– Да, – кивнул Аллейн, – я отчетливо представляю себе капитана Уитерса. Продолжайте.
– Он сказал… – Дональд перевел дух. Аллейн увидел, что его пальцы стиснули руку Бриджет. – Он сказал, если я не буду владеть собой и не придержу язык, то он сам заговорит. Он сказал, что, в конце концов, это я наследник дяди Банчи, поссорился с ним и сижу в долгах. Он сказал, что если он увяз в этом деле по колено, то я – по шейку. Он вынул руку из кармана и своим бледным пальцем ткнул мне в шею. Потом сказал, что если я не хочу совершить самоубийство, то должен запомнить: покинув Марсдон-Хаус, он сел в свою машину и прямиком поехал в «Матадор». Я должен сказать, что видел, как он уехал вместе со своей партнершей.
– Вы это видели?
– Нет. Я отправился после него, и мне действительно кажется, что он шел впереди меня к своей машине, припаркованной на Белгрейв-роуд.
– Почему, как вы считаете, Уитерс занял эту странную позицию, когда вы виделись с ним сегодня вечером?
– Он подумал, что я выдал его вам. Он мне так и сказал.
– В том, что касается Лезерхеда?
– Да. Вы сказали что-то об… об…
– Об агнцах, которых стригут, – напомнила Бриджет.
– Да. Так я и сказал, – подтвердил Аллейн.
– Он считал, что я струсил и слишком много говорю.
– А сейчас вы готовы говорить?
– Да.
– Почему?
– Мы же вам сказали… – начала Бриджет.
– Да, я помню. Вы сказали, что убедили Дональда прийти ко мне, сочтя, что ему лучше объяснить свой союз с Уитерсом. Но мне почему-то кажется, что за этим стоит еще что-то. Ошибусь ли я, Дональд, предположив, что вас подтолкнул принять это решение страх, как бы Уитерс не заговорил первым и не обвинил вас в смерти дяди?
– Нет! Нет! – воскликнула Бриджет. – Как вы можете быть таким жестоким? Как вы можете думать такое о Дональде?! О Дональде!
Но Дональд твердо смотрел на Аллейна, и, когда снова заговорил, его слова прозвучали серьезно и с достоинством, что очень ему шло.
– Не надо, Бриджет, – сказал он. – Это вполне естественно. Мистер Аллейн резонно предполагает, что я опасаюсь обвинений Уитса. Я действительно их опасаюсь. Я не убивал дядю Банчи. Пожалуй, я любил его больше, чем кого-либо на свете, кроме тебя, Бриджет. Но я с ним поссорился. Бог свидетель, я очень жалею об этом. То, почему я согласился прийти и вот так поговорить с вами… причина, по которой я готов ответить на любые вопросы об Уитсе, даже если придется самому впутаться… – Дональд остановился и глубоко вздохнул.
– Да? – приободрил его Аллейн.
– …в том, что после встречи с Уитсом сегодня вечером я уверен: это он убил моего дядю.
Последовало долгое молчание.
– Мотив? – спросил Аллейн.
– Он решил, что имеет на меня большое влияние, поэтому при моем содействии завладеет его деньгами.
– Доказательства?
– У меня их нет. Только то, как он со мной разговаривал. Он думает, что я считаю его способным убить любого, если для этого будет достаточный стимул.
– Это не доказательство, даже близко не подходит.
– Вы правы. Стоило ли приходить сюда? Ведь я мог бы просто сидеть тихо.
Зазвонил телефон. Аллейн подошел к письменному столу и взял трубку.
– Алло?
– Родерик, это вы?
– Да. Кто это? Назовитесь, будьте добры.
– Эвелин Каррадос.
Аллейн бросил взгляд в сторону камина и увидел, как Бриджет быстро наклонилась и поцеловала Дональда.
– Алло! – повторил он. – Что-то случилось?
– Родерик, я так беспокоюсь. Не знаю, что делать. Бриджи ушла, не сказав никому ни слова. Я обзвонила всех, кого только посмела, и не имею ни малейшего представления, где она. Я так боюсь, что она совершит что-нибудь необдуманное. Я подумала, что она с Дональдом Поттером, и хотела попросить вас дать мне его номер телефона. Слава Богу, Герберта нет дома, он на встрече однополчан, в Танбридже. Я просто потеряла голову от тревоги.
