– Маленькие детки – маленькие бедки, – напомнила я мужу. И тут он меня огорошил.
– Хорошо, Иришка, давай решать все это по-боевому. Ты говоришь Варе, что мы перегнули палку и что она может приводить этого оболтуса в гости, если уже ей он так нравится. Но это не значит, что я не пристрелю его, если…
– Я поняла твои мысли, – хмыкнула я. – Уверена, что, как только он впервые попадет в наш дом, ты сам донесешь до него это в полном размере.
– Смеешься, значит? Ну-ну! – зло улыбнулся Гриша. – Смотри, потом не заплачь. В общем, пусть этот гусь лучше будет под присмотром. Это – раз.
– А два будет? – удивилась я.
– Конечно! Неужели ты думаешь, я позволю Варьке таскать к нам домой кого попало и сидеть тут с ним безо всякого присмотра?
– Только не говори, что я должна уволиться, чтобы сидеть с Варей дома, – я вскочила с кровати и задышала возмущенно. Надеюсь, что Варя спит, потому что вести себя тихо сейчас у меня получалось плохо. Я не уволюсь! Ни за что! Мне нравилось работать, и я не хотела снова оседать дома, чтобы погрязнуть в рутине повторяющихся операций, которые, как говорится, ни уму ни сердцу. И потом – деньги!
– Тише ты! Кто сказал хоть слово про увольнение? Мы и позволить себе этого не можем. Я о другом.
– Каком другом? – еще больше забеспокоилась я. – Ты ведь на выдумки горазд, хлебом не корми, а дай учудить что-нибудь эдакое. Камеры видеонаблюдения не только в подъезде, но и на каждом этаже, на каждом лестничном пролете. Теперь вот наверняка хочешь запихнуть камеру видеонаблюдения к нам в дом.
– А что, идея хорошая, – улыбнулся Гриша.
– Ты не об этом? – изумилась я и задним числом прокляла свой трепливый язык. Разве можно было вкладывать эту заманчивую мысль в его креативную голову!
– Я думаю, что есть кое-что более эффективное, чем видеонаблюдение.
– Господи, что?! – в ужасе спросила я. Муж выдержал театральную паузу, чтобы добиться наибольшего результата, а затем улыбнулся.
– Мама!
– Что? – уставилась на него я, прошло несколько минут, прежде чем до меня, как до барана, дошла вся чудовищность придуманного плана.
Алевтина Ильинична – моя свекровь.
Человек-скала, человек – гигант мысли и мать русского летчика Григория Сафьянова. Вот, значит, что удумал муж. Действительно, ядерный взрыв. И, главное, совершенно неожиданно. Ничто не предвещало! Я почувствовала, как кровь отливает у меня от щек, и я начинаю сожалеть, что так неудачно оборвала совершенно безопасный и, в общем-то, приятный секс. Какие чудовищные последствия!
– Это отличная идея! – воскликнул Гришка, и я с ужасом заметила небывалый энтузиазм в его глазах, в том, как реагировало его тело. Напряжение пантеры перед прыжком. Как я смогу разубедить его теперь, когда он уверовал, что нашел способ не только решить все проблемы, но и подрубить под корень само их образование.
– Но разве захочет она все бросить и ехать сюда ради такой ерунды? – простонала жалобно и неубедительно я.
– Ради ерунды? – Гриша смерил меня возмущенно-презрительным взглядом. – Это ее единственная внучка!
– Мы и сами разберемся, – пропищала я.
– Ага, разобрались уже. Нет, решено. У Варьки ГИА, нужно самое пристальное внимание. Мы оплатим дополнительные занятия по всем экзаменационным предметам. Бабушка будет тут следить за ней день и ночь, а заодно и покормит, и постирает. Все увидит и услышит, – Гриша перебирал преимущества, а я вздрагивала от каждого его слова.
Алевтина Ильинична будет следить и за мной, причем круглыми сутками. Она и приготовит лучше меня, и постирает, и подметет тщательнее, и не забудет все это рассказать Грише. Она будет делать мне замечания из серии «в мое время замужние женщины в отпуски с подругами не ездили». Это будет невыносимо. Она все увидит и услышит!
– И как долго она у нас пробудет? – осторожно спросила я.
– Зачем вообще ставить какие-то сроки? Пробудет здесь до тех пор, пока Варя не сдаст экзамены. А там посмотрим.
– Где же мы ее разместим на такой долгий срок? Она обычно спит в комнате Вари, но, если ты сейчас скажешь дочери, что ты решил подселить к ней бабулю, да еще до самого июля, она может и из дому сбежать, – изображая спокойствие, рассуждала я.
– Ты права, – согласился Гриша, в моем сердце загорелась было надежда. – Мы должны поселить ее в кухне. Других вариантов нет. Маме нужно отдельное пространство, раз уж мы приглашаем ее так надолго.
