«Ну и хорошо, — подумала я, отчего-то обидевшись на спрятавшегося от меня в лесу ребенка. — Ну и пожалуйста. Сиди в этом лесу, раз тебе так хочется. А я пойду домой. Дома хорошо, тепло, светло и уютно«. Я уже сделала шаг к тропинке, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Взгляд заставил меня обернуться. Я посмотрела из-за плеча и увидела Его. Прямо передо мной, сверкая золотой гривой, стоял огромный лев.
Лев смотрел на меня странными зелеными глазами. Чьи это глаза, подумала я и вспомнила — такие же глаза были у ребенка, которого я ищу в этом чертовом лесу. Лев поднял морду к небу и издал громкий рык. Мне показалось, что этот рык здорово напугал поганый лес. Во всяком случае, там случилось нечто вроде небольшого землетрясения. Лев прорычал снова. Я увидела, что зовущая меня домой тропинка на самом-то деле ведет в болото.
«Ах гады, — подумала я, — так вы хотели от меня избавиться!» Я благодарно посмотрела на своего спасителя. Он повернулся и повел меня в глубь чащи, туда, где я опять услышала призывный, просящий помощи детский плач. Я сделала шаг.
В это время раздался треск. Треск повторялся. Лев поднял морду и зарычал. В его светло-зеленых глазах появилось отчаяние. Он начал таять в воздухе, а я провалилась в дыру. Последнее, что я помнила, — как я лечу вниз со страшной быстротой…
* * *Треск повторялся. Я открыла глаза. Меня разбудил телефон. Я посмотрела на часы. Стрелка показывала половину третьего ночи. Вот это да. Кто мог звонить мне глубокой ночью? Сразу подумалось: Марик… Что-то случилось с Мариком. Я вскочила и подбежала к телефону. Спросонья мои движения не отличались исключительной ловкостью, и по дороге я обрушила стул. Подняв трубку, пересохшими губами прошептала:
— Алло… — Только бы это не касалось Марика. Только бы все было нормально.
Сначала мне не ответили. Молчание в трубку напрягало. Потом проклятая трубка разразилась прямо в мое ухо отвратительным хихиканьем. Такое ощущение, что собравшиеся на Лысой горе ведьмы решили порадовать меня своим вниманием.
— Козлы, — сообщила я звонившим остроумцам свое мнение о них.
После этого, посчитав свой долг вежливости завершенным, я повесила трубку. Попытка заснуть ни к чему не привела. Я могла только смотреть в потолок бессонными своими очами, пытаясь вспомнить, что за кошмар мне снился. Какой-то лев снился, это точно помню. Через образ льва удалось проникнуть дальше. Интересно, как бы истолковал мой сон дедушка Зигмунд? Символика сна была из Мариковой жизни. Лев — это нарнийский Аслан. Лес… Кстати, интересно, почему все страшное в нашем сознании обретает образы леса или болота? Наверно, в нас говорит память наших предков… Кажется, мне не удастся обрадовать человечество новым, принципиально важным открытием в области психологии снов… Именно в сон я сейчас провалюсь, а жаль… Спать времени почти не осталось.
* * *Утро застигло меня врасплох. Лучи солнца, скользящие по моему лицу, коснувшись глаз, заставили их открыться. «Пора вставать, — подумала я. — Наверное, уже много времени». Однако я потянулась, по-кошачьи свернулась в клубок, опять вернулась в вытянутое положение — и лишь после этой незамысловатой гимнастики почувствовала себя вполне готовой к подвигам нового дня. Подвигов меня ожидало сегодня много. Сначала в мои планы входило посещение славной Клавдеи Новиковой. Все-таки нужно попробовать заставить ее пооткровенничать. Сделать это придется с помощью некоторой взяточки. Так что хорошо, что у меня в холодильнике стоит бутылочка «Столичной», оставленная благодарным клиентом месяцев пять назад. Я от сего напитка не тащусь, посему она мирно дожидалась своего часа. И вот он, час, настал. После Клавдеи надо было встретиться с Софьей Владиславовной и отцом Андреем, да и в школе не мешало бы поискать ответа. Но сначала надо встретиться с Замятиным. Ох, как же мне этого не хотелось! Видеть Замятина мне надоело за время учебы. Он и тогда производил впечатление полного идиота, а уж увлекшись «русской идеей», потерял последние остатки разума. Но деваться было некуда. Замятин был одним из местных лидеров «Русского Союза», и мое знакомство с ним могло принести пользу.
