– Павулон? – спрашиваю я.
– Да, – говорит Игорь. – Не беспокойтесь, пока не уснете, релаксант вводить не будем – не в Америке. Это там казнями занимается хрен знает кто: все по времени делают. Капельницу присоединили – капельницу отсоединили, по пятьдесят секунд на препарат и никак иначе. Хотя чего проще подождать, пока человек уснет. Женя был там на стажировке, насмотрелся. Представляете, вы один в камере, закрытой, как отсек боевой подводной лодки. Палач в соседней комнате, и туда идут трубки через отверстие в стене. Свидетели за стеклом. Стекло иногда односторонней прозрачности – не видите даже их. Управление дистанционное и никакого человеческого участия во всех смыслах этого слова. Один умираешь! Я всегда считал, что у России свой путь. Радуйтесь, что дома.
Сменили капельницу Оле, физраствор промыл трубки, ставят хлорид калия.
– Ну, вы бьете все рекорды! – говорит Игорь. – Хотя, нет, вру. В Америке был случай, когда человек не терял сознания почти десять минут. Там, кстати, тоже был засор катетера.
Он сидит рядом со мной и вертит в руках ампулу.
– Что там? – спрашиваю я.
– Хлорид калия.
– Девушка умерла, – говорит Женя.
По электрокардиографу Жюстины ползет прямая линия.
– Ну, хоть что-то прошло нормально, – прокомментировал Игорь.
Держу руку Оли и чувствую, как она холодеет.
Меня клонит в сон.
Вдруг все исчезает – я оказываюсь в хрустальном замке. Стены сияют алым, и я откуда-то знаю, что это не огонь и не закат – это кровь.
– Спит! Ну наконец-то, – слышу я далекий голос. – Теперь павулон.
И я понимаю, что в замке зачем-то закрывают все окна. Бегу на второй этаж. Ступени сияют хрусталем и текут кровью под моими ногами. Накатывает слабость – падаю на лестнице. Зашлось сердце. Я задыхаюсь. Пытаюсь встать – ноги не слушаются, и я не могу сдержать стон.
– Что-то не так, – далекий голос. – Почему он стонет?
– Бывает, хотя редко. Недостаточно глубокий наркоз. Возможно, поторопились.
– Давай быстро калий хлор!
– Физраствор не прокачался.
– Да черт с ним!
– Если закупорит трубку – будет хуже.
Легкие отказались дышать. Я лежу на багровых ступенях и скребу ногтями по хрусталю.
– Ну, теперь недолго, – говорит голос.
– Будем надеяться, – говорит второй.
И тогда замок гаснет, ступени рассыпаются и исчезают – я падаю во тьму.
Я открыл глаза и почувствовал в вене катетер: надо мной висит капельница. Я заорал, рванулся, катетер оторвался и выпал из руки. И только тогда я осознал, что катетер один и капельница одна, что я в больничной палате, и рядом никого нет.
В палату вбежала медсестра, молодая полная женщина.
– Вы очнулись! Я услышала крик. Что с вами?
– Ничего. Дурной сон приснился. Извините, я, кажется, испортил вам катетер. Что там было?
– Питательный раствор. Вы были в коме.
– Что с Олей?
– Это девушка, которую привезли с вами?
Я кивнул.
– Она у нас, на третьем этаже, почти под нами.
Встать! Немедленно! Бежать к Жюстине!
– Что с ней?
Пытаюсь подняться, но тело плохо слушается, и кружится голова.
– Лежите, вам рано вставать, я узнаю, как она. Хотите?
Я кивнул.
– Вы пока поешьте.
Она вернулась буквально через пять минут.
– С ней все в порядке. Она пришла в себя.
И я с удовольствием принялся за жидкий больничный суп.
Интересное «кино» нам показали. Я всегда считал БДСМ-практики чем-то противоположным самоубийству. Скорее это способ почувствовать полноту жизни, подержать руку у нее на горле, расширить границы дозволенного. «Как хорошо, что мы оба живы!» – написала одна Тематическая поэтесса в стихотворении о сабспейсе, посвященном ее верхнему. Но ту же фразу наверняка выкрикнет человек, только что избежавший смерти. Не игрою ли в смерть являются наши Тематические развлечения? Многие бэдээсэмеры с этим не согласятся, более того, будут спорить до посинения. Может быть, вначале, когда мы связываем партнера шелковым шарфом, приковываем возлюбленную к кровати или даже практикуем шибари, мы и далеки от столь опасной игры, и с полным правом можем возмущенно спросить: «Причем тут смерть?» Но на некотором этапе…
Умереть, чтобы тут же воскреснуть. Как вепрь скандинавской вальхаллы, которого едят павшие воины, а он всякий раз вновь становится целым, или воины вечно сражающихся друг с другом конунгов Хедина и Хёнги, которых каждую ночь воскрешает валькирия Хильд, и бой начинается вновь. Но вдруг в один прекрасный момент чуда не произойдет, мертвое останется мертвым, и по трубкам в наши вены потечет смертельная доза барбитуратов, а не безобидный физиологический раствор?
