Им перебили руки и ноги, содрали кожу железными крючьями с двух уже бесчувственных тел, и помост залило кровью. Затем палачи оскопили их длинными ножами и «рассчитанным одновременным движением высоко подбросили в воздух то, что ввергло братьев д’Онэ в смертный грех». Наконец их обезглавили. Тела обвязали под мышками веревкой и повесили на виселице, чтобы их расклевали птицы.
В Европе за сексуальные преступления кастрировали вплоть до XVIII века, а во Франции это наказание было отменено только при Наполеоне.
Оскопление входило в «квалифицированную казнь» в Англии, которую применяли к изменникам, поскольку измена считалась более ужасной, чем убийство и другие государственные преступления. До 1870 года полная казнь называлась «повешение, потрошение и четвертование» и состояла из следующих частей: сначала преступника приковывали к куску дерева и на лошадях волочили к месту казни, там его вешали, но снимали до наступления смерти, затем ему вскрывали живот, вынимали кишки и отрезали гениталии. И то и другое сжигали перед ним. Наконец жертву обезглавливали, и тело разделяли на четыре части, которые выставляли в разных районах города, так сказать, для профилактики будущих измен. Последний обычай был отменен в Англии только в 1843 году.
Да, в Лондоне в 1862 году запустили первое метро, зато в России уже в 1826 не умели вешать, не то, что четвертовать.
«Квалифицированную казнь» впервые ввел король Эдуард I (Длинноногий), этакий собиратель земли английской. А потому применялась она к различным сепаратистам: сначала уэльским, а потом шотландским. В общем-то, туда им и дорога, сепаратистам. Неужели не приятно бы было выпустить кишки на Красной площади какому-нибудь Басаеву?
Итак, впервые казнь была применена в 1283 году к последнему независимому принцу Уэльскому Давиду ап Гриффиду. Его брат Ллевелин Последний потерпел поражение в войне с Эдуардом и был вынужден принести ему оммаж. Однако не смирился и вскоре, вместе с Давидом, возглавил новое восстание, которое началось с резни англичан в Уэльсе. В 1282 году Ллевелин был убит английским солдатом, который не подозревал, что имеет дело с принцем Уэльским. Давид скрывался в горах Гвинедда, но смог продержаться только полгода, попав в плен в июне 1283. Вскоре он был казнен, став первой жертвой наказания, придуманного за новое преступление «высокую измену». Король Эдуард провозгласил, что измена есть тройное преступление: против бога, против человека и против короля. А потому и смерти должно быть три. Три казни в одной: через повешение, потрошение и четвертование.
Эдуард I построил в Уэльсе несколько стратегически важных замков. В 1284 году в замке Карнарвон у него родился сын. Король пригласил в замок представителей уэльской знати, поил их и кормил, а когда они пришли в достаточно веселое расположение духа, спросил, присягнули бы они человеку, который родился в Уэльсе, провел там всю жизнь, ничего плохого для Уэльса не сделал и не знает ни слова по-английски. Валлийцы радостно согласились. И тогда король вынес своего спящего новорожденного сына. «Вот этот человек!» – сказал он. И князья Уэльса вынуждены были сдержать слово и принести присягу. С тех пор все наследники английской короны носят титул принца Уэльского.
Через несколько лет после Давида ап Гриффида к новому виду наказания был приговорен другой сепаратист, на этот раз шотландский: сэр Вильям Уоллес. Правда, здесь была юридическая тонкость: Шотландия считалась независимой и долго еще сохраняла независимость после смерти своего героя. На это и напирал Уоллес в своей защите: «Я служу шотландскому королю, а не английскому, а потому изменить последнему никак не мог». Однако приговор был вынесен.
Его приковали к волокуше и потащили по грязным улицам Лондона с помощью двух лошадей под насмешки и издевательства толпы. Сначала его привезли в Тауэр (а это две с половиной мили) и только потом к месту казни (еще миля). Он был повешен, но веревку обрезали, когда он был еще жив. С помощью веревки палача его поддерживали в вертикальном положении и так оскопили и сожгли гениталии на жаровне напротив него. Затем ему вскрыли живот и вынули внутренности, которые тоже сожгли у него на глазах.
Когда японского самурая приговаривали к сэппуку, как правило, кайсяку позволялось отрубить ему голову еще до того, как осужденный успевал вскрыть себе живот, зачастую в тот момент, когда он наклонялся за кинжалом. А в период Эдо на поднос вместо кинжала стали класть веер или какой-нибудь другой символический предмет. По крайней мере с кайсяку, роль которого исполнял друг или любимый ученик, можно было договориться и согласовать ход ритуала в зависимости от того, чего ты хочешь: сократить мучения или остаться в восхищенной памяти потомков, чтобы о твоем сэппуку слагали легенды, а стойкость ставили в пример будущим воинам. Японцы называли европейцев «южными варварами». Так ли уж они были не правы?
