— Ясно, — сказала Женя, — ты с психиатром где общалась?
— Да в диспансере. Не домой же к нему ходить.
— Продолжаешь посещать его?
— Нет. Видно, он что-то сказал маме, разъяснил. Она не говорит, что конкретно… Давай закончим этот разговор. А ты чем занимаешься?
— Да в милиции. На практике.
— Нравится?
— Как тебе сказать? Рутина. Я начала заниматься расследованием убийства той самой девушки, которую ты посещала в морге. Потом следующее убийство.
— Тоже девушка?
— Нет, на этот раз парень, ее сутенер.
— Она что же, была проституткой?
— Похоже на то.
— Я видела… — Глаша осеклась, — какие-то смутные видения. Нечто вроде оргии. Мужчины, женщины… Это там, возле трупа. Еще хорошо запомнила ощущение чувства вины у этой… Но больше всего — жажду мщения. Впрочем, допускаю, что это просто бред.
ИНТЕРВЬЮ С МОГИЛЬЩИКОМ
Странная девушка, странный рассказ. Теории Глаши показались надуманными. Скорее всего в основе лежит некая ущемленность, за-жатость. Даже парня у нее не было. Вот и результат — эмоциональная неудовлетворенность. Довольно типично. Впрочем, она не психиатр. Да, психиатр… Глафира утверждает, что встречала убитую именно у него, впрочем, неуверенно. Возможно ли? В диспансере сказали:
— Вержбицкая никогда не обращалась в данное заведение. Может, официально и не обращалась, а приходила на прием, так сказать, частным образом. Все возможно. А вообще жаль Глашу. Хорошая девчонка — и свихнулась. А может, все наладится? Дай-то бог.
Дома ее взгляд упал на небрежно брошенную на подоконник газету. Номер «Курьера», который вызвал такой переполох в милиции. Она так его и не осилила. Женя взяла газету. Взгляд снова наткнулся на собственное лицо на снимке. Ну и уродина! Что-то она хотела прочитать? Ах да! Рассказ этого смотрителя кладбища, Кувалдина.
Заголовок гласил: «Я видел это своими глазами!»
«Иван Иванович Кувалдин — человек, чей жизненный путь отмечен множеством препятствий и страданий. Он уже не молод, но крепок и подвижен. Смотрителем кладбища работает девять лет. Вот что поведал он главному редактору газеты „Курьер“ Александру Маковникову в эксклюзивном интервью:
«Работаю здешним смотрителем после того, как травмировался на производстве — потерял ногу, будучи составителем на железной дороге. Дело у меня не обременительное, я бы сказал, душевное. При покойниках состою, вроде присматриваю за ними. Богачевское кладбище — самое старое в Тихореченске. Основано еще в позапрошлом веке. Сейчас здесь почти не хоронят, если только по великому блату. Работы у меня, честно говоря, немного. Живу один в сторожке при кладбище. Домишко старинный, можно сказать, ветхий, однако для жизни пригодный. Имеется кое-какое хозяйство, куры, голуби.
— Все это очень интересно, но расскажите, не происходят ли на кладбище какие-нибудь странные события?
— Происходят, еще как происходят! Я уж и не знаю, что подумать. Последний раз странные, как вы говорите, события произошли чуть больше месяца назад, аккурат в ночь на первое мая.
— Какие же?
— Погода тогда стояла довольно теплая. Мне не спалось, на душе было тревожно. Вышел из дому.
— А вы не боитесь ходить ночью по кладбищу?
— Чего бояться? Дело привычное. Так вот, вышел я из дому, а перед этим глянул на часы — время подходило к полуночи. Сел, значит, на лавочку возле двери, закурил… Вдруг слышу: вроде голоса. Обычно на кладбище в это время мертвая тишина. Вначале думал: показалось. Прислушался. Точно, говорит кто-то. Потом паленым запахло. Костром то есть. Я, было, решил — мальчишки балуются. Хотя поблизости и жилья-то, считай, нет, иногда забредают пацаны. И чего их в это место тянет? Ладно. Взял я дробовик, патроны, солью заряженные, ну, думаю, если что не так, кому-то задницу солью нафарширую. Голоса вроде с южной стороны доносятся. Иду, фонариком посвечиваю. А нужно сказать, южная часть самая старая. Там вообще сто лет никого не хоронят. Вижу, огонь горит. Там, понимаете, очень сильно заросло кустами. И вот сквозь заросли проблескивает. Я так осторожно крадусь. Наконец приблизился. И слышу, вроде воет кто-то или песню поет. Но не нашу песню, не советскую. Меня холодом обдало. Подкрался, смотрю.