Я думаю о наслаждении и смерти. Откуда эта связь? Казалось бы, смерть – боль. И больше никаких ассоциаций. Почему где-то глубоко в человеческом подсознании живет надежда словить кайф с этого процесса. И в последний миг воскликнуть «Блаженство!», как царствующий жрец Нормана в объятиях убивающего его золотого жука. И вот уже индус почитает за счастье умереть от руки любимого бога (например, броситься в Ганг), святой Иоанн Креста просит на смертном одре почитать ему «Песнь песней», а мусульманские шахиды соревнуются друг с другом в том, кто раньше предстанет перед Всевышним. Да, в большинстве религий блаженство отодвинуто за эту грань: после смерти, а не в момент смерти. А радость последней – в ожидании встречи с возлюбленным божеством. Но не так все просто. Может быть, это самообман: блаженство после смерти, а не сама смерть как блаженство. Психологическая защита, страх непонимания непосвященных… Смерть – боль. Боль – эндорфины. Они родимые! Максимальное количество эндорфинов – вот цель и смысл человеческого существования. Не ожидает ли нас в момент смерти эндорфиновый всплеск?
В Средние века и немного позже, пока сие действо не было повсеместно отменено, публичные казни собирали толпы народа, и далеко не всегда людей сгоняли туда палками. Зачем же они шли туда? Сопереживание, эмпатия, сочувствование. И скорее жертве, чем палачу. Возможность умереть виртуально, умереть, не умирая. Воля к смерти и понимание смерти как величайшего и последнего наслаждения.
И мои мысли обратились от садизма Тематического к садизму государственному, к которому я куда менее терпим.
Американцы дважды пытались изобрести безболезненную казнь и дважды облажались. Первой попыткой был электрический стул. Его изобрели в пылу научного спора между Эдисоном и Теслой. Первый ратовал за постоянный ток, а второй – за переменный. Электрический стул стал единственным устройством на переменном токе, которое придумали в фирме Эдисона. Мол, такой ток годен только для убийства. Непосредственным изобретателем был ученик Эдисона Харольд П. Браун, и учитель активно пропагандировал его изобретение.
Спор ученых мужей дорого обошелся будущим преступникам. Первый электрический стул был построен в 1888 году в Нью-Йорке, а затем и в других штатах.
Как его только ни величают: и «старина-искромет», и «старый курилка», и «желтая мама». А сама казнь называется в народе «оседлать молнию».
Приговоренному сбривают волосы, затем привязывают к стулу. Ремнями фиксируют грудную клетку, пах, руки и ноги. На голову надевают металлический шлем-электрод, под который подкладывают губку, смоченную в соленом растворе. Губка должна быть не слишком мокрой, чтобы не вызвать короткое замыкание, и не слишком сухой, чтобы сопротивление не было чересчур большим. Дополнительный электрод, смоченный в проводящим геле (элекрокреме), прикладывают к участку ноги осужденного, который тоже выбривают для уменьшения сопротивления. После этого заключенному надевают на голову колпак.
Затем по сигналу начальника тюрьмы подают тридцатисекундный электрический разряд напряжением от пятисот до двух тысяч вольт. Врач ждет несколько секунд, чтобы тело остыло, и проверяет, бьется ли сердце осужденного. Если оно еще бьется – дают новый разряд. Процесс повторяется до тех пор, пока преступник не умрет.
Теоретически человек теряет сознание за доли секунды, однако это весьма сомнительно. Руки жертвы сжимают подлокотники стула, а конвульсивные движения членов приводят к вывихам и переломам. От тела поднимается пар и дым, пахнет паленым.
Добрый Стивен Кинг в своей «Зеленой миле» щадит чувства читателей, не сообщая некоторых подробностей. Член Верховного суда США Вильям Бреннан так описывает казнь на электрическом стуле: «Глаза вылезают из орбит и лежат на щеках. Происходит дефекация и мочеиспускание, заключенного рвет кровью и слюной. Тело становится красным из-за повышения температуры, плоть разбухает, и кожа натягивается и рвется. Иногда его охватывает пламя. Свидетели слышат громкие звуки, как при поджаривании бекона, и жирный сладкий запах горящей плоти заполняет камеру».
