— Итак, версии? — спросил Дымов.
— Версия такая, Петр Иванович. За всем этим стоит небезызвестный Ковалев-Шакал. Именно по его приказу была проведена скрытая съемка развлечений заместителя прокурора города Монакова и криминального авторитета Буланова-Кудрявого с женщинами легкого поведения. Сделано это, чтобы иметь компромат и в нужный момент, — а такой момент как раз настал, — предъявить его. Поэтому по команде Шакала участники съемки, знающие, кто заказчик, убираются. Почему именно сейчас? А потому, что видеозапись со дня на день собираются пустить в дело. Что касается второй участницы постельных забав — Горшковой, — то она не знает, кто заказал съемку, поэтому ее и не трогают. Теперь дальше. Кто организовал эту публикацию? — Буянов потряс газетой. — Конечно, Шакал! Это он навел придурка Ма-ковникова на труп на кладбище, это он сообщил ему фамилию жертвы. Не сам, конечно, через посредников. Опять же для чего? Чтобы отвести от себя подозрения. Отсюда весь этот бред с рассказом смотрителя. Мол, нелюди действуют, ожившие мертвецы… Для той же цели и голову отрезали… Жути нагоняют… Кстати, Рудик, — обратился он к Судецу, — ты на кладбище был?
— Утром, — сообщил Судец, — осмотрел как следует все кругом. Явных следов, кроме наших, не обнаружил. Трава примята, а так… Только… — Он запнулся.
— Что?
— Там, около могилы, соль была рассыпана.
— Соль? Какая соль?
— Обычная, поваренная…
— Но зачем?!
Судец развел руками:
— Будем разбираться.
— Странно, соль… А с этим смотрителем беседовал?
— С Кувалдиным? Хм… если это можно назвать беседой. Не очень-то с ним побеседуешь. Маковников, видать, вчера вечером его так накачал, что он и с утра лыка не вязал. Про нечистую силу бормотал. Ничего вразумительного добиться не удалось.
— Кстати, о нечистой силе, — сказал майор, обращаясь к Дымову. — Имеется еще одна версия… — он бросил быстрый взгляд на Женю, — не совсем обычная, правда.
— Какая же?
— Наша временная сотрудница высказала гипотезу о ритуальных убийствах.
— Как-как? — переспросила Малевич.
— Ритуальных, — повторил Буянов, — то есть представляющих собою часть некоего религиозного обряда.
— Поясните, пожалуйста, — обратился Дымов непосредственно к Жене. — Откуда, собственно, такая экзотическая идея?
Женя поднялась, смущенно обвела глазами присутствующих.
— Сам способ убийства необычен. Почему труп притащили на кладбище, почему отрезали голову? Татуировка у него под мышкой.
— А что она, собственно, означает?
— Как будто сатанинский символ.
— А не масонский?
— Я лично не возражаю, если Евгения Яковлевна возьмется за разработку собственной версии. Как говорится, в добрый путь, — сказал Буянов. — Позволим молодости дерзать.
РАЗГОВОР С ГОЛОЙ НАРКОМАНКОЙ
По дороге домой Женя купила в киоске тот самый спецвыпуск «Курьера», развернула на ходу, увидела свою перекошенную физиономию и совсем приуныла. Все так плохо, гадко!
Дома она уселась перед телевизором, тупо воззрившись на экран. Там бегали мультипликационные зверушки, и она вдруг поймала себя на мысли, что все произошедшее с ней за последние дни столь же бессмысленно, хотя и занимательно, как и происходящее на экране.
Она вспомнила Кавалерову. Со странностями, но неплохая девчонка. Всегда давала списать, не кичилась тем, что была круглой отличницей. Правда, держалась особняком, на мальчишек даже не смотрела, хотя вовсе не страшилка. Женя вспомнила выпускной вечер. Все слегка подпили, в том числе и Глаша. Пошли рассуждения о смысле жизни, о долге. Глаша тогда неожиданно завелась и стала горячо и совсем непонятно рассуждать про некий абсолют, который стоит познать — и жизнь в корне изменится. Она утверждала: истина где-то рядом, но поймать ее за хвостик непросто. Впрочем, Женя мало чего запомнила из туманных рассуждений. Всплывало в памяти разрумянившееся Глашино лицо, поблескивающие в полутьме пустого класса глаза. Вот и доискалась абсолюта. С помощью наркотиков! А что, если позвонить ей? Они никогда не были подругами. Нормальные, ровные отношения… Но ведь Глаше сейчас, возможно, так же плохо, как и ей. А может, и неплохо. Может, ей все равно. Ищет свой абсолют. А какая, собственно, разница, при помощи чего: водки, наркотиков, религии, политики?..