В этот момент для меня наступил конец света.
Кухня – любимое место в доме. Моя цитадель, где я могу посидеть спокойно с подругами, попить чаю, испечь пирог. Просто побыть наедине с собой. Как я могла допустить, чтобы все зашло так далеко? Остается только одна, последняя надежда – что Алевтина Ильинична сама откажется приезжать из Мурманска на несколько месяцев, чтобы жить в нашей небольшой квартире, где ей придется спать на кухне – пусть даже и просторной.
– Ну что, все? – спросил муж. – Спать?
– Может, теперь займемся чем-нибудь поинтереснее? – неуверенно спросила я. Гриша засмеялся и покачал головой.
– Утром. Мне нужно выспаться, – бросил он и через пару минут уже крепко спал, как это бывало с ним всегда после секса или после того, как ему удалось решить большую проблему, да еще так, что все выходило «по его». А я лежала без сна, и даже мысль о теплых волнах басурманского моря не грела душу.
Утром я с тяжелым сердцем подавала завтрак своей обреченной на круглосуточное наблюдение дочери. Утром дочь явно пришла в себя и уже не переживала так сильно из-за вчерашней ссоры. Напротив, она влетела в кухню, свежая, с улыбкой на лице и переодетая в школьную форму. Мне было приятно видеть ее снова счастливой. Нормальный ребенок с блестящими серыми глазками и аккуратной косой, она с яростью набросилась на свой завтрак. Вчерашняя котлета пошла просто на ура.
– Ну что, как ты себя чувствуешь? – спросила я, подливая Варе ее любимый чай с молоком.
– Нормально, а что? – спросила дочь с набитым ртом.
– Мы вчера были не совсем правы, – пробормотала я, и Гриша, который в этот момент было зашел в кухню, тут же ретировался обратно в ванную, чтобы дать нам поговорить.
– Да? – пожала плечами Варя. – Хорошо.
– Я хочу сказать… Мы не против, чтобы ты дружила с этим мальчиком, если уж он тебе нравится.
– Мам, давай не будем об этом говорить, – фыркнула дочь, насаживая еще одну котлету на вилку.
– Почему же? Я хочу, чтобы у нас не было никаких разногласий. Мы очень волнуемся о твоем будущем и об экзаменах. Поэтому поговорим с Мариной Ивановной, чтобы тебе дали дополнительные занятия. Ты не можешь рисковать своим аттестатом, понимаешь?
– Да, конечно, мам. Мне пора, меня Машка будет ждать на углу, – засуетилась Варя.
– Подождет твоя Гуляева. Мы хотим познакомиться с твоим мальчиком, – сказала я чуть более строго. – Мы же имеем на это право?
– Конечно, – кивнула дочь. – Вот только, понимаешь… Я вообще-то не уверена, что хочу встречаться с Димой. Он, конечно, интересный, веселый. Но папа тоже был прав. Я вчера его послушала и вдруг поняла, что я могу так скатиться. Столько пахала, чтобы у меня была эта золотая медаль. И мне еще два года пахать. Димка же все время мне какую-то музыку сует. Я с ним часами просто ничего не делаю. Наверное, лучше будет повременить.
– Отличная позиция, дочь! – воскликнул муж, заходя в кухню. – И я очень рад, что ты у меня такая разумная девочка.
– Я побегу, а? – спросила она. Мы кивнули, и Варя вылетела из кухни, сияя, как начищенный пятак. Через несколько минут она уже была готова выходить, с рюкзаком, в пальтишке, без шапки. Ее поведение меня насторожило, хоть я и не могла сказать, чем именно. Я задумчиво проводила ее до дверей, отметив про себя, что из комнаты она вышла с глазами, накрашенными чуть сильнее, чем обычно. И с помадой на губах.
– Не нравится она мне, – сказала я Грише, когда мы сидели в машине. – Варя не могла так легко отказаться от своих чувств к этому мальчику.
– Почему? – поинтересовался Гриша. – В этом возрасте девушки сегодня любят одного, завтра – другого. И потом, она же увидела его нашими глазами. Вот и задумалась, что он ей не пара. К тому же, с твоих слов, он не красавец.
– Ну, нет, не красавец. И все же. Она накрасилась, прихорошилась. Хочет ему понравится. Значит, Варя сказала это все только затем, чтобы нас успокоить.
– Думаешь, врет? – задумался Гриша. – Тоже не исключено. Но мы все равно скоро узнаем правду. Да, кстати, я позвонил маме.
– И что? – спросила я, а сердце ушло в пятки.
– Ну как что? Конечно, она тут же согласилась. Я уже забронировал ей билет на поезд. Она будет тут к понедельнику.