– Все в порядке, Эвелин, – ответил Аллейн. – Бриджет здесь, со мной.
– С вами?
– Да. Она хотела со мной поговорить. С ней все в порядке. Я отвезу ее домой…
– Дональд Поттер тоже там?
– Да.
– Но почему? Зачем они это сделали? Родерик, я хочу вас видеть. Я приеду и заберу Бриджет. Можно?
– Конечно, – сказал Аллейн и дал ей адрес.
Он положил трубку и обернулся. Бриджет и Дональд выглядели очень испуганными.
– Донна! – прошептала Бриджет. – О Боже!
– Может, мне лучше уйти? – спросил Дональд.
– Пожалуй, так будет лучше, – ответил Аллейн.
– Если Бриджи получит взбучку, то я лучше останусь.
– Нет, милый, – сказала Бриджет. – Лучше не стоит, правда. Если только Барт не дознается, со мной все будет хорошо.
– Ваша мама приедет минут через десять, – сказал Аллейн. – Послушайте, Дональд, мне нужен полный отчет об этом игорном бизнесе в Лезерхеде. Если я провожу вас в другую комнату, вы составите для меня такой отчет? Это сэкономит нам огромное количество времени и труда. Отчет должен быть очень ясным, без украшательств и содержать как можно больше хронологических подробностей. Надеюсь, он приведет к тому, что капитана Уитерса возьмут под стражу.
– Выглядит довольно отвратительно. Я хочу сказать… – смутился Дональд.
– Силы небесные, вы только что сказали мне, что подозреваете этого человека в убийстве и считаете его негодяем. Он использовал вас, как тряпку, и, насколько я понимаю, намеревался обманом выманить у вас деньги.
– Ладно, – решился Дональд. – Я напишу.
Аллейн отвел его в столовую и, усадив там, дал бумагу и ручку.
– Я зайду чуть позже и посмотрю, что у вас получилось. Понадобятся люди, которые засвидетельствуют вашу подпись.
– Меня привлекут как соучастника?
– Едва ли. Сколько вам лет?
– В августе исполнится двадцать один. Нет, я не беспокоюсь о себе. Понятно, что это будет малоприятное дельце. Но я уже сказал, что выдержу все до конца.
– Сказали. Только не стройте из себя святого мученика, – добродушно проговорил Аллейн. Дональд посмотрел на него, и внезапно тень усмешки мелькнула в его глазах, отдаленно напомнив Роберта Госпелла.
– Ладно, – сказал он. – Не буду.
Аллейн вернулся к Бриджет. Она сидела на коврике перед камином с испуганным видом.
– Барт знает?
– Нет, но ваша мама очень волновалась.
– Ну, это не только из-за меня. Барт доводит ее чуть не до помешательства. Вы не представляете себе, что это за человек. Ей-богу, меня ничуть не удивит, если его хватит апоплексический удар и он спятит.
– Черт подери! – воскликнул Аллейн.
– Нет, серьезно. Не знаю, что он вам сказал, когда вы его опрашивали, но думаю, вы хорошо заметили это знаменитое каррадосовское позерство, не правда ли? Конечно, заметили. Но возможно, не поняли, что у него за характер, какой он злой и желчный. Я долго этого не осознавала. Лет до пятнадцати.
– Значит, это случилось всего два года назад? – улыбнулся Аллейн. – Расскажите мне об этом.
– Это было страшно. Донна тогда болела и очень плохо спала. Барта попросили, чтобы он переехал в свою гардеробную. Я тогда не догадалась, но теперь хорошо осознаю, что именно это вывело его из себя. Он всегда бесится, когда Донна болеет. Он воспринимает это как личное оскорбление, и поскольку он кошмарный старый викторианский деспот, то идея с гардеробной переполнила чашу. Вас это шокирует?
– Да нет, пожалуй, – небрежно отозвался Аллейн. – Продолжайте, прошу вас.
