– Очень похоже, – кивнула Лиза, и Лоран снова поразился ее спокойствию.
– Еще вариант: он сам врач. Как знать, вдруг из той же больницы…
– Врач? А клятва Гиппократа?!
– Да, ма белль, здорово тебя шарахнули по голове, – хмыкнул Лоран. – Клятве следуют не потому, что ее давали, – это всего лишь слова, произнесенные вслух, запомни на всякий случай, в жизни пригодится, – он снова насмешливо хмыкнул. – Ей следуют порядочные люди, потому что порядочные. И, симметрично, непорядочные не следуют в силу своей непорядочности. Я понятно выразился?
– Значит, ты меня опекаешь, потому что порядочный? – усмехнулась Лиза.
Лоран не смог понять, серьезно она спрашивает или иронизирует в тон ему. Но первые проблески ее характера почему-то напугали его. Может, потому, что ему подсознательно хотелось, чтобы Лиза так и осталась для него ребенком и пациенткой? Может, он вовсе не так уж стремился прочитать «послание, запечатанное в бутылке»?
Он не желал додумывать эти мысли. Не желал, но тайно уже знал ответ: слово женщина влечет за собой слово любовь, слово любовь влечет за собой слово боль…
Он предпочел сменить тему.
– Шутки в сторону, Лиза. Время дорого. Надо собираться. Здесь оставаться опасно.
– Думаешь, он хочет меня добить?
– Думаю, что нужно отсюда делать ноги, – уклонился он от ответа.
– Понятно. На улице уже, наверное, темно… Он, возможно, затаился в кустах, поджидая моего появления. И, вероятно, вооружен. И, к слову, он может убить не только меня, но и тебя заодно. Как ненужного свидетеля.
Лоран смутился. Как это он сам не подумал?! Лиза права…
– В таком случае завтра утром. При свете дня мы его увидим, если что…
– При свете вряд ли он тут появится, раз задумал убийство.
– Не факт. Он вряд ли догадывается, что я его засек, и осторожности с нашей стороны не ждет… Короче, довольно гадать. Ждем утра. А сейчас ты идешь спать!
И Лоран достал свою магическую таблетку.
Он просидел у стола с лампой еще два часа, пока не понял, что ему грозит бессонная ночь. Душа его была растревожена. Опасно растревожена. Опасным желанием любви…
Он достал одну из успокоительных таблеток, прописанных Лизе, и проглотил ее. Завтра рано утром надо уезжать отсюда, и на бессонную ночь он не имеет права!
Пятница
Алексей позвонил около одиннадцати утра – в тот момент, когда упрямый Реми выезжал из Ниццы в сторону гор.
– Билет Лиза действительно взяла в Италию. В Турин.
– И обратно?
– Да. Через четыре дня должна улетать обратно, в Москву.
– Отель?
– Только билет.
– Это не странно?
– Странно. Билет куплен через туристическое агентство, оно же в кратчайшие сроки сделало ей визу, и логично предположить, что Лиза в нем же оформила отель. Но нет, отель она не заказывала. Только билет и визу. Через Россию я вряд ли найду этот отель. Нужно искать канал, чтобы попросить полицию Италии разузнать, где остановилась Чеботарева. Если она, конечно, остановилась в Италии…
– Не нравится мне это, Кис.
– Мне тоже. Какие у тебя новости?
Реми обрисовал свой вчерашний поход к чете Шарбонье.
– Есть основания не верить им? – спросил Алексей.
– Нет.
– Хм… А основания верить?
– Тоже нет. У Шарбонье «БМВ», а за Ириной к кафе подъезжал человек на «Пежо». Теоретически это могла быть машина его жены, но я ее на участке не увидел. Хотя у них есть подземный гараж, и что там находится… Спрашивать я не стал: рано их напрягать. Надеюсь, что пляжный начальник разузнает что-нибудь… Еще одна деталь: по словам Шарбонье, его жена вышла на Лизу через какую-то ассоциацию. А ты говорил, что на объявление Лизы откликнулся агент по недвижимости. Твоя информация точная?
