– Кто б сомневался, – усмехнулся Игорь и отключился.
Прошли еще тягомотные сорок минут, когда Игорь вновь позвонил.
– Кис! Мы тут вырвались на Тверские-Ямские! Парень притормозил перед зданием банка. Вошел внутрь!
– Название?
Игорь продиктовал шефу по буквам иностранное слово.
– Иди за ним. Постарайся понять, чем он там занимается! А я пока попробую узнать, что за заведение такое…
Кис мог, конечно, забуриться в Интернет: чего там только не сыщешь! Но он предпочел путь более короткий и, главное, более надежный: а именно, потревожить Серегу Громова, друга закадычного, равно как и бывшего коллегу по Петровке, где когда-то работал и сам Алексей.
– Посмотри, что у тебя есть по этому банку, Серег. У меня тут запутанная история, но если в двух словах, то есть некая девушка, которая ведет жизнь очень скромную, но ею почему-то активно интересуются и во Франции, и тут у нас, в Москве…
– На каком уровне смотреть? Акционеров? Дирекции?
– Если бы я знал!.. Давай всех.
Серега обещал разузнать через полчаса-час.
– Кис, – позвонил Игорь, – этот парень прошел через служебный ход… Я не могу за ним. Меня не пустят.
– Оставайся на месте. Если выйдет – отследи его дальнейшие передвижения. Я пока жду сообщений от Громова.
Серега позвонил через полчаса.
– Пиши, сначала акционеры: Евгений Косин, Юрий Чеботарев, Ярослав Старков. У всех рыльце в пушку по финансовым делам: левые фирмы, левые деньги, но к суду пока не привлекались, – сам знаешь, как наши ловкачи…
– Погоди, погоди, Серег, ты сказал: Чеботарев?!
– Ну.
– На нем пока остановимся. Глянь, какая еще есть инфа по нему!
– А ты чего так…
– Девушка-то моя, которой все активно интересуются, – она тоже Чеботарева!
– Фамилия распространенная, – заметил Серега. – Смотри не соскочи на ложный ход!
– Не дрейфь. Просто проверю. Поможешь?
– Аск!
Алексей повернул назад, к себе в бюро, и, надежно застряв в новой пробке, набрал номер Реми. В Москве было около одиннадцати, – во Франции – около девяти.
– Слушай, Реми, тут нашей Лизой интересуются какие-то подозрительные личности…
– И даже очень интересуются, – хмуро отозвался Реми. – Лизу похитили этой ночью!!!
Алексей озадачился. Тот, кто в данный момент ищет Лизу в Москве, еще не знает, где она на самом деле находится! А семейка Шарбонье пребывает в жандармерии: «предварительное задержание».
– Идеи есть? – спросил Кис.
– Только одна: Шарбонье решили окончательно избавиться от Лизы и наняли киллера. Когда их задержали, они не успели – или не захотели – отменить «заказ».
– Смысл? Лиза уже дала показания, и теперь им вовсе ни к чему вешать на себя ее убийство. Оно могло быть им выгодно только ДО того, как Лиза расскажет все, что знает.
– Значит, не успели… Я вчера сообщил о Лысом в жандармерию, но, по их словам, Винсент Шарбонье клянется, что киллера не нанимал… Только я не верю! Иначе почему Лысый следил за Лизой?! И зачем тогда Шарбонье приперся на виллу к Лорану, когда тот забрал Лизу из больницы? Хотел удостовериться, что Лиза жива, – но с какой целью?! Чтобы дать указания наемному убийце!
– Не знаю, Реми… – О банкире Чеботареве Кис пока говорить не счел нужным: фамилия и впрямь распространенная, рано делать выводы. Информация нуждается в проверке, иначе они все дружно начнут строить замки на песке… – Киллер застрелил бы ее, и все дела. Какой смысл ему Лизу похищать?
Реми не представлял какой. Он винил себя по-черному за то, что расслабился, поддавшись вчерашнему веселью, и не принял меры предосторожности: позволил всем спать с раскрытыми окнами. Раскрытыми в душистую альпийскую ночь – нежную, как губы оленя, ласковую, как куничий мех, сладкую, как лавандовый мед… После вчерашней эйфории так хотелось насладиться этой ночью, так хотелось безмятежно спать и видеть чудесные сны, ведь все кошмары уже остались ПОЗАДИ!
Оказывается, не остались.
Лоран, тот вовсе окаменел. Сидел молча в кресле на террасе и ни на что не реагировал.
Кис прав: киллер бы просто застрелил Лизу. Кому понадобилось ее похищать и зачем? Девушка она малоимущая, и потенциальным вымогателям ничего не перепадет от ее похищения…
Так зачем же ее похитили?
И кто?!
– Реми, ау? – Оказывается, он все еще держал трубку у уха, а в ней обитал Кис.