– Нет, не шокирует. Ну, и он отправился в гардеробную. А потом Донне стало совсем плохо, и я сказала, что надо вызвать сэра Дэниэла, так как она действительно очень больна, а он настоящий ангел. И Барт позвонил ему. Понимаете, я хотела перехватить сэра Дэниэла, чтобы рассказать ему о Донне прежде, чем это сделает Барт. Поэтому спустилась вниз, в кабинет Барта, велев дворецкому проводить сэра Дэниэла именно туда. Барт был наверху, с Донной, рассказывал, как он скверно себя чувствует, добавляя, что это не имеет значения и ей не обязательно это замечать. А потом пришел сэр Дэниэл и был таким душкой, и я рассказала ему о плохом состоянии Донны. Может, вы заметили, что в кабинете на столе стоит французский секретер?
– Да.
– Так вот, сэр Дэниэл обожает старинные предметы, он увидел его и начал восхищаться. Сказал, что это прекрасное произведение искусства, и объяснил мне, когда оно было изготовлено и как в старину иногда встраивали в такие предметы маленькие секретные ящички – стоит только дотронуться и повернуть где надо, и такой ящичек выскочит. Он сказал, что это музейная вещица, и спросил, нет ли у меня ощущения, что какая-нибудь из давно ушедших дам вдруг вернется и откроет секретный ящичек своими призрачными пальчиками. Ну, и мне захотелось проверить, поэтому когда сэр Дэниэл пошел наверх, к Донне, я попробовала поддеть винты карандашом, и в конце концов оттуда, как-то под углом, действительно выдвинулся маленький ящичек. В нем оказалось письмо. Я его, естественно, не стала трогать, но, видимо, пока я рассматривала ящичек, незаметно вошел Барт. Вы что-то сказали?
– Ничего. Продолжайте.
– Не могу описать, какой у него был вид. Он буквально спятил, честное слово. Схватил меня за руку и вывернул ее так сильно, что я закричала, не помня себя. А он побелел и обозвал меня маленьким ублюдком. Уверена, он ударил бы меня, если бы не вошел сэр Дэн. Думаю, сэр Дэн услышал мой вопль и, вероятно, догадался, что случилось, потому что, бросив взгляд на мою руку – я была с короткими рукавами, – сказал угрожающим голосом: «Вы готовите мне еще одну пациентку, Каррадос?» Барт захлопнул ящик, стал что-то бессвязно лопотать и попытался сочинить какое-то объяснение. А сэр Дэниэл только смотрел на него сквозь свои очки – такие, на черной ленте. Барт пытался представить дело так, что я поскользнулась на натертом полу и он поймал меня за руку. Сэр Дэниэл сказал: «В самом деле, очень любопытно» – и продолжал осматривать мою руку. Он выписал мне рецепт на какую-то припарку и был со мной ужасно мил и не задавал вопросов, но просто не замечал Барта. Мне было так мучительно стыдно слушать, как Барт опять пытается протолкнуть эту жвачку насчет простого солдата и подлизаться к сэру Дэну. А когда тот ушел, Барт извинился передо мной и сказал, что он действительно очень нервозен и болен, поскольку так и не оправился после войны. Что поразительно: ведь он всю войну провел в Танбридж-Уэллсе. Это было хуже всего – выслушивать его извинения. Он сказал, что в этом ящичке находится письмо его матери и оно для него священно и неприкосновенно. Разумеется, я чувствовала себя гнусно. Он так и не простил меня, а я ничего не забыла. Убеждена: в том ящике хранится что-то связанное с его неприглядным прошлым.
Бриджет умолкла. Сидящий в кресле Аллейн молчал так долго, что она наконец отвернулась от камина и заглянула ему в лицо.
– Странная история, не правда ли? – сказала она.
– И впрямь, странная, – ответил Аллейн. – Вы кому-нибудь еще рассказывали ее?
– Нет. Ну, только Дональду. – Она поерзала на коврике. – Забавно. Вроде бы я должна бояться вас, но я не боюсь. Зачем Донна едет?
– Хочет забрать вас и поговорить со мной.
– Все хотят с вами поговорить. – Бриджет обхватила руками колени. – Не так ли?
– Боюсь, не по очень лестным для меня причинам.