Но вернемся к казни Вильяма Уоллеса, ибо она еще не кончилась.
Затем палач вскрывал грудную клетку и вырывал сердце. Если он был достаточно искусен – оно еще билось в его руке. Но неизвестно, удалось ли это во время казни Уоллеса. «Посмотрите на сердце предателя!» – воскликнул палач. И только после этого тело казненного было обезглавлено и четвертовано.
Ничего не напоминает? Конечно, ацтеки. Правда, они были гуманнее. Даже Мотекусоме II не удалось переплюнуть просвещенное английское правосудие.
В то время как европейские ученые мужи спорили о том, люди ли индейцы или животные, в Испании свирепствовала инквизиция, а в Англии «квалифицированно» казнили.
Правда, индейцы приносили жертвы богам, а англичане казнили преступников. Но это ли не жертвоприношение? Это ли не кормление кровью бога, имя которому Государство?
Или вы думаете, что в шестнадцатом веке «квалифицированная казнь» уже не применялась? Еще как применялась! Один монах эпохи Тюдор, услышав слова приговора: «ваши приватные части будут отрезаны и сожжены перед вашими глазами», сказал, что они мало послужили ему на земле и также мало пригодятся на небесах.
В 1660 году при реставрации Карла II девять человек, приговоривших к смерти Карла I в 1649 году, были казнены таким способом. Это наказание применялось вплоть до конца восемнадцатого века, а последний приговор был вынесен в 1820 году и отменен в 1867. Осужденный ждал казни сорок семь лет.
Мэл Гибсон в фильме «Храброе сердце», посвященном истории Вильяма Уоллеса (правда, сильно искаженной), щадит чувства зрителей. Героя везут на повозке, а не волочат по улицам, а казнь и вовсе не показана, только прыгают по эшафоту шуты, символически изображая оскопление, да лицо актера искажает гримаса боли, а потом все заливает яркий солнечный свет – символ горнего мира. То, что было на самом деле, – не для современного человека. Если падали в обморок, глядя на распятие в «Страстях Христовых», куда нам «квалифицированная» английская казнь?
Когда произошел этот перелом в сознании? Заявление о том, что государство не должно налагать «жестоких и необычных» наказаний, впервые появилось в английском Билле о правах в 1689 году. Однако эти слова означали только то, что наказание обязано соответствовать преступлению и должно быть закреплено в законе. Так что «повешение, потрошение и четвертование» применялось по-прежнему.
Первую безболезненную казнь попытался придумать француз доктор Гильотен. Но изобретение сыграло с ним злую шутку: благодаря нему дело смогли поставить на поток, и сам изобретатель попал под нож своего детища. Но цели были благие. Судя по времени событий, за последующее смягчение нравов мы должны быть благодарны вовсе не христианству, а людям с мастерками и в фартучках.
Однако к Теме…
В нашем дорогом отечестве кастрация было мало распространена, только в правление Ивана Грозного, после убийства боярина Фуникова, его отрезанный член послали жене, да во времена Владимира Мономаха просвещенный и милосердный византийский епископ поучал князя: «Не убивай врагов, наказывай их оскоплением».
Это наказание отнюдь не ушло в прошлое. В сентябре 1996 года в Калифорнии был принят закон, по которому в штате разрешена химическая кастрация растлителей-рецидивистов. Правда, она не является кастрацией в полном смысле слова. Осужденному еженедельно делают инъекции препарата, подавляющего действие тестостерона. Подобные эксперименты проводятся также в некоторых странах Европы и в Израиле. Но процесс обратим, после прекращения инъекций функции организма восстанавливаются. Противники уколов имеют право выбрать хирургическое вмешательство. И желающие находятся. В штате Луизиана человек, который изнасиловал двух несовершеннолетних девочек, согласился на кастрацию, чтобы избежать пожизненного срока лишения свободы. А в штате Флорида один учитель из Майями, обвиненный в развратных действиях против 11-летнего мальчика, сам предложил суду применить к нему физическую кастрацию вместо пожизненного заключения. Судья опешил и удалился на совещание. Вопрос решается до сих пор.
Отдельный интерес представляет эта операция, проводившаяся добровольно с религиозной целью. Среди жрецов финикийской богини Астарты бытовал обычай самокастрации, такой же ритуал существовал в древнеегипетских мистериях оплодотворения Исиды. В Индии кастрацию практиковали жрецы бога Вишну. У лопарей Северной Европы шаманы традиционно были кастратами, как и жрецы индейского племени алгон-кинов.