– Ну как что? Конечно, она тут же согласилась. Я уже забронировал ей билет на поезд. Она будет тут к понедельнику.
– Так скоро? – выдохнула я. И когда он только все успел.
– Твоя радость прямо бросается в глаза, – усмехнулся Гриша. – Но ведь ты должна согласиться, что это лучшее решение.
С этим я согласиться категорически не могла, но и возразить мне было нечего. Так что я обреченно кивнула, поцеловала мужа на прощание и проводила его взглядом, проследив, как его стройная фигура в темном костюме исчезает в толпе людей, стекающихся со всех сторон света ко входу в метро. Начинался новый день.
Глава 8, в которой появляется «Великий Мотиватор»
Я стою на остановке в ожидании хоть какого-нибудь общественного транспорта. Гриша уехал встречать маму на вокзал и забрал машину. Март не должен считаться весенним месяцем, мне кажется, что в Думе давно должны были поднять этот вопрос. На термометре – плюс три, а ветрище такой, что пробирает до костей. Невозможно даже вдох сделать. Нужно было надеть дубленку, привезенную мне Людкой из Турции. Ей она тогда не подошла, и, не без сожалений и горьких рыданий, подруга перепродала дубленку мне за полцены. Если бы не этот архиважный аргумент, не видать мне дубленочки как своих ушей. Впрочем, ушей я скоро тоже лишусь, стоя на остановке без шапки.
За последний год я так привыкла к автомобилю, что он стал и моей шапкой, и дубленкой, и теплыми носками.
Когда только села за «баранку этого пылесоса», я еще отслеживала погоду за бортом, но затем поняла, что внутри, в салоне, всегда царит вечное лето. И перестала всерьез вслушиваться в бормотание радио, сообщающего тебе о столкновении двух циклонов, шквальном ветре, снеге с ледяным дождем и сосульках на крышах, которые могут представлять угрозу. Ведь теперь нужно было только от машины до работы добежать или с подземной парковки торгового центра до входа в теплое, празднично подсвеченное здание «Меги». Я бы назвала ее вообще – «Нега». Гуляешь по просторным холлам, декорированным, как настоящие улицы, и чувствуешь, как блаженство разбегается по венам, наполняя тебя теплотой и нежностью.
Если, конечно, не нужно идти в «Ашан» и бороться там за хлеб насущный в толпе таких же, как ты.
Люблю я торговые центры. Они похожи на отели, не хватает только моря и шезлонга. Я бы даже сказала, что не хватает только моря, потому что, собственно, с шезлонгами нет перебоев. И ресторанный дворик, если хорошенько прищуриться, можно принять за шведский стол отеля.
Как же я сильно хочу в отпуск.
Я поежилась и с тоской проводила вдаль еще один автобус, идущий мимо. Около моего банка останавливалось только два автобуса. Не так уж и мало, но когда ветер пронизывает тебя насквозь, их ожидание становится мучительным. Видимо, такая уж пошла полоса. Мучений и неприятностей хватает.
Когда я доберусь до дома, Алевтина Ильинична уже будет там. И этот факт нарушал мое душевное равновесие, я с трудом справлялась с желанием перейти по подземному переходу на другую сторону Ленинградского шоссе, сесть в первый же автобус и отчалить в неизвестном направлении. Останавливало только то, что это вряд ли мне поможет. Мои проблемы связаны с дочерью, а не со свекровью.
Автобус подъехал как раз за минуту до того, как я чуть было не впала в анабиоз. Март, определенно, никак не может называться весенним месяцем.
Когда я попала вечером домой, за окном уже совсем стемнело. Дочка сидела в кухне, как всегда погруженная в омут интернета на своем телефоне. Я попыталась заглянуть ей через плечо, но она дернулась, словно я ей в бок всадила иголку, и отскочила к окну, пряча от меня экран телефона, чтобы я НИ ЗА ЧТО не прочитала и одной буковки. Варя посмотрела на меня так, словно я совершила преступление века. Я отвела взгляд, уважаю ее личное пространство, хотя и убить готова за то, чтобы узнать, что именно пишет ей там рыжий хмырь.
Та-там! Пришло новое сообщение дочери.
Она прочитала его, улыбнулась и застрочила что-то в ответ. Алевтина Ильинична вышла из ванной комнаты, свеженькая, румяная, круглая, крепкая телом и духом, как настоящая северянка. В Мурманске ты либо все проблемы решаешь «по-боевому», либо из депрессий тебе не вылезти никогда.