Женя в нерешительности стояла перед телефоном. Зачем влезать в чужую жизнь? У нее свои проблемы, у меня свои… Все же сняла трубку и набрала номер Кавалеровых, который предварительно раскопала в своей записной книжке.
К телефону подошла мать Глаши. Прежде чем позвать Глафиру, поговорила с Женей, узнала, что она проходит практику в милиции, позвала в гости.
Потом в трубке довольно долго сохранялось молчание, лишь слышались отдаленные голоса, как показалось Жене, на повышенных тонах.
— Алло? — наконец услышала она.
— Здравствуй, это Белова.
— А-а… — безучастно прозвучал голос Глафиры, — привет.
— Не рада меня слышать?
— Не рада.
— Почему?
— Как тебе сказать… — Она замолчала, видимо только из вежливости не вешая трубку.
Женя неожиданно для себя рассердилась:
— Однако быстро ты забываешь…
— Что забываю?
— Да все: школу, наш класс, выпускной вечер… Что с тобой случилось?
— Случилось? Да ничего не случилось. Просто…
— Что просто?
— Не люблю, когда в душу лезут.
— А я разве лезу? И пары слов не сказала.
— Не ты, а мама. Будет тебя ставить в пример как образец благополучия. Вот это и надоело.
— А можно я приду сейчас к тебе?
— Зачем?
— Посмотреть на тебя хочу, поговорить…
— О чем нам говорить?
— Думаю, найдутся общие темы.
— Сомневаюсь. Я, конечно, не могу тебе отказать, но лучше бы ты оставила меня в покое.
— Извини за настойчивость, и все-таки давай повидаемся.
— Что ж, приходи. Но на теплый прием не рассчитывай.
Кавалерова-старшая, похоже, действительно была рада Жениному появлению. В голосе ее сквозили почему-то просительные нотки, словно Женя делала ей одолжение своим визитом.
— Ты даже не представляешь, как я рада видеть тебя! И как вовремя ты появилась!
— Вы о чем?
— Понимаешь, у Глаши… как сказать… — она запнулась, — нечто вроде депрессии. Может быть, твое появление расшевелит ее.
Глаша лежала на широкой тахте лицом вверх и безучастно смотрела в потолок.
— Привет, — сказала Женя.
— Пришла все-таки. Садись.
Женя села и огляделась. Эту комнату она хорошо помнила, но с тех пор, когда она была здесь в последний раз, обстановка разительно изменилась. Куда делись самодельные полки с книгами, обшарпанный письменный стол, узкая кроватка? Их сменила стильная мебель, превосходный ковер на полу, секретер — вершина современного дизайна. Из прежней обстановки остались лишь настенные старинные часы в темном деревянном футляре.
— Неплохо живете, — констатировала Женя.
— А-а, эти… — Она указала на стену, должно быть, имея в виду родителей. — Забогатели на старости лет, всю жизнь гордились своей честной бедностью, — она язвительно засмеялась, — а оказались такими же, как все. С раннего детства внушали мне, что главное на свете — радость общения, чистота отношений, любовь к ближнему.
— Вы, девочки, может, кофе хотите? — вкрадчиво спросила заглянувшая в комнату Кавалерова-старшая.
— Можно, — не поднимая головы, сказала Глафира, — и виски принеси.
— Виски? — удивилась Кавалерова-стар-шая. — Может быть, что-нибудь полегче: ликер или сухое вино?
— Я же сказала!
Женя засмеялась — сегодня уже второй раз ей предлагали виски.
— Ты чего?
— Так. — Женя сделала постную физиономию.
— Надо мной смеешься?
— Нет, конечно.
Глафира поднялась с тахты и встала напротив Жени. Она была одета в черную футболку размера на три больше, чем требовалось.
— Конечно, я смешна, — продолжила она, — особенно в твоих глазах. Все у тебя в норме, заканчиваешь институт, впереди интересная работа, замужество… Послушай, у тебя уже было?
— Что? — не поняла Женя.
— Ну, с мальчиком, с мужчиной…
— А… — Женя поняла. — Вообще-то да…
— Любовь или как? Женя покраснела:
— Как тебе сказать…
— Да ничего и не надо говорить. Физиология?
— Вроде того, — неопределенно промямлила Женя.
— А у меня вот не было. До сих пор. И знаешь почему? Я слишком была занята поисками…
— Поисками чего?
— Если бы я знала! Тогда в школе, помнишь, на выпускном, я бормотала что-то об абсолюте… Но что это — понимала плохо. Вообще даже не понимала.
— А теперь?
Появилась Кавалерова-старшая, катившая перед собой столик с напитками и с закуской.
— Ой! — с преувеличенным восторгом воскликнула Глафира. — Мама приехала! Здравствуй, мамочка!
