не было в комнате рядом с ним, это всегда давалось труднее. Потом он начал улавливать. Мама думала о сестре. О своей сестре. Сестра умерла.
Мама думала, что из-за этого, главным образом, её мама и превратилась в такую
(стерву?)
в такую старую приставалу. Оттого, что умерла мамина сестра. Она была маленькой девочкой, когда ее
(СБИЛА МАШИНА О ГОСПОДИ БОЛЬШЕ Я НИЧЕГО ТАКОГО НЕ ВЫНЕСУ ЭЙЛИН НО ЧТО
ЕСЛИ ОН БОЛЕН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БОЛЕН РАК ВОСПАЛЕНИЕ ОБОЛОЧЕК СПИННОГО МОЗГА
ЛЕЙКЕМИЯ ОПУХОЛЬ МОЗГА КАК У СЫНА ДЖОНА ГАНТЕРА ИЛИ АТРОФИЯ МЫШЦ ГОСПОДИ У
ДЕТИШЕК ЕГО ВОЗРАСТА СКОЛЬКО УГОДНО СЛУЧАЕВ ЛЕЙКЕМИИ РАДИОТЕРАПИЯ
ХИМИОТЕРАПИЯ ЭТО ВСЕ НАМ НЕ ПО КАРМАНУ НО НЕ МОГУТ ЖЕ ОНИ ПРОСТО ДАТЬ ОТ
ВОРОТ ПОВОРОТ И ВЫКИНУТЬ ПО-ДЫХАТЬ НА УЛИЦУ НЕ МОГУТ ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО С НИМ
ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ В САМОМ ДЕЛЕ НЕЛЬЗЯ ПОЗВОЛЯТЬ
СЕБЕ ДУМАТЬ)
(Дэнни...)
(ПРО ЭЙЛИН И)
(Дэнни - и...)
(ТУ МАШИНУ)
(Дэнни - и...)
Но Тони не показался. Только голос. Он затих и Дэнни последовал за ним во тьму: кувыркаясь, он падал в какую-то волшебную дыру между кроссовок доктора Билла, они покачивались; позади что-то громко стучало; дальше, во тьму, где беззвучно плавала ванна, из неё высовывалось что-то страшное; мимо приятного, напоминающего перезвон церковных колоколов, звука; мимо часов под стеклянным колпаком.
Потом в эту тьму проникла одна-единственная немощная лампочка, вся в фестонах паутины. Слабый свет обнаружил каменный пол, сырой и неприятный на вид. Где-то, не слишком далеко, не прекращался металлический рев, но приглушенный.
Не страшный. Сонный. Летаргический. Вот про эту штуку и забудут, подумалось Дэнни в дремотном удивлении.
Когда глаза привыкли к сумраку, прямо перед собой он сумел разглядеть Тони, одним только силуэтом. Тони куда-то смотрел, и Дэнни напряг глаза, чтоб разглядеть, куда и на что.
(Твой папа. Видишь папу?)
Конечно он видел. Неужели Дэнни мог бы не заметить папу даже при слабом подвальном освещении? Папа стоял на полу на коленях, фонарик отбрасывал луч света на старые картонки и деревянные ящики. Картонки были старыми, заплесневелыми, некоторые развалились, вывалив на пол потоки бумажек. Газеты, книги, похожие на счета машинописные страницы. Все это папа изучал с большим интересом. А потом папа поднял взгляд и посветил фонариком в другую сторону.
Луч высветил ещё одну книгу, большую, перевязанную золотым шнуром. Похоже, обложка была из белой кожи. Это оказался альбом для вырезок. Дэнни вдруг очень захотелось крикнуть отцу, чтоб тот оставил альбом в покое, что некоторые книги открывать нельзя.
Но папа уже пробирался к нему.
Ревел какой-то механизм - теперь Дэнни понял, что этот зловещий, ритмичный грохот создавал "оверлуковский" котел, который папа проверял по три-четыре раза на дню. Грохот становился похож на... тяжелые шаги. А запах плесени и гнилой, отсыревшей бумаги сменился каким-то другим... резким, отдающим можжевельником запахом Дряни. Запах облаком окутывал папу, который потянулся за книгой и схватил её.
Где-то в темноте Тони (Это бесчеловечное место превращает людей в чудовищ это бесчеловечное место)
вновь и вновь повторял что-то непонятное (превращает людей в чудовищ).
Еще одно падение в темноту, теперь оно сопровождалось тяжелым, громоподобным стуком - котел тут был ни при чем, это свистел молоток, врезаясь в шелковистые обои стен, выбивая облачка известковой пыли. Дэнни беспомощно припал к сине-черным, вытканным на ковре, джунглям.
(ВЫХОДИ)
(Это бесчеловечное место)