Смысл здесь почти тот же, что и в случае кастрации пленников: отречение от своей воли, покорность воле бога, превращение в божьего раба. Обрезание в иудейской и мусульманской традиции тоже символизирует кастрацию. Понятно, что человек жертвует богу часть себя, но почему именно с этого места?
В христианстве же это скорее очищение и избавление от греха. Христианский философ Ориген преподавал в катехизаторской школе и поймал себя на том, что засматривается на молоденьких христианок, своих учениц. Тогда, чтобы гнусный отросток, болтающийся у него между ног, не ввел его во искушение, он сам кастрировал себя.
Его достойными продолжателями были русские скопцы.
Удаление яичек – малая печать, удаление еще и пениса – большая. «Христос воскресе!» – орали собравшиеся сектанты, чтобы заглушить чудовищную боль от оскопления.
Радение секты. Девушка лет пятнадцати-шестнадцати в чане с теплой водой держит в руках икону Святого Духа. К ней подходят старухи и делают глубокий надрез на груди, потом отрезают сосок и мгновенно останавливают кровь. Девушку сажают на возвышение, и начинается пляска, переходящая в безумие. Вдруг все смолкает, гаснут свечи, и каждый совокупляется с тем, кто оказался рядом. Ребенок, рожденный после такого радения, считается сыном бога.
По поводу «свального греха» может быть и поклеп. Это достаточно типичный наезд на мистические секты. Но то, что сектанты испытывали от кровавых сцен эротическое возбуждение и принимали его за благодать божью, есть факт очевидный и непреложный.
По сравнению с богослужением скопцов наши развлечения в мире Нихен (название неожиданно и четко всплыло в памяти) просто детские игрушки.
Я снял последнюю иглу. Жюстина зашевелилась и открыла глаза. Улыбнулась мне.
– Маркиз! Как классно! Мы еще попадем в Нихен?
Я замер. В прошлый раз, когда я рассказывал ей о своих впечатлениях о «полете», а она кивала и поддакивала, я решил, что она мне подыгрывает. Глюки не могут совпадать настолько. Но теперь…
– Мне жутко понравилось быть твоим йалайти, Маркиз.
Она опустилась передо мною, обняла мои ноги и зарылась лицом в колени, потом подняла глаза.
– Я хочу принадлежать тебе так же полно, как йалайти Юсто. Телом и душой. Если бы здесь был Дом Собраний, я бы вошла туда с тобой еще раз. Знаешь, мне всегда хотелось быть твоим мальчиком, твоим пажом, чтобы всегда быть с тобою, а не сидеть дома и ждать. Там, в мире Нихен, я отдала тебе свою мужскую сущность, я пожертвовала ею. Наверное, потому, что хочу быть только женщиной, но столь же неразлучной с тобою, как йалайти со своим Господином.
Я слушал и думал о том, что мы едва вернулись из этого «путешествия», что прошли почти сутки, и она прогуляла работу, но не мог сказать. Это было бы, как крик торговца во время молитвы.
– Маркиз, давай я буду тебе исповедоваться каждый вечер, как йалайти Юсто.
– Хорошо. А теперь встань.
Она поднялась.
– Жюстина, сегодня понедельник. Ты прогуляла работу.
– Ну и хрен с ней! – рассмеялась она. – Не-а, не уволят. Они шагу без меня не ступят – все посыплется.
– Они звонили. Перезвони!
– Ну, если ты приказываешь…
Мы пьем кофе с бутербродами, несмотря на четыре часа дня. Жюстина прислуживает мне за завтраком и выглядит совершенно счастливой, и я понимаю, что это не последнее наше «путешествие».
Только после меня она начинает есть сама. Я любуюсь, как она пьет кофе маленькими глотками и изящно откусывает кусочки ветчины.
– Господин… слушай, а как ты относишься к анальному сексу?
Я задумался. Честно говоря, эта сфера всегда казалась мне зоной рискованного земледелия. К тому же мне не нравится мысль о том, что известная часть моего тела будет испачкана в человеческих испражнениях, даже если это фекалии любимой женщины. Все эти бэдээсэмные штучки, красиво именуемые «золотым дождем» или «шоколадными конфетами», никогда меня не прикалывали.
Впрочем, презервативы существуют.
– Ну-у, можно попробовать… А как ты относишься к играм с кровью?
– Ну-у, можно. Только осторожно.
– Ну так! Безопасность прежде всего.