– Ну, думаю, на самом деле вы довольно милый человек.
– Скажите, – спросил Аллейн, – как по-вашему, кто-нибудь еще знает тайну французского секретера?
– Едва ли. Невозможно догадаться, если кто-нибудь вам не показал.
– Никто из слуг?
– Уверена, что нет. Барт захлопнул ящичек, как только вошел сэр Дэниэл.
– А сэр Дэниэл когда-нибудь оставался в той комнате один?
– Сэр Дэн? Великий Боже, вы же не думаете, что мой ангельский сэр Дэн имеет какое-то отношение к этому гадкому письму Барта?
– Я просто хочу уточнить.
– Да нет, думаю, что сэр Дэн никогда не был в этом кабинете ни до, ни после, и в тот день он тоже там один не оставался. Когда он приходит, слуги всегда провожают его прямо наверх. Барт терпеть не может, когда его кабинет используют для посетителей.
– А Димитри, устроитель банкетов, никогда не заходил в этот кабинет?
– А при чем тут… Не знаю… Да, теперь я действительно вспомнила, что он беседовал там с Донной, примерно за месяц до нашего бала. Я спустилась первой, и он был там один.
– Когда точно это было? Вы можете вспомнить дату?
– Дайте подумать. Попытаюсь. Да. Это было десятого мая. Мы как раз собирались в Ньюмаркет, и поэтому Димитри пришел рано утром.
– Вы можете поклясться, что он оставался в той комнате один?
– Да, да, могу. Но скажите, что все это значит?
– Послушайте меня внимательно, – сказал Аллейн. – Я хочу, чтобы вы забыли об этом. Ни с кем об этом не говорите, даже с Дональдом. Поняли?
– Да, но…
– Я хочу, чтобы вы мне пообещали.
– Хорошо, обещаю.
– Торжественно?
– Торжественно.
У входной двери зазвонил звонок.
– А вот и ваша мама.
Танец обрывается
Аллейн отворил дверь перед гостьей. Он увидел Эвелин Каррадос в виде темной неподвижной фигурки на фоне освещенной улицы. На лицо ее падала тень, так что Аллейн не разглядел его выражения. Поэтому, когда она вошла в гостиную, его поразили ее необычная, нездоровая бледность, испуганные глаза и нервно искривленный рот. Он вспомнил, что Эвелин ушла в свою комнату прежде, чем хватилась Бриджет, и с сочувствием понял, что она уже сняла макияж и ей было не до того, чтобы наносить его снова. Кажется, Бриджет испытала такое же сочувствие, потому что, тихо вскрикнув, бросилась к матери. Леди Каррадос исполненным боли жестом, присущим всем встревоженным матерям, прижала Бриджет к себе. Ее худые руки были необычайно выразительны.
– Родная моя, – пробормотала она, с торопливой исступленностью целуя волосы Бриджет. – Как ты могла так меня напугать, Бриджи? Как ты могла?
– Я думала, ты не узнаешь. Донна, не надо. Все в порядке, правда. Это было связано с Дональдом. Я не хотела волновать тебя. Пожалуйста, прости меня, милая Донна.
– Леди Каррадос мягко высвободилась из ее объятий и посмотрела на Аллейна.
– Проходите и садитесь, Эвелин, – сказал он. – Причин для беспокойства нет. Я бы привез вашу дочь домой, но у нее были для меня кое-какие интересные новости, и я подумал, что вы доверили бы ее мне на полчаса.
– Да, Родерик, конечно. Если бы я только знала. А где Дональд? Я думала, он здесь.
– Он в соседней комнате. Что, если мы попросим Бриджет пойти к нему ненадолго?
– Пожалуйста.
– Только не отвлекайте его, – попросил Аллейн выходящую из комнаты Бриджет.
– Хорошо.
Дверь за ней закрылась.
– Вы когда-нибудь пьете бренди, Эвелин?
– Нет, никогда, а что?
– Сейчас немного выпьете. Вы совсем измучены. Согрейте руки над огнем, пока я вам налью.
Он действительно убедил ее выпить немного бренди и засмеялся над тем, как ее передернуло.