— Поисками чего?
— Если бы я знала! Тогда в школе, помнишь, на выпускном, я бормотала что-то об абсолюте… Но что это — понимала плохо. Вообще даже не понимала.
— А теперь?
Появилась Кавалерова-старшая, катившая перед собой столик с напитками и с закуской.
— Ой! — с преувеличенным восторгом воскликнула Глафира. — Мама приехала! Здравствуй, мамочка!
Неожиданно она рывком стащила с себя футболку и осталась голой.
— Ты чего?! — всполошилась Кавалерова-старшая.
— Жарко.
— Приди в себя, ты же не одна.
— Я, мамочка, нудистка. Ты же сама проповедовала слияние с природой. Прекрасно помню, как мы купались голышом на Селигере, да и на Белой.
— На природе, но не дома же?
— А дома еще лучше — нет посторонних глаз. Не ее же мне стесняться, — она кивнула на Женю, — мы десятки раз видели друг друга в душе.
Мать фыркнула и, тряхнув головой, вышла из комнаты.
— Ты чего? — спросила Женя.
— Я же сказала — жарко. А может, тебя соблазняю. Представь, что я — лесбиянка. Мужиков у меня не было, так хоть… — Она не закончила и залилась глупым визгливым смехом.
«А вдруг у нее действительно не все дома?» — испугалась Женя, вспомнив слова майора.
— Давай лучше выпьем, — предложила Глаша и, не дожидаясь согласия, плеснула в стаканы виски, бросила лед. — За встречу, подруга!
Женя сделала глоток и отставила свой стакан. Нежно звякнул лед.
— Хорошее виски, — заметила Глаша. — И мы теперь многое можем себе позволить, — произнесла она нарочитым басом, видно передразнивая отца. — Папочка вовремя сориентировался. Богатеньких сейчас много, всем вдруг приспичило иметь собственные дома, не дома даже, а виллы, дворцы. Вот папочка и старается. Сначала проектированием занимался, а теперь создал строительную фирму. Дела идут неплохо, от заказчиков нет отбоя. А мамочка дома сидит… Вот только со мной неувязочка вышла.
— Что именно?
— Понимаешь, я — наркоманка. Так сказать, недуг времени.
— Ты?!
Женя смотрела на эту красивую, что называется, в самом соку девку и не могла поверить услышанному. Но не зря же рассказывал Буянов про то, что она провела ночь в морге.
Глафира томно потянулась. Остренькие грудки дрогнули, и розовые соски уставились прямо на Женю.
— Я не такая наркоша, как остальные, — продолжала рассказывать Глаша, — я, понимаешь ли, галлюциногенами балуюсь. Грибы употребляю… Специальные такие грибки — принял и полетел…
— Это типа ЛСД?
— Вот-вот.
— Но я не понимаю…
— …чего мне не хватает? Ты думаешь, мне нужен весь этот хлам? — Она обвела рукой комнату. — Для чего? Жизнь так быстротечна, а я должна размениваться на вещи. Ерунда. Не в вещах счастье. Они же сами меня учили… Родители! Понимаешь, сызмальства внушали: лучше быть бедным, но свободным, чем богатым…
— …и больным? — засмеялась Женя. Улыбнулась и Глаша.
— Ты бы оделась, — попросила Женя. Та молча натянула свою майку.
— Так лучше?
— Во всяком случае, не отвлекает от беседы.
— И они толковали, — продолжила Глаша, — ищи свою цель. Вот я и нашла.
— В галлюцинациях?
— А хотя бы и так? Знаешь, что я открыла? — Ну?
— Проводила небольшой эксперимент. Пыталась наладить связь с умершей.
— И удалось? — Женя задала свой вопрос спокойно, стараясь не выдать интереса.
— Можно сказать… Только нужно еще проверить. Одна удача может быть просто случайностью. Общалась с одной убитой девушкой… Специально в морг пошла. Попросила санитара оставить меня там на ночь.
— Неужели не боялась?
— Было маленько. — Глаша потерла лицо ладонью.
— И какую информацию ты от нее получила?
— Да в общем-то почти никакой. Она даже не знала, кто ее убил… или не захотела открывать. Просила отомстить. Умоляла просто!
— А может, это обычные галлюцинации?
Под влиянием дряни, которую ты принимаешь.
— Вот поэтому я и хотела проверить еще раз. Хотя и двух раз, конечно, будет мало. Эксперимент должен быть поставлен как следует.
— А не можешь ли объяснить мне подоплеку?