– Нет. Это со слов матери Лизы, а они не в близких отношениях. К тому же она явно пребывает в затяжной – если не сказать, пожизненной – депрессии. И, похоже, попивает. Могла напутать.
– Попробую позвонить Шарбонье и расспросить его жену: вроде как она занималась поисками квартиры в Москве.
– Тем самым ты дашь понять, что подозреваешь их. Рано пока, ты сам сказал. Среди ваших с Ксюшкой гипотез, как ты помнишь, была такая, что Ирину сбросили в озеро из-за того, что не смогли ей предъявить Лизу. То есть девушку либо убили, либо держат в плену… В последнем случае подозрения могут подтолкнуть преступников к ее убийству, чтобы окончательно спрятать все концы в воду. Может, даже в воду того же озера! Если, конечно, преступниками являются Шарбонье…
– Кис, это и так понятно! Лучше скажи, что ты предлагаешь?
– Продолжать поиски Лизы во Франции, в этих местах. Если повезет и следы Лизы обнаружатся, то у тебя появятся основания припирать их к стенке. Причем уже с помощью полиции.
– Тут жандармерия властвует.
– Без разницы. Главное, что если ты найдешь следы Лизы в этих местах, то будет ясно – чета Шарбонье солгала. Лиза не могла приехать ни к кому другому – у нее нет иных знакомых во Франции.
– Согласен. А если не удастся обнаружить ее здесь, я поеду в Турин и буду высматривать ее в аэропорту. Пока я не найду Лизу, я не узнаю, почему погибла Ирина!
* * *Лоран проснулся по будильнику, с тяжелой головой. Черт бы побрал эту таблетку! Его организм не привык к подобным средствам и отреагировал по полной программе, даже с лихвой!
Он выскреб себя из кровати и отправился принимать холодный душ – случалось ему пользоваться таким радикальным средством после дружеских попоек, хотя на этот раз виной его состоянию была всего лишь маленькая успокоительная таблетка…
Голова после холодного душа почти прояснилась, и он отправился будить Лизу.
Однако не обнаружил ее в комнате. В ванной было тихо, и он осмелился приоткрыть дверь… Но Лизы не было и здесь.
Сердце вдруг сжалось. Лоран почти бегом припустился на кухню, страшась тишины, стоявшей в доме…
Нет ее на кухне!
Он принялся открывать двери всех комнат. Мрак, царивший в доме из-за опущенных жалюзи, не позволял хорошенько разглядеть все закутки его большого дома, и Лоран, забыв о предосторожности, нажал на кнопку управления.
Жалюзи на окнах неспешно поехали вверх, и дом засиял нежным, только что родившимся солнечным светом.
– Болван! – вдруг обругал он себя. Зачем бегать по комнатам, когда можно Лизу позвать!
– Лиза? – крикнул он громко. Чуть громче, чем следовало.
– А, ты проснулся? Я здесь! – донеслось до него из-за двери кабинета, и через несколько секунд Лиза появилась на пороге. Ее волосы сияли в нежном утреннем свете, струившемся из окна, а лицо, наоборот, было погружено в тень, отчего глаза казались бездонными…
Лоран отчего-то отступил на шаг назад.
Лиза была одета, как в первый день, в свои юбку и майку, только чистые. Он вчера запустил машины, стиральную и сушильную, и вечером отнес вещи к ней в комнату.
– Проснулся… – хмуро ответил он. – А что ты здесь делаешь?
– Читаю, – ответила она, посторонившись, и Лоран увидел на письменном столе чашку кофе, блюдце с печеньем и раскрытую книгу. Горела настольная лампа, хотя ее свет трудно было разглядеть из-за солнечных лучей. – Тренирую свой французский, – улыбнулась Лиза.