– Тут я… – невесело отозвался он. – Сейчас прибудут эксперты. Посмотрим, что это даст… – голос Реми совсем сник.
– Не знаешь, какое отчество у Лизы?
– Отчество?
Поскольку Реми не владел русским, хоть и знал немало слов, а Алексей не владел французским, хоть и знал немало слов, – общались они на средненьком английском, что иногда служило препятствием к пониманию.
– Позови к телефону Ксюшку.
Взяв в толк, чего добивается Алексей, Ксюша перевела вопрос Реми и сама призадумалась.
– Ксюш, – не выдержал Кис, – понятно, что Лиза не представлялась вам по отчеству! Но вы же вчера в жандармерии были, а там анкеты заполняли! Лиза обязана была представиться полным именем!
– Ой, точно! Но только я не очень прислушивалась… Нам там всем такие допросы устроили, Алеш! Не до того было… А что, у тебя есть зацепка?
– Не исключено. Пока рано судить. Я сейчас поеду к матери Лизы, кое-что уточню – и сразу позвоню!
Услышав перевод Ксюши, Реми схватил трубку, но поздно. Алексей уже отключился.
Ксюша сочувственно погладила мужа по плечу.
– Не расстраивайся, Ремиша… Как только у Алеши будет что-то существенное, он сразу позвонит… Ты же его знаешь!
Реми кивнул, хотя в лице его читалась безнадежность. Ксюша настаивать не стала. Реми винит себя в исчезновении Лизы, и, как знать, чем это исчезновение закончится? Вдруг убийством?!
Спасти ее мужа могла только реальная зацепка, чтобы он смог взять след, чтобы гнать, спасать – и спасти!
Но пока ничего близкого к желаемому раскладу не намечалось. И утешать Реми бесполезно.
Жандармы наконец приехали. Эксперты снимали отпечатки в комнате, где ночевала Лиза, изучали ее постель, окно-дверь…
– Там, снаружи, цветы сломаны, – проговорил Реми. – Но хорошего отпечатка обуви нет. А дальше гравий, так что…
Один из экспертов кивнул и направился изучать следы под окном.
Прошло больше часа, когда наконец эксперты стали сворачиваться. На все вопросы они отвечали с загадочными лицами: «Посмотрим, что покажет лабораторное исследование…»
После их отъезда наступила оглушительная тишина.
Лоран все так же сидел в кресле с неподвижным лицом, и Ксюша, при всей своей сердобольности, не находила ни одного подходящего слова, которое могла бы сказать ему в утешение. Она знала, что Лоран тоже винит себя в том, что не закрыл окна дома, – поняла это из его первых восклицаний, после которых он замкнулся и впал в молчание. Тем более что он вчера вслух решал, дать – или уже не стоит? – Лизе успокоительную таблетку, от которой она спала, как младенец…
Но он все же дал, и теперь эта таблетка вклинилась в картину самым жутким образом: не спи Лиза столь крепко, так хоть закричала бы, позвала на помощь! – понимала Ксюша.
Она подошла к мужу.
– Скажи Лорану, что он не виноват.
– Скажи мне, Ксю, что я не виноват, – поднял на нее воспаленные глаза Реми, сидевший на бортике бассейна – того самого, в котором они вчера все так весело резвились…
Она поняла ответ мужа. Не утешить ни того, ни другого…
В их безнадежное, почти похоронное молчание вклинился звонок. Реми вытащил свой мобильник: снова Кис.
– Тут вот какой интересный поворот, Реми…
* * *С матерью Лизы Алексей созвонился по ее мобильному номеру, предполагая, что Галина Мироновна ушла на работу. Но она оказалась дома – чувствует себя неважно, взяла больничный.
Она и в самом деле выглядела неважно. Кутаясь в теплую кофту, несмотря на жару, она была бледна, и, похоже, ее бил озноб.
– Я вас надолго не задержу, Галина Мироновна, – вежливо проговорил Алексей, входя в ее запущенную квартиру. – У меня только один вопрос: Лиза родилась вне брака, как вы сказали в прошлый раз. Отец ее отказался от ребенка и от вас, едва услышал о вашей беременности. Но вы при рождении Лизы вписали в графу «отец» фамилию Чеботарев. Почему?
– Потому что я от него забеременела!
– А отчество?
– Не могла же я дать дочери свое! «Елизавета Галиновна», а, как вам?
– И какое же отчество вы вписали?
– Да такое, какое полагалось, отцовское: Юрьевна!
– Значит, Юрий Чеботарев – это настоящее имя ее отца?
– Естественно! – дернула плечами в кофте Галина Мироновна.
– И давно вы с ним общались в последний раз?
– О-хо-хо, Лизе уже двадцать четыре, а я тогда была только беременна! Выходит, без малого двадцать пять лет назад!