— Пожалуйста. Когда человек умирает, та энергетическая масса, которую зовут душой, не сразу исчезает, а некоторое время остается рядом с телом или где-нибудь поблизости. Тут нет никакой мистики, только физика и биология. Существует гипотеза, согласно которой все тела Вселенной пронизывает некая субстанция сверхлегких частиц наподобие электронов, позитронов, нейтронов и так далее. Однако эти частицы обладают не только энергетическим полем, но и несут информацию. Поскольку во Вселенной непрерывно происходит зарождение и умирание, то идет постоянный обмен информацией. Это схоже со всем известным круговоротом воды в природе. Так вот, пока тело не погребено, еще какое-то время, обычно в течение сорока суток, можно при наличии определенных способностей вступить в контакт с умершим.
— О каких способностях идет речь?
— О тех, которые в просторечии называют ясновидением. У иных людей они врожденные, к другим приходят в результате какого-нибудь экстремального события. Слышала, конечно, про Вангу в Болгарии? И таких примеров множество. Можно приобрести эти способности с помощью определенных тренировок, а можно и…
— С помощью наркотиков.
— Догадливая. Да, с помощью галлюциногенов. Вот я и пытаюсь…
— Но для чего?!
Глаша некоторое время молчала.
— Для чего? — переспросила она. — Как бы получше объяснить? Понимаешь… — Она запнулась, взяла недопитый стакан с виски, сделала глоток. — Обычная жизнь всегда казалась мне пресной, не скучной, а именно пресной! И постоянно, начиная с раннего детства, я чувствовала: есть рядом нечто управляющее мирозданием… Не физические законы, не религиозные догмы, а совсем другое. Родители мои увлекались туризмом и всегда брали меня с собой. И вот в полях, в лесу, у воды я отчетливо чувствовала присутствие некой силы, движущей всем и вся. Вот говорят: природа, природа… А что, собственно, такое — эта природа? Бог? Допустим. Но какой? У разных народов боги разные. В древности поклонялись Зевсу, Юпитеру… Богов имелась тьма, и каждый был ответственным за что-то конкретное: войну, земледелие, любовь… Потом на смену пришло единобожие. Но ведь окружающий человека мир практически не изменился. Можно допустить, изменился сам человек, а вместе с ним и религиозные воззрения. Но история и литература доказывают: человек остался прежним. Те же желания, те же поступки… Значит, религиозный опыт просто трансформировался, однако истина осталась за семью замками. Вот я и пытаюсь обрести истину. Лично для себя! Истину нужно искать, пока молодая. Вот я и ищу.
— Но ведь способы, при помощи которых ты ищешь эту самую истину, разрушительны. Ты можешь погибнуть.
— Ну и что?
— Как это что? Ты противоречишь сама себе. Ведь ты добиваешься откровения только для самой себя. Но откуда ты знаешь, где обретешь истину? Возможно, ты ищешь вовсе не там. Ты до сих пор никого не любила и сама ощущаешь свою ущербность. Не зря же спрашивала меня… Может быть, именно в любви, в семье твое счастье. А высокие материи… Мне это непонятно. Твои рассуждения напоминают восторг младенца перед мыльными пузырями. Они красивы, но эфемерны. Внутри пустота.
— Может быть, ты и права, — отчужденно сказала Глафира, видимо не желая продолжать разговор.
— Послушай, — внезапно спросила Женя, — та в морге, которая просила тебя отомстить… Как ее фамилия?
— Не знаю. Я не интересовалась.
— А какая она?
— Довольно красивая, если, конечно, можно судить по мертвому телу о красоте. Стройная, хорошо сложенная.
— Вержбицкая…
— Возможно. Не знаю. Тело и лицо… — Глаша судорожно сглотнула, — были изуродованы. Как представлю, что она пережила, — мороз по коже. Какая же все-таки гадина этот ублюдок, который ее!.. И знаешь, — неожиданно сказала она после паузы, — мне сейчас кажется, что я ее встречала.
— Встречала?!
— Вроде. Хотя, возможно, я ошибаюсь.
— Ты сразу это поняла?
— В том-то и дело, что нет. Только потом…
— А где?
— Я даже вспомнила. Понимаешь… — она запнулась, — неудобно рассказывать.
Женя молча ждала продолжения.
— Когда я… когда меня… Когда я вернулась в Тихореченск, мама сильно испугалась. За мою психику… Конечно, основания у нее были. Вот. И… — Глаша вновь потянулась за стаканом. — Переживала мать! И повела меня к психиатру. Он беседовал со мной… Расспрашивал… Фрейдистская чепуха. — Глаша поморщилась. — Вот у этого психиатра я и встретила эту девушку. Не то она ждала приема, не то пришла еще по какому делу. Короче, мы случайно столкнулись. Я, впрочем, не уверена, возможно, мне просто показалось. — Она потерла лицо ладонью. — Бывает, знаешь, такое чувство: вроде встречался с человеком, а на самом деле и не встречался. Я не уверена…