– Давно встала?
– Часа полтора назад… Наверное, я слишком много спала из-за этих таблеток, вот и проснулась рано.
– А-а-а… Нам надо собираться, ты не забыла?
– Не забыла. Просто ждала, когда ты встанешь.
Лоран не нашел ничего лучше, как снова повторить «а-а-а».
– Что я должна сделать? – пришла к нему на помощь Лиза.
– Собери свои вещи.
– Я уже собрала… Мне только нужна сумка. Я сложила и те вещи, что ты мне купил… – полувопросительно произнесла она.
– Они твои.
– Я так и подумала, раз ты купил их мне…
Лоран пошел искать дорожные сумки, для себя и для Лизы. Нашел, дал ей, велел все сложить, включая щетку, пасту, шампуни и кремы, – и сам отправился складывать свои вещи.
Затем он с предосторожностями вышел через дверь, ведущую на террасу, обошел дом и сад: никого.
Немного отлегло от сердца. Он позавтракал в рекордные десять минут, – Лиза отказалась, сославшись на то, что уже поела. Доктор к ее кофе с печеньем отнесся весьма скептически и даже что-то проворчал насчет «быстрого» и «медленного» сахара, гипогликемии, питания для мозга… Но настаивать не стал: время дорого. Только кинул в сумку пару яблок, на случай, если Лиза проголодается.
Затем он сложил грязную посуду в машину, опустил на окнах жалюзи, запер двери, и они с Лизой спустились в гараж. Перед тем как вывести из него машину, Лоран снова обошел свой участок: по-прежнему никого и ничего. Выглянул он и за ворота, но не увидел на своей улице ни машины, ни человека.
Вскоре они уже рулили по дороге, петлявшей среди холмов, над которыми разгоралось жаркое южное солнце.
Лиза, поглядывая на Лорана, изумлялась: его лицо словно вдруг подобралось, отвердело. Подбородок неожиданно получил упрямый абрис, губы сложились в жесткий изгиб, а глаза – сосредоточенный и суровый прищур.
Вскоре они уже рулили по дороге, петлявшей среди холмов, над которыми разгоралось жаркое южное солнце.
Лиза, поглядывая на Лорана, изумлялась: его лицо словно вдруг подобралось, отвердело. Подбородок неожиданно получил упрямый абрис, губы сложились в жесткий изгиб, а глаза – сосредоточенный и суровый прищур.
Время от времени он посматривал в зеркало заднего обзора, как заправский сыщик, и Лиза решила не нарушать тишину, хотя на сердце было тревожно и хотелось эту тревогу развеять болтовней.
– Куда мы едем? – спросила Лиза полчаса спустя.
– Уже приехали. Машину надо сменить. Этот тип мог разузнать, какая у меня модель…
Оказалось, приехали они в «гараж» – так называются во Франции мастерские по ремонту машин. Лиза слушала, как Лоран пояснял мастеру, что в его новехоньком «БМВ»-купе наблюдаются неисправности, нужно его осмотреть… В результате переговоров он оставил свою тачку в «гараже», а взамен получил другую (на время осмотра и, предположительно, ремонта) машину. Другой модели, другого цвета, с другими номерами.
Выехав с территории «гаража», Лоран встал на обочине, достал сотовый. Предупредил секретаршу в медицинском центре (он уже открылся) о своем отсутствии в ближайшие дни, сославшись на инфекцию, внезапно его прихватившую.
Они снова тронулись в путь. Судя по наклону дороги, они спускались с гор.
– А сейчас куда?
– Сам не знаю. Главное, прочь от моего дома!