– И с тех пор ни разу он не…
– Ни разу.
– Чем он теперь занимается, не знаете?
– Ни разу.
– Чем он теперь занимается, не знаете?
– С какой стати мне интересоваться человеком, который так подло отказался от меня и своего ребенка?!
Тут, наверное, от Алексея ждали сочувствия, и полагалось его высказать, – но он не нашел слов. Возможно, отец Лизы и является последним подонком, однако манера Галины Мироновны смотреть на мир обвиняющим взглядом ему не импонировала. Он неплохо изучил данную породу «обвинителей» – такие люди, получив душевную травму (неважно, реальную или придуманную ими), посвящали себя страданию. Словно пытались доказать человеку, сию травму причинившему, что вся их жизнь пошла под откос по его вине. Тогда как предполагаемый виновник уже давно исчез с горизонта, и доказывали они это на самом деле пустоте.
А жизнь так-таки шла под откос, причем исключительно стараниями «жертвы», рьяно возлюбившей себя в этом качестве. Депрессия, алкоголизм, отсутствие интереса к близким – все это щедро возлагалось на алтарь обвинения. Драгоценные годы земного существования бездарно растрачивались на никому не нужные счеты…
– Галина Мироновна, позавчера вы мне сказали, что кто-то проник в вашу квартиру… Вы так и не обнаружили, пропало ли что?
– Ценностей у меня мало, человек я бедный… Все на месте. Видимо, я и впрямь не заперла дверь, уходя.
– А в ванной смотрели?
– В ванной?! – удивилась Галина Мироновна.
– Ну да.
У Алексея была одна любопытная догадка, и он желал ее проверить.
– У меня там кремы дешевые, не представ…
– Пойдемте все же посмотрим, – перебил ее детектив.
Под зеркалом находилась полочка с четырьмя пластмассовыми ящичками под ней, – и сразу бросалось в глаза, что это пространство было разделено на две зоны. Левая часть явно принадлежала Лизе: известной иностранной фирмы крем, хороший дезодорант, французская тушь и маленький флакон французских же духов, – тогда как справа кремы отечественного производства, старая пудреница да туалетная вода непонятного происхождения.
По тому же принципу разделялись и ящички под полкой: слева Лизины, справа ее матери. Ниже с обеих сторон висели на стене стаканчики с зубными щетками: один Лизин, второй ее матери.
– Лиза должна была взять с собой зубную щетку. А я, смотрю, она стоит на месте, – удивился он.
– Что вы, у нее аж три! Любимая – такая «продвинутая», как Лизка называла, с ворсом разной длины и резинкой по центру, для отбеливания зубов, – она ее с собой и забрала. Вот эта помягче, более старая… А третью не вижу что-то.
– Лиза могла ее тоже взять с собой? – предположил Кис.
– Да она была еще хуже… Лиза ею ногти чистила!
Выходит, было три, а осталась одна. Но Лиза забрала, скорее всего, только одну, «продвинутую». В поездку обычно берут самый необходимый минимум.
– Куда же она делась? – удивилась Галина Мироновна.
– А как насчет расчески? Или чем Лиза пользовалась, чтобы причесывать волосы?
Галина Мироновна выдвинула два ящичка с левой стороны.
– Щетки нет, но Лиза должна была ее взять в поездку… Еще одной нет, – круглой такой, с щетиной, дочка ею подвивала челку… И еще чего-то тут не хватает. Я не знаю, я же не разглядывала дочкины причиндалы, но ящички были полные, резинки всякие для волос, заколки, еще какая-то ерунда…
Вор, видимо, безошибочно определил «зону» Лизы, как только что сам детектив, и…
– А вы почему интересуетесь? Вы ж не думаете, что кому-то ее старую зубную щетку понадобилось красть? – недоумевала ее мать. – И заколки с резинками?
Но Алексей не хотел отвечать на ее вопрос. Слишком сложно выглядело дело, в которое впутался Реми, – точнее, в которое впутали Лизу.
Он отделался какими-то вежливыми фразами и заторопился покинуть квартиру, но на пороге Галина Мироновна его удержала.
– Так что с Иркой-то? Неужто и впрямь погибла?
– Увы.
– Жалко ее… Хоть и непутевая девка, а все ж жалко… Матери ее сообщили?
– Полагаю, что да. А вы сами не разговаривали с ней? Это ведь ваша сестра?..
– Что с ней разговаривать, она сама лахудра, лахудру и вырастила… А Лизу-то вы нашли?
Сказать по правде, до сих пор Алексея весьма устраивало отсутствие интереса Галины Мироновны к дочери, потому как рассказывать ей о том, что случилось с Лизой, ему совсем не хотелось.
– Не я. Там полиция занималась поисками всех, с кем Ирина была знакома… Вроде бы с Лизой они контакт установили, – солгал он.