И это не результат злого умысла, особой ненависти к данному конкретному заключенному или склонности к садизму одного из членов команды экзекуторов, как то описано в «Зеленой миле». Нет. Это штатная ситуация.
И это не результат злого умысла, особой ненависти к данному конкретному заключенному или склонности к садизму одного из членов команды экзекуторов, как то описано в «Зеленой миле». Нет. Это штатная ситуация.
После смерти тело настолько горячее, что прикосновение чревато ожогами, и вскрытие откладывают, пока внутренние органы не остынут. На теле ожоги третьей степени с обугливанием кожи в местах контактов на ногах и голове, а мозг кажется приготовленным в микроволновой печи.
Это штатная ситуация. А были и нештатные.
Например, перегорали трансформаторы. И тогда орущую от боли жертву оставляли лежать на полу экзекуционной камеры и ждать, пока починят стул.
Технические проблемы начались сразу же после изобретения электрического стула и периодически возникали в течение последующего столетия. Тем не менее «старину-искромета» настойчиво продолжали применять.
В Новое время сознательное мучительство, закрепленное в законе, стало каким-то неприличным. А тут – техника барахлит – мы-то причем? Универсальное самооправдание. И все направлено на то, чтобы разделить или даже снять ответственность. Вплоть до трех палачей и трех немаркированных капельниц во время смертельной инъекции, только одна из которых подает в вену осужденного смертельную смесь так, чтобы даже палачи не знали, кто истинный убийца.
В апреле 1983 года в штате Алабама казнили Джона Эванса. После первого электрического импульса из-под электрода на его ноге начали вырываться искры и пламя. Электрод лопнул, разорвал крепежный ремень и вспыхнул. Дым и искры вырвались из-под капюшона возле левого виска Эванса. Два врача вошли в камеру и обнаружили, что его сердце еще бьется. Электрод вернули на ногу осужденного и дали еще один разряд. Пошел дым, свидетели почувствовали запах горящей плоти. И снова врачи объявили, что сердце бьется. Несмотря на аргументы адвоката (в Америке адвокат присутствует на казни), был дан третий разряд. Казнь продолжалась четырнадцать минут. Тело Эванса обуглилось и тлело.
Декабрь 1984. Джорджия. Альфа Отис Стефенс. Первый электрический разряд не смог убить осужденного, и он пытался дышать в течении восьми минут до второго разряда, который был смертелен. После первого двухминутного импульса понадобилось шесть минут, чтобы его тело остыло, и врач смог проверить его сердцебиение и констатировать, что нужен еще один импульс. За эти шесть минут Стефенс сделал двадцать три вдоха. Охранник тюрьмы сказал, что «Стефенс был плохим проводником электричества».
Октябрь 1985. Индиана. Казнь Вильяма Е. Вандивера. После первого разряда в 2300 вольт осужденный еще дышал. Экзекуция продолжалась 17 минут, и было дано пять электрических разрядов.
Октябрь 1990. Вирджиния. Вилберт Ли Эванс. После первого разряда электричества из-под его маски начала вытекать кровь и насквозь промочила рубашку. Эванс стонал до тех пор, пока не был дан второй разряд. Вскрытие показало, что Эванс страдал носовыми кровотечениями, а электрический импульс вызвал повышение давления.
Это не единственная кровавая казнь на электрическом стуле.
Июль 1999. Флорида. Казнь Алена Ли Дэвиса. Перед тем как была констатирована смерть, кровь изо рта полилась на воротник его рубашки, а на груди выступило кровавое пятно размером с обеденную тарелку, так что кровь просачивалась даже сквозь отверстия в ремнях, которыми он был привязан. Позже член Верховного суда Флориды Линдер Шоу сказал, что Дэвис, умирая, «мучился больше, чем любой житель Флориды», и назвал подобные казни «варварскими спектаклями», более подходящими убийцам, чем цивилизованному государству.
В начале двадцать первого века электрический стул здорово сдал позиции и был отменен в большинстве штатов как противоречащее восьмой поправке к конституции «жестокое и необычное наказание». Теперь, как безальтернативный метод казни, он остался только в штате Небраска.
Однако американский гений не дремал, и когда «старина-искромет» еще был в зените славы. В 1924 году в Неваде был предложен новый, «более гуманный» способ казни с помощью смертельного газа. Его придумал американский военный врач-стоматолог Д. А. Тернер, потрясенный жестокостью казней через повешение и на электрическом стуле.