Лоран казался хмурым, и Лиза больше ни о чем не спрашивала. Она очень бы удивилась, узнав, что доктор думает о ней…
А он думал о ней. Или, если точнее, думал он о себе. О том, что любой здравомыслящий француз на его месте уже прибегнул бы к помощи стражей правопорядка, без сомнения. Зачем здравомыслящему французу лишняя головная боль? На то он и платит налоги, чтобы полиция и жандармерия занимались подобными вещами! Доставил бы девушку в ближайший участок, рассказал бы все, что знает, включая странное явление человека в его владениях, – и оставил бы Лизу на их попечение: пусть занимаются ее судьбой дальше. Лорана ждут пациенты, приемы уже назначены, причем давно, – пациенты будут недовольны отменой! Более того, в отсутствие доктора Бомона медицинский центр перенаправит их к другим врачам, коллегам Лорана, а среди его пациентов есть немало таких, которые предпочтут болеть, но дождаться своего любимого доктора…
Однако мысль о том, чтобы отдать Лизу в руки чужих, равнодушных людей… и тем самым потерять ее… – такая мысль даже не посетила его голову!
Его это беспокоило. Он хотел понять, почему, – и боялся. Да и возможно ли? Как сложить разнородные ощущения, страхи, надежды, чувства и вывести из них общий знаменатель, у которого найдется короткое и точное определение? Разве такую задачу возможно одолеть?
Радость, – вдруг подумал он. Вот он, знаменатель!
«У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет ее, как может».
Лоран не знал, как ощущают эту «дыру» другие… Может, и не ощущают вовсе?
Но он чувствовал ее. Как рану. Она всегда саднила, почти неслышно, но всегда. Он заполнял ее своим бонвиванством: хорошая еда, хорошее вино, хорошая музыка, хорошая книга и редкие тусовки в Ницце – как бы развлечения с как бы друзьями…
И вот в какие-то последние ничтожные по своей краткости четыре дня он ощутил, что рана стала затягиваться. В присутствии Лизы он испытывал беспричинную радость, которая, как бальзамическая мазь, приносила его душе облегчение…
Радость!
Но от нее было почему-то тревожно и страшно. И он хмурился за рулем, не понимая, что с этим делать.
Завидев указатель на гостиницу, Лоран притормозил. Выше в горах отелей не было: туристов там не водится, некому гостевать. А вот тут, пониже, в приближении к окрестностям Ниццы, появились указатели.
Лоран свернул, и вскоре они оказались у небольшого четырехэтажного здания, весьма простенького. Тем лучше: тому, кто знает Лорана, с его сибаритскими замашками, не придет в голову, что он мог остановиться в дешевой гостинице. А тот, кто не знает его лично, рассудит, что Лоран Бомон, уж если вдруг решил заночевать в отеле, то выбрал его по своему уровню и положению: по статусу доктора.
Женщина за стойкой была сонной и от этого особенно широко улыбалась – казалось, что сдерживает широкой улыбкой зевоту. Без лишних вопросов она оформила гостей (видимо, нечастых в этих местах) как «месье и мадам Бомон» и сняла ключ с крючка в шкафчике.
Комнатулька оказалась крошечной. Двуспальная кровать – точнее, две, сдвинутые вместе, шкаф, малюсенький столик, на нем электрический чайник, рядом – коробочка с упаковками чая и печенья.
Он ожидал, что Лиза будет недовольна такой убогостью, но ошибся. Она осмотрелась и произнесла весело:
– Мы спасены, да?
Лоран вдруг подошел и обнял ее, уткнувшись лицом в ее волосы. Лиза помедлила и осторожно, словно пускаясь в неизведанное, положила руки ему на плечи.
Они не поцеловались – нет, они стояли, прижавшись скулой к скуле, окольцевав друга друга руками. В этом жесте не было ни страсти, ни чувственности. Дружеское, человеческое тепло. И еще нежность. Они плыли в одной лодке; они вдвоем пробирались через темные, опасные воды беды; и они ощущали единение и доверие друг к другу…
Боги, как это много!!!
…Лиза вдруг разомкнула руки и отступила на шаг. У нее было странное выражение лица – глаза потемнели, брови сошлись над переносицей.
– Что такое, что случилось, девочка?