В субботу мы с Жюстиной доехали до секс-шопа, что вблизи станции «Фили». В Тематическом отделе полюбовались плетками всех форм и размеров по цене в среднем тысяча рэ за девайс. Жюстина с несколько причастным интересом скользнула взглядом по одной семихвостке с ручкой в виде фаллоса, обтянутого красной кожей, но ничего не сказала. Оно, может, и эротично, но, на мой взгляд, чересчур.
А вот витринка с клипсами для сосков приковала ее намертво.
– Маркиз, смотри, с цепочкой, совсем как там.
Клипсы для сосков на цепочке стоят тысяча сто. Я украдкой вздохнул. Уж знаю, что в такие места меньше, чем с сотней баксов лучше не ходить. Но чего не сделаешь для любимой женщины! Любовь – трижды вор, она крадет у нас разум, время и содержимое кошелька.
Купили.
Игрушки для любителей анального секса находятся в ванильном отделе вместе с многочисленными фаллоимитаторами, фаллопротезами и вагинальными шариками.
Самый впечатляющий объект – резиновый фаллос длиной сантиметров шестьдесят и десяти сантиметров толщиной. Лука Мудищев бы умер от зависти.
– Это что, для любителей фистинга? – интересуется Жюстина.
– Говорят, их используют геи. И не только… – Я не понимаю, насколько стоит демонстрировать ей свою осведомленность.
– У Мудищева семивершковый был, и то плохо кончилось, – говорит она. – Не соблюдают они БРД, как я посмотрю, не соблюдают.
На нижней полке лежит еще один странный объект, толщины вполне физиологической, зато имеются два конца, вместо одного.
– Это что для лесбиянок?
– Да… в основном.
Плаги стоят в соседнем шкафчике и напоминают разноцветные детские игрушки. По сравнению с остальным, цены на них просто радуют, но, все равно, для адекватности затратам на производство хочется разделить их, по крайней мере, на десять.
Купили. Все-таки из соображений безопасности для начала хотелось засунуть в анус что-нибудь потоньше члена.
Дома Жюстина расставила перед собой этот арсенал анальных пробок разного цвета, формы и размера и с интересом изучала оный.
– Между прочим, в средневековых исповедальниках анальный секс упомянут в качестве одного из грехов, – заметил я.
Меня всегда поражала способность Жюстины совмещать несовместимое. Она считает себя верующей, хотя в церкви появляется максимум раз в два года, а за молитвой я ее не видел никогда (разве что в мире Нихен). Зато любит читать средневековых мистиков типа Терезы Авильской или Фомы Кемпийского.
Несовместимое… Я вспомнил скопцов.
– Списки грехов – это просто смешно! Я верю по Коэльо.
– Ему тоже БДСМ не нравится.
– Потому что, сделав один шаг и совместив веру в Бога с сексуальной свободой, он побоялся сделать второй. Секс – это молитва. Ванильный секс – пение а капелла. Мы всего лишь используем инструменты. – Она взглянула на набор плагов и пропела:
– А кимвалы – это медные тарелки, – весело уточнила она.
– А боль?
– А боль – это цветомузыка. Лазерное шоу. Ну, кто угоднее богу? Тот, кто поет ему занудные псалмы без музыкального сопровождения, или тот, кто создает и ритм, и музыку, и цвет?
Я усмехнулся.
Идем в спальню. Она раздевается и ложится на живот. Я глажу ее по попе и осторожно ввожу один из плагов.
– Не больно?
– Нисколько.
Она перевернулась.
– Обними меня.
Я, не раздеваясь, ложусь рядом. Рука скользит по лобку, нахожу клитор. Там влажно. Сразу! Неужели теперь не нужно долго и занудно ждать, когда она, наконец, раскочегарится и кончит первой? К отсутствию оргазма Жюстина относится крайне отрицательно. «Я, конечно, маза, но не настолько же!» «А, по статистике, большинство женщин испытывают оргазм далеко не во всех актах», – оправдываюсь я. «Вот! А еще говорят, что мы девианты! Оказывается, большинство женщин гораздо большие мазохистки, чем я! Смотри: найду себе другого господина!»
– Ну давай!
Расстегиваю штаны и вхожу внутрь. Все происходит почти сразу. Какие там одиннадцать минут! Меньше. И не надо терпеть и сдерживаться.
– Ну как? – спрашиваю я.
– Вполне, только быстро. Надо что-нибудь придумать, чтобы не так быстро…
Я сижу в суси-баре «Суши весла» и жду Небесного Доктора. Он слегка опаздывает, что для него, в общем-то, нехарактерно.
Бар для меня дорог, и я печально думаю о том, что не наемся символическим японским обедом из трех рисовых шариков, который только и смог заказать по своему кошельку. Впрочем, не жрать же я сюда пришел!