– Ну а теперь, – сказал Аллейн, – поверьте, что вам незачем так тревожиться о Бриджет. Она проявила себя как весьма здравомыслящая молодая особа, и ее единственная оплошность в том, что она придала заурядному визиту вид тайного побега с возлюбленным.
– Просто нервы у меня совсем расшалились. Я представляла себе всевозможные ужасы. Даже спрашивала себя, не подозревает ли она Дональда в этом преступлении.
– Напротив, Бриджет абсолютно убеждена в невиновности Дональда.
– Тогда зачем она это сделала?
– Лучше я расскажу вам все по порядку. Дело в том, что они отчаянно стосковались по блестящим глазам друг друга. Бриджет хотела убедить меня в невиновности Дональда. Она также хотела, чтобы он рассказал мне кое-что о некоем третьем лице, которое в данный момент не имеет значения. Эта пара самым предосудительным образом встретилась в «Матадоре».
– В «Матадоре»! Родерик, но как же это скверно с их стороны! Ведь это просто непозволительно для дебютантки. Нет, право же, это совершенно неблагопристойно.
Аллейн испытал и удивление, и облегчение, обнаружив, что нарушение дебютанткой правил этикета на какой-то момент возобладало над другими бедами леди Каррадос.
– Когда я там на них наткнулся, они, видимо, только-только туда приехали. Заведение было заполнено лишь наполовину, Эвелин. Для шикарной публики слишком раннее время. Сомневаюсь, что кто-то еще их заметил. Я привез их сюда.
– Очень рада, что вы это сделали, – промолвила Эвелин не вполне уверенно.
– Это единственное, что вас беспокоило?
– Нет. Еще Герберт. С момента трагедии он ведет себя так странно, Родерик. Просидел весь день дома, ни на минуту не спуская с меня глаз. Я боялась, что он откажется от встречи с однополчанами, но, слава Богу, не отказался. После обеда там будет ежегодный полковой бал, и ему предстоит вручать какие-то призы или что-то подобное, поэтому он задержится там допоздна. Мне тоже полагалось пойти, но я даже думать не могла об этом. О том, чтобы провести рядом с ним еще хоть час. Он все время делает какие-то странные намеки, как будто… Родерик, как будто подозревает меня в чем-то.
– Расскажите мне, что он говорит.
Она откинулась на спинку кресла и немного расслабилась. Аллейн осознал, что уже не в первый раз ему предстоит сыграть роль исповедника. «Странная роль для сотрудника уголовной полиции, – подумал он. – И вместе с тем – чертовски полезная». Усевшись поудобнее, он приготовился слушать.
– Это началось сегодня, вскоре после вашего ухода. Когда мы пили чай в моем будуаре. Я попросила мою секретаршу, мисс Харрис, присоединиться к нам, решив, что при ней, возможно, будет немного легче. Это естественно, но, к несчастью, бедная мисс Харрис заговорила с Бриджет о Банчи. Она сказала, что читала книгу о знаменитых судебных процессах, и тут каким-то образом всплыло слово «шантаж». Я… боюсь, я вздрогнула, и это было заметно. Одного только этого слова было довольно, как вы понимаете. Я подняла глаза и увидела, что Герберт смотрит на меня с выражением… как бы его описать?.. какой-то пугающей тайной осведомленности. После чая он не ушел вместе с остальными, а стал ходить по комнате, наблюдая за мной. Неожиданно он сказал: «Ты ведь была очень дружна с Робертом Госпеллом, не так ли?» Я ответила: «Конечно». Тогда он попросил показать мою банковскую книжку. Это прозвучало совершенно абсурдно сразу вслед за первым вопросом. Почти смехотворно – как если бы он подозревал, что я материально поддерживала бедного Банчи. Но мне было совсем не смешно. Меня это испугало. Обычно его никогда не заботят мои деньги. У него нет обыкновения проверять меня. Он скорее взял себе за правило этого не делать, потому что, помимо того содержания, что он мне положил, у меня есть собственные деньги и те, которые оставил мне Пэдди. Я понимала, что, увидев мою чековую книжку, он заметит, что я сняла большую сумму – пятьсот фунтов, чтобы уплатить…