– Ирочка, здравствуй, дорогая! – свекровь распахнула передо мной свои объятия, а также – немножко – мой халат, который был ей, мягко говоря, маловат. Я ойкнула, она ухмыльнулась и запахнула его обратно. Затем мы перешли к церемониям. Мы со свекровью отлично умеем улыбаться друг другу. Взрослые же люди. Да, я полностью понимаю вопрос из анекдота, тот самый «что, даже чаю не попьете?»[3]. Да, она считает, что женщина персонально отвечает за жизнь, здоровье и моральное благополучие указанного в ее паспорте мужчины. Это своего рода добровольное обременение она почитает смыслом жизни и искренне удивляется, отчего я не разделяю эту позицию.
Наверное, потому что у меня не сын, а дочка.
Мы обнялись и расцеловались, она прижала меня к себе так крепко, что я почувствовала запах шампуня и капли, летящие с ее влажных волос.
– Алевтина Ильинична! Как вы себя чувствуете? – спросила я со всем возможным вниманием, выразительно глядя в глаза. Тут свекровь опомнилась – согнула спину, согнала улыбку с лица и бросила короткий, полный опасений взгляд на Варьку. Не заметила ли? Не заподозрит ли чего? Но нет, Варвара-краса по-прежнему не видела ничего вокруг, кроме светящегося экрана своего мобильника.
– Ой, давление. Я таблетку-то выпила, но все равно голова кружится. И немного звенит, знаешь, в ушах! – свекровь села на стульчик рядом с кухонным столом, а я побежала налила больной женщине водички. Такова была легенда. Не говорить же нашей деточке, что мы вызвали мурманский десант, чтобы приглядывать за ней. Конечно, если бы Варя потрудилась задуматься, ее бы удивило, что женщина с давлением, которая приехала в Москву на обследование и лечение, принимает ванну такой температуры, что пар до сих пор еще не сошел с зеркал в прихожей после того, как Алевтина Ильинична открыла дверь в свою «парилку».
– Спасибо, Ирочка, – «простонала» бабушка. – Я на завтра записалась к кардиологу.
– А что, в Мурманске кардиологов нет? – проснулась вдруг Варвара. Бабушка аж поморщилась, так грубо прозвучал вопрос любимой внучки.
– Да, от такой Красной Шапочки пирожков не дождешься, – пробормотала она. – Нет, Варечка, они там есть. Там этих – магнитно-резонансных томографов нету и контрастных сканеров.
– А-а! – протянула Варя. – Я просто так спросила.
– А я просто так ответила, – бодро кивнула бабуля. Я посмотрела на нее с уважением. Вот, сразу видно, человек приехал подготовленным, выучил «матчасть». Я бы такого не выдала ни за что на свете. Все-таки это не самая плохая идея – пригласить свекровь. Хоть и сложно мне принять это сердцем. Я вздохнула и принялась накрывать на стол.
Раз свекровь «больна», так ей и делать ничего нельзя. Для моей свекрови нет худшего наказания, чем лежать на кухонной софе и стонать каждую минуту, когда там появлялась Варя. Впрочем, стонать было необязательно. А вот делать ничего было нельзя – могли появиться подозрения. Ведь плита, жар, копоть, воздуха мало.
– Это что, тефтельки? – спросила Алевтина Ильинична, осторожно оглядывая субстанцию, положенную мною ей на тарелку. – А у них что? – и она кивнула в сторону Вари и Гришки. Я еле сдержала улыбку.
– Вам я специально сделала биточки на пару, рыбные. Мясо может быть жирным, да и антибиотики туда колют. А вам нужна диета. И овощи, – и с этими словами я резво подложила ей отварной цветной капусты, названной так исключительно ради смеха, ибо была она обычного белого цвета. Свекровь ненавидела ее, а я страдала из-за того, что теперь мне придется соответствовать ее высоким стандартам. Так что я могла позволить себе маленькое удовольствие. Алевтина Ильинична растерянно посмотрела на Гришку, потом на Варю, потом на меня. Я кивнула.
– Вот завтра доктор выдаст вам рекомендации, и мы будем знать наверняка, что можно есть, а что нельзя. Вы только держитесь! В вашем возрасте надо быть осторожнее! – и выразительно кивнула на Варю. Что ж, кое-чему и я научилась у моего умного, местами даже коварного мужа. Я тоже могу решать вопросы «по-боевому».
– Конечно, Ирочка. Спасибо, – прошипела она и принялась ковыряться в капусте. Вот тут ее лицо приобрело действительно правильное выражение – отвращения, безысходности и покорности судьбе.
– Варвара, ты не могла бы положить свой телефон хотя бы на время ужина. Бабушка не видела тебя целый год! – процедил Григорий и протянул руку, намереваясь забрать у дочери мобильник. Ха! Наивный. Варя ловким, почти неуловимым движением руки запихнула телефон куда-то в глубь своего мешковатого облачения, и ладонь Григория схватила только воздух на том месте, где только что был телефон.