Первым человеком, казненным таким образом, был эмигрант из Китая Ги Джонг. Газ попытались закачать в его камеру, пока он спал. Однако затея оказалась неудачной, поскольку цианид вытекал из негерметичного помещения. Тогда была сконструирована «газовая камера». Сегодня этот метод казни применяется в пяти штатах, но везде как альтернативный. А Федеральный Суд Калифорнии отнес «газовую камеру» к «жестоким и необычным» наказаниям.
Перед казнью приговоренного привязывают к креслу в герметичной камере. В сиденье – множество отверстий. Под креслом ставят таз из нержавеющей стали, куда по специальным трубам подается серная кислота, над тазом помещают поднос с кристаллами цианида натрия. Дистанционный стетоскоп устанавливают так, чтобы врач, находящийся вне камеры, мог констатировать смерть. После этого все покидают камеру и дверь опечатывают. Начальник тюрьмы подает сигнал палачу, по которому он нажимает рычаг дистанционного управления, и кристаллы цианида натрия падают в серную кислоту. Это вызывает химическую реакцию, в результате которой выделяется газообразная синильная кислота и поднимается сквозь отверстия в сиденье.
Заключенного инструктируют дышать глубже, чтобы ускорить процесс. Однако большинство пытаются сдержать дыхание и долго остаются в сознании. Право, современные казни придуманы для мазохистов: будешь помогать палачам и делать, что тебе говорят – умрешь легко и быстро, не будешь – сам виноват. Или скорее для сабов. Для мазохистов и безболезненная казнь?
Синильная кислота связывает клеточный дыхательный фермент, и смерть наступает в результате кислородного голодания тканей. При этом артериальная кровь насыщается кислородом и переходит в вены, что приводит к ярко-розовой окраске кожи. После вдыхания яда начинается тошнота, рвота, судороги, боль пронзает руки, плечи, спину и грудь, глаза вылезают из орбит, наступает удушье.
Перед тем как умереть в газовой камере, в Калифорнии, в 1960 году Кэрил Чессмен сказал репортерам, что кивнет, если будет испытывать боль. Свидетели вспоминали, что он непрерывно кивал несколько минут.
После казни отравленный воздух откачивают из камеры и выбрасывают в атмосферу через десятиметровую трубу. Считается, что, рассеиваясь на такой высоте, газ не причиняет вреда. Труп опрыскивают аммиаком для нейтрализации цианида. Через пятнадцать минут в камеру входят два оператора в кислородных масках и резиновых перчатках. По инструкции, прежде чем вынести тело, необходимо поворошить волосы умершего, чтобы освободить остатки газа, кроме того, он накапливается в складках одежды. В тридцатые годы казнили в одних трусах, чтобы избавиться от лишнего геморроя.
Американское изобретение усовершенствовали фашисты, приспособив его для своих нужд. Первоначальная технология, увы, не позволяла убивать много людей одновременно. А потому немецкие последователи американских учителей подавали газ-цианид «Циклон Б» по якобы водопроводным трубкам в герметичные якобы душевые.
Как и в случае электрического стула, казнь в газовой камере не всегда проходит гладко. Например, в 1983 году в Миссисипи был случай, когда камеру очистили от газа до того, как констатировали смерть. Было объявлено, что осужденный умер, разбив себе голову о металлический шест, расположенный позади стула, «пока репортеры считали его стоны». Впоследствии выяснилось, что палач был пьян (еще один пьяный палач!). После этого голову приговоренного стали фиксировать отдельным ремнем.
В 1992 году в Аризоне, когда казнили Дональда Эжена Хардинга, смерть не могли констатировать в течение десяти с половиной минут после того, как таблетки цианида натрия растворились в кислоте. Осужденный бился в конвульсиях, чуть не разрывая ремни, которыми был связан. «Мы гуманнее убиваем животных», – сказал один из журналистов, присутствовавших при казни. Свидетели слышали стоны и хрипы, кожа осужденного стала красной, затем пурпурной. Один из репортеров потом признавался, что неделями мучился бессонницей.
И вот, наконец, в 1977 году в Оклахоме был узаконен новый «безболезненный» метод казни – смертельная инъекция. Впрочем, гуманность интересовала власти меньше всего. Причины были экономические. Уж больно много электроэнергии жрал «старина-искромет», решили сэкономить.
Вторым штатом, утвердившим этот метод, стал Техас, к которому и восходит народное название «техасский коктейль». В 1982 году там был казнен Чарльз Брукс за убийство продавца подержанных автомобилей. Вся процедура заняла около девяти минут, никаких проблем и осложнений не было. По крайней мере со стороны смерть осужденного казалась очень быстрой и легкой.