Там, между могил, прогалина имеется. Вот в этой самой прогалине костер горит. А возле него фигуры. Человек, может, десять, но не мальчишки, а взрослые. Тут я и вовсе труханул. Гляжу, женщины! Стали в кружок и воют, а может, поют по-своему. Жуть! Костерок света давал мало, но вижу: они — в чем мать родила. Тогда я и понял…
— Что вы поняли?
— Ясно что! Ведьмы! На шабаш собрались!
— Вы это серьезно?
— Вполне. Я и раньше слышал, что тут такое случается, правда, до сих пор не видел своими глазами. Ну что делать? И страшно, и интересно. Затаился, смотрю. Попели они, значит, таким манером, может, минут двадцать, потом взялись за руки и давай плясать. Визжат, воют… Тут появляется этот…
— Кто?
— Уж не знаю кто. Главный ихний… В длинном халате с капюшоном.
— Мужчина?
— Похоже. Они все упали на колени, вроде поклоняются ему. Потом и вовсе началось… непотребство.
— Что именно?
— Ну вроде случка. Непристойность.
— Что же, все с одним?
— Вроде этого. Я даже удивился — вот, думаю, здоровый мужик. Только это, конечно, не человек был.
— А кто?
— Я думаю — дьявол.
— Ну а дальше?
— Занимались они этим примерно час. Потом откуда-то достали еду, вино… Этот отрывает куски еды и каждой вручает. Та при этом ему руку целует, а потом… Потом, извиняюсь, в зад.
— Не могу поверить!
— Уж ваше дело.
— А женщины, они что, молодые, старые?
— Больше молодые.
— Красивые?
— Свету там мало было, лиц не различил. Окончания ждать не стал. Ушел потихоньку от греха подальше. Потом всю ночь спать не мог. А утром, когда солнышко поднялось, опять туда отправился. И знаете, что интересно? Ни одного следа не нашел. Вроде и не было ничего.
— Неужели ни одного следа? Так, может, вам приснилось?
— Если бы! Один следок все-таки имелся.
— Какой же?
— Голова черного козла! Отрезанная. В верхушку креста воткнута.
— И куда вы эту голову дели?
— Закопал. Что же ей, так там и торчать?
— А от костра следы?
— Я же говорю: больше ничего.
— И как вы это объясняете?
— Так я же сказал: ведьмы шабаш справляли. Чего тут непонятного?
— Допустим. А сегодняшнее убийство?..
— Их рук дело.
— Так зачем же им убивать молодого человека да еще голову ему отрезать?
— Это вы у них спросите.
— Но какая связь между этими событиями?
— Место одно и то же. Возле могилы этого француза. Вот вам и связь. Потом мне еще давно говорили, что место это нечистое.
— Как это понимать?
— Этот француз уж очень нехорошим человеком был. Колдуном. И возле его могилы частенько случаются разные странности.
— Какие, например?
— Вроде тех, о которых я вам рассказал.
— Кто же вам про это говорил?
— Сейчас уж и не припомню. Может, старый смотритель, который до меня тут был».
Итак, дорогие читатели, я изложил вам рассказ смотрителя кладбища И. И. Кувалдина слово в слово согласно записи на моем репортерском диктофоне. Достоверности ради хочу добавить: Кувалдин в момент интервью находился в изрядном подпитии. Однако не верить ему нет оснований. В наше время, когда ядовитым цветом распускаются разные нехристианские культы и секты, рассказ Кувалдина вполне может оказаться правдой. Не этим ли действительно объясняется зловещее убийство, о котором я рассказал выше? К сожалению, пока почти ничего неизвестно о личности убитого. Но «Курьер» обязательно будет вас информировать о развитии событий. Мы начинаем собственное расследование преступления, а от милиции, как нам кажется, сегодня толку мало.
Читайте свободную газету «Курьер»!» Женя отложила газету и задумалась. Как понимать этот бред? Ей показалось, даже сам редактор «Курьера» не поверил рассказу Кувалдина ни на грош. Дьявол, ведьмы… Чепуха! Как ни странно, после прочтения статьи она засомневалась и в собственной версии. Но факты! Вержбицкая убита и изуродована. И что? Либо это работа маньяка, либо действительно мафия убирает свидетелей, а пытается внушить, что это дело рук извращенца. То же и с Леонардо. Но татуировка под мышкой, рассказ его прадедушки, картины на стенах? Их-то специально не сымитируешь. А как относиться к странным речам Глафиры. Кавалеровой? Расстроенная психика или все же за этим стоит нечто реальное? Ясно одно. Надо еще поработать со свидетелями. Скажем, смотритель кладбища утверждает, что в навершие креста была воткнута голова козла. Ведь можно проверить. Говорит, что закопал ее? Пускай покажет место. Нужно, конечно, допросить его как следует. Пашке все равно делать нечего, он охотно отвезет ее. И никому докладывать не нужно.
ВЫЖИВАЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ
«Очистить мир от скверны», — крутилось в его голове, словно некий пароль, дающий право на…
На что?
Дающий право — и все! Этого достаточно. Он должен бороться с нечистью, с блевотиной, извергнутой в мир. Чем ее меньше, тем лучше. А мораль, закон — это для слабаков.
Вторую не нужно было выслеживать, она редко выходила из дома, не то что первая. Та любила шляться. Одно слово — шлюха! Но теперь мадемуазель больше не прогуливается по ночам. Об этом он побеспокоился. А эта — другая, она не шлюха, но неизвестно, лучше ли первой? На его взгляд, еще хуже.
Никчемная и заражающая своей никчемностью других.
В прошлый раз его неотвязно преследовало слово «саван». Он почти осязал этот самый саван. Из черного бархата, мягкий и тяжелый. Но саван мадемуазели не понадобился. Ее, как он слышал, кремировали. Раньше таких всегда сжигали, правда, заживо, а этой повезло. Хотя как сказать. Может, вовсе и не повезло. Но о ней нужно забыть. Дело сделано, чего зря вспоминать. Настала очередь следующей. Он знал ее фамилию и имя, как знал имя и фамилию первой, но даже мысленно старался их не произносить. Первую он про себя называл «мадемуазель», а эту обозначил просто и коротко: «дрянь». Как и первая, эта тоже довольно симпатична, даже красива, но только снаружи.
Но Голос рассказал про нее все. Да он и сам многое знал, без подсказки. С виду чистенькая… Ладно! Теперь главное — выманить ее из дома, а там можно и приступить к ликвидации. Главное — изучить ее привычки.
Пока это у него неплохо получается. Он устроил себе наблюдательный пункт как раз напротив ее дома. Окна «дряни» на последнем, четвертом, этаже. Напротив через улицу стоит пятиэтажка. Вот на ее чердаке он и обосновался. Слуховое окно смотрит как раз на ее окна. У него имеется мощная двадцатикратная подзорная труба. Окна она почти никогда не задергивает. Западная сторона по вечерам почти всегда освещена солнцем. Все, что делается внутри квартиры, видно достаточно отчетливо. Ничем особенным она не занимается — валяется на кровати, читает. Чаще спит. Смотрит телевизор. Иногда ходит в магазин или просто гуляет без цели. Вроде обычная девица, но нет!
Он несколько раз шел за ней, но очень осторожно, не попадаясь на глаза.
Почему выбор пал именно на «дрянь»? Приказал Голос. Но он и сам бы выбрал именно ее. Какой от таких прок! Давить их, как бешеных собак!
Очистить мир от скверны.
Она наркоманка. Употребляет, как он выяснил, какую-то грибную настойку — галлюцинирует. Бредит наяву. В последнее время эта зараза — наркотики — широко распространилась среди молодежи. Курят коноплю, гашиш, колются самодельной «дурью». Кто побогаче — добывают морфин, героин, глотают таблетки… Совсем сопливые нюхают клей «Момент». Впрочем, это можно легко объяснить. Идет отбраковка человеческого материала. Если раньше голод, эпидемии, войны держали население в жестких тисках, не давая размножаться со скоростью кроликов, то теперь выживать стало много легче: медицина, хорошее питание повысили уровень жизни. И хотя это подается как благо, на самом деле только замедляет развитие общества. Борьба за существование исчезает как таковая, а в результате начинается вырождение. Так уж устроена природа. Отстреляны волки, и появляется в лесу множество ущербных, больных зверей. Слабые влачат пусть жалкое, но все же существование. Так же и у людей. Не отсюда ли небоеспособная армия, развал экономики, политические катаклизмы, падение нравов? А все почему? Исчезает естественный отбор! Все по Дарвину. Валят на плохих правителей. Так оно отчасти и есть. Но эти правители — прежде всего сами порождение слабости и отсутствия отбора. Однако природа не остается безучастной. Нет эпидемий? Чума не выкашивает население? Получите СПИД. Побежден голод? А вот вам наркотики, вот бутылка с сорокаградусной. Так уже было не единожды. Праздность погубила Рим. Погубит она и нас. Выживут сильнейшие, а неспособные погибнут, не дав потомства. Так будет! А пока его очередь. Давить всю эту нечисть. И он будет давить.
Очистить мир от скверны!
Сегодня он со своего наблюдательного поста увидел, как к «дряни» пришла еще какая-то девица в мини. Довольно странно. «Дрянь» вообще никто никогда не навещает. Он хорошо разглядел лицо гостьи. Приятная. Кто она такая? Возможно, тоже?.. Наркоманка! Потом «дрянь» вдруг разделась. Он было подумал: предстоят непристойные утехи. Но нет. Ошибся. Разговор между ними, казалось, был очень напряженным. О чем они толковали?
Когда новая собралась уходить, он быстро покинул наблюдательный пост и, дождавшись ее появления, шел за ней до самого подъезда. Жила она совсем недалеко. Голос, казалось, был в растерянности. Возможно, даже встревожен. Наконец последовал приказ: «Узнай, кто она?»
Неподалеку от подъезда, в который направлялась незнакомка, какой-то парень возился с потрепанными «Жигулями», возможно, просто для отвода глаз. Парень поздоровался с девицей, перебросился с ней несколькими словами, а потом долго смотрел вслед. Как же выяснить, кто она? Остается проследовать за ней в подъезд. Парень явно обратил на него внимание. Нужно изобразить пьяного. Он слегка качнулся. Потом почти бегом кинулся в подъезд, гигантскими прыжками рванулся по лестничной клетке. Где-то вверху послышался звук открываемой двери. Еще один прыжок… Он успел заметить движение на четвертом этаже.
Отдышаться — и вниз. Парень теперь стоял в проеме подъездной двери, видимо тревожась за свою знакомую. Пришлось импровизировать на ходу.
— Перебрал лишку, приспичило. И деваха ничего, — пробормотал он. — А ты ее не знаешь?
— Вали отсюда! — сурово произнес парень. — Урод!
МНЕ ДОСТУПНЫ ИНЫЕ МИРЫ
Разговор с шибко правильной Женькой Беловой вывел Глашу из себя. Она понимала: в главном Женя права. Ее очень напугал рассказ Беловой про несчастную жертву маньяка. Странное дело: когда она болтала о морге, то смотрела на труп с отстраненным любопытством, а тут неожиданно разволновалась.
Та мертвая просила ее отомстить. Правда, Глаша не уверена, происходило ли все на самом деле или это результат действия галлюциногена. Поставить второй раз опыт не удалось. Хотя можно попробовать и без морга. Ведь если следовать известным теориям, скажем, той же тибетской Книге мертвых или исследованиям Охатрина и Сочеванова, период распада квантовых оболочек ядра, или так называемой души, равен сорока суткам. В течение этого периода энергетические носители информации находятся в пределах досягаемости и с ними можно связаться.
Что, если попробовать?
Ты просто придумываешь повод для очередного балдежа, одернула она себя. Конечно, повод… А вдруг удастся связаться с Вержбиц-кой? Никакой силы воли. Это приведет в дурдом или того хуже… В последний раз. Сколько уж было «последних разов»! Самый, самый последний!
Глаша поднялась с тахты и глянула в окно. Почти совсем светло.
Мысли неотвязно возвращались к наркотику.
У нее имелся небольшой запас настойки гриба. Глаша предусмотрительно перелила ее в аптечный пузырек с надписью «рвотное». Последнее время мать постоянно рылась в ее вещах, а на протесты Глаши не обращала никакого внимания. Но до пузырька с «рвотным» она не добралась. Всего один глоток!
Глаша пошла на кухню, как бы нехотя открыла холодильник, погремела молочными бутылками, отщипнула и сунула в рот кусочек сыра, потом, воровато оглянувшись, протянула руку в отделение, где хранились лекарства.
Глаша мгновенно нащупала заветный пузырек, спрятала в карман и вернулась в свою комнату.
Дождусь, пока стемнеет, лягу в постель, а там…
Она вытащила и запихнула пузырек под матрац, потом раскрыла какую-то книгу и невидяще уставилась в нее, думая только об одном: как бы скорее принять дозу и «улететь».
Пульс участился, руки дрожали, лоб и лицо покрылись холодным потом. Наконец она не выдержала и принялась стелить постель.
— Чего так рано? — спросила мать, заглянув в комнату.
— Голова разболелась.
— Все оттого, что целыми днями дома сидишь.
— Сама же меня не пускаешь!
— Да пускаю я! — досадливо произнесла мать. — Приведи себя в порядок и гуляй на здоровье. Ведь ты не какая-нибудь хивря. Красивая девка, не хуже этой Беловой.
— Начинается!
— Да, начинается! Думаешь, мне не обидно? Ну была бы ты дурой набитой. Так нет же! Ну почему ты себя гробишь в таком возрасте? Белова вон юридический кончает, а тебе кто мешал?
— Оставим бессмысленный разговор, мама. Что ни день — все об одном и том же. Ты хочешь, чтобы я вообще ушла из дома?
Мать махнула рукой и вышла из комнаты.
Глаша улеглась, сунула под бок плюшевого мишку, с которым не расставалась лет пятнадцать. Медведь остался единственным другом, пусть бессловесным, зато теплым и надежным. Медведь связывал с детством — безоблачным временем, когда обиды и горести казались ужасными, но тут же проходили без следа, когда мама и папа были лучшими в мире.