Она посмотрела на него так, будто неожиданно увидела перед собой привидение.
– Лиз… Извини, я ничего такого не имел в виду… Я просто так обнял тебя, по-дружески..
– Ты не знаешь… Ты просто не знаешь, Лоран, как все ужасно!
– Ну что ты, малыш, чего ты испугалась? Все будет хорошо, поверь мне, я чувствую! Память к тебе скоро вернется, и мы найдем твоего ребенка…
– Я убила человека, Лоран…
* * *Ксюша с Реми закончили обход очередного городка, когда позвонил Брюно, пляжный директор.
– Что у вас нового? – напористо поинтересовался он.
И, услышав, что у Реми пока нет ответа на его вопрос, вспылил. Он-де со своей стороны в лепешку расшибся, сведения детективу нарыл из жандармерии, а детектив, такой-рассякой, аванс получил и в ус не дует!!! Тогда как Брюно нанял его в надежде на расторопность, потому что жандармерия сама в ус не дует, и если дело так дальше пойдет, то он, Брюно…
Будь Реми в Париже, он никому бы не спустил подобный тон, но здесь, на юге, люди всегда разговаривали в повышенном регистре громкости и эмоциональности, хоть в радости, хоть в гневе. Средиземноморский темперамент, ничего не попишешь. Бороться с ним бесполезно, это что-то вроде стихийного бедствия.
Реми спокойно объяснил, что в деле появились новые факты, – которые не подлежат разглашению, пардон! – и что он идет по следам преступника. Поскольку дело оказалось сложнее, чем он предполагал, то понадобится еще день-два-три, а если Брюно не желает ждать, то Реми готов ему аванс вернуть.
Пляжный директор-диктатор поутих, поостыл и даже, буркнув извинения, заявил, что будет ждать.
Вот и хорошо.
Они с Ксюшей завернули в какой-то ресторан по дороге: пора перекусить. Реми видел, что Ксюша устала. Не физически, конечно, – тут не от чего было устать, – скорее она все меньше верила, что они сумеют обнаружить следы Лизы в этих местах. Лизы, улетевшей в Италию…
Ей, Ксюше, хотелось чего-то яркого, эффектного. – Вот бы по щелчку пальцев какая-нибудь блестящая догадка свалилась на ее мужа-детектива, и сразу бы все стало ясно, и не пришлось бы таскаться по горным дорогам, от которых у нее противно кружилась голова! В ее романе наверняка так и будет: эффектная догадка – и преступник в кармане!
В реальной же жизни догадки приходят только тогда, когда собраны факты. Нет фактов – нечего логике выстраивать. И сейчас был тот скучный момент расследования, когда факты добываются. Причем трудно добываются и нудно…
– Мы объехали уже несколько городков, – произнесла Ксюша, недовольно ковыряя рыбу.
Рыба меж тем была вкуснейшая, и это вялое ковыряние тоже выдавало настроение его жены – так кошки постукивают хвостом, когда сердятся.
Реми не ответил – вопроса в ее словах не содержалось.
– Ты все еще веришь, что мы найдем следы Лизы?
– Это не вопрос веры. Я только предполагаю. Считаю вероятным, – уточнил он. – С учетом всех странностей.
– Реми… А ты не мог ошибиться, очертив на карте именно эти города?
– Мог.
– Так не лучше ли…
– Не лучше. Если в оставшихся городках мы следы Лизы не найдем, тогда расширим поиск… Ксю, я ведь тебя не заставлял, ты сама вызвалась. Хотела посмотреть, как ведется расследование. Вот, иногда оно ведется и так. Тебе скучно? Ты устала? Давай я отвезу тебя в Ниццу, на пляж.
– Да нет, ты что?!
– Море, солнце… Красота! – проговорил Реми. – Давай, поехали! В качестве ассистентки ты мне не нужна. И я не обижусь. В конце концов, у нас отпуск!