– А что же она мне не звонит?
Кис пожал плечами и быстро вышел.
– Такие вот дела, Реми, – подытожил Алексей свой рассказ.
Реми было стыдно признаться, что мозги его с трудом соображают: чувство вины придавило их так основательно, что интеллектуальная деятельность не на шутку забуксовала.
– Думаешь, что Лизины вещи действительно кто-то украл?
– Думаю.
– А если она просто все эти причиндалы забрала с собой?
– Не забудь, что кто-то вторгся в их квартиру. И ничего не пропало, кроме нескольких предметов личной гигиены!
– И… И что из этого следует, Кис?
– Проснись, приятель! Возможно, этот Шарбонье говорит правду: он никому не поручал похитить Лизу, поскольку Лизой по каким-то причинам стал интересоваться ее родной папаша! Мотивов пока не знаю, но он ищет Лизу, это точно! Для кражи щеток и резинок, на которых, без сомнения, остались ее волоски, – ты же знаешь, что такое эти резинки, а?
– Знаю, – Реми начал приходить в себя, – у Ксюши всегда остается на них пара-тройка волосков…
– О чем и речь! И кто-то их выкрал из квартиры, понимаешь? Причина может быть только одна: провести генетический анализ!
– Позавчера… – проговорил Реми. – Сам анализ много времени не занимает. Если он нашел лабораторию, где нет очереди…
– Можешь не сомневаться: с его деньгами – а он акционер крупного банка – он такую лабораторию нашел!
– Но, Кис, погоди… Установил он, допустим, свое отцовство вчера. Но как он мог найти Лизу здесь, в Альпах, на вилле Лорана, да в кратчайшие сроки?!
– Не знаю пока. И не вижу, зачем ему Лизу похищать.
– Я тоже. Только если с русской мафией связался… Ее тут, в Ницце, как грязи…
– Это не отвечает на вопрос, зачем ему дочь похищать. Мог приехать и сказать: здрасьте, девушка, я ваш папенька… К тому же он не знает, что Лиза во Франции, иначе бы не стал подсылать ко мне своего человека… Ну, видно будет. Реми, ты пока давай с жандармерией и с экспертами работай, а я порою еще насчет папаши в Москве.
С этими словами Кис отключился и завел мотор.
…Но пришлось его заглушить через несколько секунд. Трое качков обступили машину, аккуратно отводя полы дорогих пиджаков, под которыми просматривались пистолеты.
Кис опустил стекло. Этот язык был ему известен, равно как и то, что на нем, на этом языке, отвечают только согласием.
– Слушаю вас.
– Большая просьба к вам, Алексей Андреевич, – крайне вежливо проговорил тот, что стоял поближе, – проследовать за нами. Один уважаемый человек хочет с вами побеседовать.
Алексей кивнул. Он и сам не прочь побеседовать с «уважаемым человеком», имя которого, без сомнения, Юрий Чеботарев. Вячеслав уже наверняка доложил ему о своей встрече с детективом, и папаша решил взяться за дело самолично.
– Будьте добры, пересядьте в нашу машину.
Кис повиновался. Запер свой джип и, следуя указующему жесту одного из качков, забрался в черный «Лексус», стоявший неподалеку.
Ехали они недолго, и, как ни странно, его стражи не пытались скрыть от него конечную точку путешествия – не завязали глаза, к примеру.
Оказались они на Красной Пресне, у одной из башен Бизнес-центра, где у входа сияли бронзой многочисленные таблички, чуть не все заканчивавшиеся на слово «…Limited».
«Общества с ограниченной ответственностью», одним словом. Чем русского человека не удивишь: все эти компании управляют исподволь нашей жизнью, при этом у всех ответственность за нее страшно ограниченная.
Лифт поднял их на одиннадцатый этаж. Устланный ковром коридор, дубовая дверь, на которой красовалась очередная табличка со словом «…Limited».
Прелестная секретарша чуть привстала при их появлении, но тут же села обратно: качки ей просто кивнули и прошествовали к двери кабинета без всяких опознавательных знаков.
– Алексей Андреевич? – поднялся из-за огромного письменного стола навстречу ему мужчина лет за пятьдесят, брюнет со светлыми широко расставленными глазами… Кис фотографию Лизы видел в квартире ее матери, сам же ее переснял и отослал Реми, так что гадать о том, у кого он видел такие же глаза, не приходилось. – Пожалуйте, располагайтесь. Чем могу вас угостить? Кофе, чаю? Покрепче? Перекусить?
Кис ломаться не стал. Со времени утреннего кофе у него росинки маковой во рту не было, и он затребовал и кофе, и бутерброды.
Хозяин кабинета нажал на кнопку и распорядился принести требуемое. А сам времени терять не стал: подошел к детективу и, протягивая руку, возвестил: