– И где же находилось это страшилище? – спросил Аллейн.
– В прелестной во всех других отношениях гостиной.
– На верхнем этаже?
– Да. Когда будете там, взгляните сами на это изделие. На него бесспорно стоит посмотреть – как на образчик дурного вкуса.
– Когда вы были в той комнате?
– Когда? Дайте подумать. Да примерно в половине двенадцатого. У меня вчера был экстренный вызов, и хирург-ассистент позвонил, чтобы отчитаться мне.
– Больше вы туда не заходили?
– Нет. Не думаю. Не заходил.
– Вы, случайно, не слышали, – продолжал Аллейн, – как лорд Роберт звонил из этой комнаты по телефону?
– Нет. Нет, я больше туда не возвращался. Но это очаровательная комната. Над каминной полкой полотно Грёза[30], три-четыре по-настоящему очаровательные вещицы на круглом столике с рельефной столешницей, и рядом – это дьявольское порождение. Не могу вообразить человека, у которого хватило вкуса выбрать те, другие, предметы и вместе с тем совершить такое надругательство: взять медальон работы Бенвенуто – притом настоящий шедевр, заметьте – и буквально вцементировать его прекрасной обратной стороной в этот непотребный портсигар.
– Чудовищно, – согласился Аллейн. – Кстати, о портсигарах. Какой портсигар был при вас прошлой ночью?
– Ба! – Необычные глаза Дэвидсона впились в него. – Какое отношение… – Собеседник Аллейна осекся и пробормотал себе под нос: – Оглушен, вы сказали… Да, понимаю. В висок.
– Именно так, – подтвердил инспектор.
Дэвидсон извлек из кармана плоский серебряный портсигар, выполненный с большим вкусом в виде выдвижной конструкции, со скошенными краями. Его гладкая поверхность сияла, как зеркало между двумя изысканно отточенными гранями. Врач вручил его Аллейну.
– Как видите, я не чураюсь откровенной новизны.
Аллейн осмотрел портсигар, провел пальцами вдоль граней.
– Этой штукой можно нанести довольно сильный удар, – заметил Дэвидсон.
– Можно, – согласился Аллейн, – но на его гравировке следы порошка для чистки серебра, и, как мне кажется, он не того типа, что мы ищем.
– Знаете, никогда бы не поверил, что испытаю такое глубокое облегчение, – сказал Дэвидсон. Он выждал несколько мгновений и прибавил, нервно поглядев на Фокса: – Кажется, у меня нет алиби?
– Полагаю, нет, – ответил Аллейн. – Но я бы на вашем месте не стал беспокоиться раньше времени. Таксист мог запомнить, как обгонял вас.
– Было дьявольски туманно, – раздраженно возразил Дэвидсон.
– Полноте, вы не должны нервничать. Ведь остается еще Люси Лорример.
– Действительно, остается Люси Лорример. Она уже трижды звонила сегодня утром.
– Вот видите. Мне придется самому с ней увидеться. Не тревожьтесь; вы сообщили нам несколько важных сведений, не так ли, Фокс?
– Да, сэр. Они отчасти подтвердили те, что мы уже получили.
– Есть что-нибудь, о чем вы хотели бы спросить сэра Дэниэла, Фокс?
– Нет, мистер Аллейн, благодарю вас. Думаю, вы ничего не упустили. Разве что…
– Да? – встрепенулся Дэвидсон. – Продолжайте, мистер Фокс.
– Что ж, сэр Дэниэл, не могли бы вы высказать нам свое мнение о том, долго ли умирал в данных условиях человек с таким состоянием здоровья, как у лорда Роберта Госпелла.
– Да-да. – В голосе Дэвидсона опять прозвучала профессиональная нота. – Да. Не так-то просто дать ответ на этот вопрос. Здоровый человек скончался бы примерно через четыре минуты, если бы убийца полностью остановил доступ воздуха в легкие. Человек с таким состоянием сердца, какое я обнаружил в данном случае, едва ли прожил бы так долго. Жизнь, вероятно, угасла менее чем за две минуты. Он умер почти сразу.
– Понятно. Благодарю вас, сэр.
– Предположим, убийца имел поверхностные познания в медицине и знал о состоянии здоровья лорда Роберта. Мог ли он отдавать себе отчет в том, как мало времени ему потребуется? – спросил Аллейн.
– На этот вопрос довольно трудно ответить. Его поверхностные знания могли не включать сведений об удушении. Я бы сказал, что любой студент-медик первого курса, вероятно, понял бы, что в таких условиях больное сердце откажет очень быстро. Медсестра тоже могла бы это знать. По правде сказать, сейчас я думаю, что и большинство дилетантов сочли бы это вероятным. Фактическое же время в пределах двух или трех минут могло бы и не быть принято во внимание.
– Понятно. Благодарю вас.
Аллейн поднялся.
– Думаю, это действительно все. Надеюсь, вы не откажетесь позже подписать ваши показания? Поверьте, мы хорошо понимаем, что вам было очень трудно говорить о ваших пациентах в этих крайне неприятных обстоятельствах. Мы составим этот документ как можно более деликатно.
– Не сомневаюсь. Мистер Аллейн, кажется, я припоминаю, как сэр Роберт говорил, что у него есть большой друг в Скотленд-Ярде. Не вы ли и есть тот самый друг? Уверен, что вы. Пожалуйста, не сочтите мой вопрос дерзким. Уверен, что вы и все его друзья понесли тяжелую утрату. Вам не следует при расследовании этого дела черпать силы из своей нервной энергии. Мне незачем объяснять вам все это, но я все же врач и знаю кое-что о нервах. Сейчас вы подчиняете себя очень суровой дисциплине. Не переусердствуйте.
– Именно это и мне хотелось бы ему сказать, сэр, – неожиданно вмешался Фокс.
Дэвидсон взглянул на него с выражением сердечной теплоты.
– Вижу, мы понимаем друг друга, мистер Фокс.
– Очень любезно с вашей стороны, – усмехнулся Аллейн, – но я все же не тепличное растение. Всего доброго, сэр Дэниэл. Большое вам спасибо.
Они обменялись рукопожатиями, после чего Фокс и Аллейн вышли.
– Куда мы сейчас? – спросил Фокс.
– Думаю, невредно взглянуть на Марсдон-Хаус. Бейли уже должен был там закончить. Я позвоню отсюда и узнаю, нельзя ли договориться о встрече с Каррадосами en masse[31]. Бесспорно, это будет нелегко. Леди Каррадос – одна из жертв вымогателя, в этом, похоже, уже нет сомнений. Сам Каррадос – трудный тип, отъявленный старый сноб, самовлюбленный, как павлин. Полицейское расследование, несомненно, только усилит все его худшие качества. Он из тех людей, кто готов пойти на все, лишь бы избежать неприятной огласки. Мы должны действовать осторожно, если не хотим, чтобы он выставил нас дураками, а себя – адским занудой.
По дороге в Марсдон-Хаус они обсуждали показания Дэвидсона.
– Довольно странное дело, как задумаешься, – вслух размышлял Фокс. – Вот сэр Дэниэл, который смотрит на это такси, надеясь, что оно окажется свободно – а там в это время находятся лорд Роберт и человек, который решил убить его. Убийца должен был приступить почти сразу. В конце концов, у него было не так много времени.
– Да, – сказал Аллейн, – фактор времени очень важен.
– Как именно, по вашему мнению, он взялся за это, сэр?
– Полагаю, они сидели бок о бок. Убийца вынул портсигар, если это в самом деле был портсигар. Возможно, он что-то сказал, чтобы вынудить лорда Роберта податься вперед и посмотреть в окно. Потом он отвел руку и сильно ударил лорда Роберта в висок кромкой и углом портсигара – похоже, именно об этом говорит отметина на виске. Лорд Роберт валится назад. Убийца прижимает закутанную тканью руку ко рту и носу жертвы, не слишком сильно, аккуратно. Когда рот открывается, он пропихивает туда ткань и заталкивает в горло. Другой рукой зажимает ноздри. И так сидит, пока они не подъезжают к Чейн-Уок. Когда он отнимает руки, пульса уже нет, жертва не дышит. Голова ее падает набок, и убийца знает, что все кончено. – Аллейн стиснул руки. – Даже тогда его еще можно было спасти, Фокс. Искусственное дыхание могло бы его спасти. Но его везут дальше, до Куинз-Гейт, а оттуда – до Скотленд-Ярда. Все кончено!
– Беседа с сэром Гербертом Каррадосом должна прояснить вопрос с Димитри, – сказал Фокс. – Если только сэр Герберт и впрямь какое-то время находился вместе с ним в буфете.
– С Каррадосом надо действовать деликатно. Интересно, будет ли там эта таинственная леди. Та, которую никто не замечал, но именно она, поскольку почти не танцевала, могла исполнять традиционную роль наблюдателя. Потом нас ждет партия с Хэлкат-Хэккеттами. Ими следует заняться как можно скорее. Тут есть связь с Уитерсом.
– Что за дама эта миссис Хэлкат-Хэккетт? Она ведь приходила к вам в Скотленд-Ярд по поводу шантажа?
– Да, Фокс, приходила. Она играла в старую, старую игру, притворяясь подругой жертвы. Все же у нее хватило мужества прийти. Ее визит знаменовал начало всего этого печального дела. Не сомневайся, я не забуду об этом. Это ведь я попросил Банчи помочь нам найти вымогателя. Не сделай я этого, думаю, он был бы жив… если только… О Боже! Если только Дональд не убил своего дядю ради наследства. Но если в основе убийства шантаж, то я несу прямую ответственность.
– Ну, сэр, вы уж меня простите, но, думаю, это замечание ни вас, ни кого другого не приблизит к разгадке. Лорд Роберт вас за такое не поблагодарил бы, это факт. Мы не обязаны предупреждать каждого, кто помогает нам в деле о шантаже, что это грозит ему убийством. Да и с какой стати? – продолжал Фокс почти с воодушевлением, что Аллейн наблюдал очень редко. – Ведь до сих пор такого не случалось.
– Ну, сэр, вы уж меня простите, но, думаю, это замечание ни вас, ни кого другого не приблизит к разгадке. Лорд Роберт вас за такое не поблагодарил бы, это факт. Мы не обязаны предупреждать каждого, кто помогает нам в деле о шантаже, что это грозит ему убийством. Да и с какой стати? – продолжал Фокс почти с воодушевлением, что Аллейн наблюдал очень редко. – Ведь до сих пор такого не случалось.
– Ладно, Братец Лис, – сказал Аллейн. – Я умолкаю.
И остаток пути до Марсдон-Хауса они провели в молчании.
Простой солдат
Марсдон-Хаус был, если можно так выразиться, «законсервирован» полицией. До приезда следственной группы сотрудники Димитри кое-как прибрались, но в основном огромный особняк словно переживал в тяжелой форме период смены хозяина. Здесь стоял запах несвежих окурков, увядших цветов и алкоголя. Больше всего – окурков. Они были повсюду: согнутые пополам, запачканные красным, запачканные коричневым; в пепельницах, каминах и мусорных корзинках; втоптанные в пол бального зала, брошенные за стульями, прячущиеся в грязных чашках и плавающие в жалком размокшем состоянии среди стеблей умирающих цветов. Наверху, в женской гардеробной, они лежали среди барханов рассыпанной пудры, а в Зеленом будуаре кто-то оставил сигаретой обугленный след на краю антикварного столика.
Аллейн и Фокс стояли в Зеленом будуаре и смотрели на телефон.
– Отсюда он мне звонил, – сказал Аллейн и еще раз процитировал: «Это главный по увеселениям. Мог бы с тем же успехом подливать яду в свои проклятые зелья. И работает он с…» Смотри, Фокс, вероятно, он сидел вот в этом кресле, лицом к двери. Но не мог заметить вошедшего из-за этой очаровательной ширмы. Представь себе, что наш неизвестный неслышно входит в комнату. Он улавливает слово, привлекающее его внимание, на миг замирает, а затем, осознав, что происходит, выходит из-за ширмы. Лорд Роберт поднимает глаза: «О, это вы! Не слышал, как вы вошли» – и, помня, что он только что упоминал Скотленд-Ярд, выдумывает историю об утерянной вещи и кладет трубку. Я отдал распоряжение, чтобы каждое имя из списка гостей было проверено и каждого как можно скорее расспросили, не прервал ли он своим появлением тот разговор. На это дело я отрядил много людей, но помощник комиссара, слава Богу, настроен очень благожелательно. Позови мне того констебля, хорошо?
Констебль, оставленный дежурить в доме, доложил, что полицейский сержант Бейли обыскал все комнаты на предмет отпечатков и перед ленчем уехал в Ярд.
– Этот телефон еще подключен?
– Уверен, что да, сэр. Ничего не трогали.
– Фокс, позвони в Ярд и узнай, нет ли новостей.
Пока Фокс разговаривал по телефону, Аллейн бродил по комнате, с отчаянием глядя на следы пребывания столь многих гостей. Было бессмысленно надеяться, что старания Бейли приведут к обнаружению каких-нибудь убедительных улик. На телефоне, конечно, могли обнаружить отпечатки пальцев лорда Роберта, но какой от этого прок? И если бы даже удалось выделить и идентифицировать каждый оставленный в комнате отпечаток, это ни к чему не привело бы.
Говоривший по телефону Фокс обернулся.
– Они прошлись по списку гостей, сэр. Очень тщательная работа. Пять человек на пяти телефонах. Никто из гостей не признается, что подслушал лорда Роберта, как и никто из слуг.
– Тогда это по нашей части. Найти того, кто вмешался в разговор. Почему-то мне кажется, что все дело отыскания убийцы сведется именно к этому. – Аллейн задумчиво бродил по комнате. – Дэвидсон прав: приятная комната.
– Дом ведь принадлежит дяде леди Каррадос, не так ли?
– Да, генералу Марсдону. Похоже, он человек со вкусом. Грёз очарователен. А где же та оскорбительная переделка Челлини? – Старший инспектор наклонился над столиком с рельефной столешницей. – Ничего подобного здесь нет. Любопытно. Дэвидсон сказал, портсигар был на этом столе, верно? Его нет ни здесь, ни где-либо еще в этой в комнате. Странно! Очевидно, он принадлежал кому-то из гостей. Собственно, эта штука нам и не нужна. Но все равно лучше проверить. Вот уж нудное занятие! Опять опрашивать всех гостей, пока не повезет! Быть может, Франсуа видел ее, когда вытряхивал пепельницы. Надо будет его спросить.
Он позвонил Франсуа, тот сказал, что ничего не знает о лежавшем без присмотра портсигаре. Аллейн вздохнул и достал свои записи. Фокс с обычной своей обстоятельностью обходил весь этаж.
– Эй! – окликнул его Аллейн спустя десять минут. – Фокс!
– Да, сэр?
– Я тут пытался свести в систему передвижения разных людей. И вот что у меня получилось. Пожалуйста, послушай внимательно, потому что все это очень путано и в половине случаев я сам не слишком уверен. Во время перерыва на ужин леди Каррадос оставила в этой комнате свою сумочку. Франсуа видел, как Димитри забрал ее и понес вниз. Мисс Трой, которая в это время танцевала с Банчи, видела, как Димитри в бальном зале вернул сумочку леди Каррадос. Мисс Трой заметила, что сумка выглядела много тоньше, чем прежде. Мы не знаем, есть ли свидетели того, как она оставляла сумочку, но это не имеет значения. Банчи видел, как она приняла ее от Димитри. В час ночи он позвонил мне, сказать, что у него есть веские доказательства касательно шантажиста, и произошел ключевой разговор. Далее, если верить Франсуа, было четверо людей, которые могли этот разговор подслушать: Уитерс, Дональд Поттер, сэр Герберт Каррадос и бесцветная мисс Харрис, которая могла быть – а могла и нет – в туалете, но явно находилась на этом этаже. Мог прийти и уйти кто-то еще, пока Франсуа бегал за спичками для разъяренного Каррадоса. По возвращении Франсуа зашел в комнату с телефоном и обнаружил, что она пуста. Когда разложишь по полочкам, все становится проще. Отлично. Наша задача выяснить, мог ли кто-то еще подняться наверх, подслушать телефонный разговор и опять спуститься, пока Франсуа ходил с поручениями. Уитерс говорит, что слышал из другой гостиной, как кто-то говорил по телефону. Он также утверждает, что Каррадос тоже был там в это время. Так что, каким бы Уитерс ни был мошенником, похоже, в данном случае он говорит правду. Идем, Фокс, за дело.
Галерея была типична для большинства больших старомодных лондонских особняков. Комната с телефоном находилась в дальнем ее конце, рядом помещалась туалетная. Это оказалось помещение в викторианском стиле, с маленькой передней и атмосферой унылой благопристойности. Внутренняя дверь была наполовину филеночной, с толстым матовым стеклом, которое пропускало внутрь скудный дневной свет. Далее, за туалетной комнатой, шла спальня, приспособленная на время бала под женскую гардеробную, и еще дальше, у самой лестницы, располагалась вторая гостиная. Рядом с ней была еще одна дверь, обитая зеленым сукном: она вела в помещения для слуг и на черную лестницу. Со второй стороны галереи был виден огромный лестничный колодец. Аллейн облокотился о балюстраду и посмотрел вниз, на отвесный пролет между извилистыми лестничными маршами, уходящий вниз, до самого вестибюля.
– Хороший наблюдательный пункт, – заметил он. – Теперь идем вниз.
На следующем этаже находился бальный зал. Невозможно было представить себе что-то более запустелое и безрадостное, чем этот огромный пустой пол, эти стулья, словно молчаливо переговаривающиеся между собой, эта эстрада, усеянная окурками и программками. На всем лежал тонкий слой пыли, и шаги гулко отдавались в огромном пустом пространстве. Казалось, стены потихоньку вздыхали, как если бы запертый в них воздух неудержимо стремился вырваться наружу. Аллейн и Фокс, обойдя все помещение, не нашли ничего полезного и по широкой лестнице спустились в вестибюль.
– Вот здесь он стоял, – сказал Аллейн, – у подножия левой лестницы. Димитри – неподалеку. Сэр Дэниэл вышел из гардеробной, вон там, слева. Группа шумной молодежи находилась ближе к входным дверям. А за той дверью, рядом с мужской раздевалкой, располагался буфет. Давай взглянем на него. Ты видел все это раньше, Братец Лис, но должен позволить мне позанудствовать.
Они вошли в буфет.
– Запах здесь, как в кабаке, прямо скажем. Посмотри на эти аккуратные ряды ящиков из-под шампанского под столами. Веселье по десять фунтов за дюжину. Именно отсюда вышли Дональд и Бриджет в предпоследней сцене и именно здесь беседовали Димитри и Каррадос перед самым уходом лорда Роберта. А вот как долго после его ухода? Взгляни-ка, Фокс: штрих в духе Шерлока Холмса. Окурок сигары рядом с длинной дорожкой пепла. Чертовски хорошая сигара и тщательно докуренная. Вот бокал, а вот на полу порванный поясок от сигары. «Корона-Корона». – Аллейн понюхал бокал. – Коньяк. А вот и бутылка. «Курвуазье, 1887». Держу пари, гостям его не подавали. Скорее, припасли специально для старика Каррадоса. Фокс, позвони-ка Димитри и узнай, пил ли сэр Герберт коньяк и курил ли сигару, когда спустился сюда после бала. И заодно выясни у Каррадосов, можем ли мы к ним наведаться примерно через полчаса. Потом надо будет нанести визит чете Хэлкат-Хэккеттов. Их дом недалеко отсюда, на Хэлкин-стрит, – придется возвращаться. Но Каррадоса я хочу повидать первым. Узнай, примут ли нас генерал и миссис Хэлкат-Хэккетт примерно через два часа, хорошо, Фокс?