* * *Замятин принял меня в собственном кабинете. Внешне он изменился. Во время учебы это был хилый очкарик с вечным испугом в глазах. Теперь замятинское мясистое лицо излучало спокойствие. Как будто наконец он достиг желанного берега. Желанный берег, видимо, был именно этот кабинет. На стенах висели портреты любимых замятинских вождей, среди которых я с удивлением обнаружила образ вождя всемирного пролетариата, мирно соседствующий с последним русским императором. Как у Замятина это получилось — я не поняла. Наверное, в замятинской голове все перемешалось окончательно. Как в нашем государстве. «Не все ладно в датском королевстве». Можно повесить рядом жертву и палача, вознеся обоих на пьедестал почета. Сам Замятин после настороженного приема оттаял и теперь взахлеб рассказывал, что он теперь «обер-гофмейстер». Что это такое, я не знала. И почему Ванька Замятин, чьи предки отродясь не были аристократами, вдруг стал этим непонятным «мейстером», мне вникать было некогда.
— Я к тебе по делу, — сказала я, прервав безжалостно его попытку заинтересовать меня бессмертным творением Нилуса «Протоколы сионских мудрецов».
Эти «Протоколы» я уже давным-давно прочла. А Замятин все еще застрял на их уровне. Бедняжка. Двигаться дальше было не в его манере. Он всегда отличался некоторой неповоротливостью.
— Мне нужна твоя помощь.
Он насторожился. Сначала он явно собрался было обидеться на меня за то, что я его не выслушала до конца. Но потом победили остатки здравого смысла. Он решил обидеться на меня как-нибудь в другой раз. Чего с меня возьмешь? С мозгами у меня, на замятинский взгляд, было плохо.
— Всегда рад помочь тебе, Татьяна, — ответил он, — так чем я могу служить?
Замятин явно продолжал играть в этого Мейстерзингера. Я поморщилась, но рискнула начать. Мой рассказ он выслушал, позевывая. Когда я закончила, спросил:
— Так ты считаешь, что это мы украли твоего еврейского мальчика? — в его голосе слышалась обида. Мне даже стало немного его жалко.
— Я ничего не считаю. Я пытаюсь найти его.
Он молчал и барабанил по столу пальцами. Весь его вид выражал озабоченность.
— Ну хорошо, — произнес он наконец, — я постараюсь выяснить по своим каналам. Позвони мне через день. Или зайди. — С этими словами он встал. Он все-таки обиделся. Долго же я старалась вывести его из себя!
* * *Следующим этапом была Клавдея. Я посмотрела на часы. Они показывали десять тридцать утра. Даже Клавдея, по моим понятиям, должна уже проснуться. Я шла по пресловутой «Страханской» и думала о последней дороге Марика. Опять передо мной встал мальчишка в красной куртке. Мальчишка явно хотел мне сказать, где я должна его искать. Но кто-то ему мешал.
Если бы знать, кто это!
* * *Подойдя к дому, в котором проживала Клавдия Новикова, я вспомнила строчки стихотворения: «Целый день стирает прачка, муж пошел за водкой. На крыльце сидит собачка с маленькой бородкой». Дом был старый, на стенах виднелись подтеки. Перед домом красовалось жалкое подобие палисадника, в котором цвел чертополох. Роль «собачки с маленькой бородкой» выполняла некая дама больших размеров, одетая в кофту без пуговиц грязного болотного оттенка и цветастое платье из давно забытого большинством народонаселения кримплена. Лицо дамы украшал фингал, поставленный с точностью снайпера прямо под левый глаз то ли ушедшим за водкой мужем, то ли Клавдеей. Впрочем, наверное, эта женщина и являлась Клавдеей. Я рискнула приблизиться. Дама оглядела меня с ног до головы и, так как моя личность ее абсолютно не заинтересовала, продолжила лузгать семечки, сплюнув несколько нетактично прямо под мои ноги шелуху. Я кашлянула. Общение со мной в планы дамы явно не входило. Однако она опять посмотрела и сурово спросила:
— Ну?
Я побоялась, что не смогу ответить с такой же обезоруживающей лаконичностью. Однако рискнула спросить, не знает ли она, как мне найти Клавдию Евдокимовну Новикову, проживающую в этом подъезде. Втайне я продолжала лелеять хрупкую надежду, что она и является искомой Клавдеей.
— А никак ее счас не найдешь, — ответила дама, — Клавдейка у нас нонче деловая. На работе она.
Явно посчитав объяснение исчерпывающим, она отвернулась.
— Когда же она вернется? — не успокоилась я.
— Скоро, — пообещала дама, — она в одиннадцать возвращается. У нее со старых времен осталось: если в одиннадцать не выпьет, ей плохо.
Я догадалась, что передо мной находится любительница бесстыжих песен Ираида, из-за которой несчастная Клавдея была вынуждена оторваться от любимого напитка. Если раскинуть мозгами, находящаяся в тот час на улице Ираида тоже вполне могла видеть Марика. Но моя надежда не оправдалась. На мой вопрос Ираида ответила, что была занята и нечего ей по сторонам смотреть. Дальнейшее молчание сообщало мне, что и со мной ей тоже особо некогда разговаривать. Мы сидели и молчали довольно долго. Ираида продолжала грызть семечки. Я тоскливо вглядывалась в конец улицы, где должна была появиться Клавдея. Замятин и его команда явно ни при чем, подумала я, все было бы слишком просто. Хотя с другой стороны — почему я должна ему верить? Вполне возможно, что он все-таки знает нечто, что не считает себя обязанным мне сообщать.
— А никак ее счас не найдешь, — ответила дама, — Клавдейка у нас нонче деловая. На работе она.
Явно посчитав объяснение исчерпывающим, она отвернулась.
— Когда же она вернется? — не успокоилась я.
— Скоро, — пообещала дама, — она в одиннадцать возвращается. У нее со старых времен осталось: если в одиннадцать не выпьет, ей плохо.
Я догадалась, что передо мной находится любительница бесстыжих песен Ираида, из-за которой несчастная Клавдея была вынуждена оторваться от любимого напитка. Если раскинуть мозгами, находящаяся в тот час на улице Ираида тоже вполне могла видеть Марика. Но моя надежда не оправдалась. На мой вопрос Ираида ответила, что была занята и нечего ей по сторонам смотреть. Дальнейшее молчание сообщало мне, что и со мной ей тоже особо некогда разговаривать. Мы сидели и молчали довольно долго. Ираида продолжала грызть семечки. Я тоскливо вглядывалась в конец улицы, где должна была появиться Клавдея. Замятин и его команда явно ни при чем, подумала я, все было бы слишком просто. Хотя с другой стороны — почему я должна ему верить? Вполне возможно, что он все-таки знает нечто, что не считает себя обязанным мне сообщать.
И все же вряд ли замятинцы стали бы красть ребенка. Слишком мелко для них. Они бы работали крупнее. Ладно, буду ждать его звонка.
— Вон твоя Клавдея, — оторвала меня от моих размышлений Ираида, — тащится.
Я увидела в конце улицы странное существо. Оно было начисто лишено признаков не только возраста, но и пола. На голове был намотан цветастый платок, замусоленный халат Клавдея использовала как пальто, поскольку он был надет сверху свитера и тренчиков с отвисшими коленями. Ноги были обуты в огромные мужские ботинки. Такого я не видела еще никогда.
— Клавк! — гаркнула прямо над моим ухом Ираида. — К тебе тут девка пришла. Насчет пацана.
Дальнейшие действия Клавдеи было трудно бы объяснить даже психиатру. Она отчего-то задергалась и явно собиралась сбежать. Поняв, однако, что это будет подозрительно, с важной миной подошла к нам и спросила:
— Чего ты орешь? Какого пацана? — И уже обернувшись в мою сторону: — Чего надо-то вам?
— Клавдия Евдокимовна, — начала я, — я сестра мальчика, которого вы видели последняя. Пожалуйста, расскажите мне, что именно вы видели.
Клавдея шарахнулась от меня, как черт от ладана. Даже руками замахала.
— Ничего я не видела. Я все в милиции наврала. Спьяну чего не придумаешь? — с этими словами она постаралась смыться. Быстрыми семенящими шажками она вошла в подъезд и захлопнула дверь прямо перед моим носом.
— Вот сука какая! — осуждающе молвила Ираида. — Шантажница вонючая! Она ить тебе теперь дверь ни за какие деньжищи не откроет. А пацана она видела, сучара. Только говорить не хочет.
Я махнула рукой. Надо было все-таки попытаться наладить с Клавдией Новиковой контакт. Я вошла в омерзительно пахнущий подъезд и позвонила в новиковскую дверь. Сначала мне не открывали. Потом дверь дрогнула. В щелочке показался остренький Клавдеин носик.
— Клавдия Евдокимовна, — попросила я почти заискивающе, — я знаю, что вы отказались от своих показаний в милиции. Но я не милиционер. Я сестра Марика. Пожалуйста, помогите нам. Я заплачу вам. Честное слово.
Я достала из сумки бутылку. Глаза Клавдеи на мгновение зажглись искрою разума. Она смотрела то на меня, то на бутылку тем странно-хитрым взглядом, который свойственен слабоумным детям или людям с психическими отклонениями. Клавдея явно обдумывала, как ей завладеть бутылкой с наименьшими потерями. А бутылочку мою ей страшно хотелось. То ли ее сильно напугали, то ли там было повыгоднее, но у меня ничего не вышло.
— Ничего я не знаю, — решила она не связываться со мной, — оставьте меня в покое. — С этими словами дверь закрылась, пряча Клавдию от моих глаз.
Оставаться было бессмысленно. Я вышла во двор. Ираида, почувствовавшая бутылку с безошибочностью пойнтера, дружелюбно поинтересовалась:
— Ну чо? Заперлась и не открывает?
Я кивнула и присела рядом. Честно говоря, я безумно надеялась разговорить Клавдию. Основной упор я ставила именно на ее показания. И такой облом!
— Она ж теперь у нас важная, — протянула насмешливо Ираида, — ее недавно на «мерине» привезли…
Я подскочила. На «мерине»? Вот это да… Уж не на том ли самом, который Клавдея увидела в этом дворе два дня назад?
— Пожалуйста, — взмолилась я, — не могли бы вы вспомнить, какого он был цвета. — Ираида искренне старалась мне помочь. Она даже наморщила лоб. Но вспомнить ей не удалось. Однако она заставила меня еще раз подпрыгнуть, когда сообщила:
— Клавка ж их поначалу решила шантажировать. Где-то она этих мужиков увидала. Пришла радостная и говорит: «Ну, Ирка, я таперича деньгами засыплюсь. Этот пацан, Ирка, золотой. Беды знать не буду». А на следующий день ее и привезли. Ну, на «мерине», — пояснила она в ответ на мое недоумение. — Она теперь у них и работает. С шантажом-то ее обломали.
Больше Ираида ничего не знала. Я выдала ей честно заработанную бутылку. От благодарности сия достойнейшая женщина прослезилась и пообещала мне помогать, даже попробовать еще чего-нибудь из Клавки вытянуть.
Она даже не подозревала, как полезна мне оказалась. Теперь я знала, что Клавдия Новикова связана с киднепперами. Значит, через нее можно на них выйти. И — найти Марика!
* * *Взглянув на часы, я увидела, что у меня, оказывается, еще есть время на чашечку кофе. Экая роскошь… Просто дар от Господа…
Я заехала домой, и, стоило мне поставить чайник, раздался телефонный звонок.
«Нет мне покоя даже в собственном домашнем уюте», — подумала я с тоской. Ладно, деваться-то все равно некуда. Я подняла трубку.
— Алло, я вас слушаю.
— Таня? — я узнала замятинский голос.
— Да, — говорить с ним мне не очень хотелось — а вдруг он звонит, дабы пересказать мне в очередной раз восьмую главу своих любимых «Протоколов»? Слушать эту мрачную околесицу у меня не было сил.
— Я навел справки, Таня. Даже у наших экстремистов, как вы их там называете…
— Вань, — устало сказала я, — я вас никак не называю… И, если честно, я не понимаю, чего ты так обиделся. Вы симпатичные ребята, только Нилуса вашего я не буду читать. Он пишет скучно.
— Я не об этом, — кажется, Ванька волновался. — Тань, ты что-нибудь слышала о поклонниках-саммаэлитах?
— Чего?
Ни о каких саммаэлитах я не слышала. Но их существование меня не поразило. Нисколько. Есть же прерафаэлиты, может, это тоже художники такие?
— Так вот, думаю, тебе надо искать там.
— А что это за такие «непонятно-кто-там-элиты»?
— Секта. Отросток сатанистов. Опасны. Я про них почти ничего, Тань, не знаю. Просто мне сейчас сказали, что они перед полнолунием приносят в жертву иудейских детей. Иногда и наших тоже. У них это называется «зажечь семь свечей в честь великого Саммаэля»…
— Господи, бред какой, — устало вздохнула я, — это ж из области Хичкока.
— Такова сейчас планида у Руси, — сообщил Замятин, довольный возможностью пофилософствовать на любимую тему, — пока не изыдут с земли нашей бесовские полчища, всем нужно пережить время черной мессы бесовства…
Я положила трубку рядом с телефоном и сходила за кофе. Когда я вернулась, он еще продолжал рассказывать мне про суровые времена, когда по российской земле будут шастать брахманы и раввины, собирая рать в помощь бесам, и как потом Россия воспрянет, и немалая в том заслуга будет его, Замятина. Правда, в знак поощрения мне за внимательное выслушивание его теории я войду в число ратников российских. Ну, это, конечно, не обер-фрейлина его гофмейстерского благородия, но тоже красиво.
Я положила трубку и задумалась. Мало мне разных непонятностей в этом мире, еще и какие-то саммаэлиты навалились толпой…
И это я откинуть не могла. Сквозь замятинский бред проскальзывали зернышки полезной информации.
Глава 5
— Раньше никаких частных сыщиков не было!
Да уж. У меня совершенно не получилось расположить к себе Зинаиду Александровну. Ну, если быть честной, мне классная руководительница Марика тоже не понравилась. Длинная и сухая, с «банкой» на голове, она была воплощением Учителя. При взгляде на нее по спине начинали бегать мурашки. Вспоминались сразу «школьные годы чудесные». «А ваша Таня всегда мечтает на уроках… Вы, Иванова, думайте как все, как думаете лично вы — никого не интересует… Таня, почему вы не хотите быть нормальным ребенком?»
Этакий Полицейский Из Библиотеки. Глядя на нее, возникало подозрение, что большинство своих романов Стивен Кинг написал, подпольно проживая в нашей стране.
— И почему Мельников сам не занимается этим делом, а прислал вас? Да еще устроил из этого какой-то шпионский роман! Я, конечно, никому не расскажу о нашей с вами беседе. Но предупреждаю — мне все это не нравится.