– Я заметил, что хотя ваши глаза серого цвета, в них есть маленькие зеленые крапинки, а радужная оболочка обведена черным. Я заметил, что, когда вы улыбаетесь, ваше лицо становится асимметричным. Я заметил, что безымянный палец на вашей левой руке чуть испачкан киноварью с внутренней стороны, там, где его должно закрывать кольцо; из этого, мисс Трой, я делаю вывод, что вы пишете маслом и не так гордитесь своими прелестными пальчиками, как должны бы.
– Пожалуйста, расскажите мне, чем закончилось ваше дело.
– Куда охотнее я рассказал бы о вашем деле. С момента нашей сегодняшней встречи, в те немногие свободные минуты, что я мог ему уделить, я изучил его всесторонне и принял решение получить ордер на ваш арест. Обвинение: препятствование сотруднику полиции в исполнении его служебных обязанностей.
– Оставьте вы свою чертову игривость.
– Хорошо. На чем я остановился?
– Вы остановились на третьей улике против Дэвидсона.
– Да. Третий пункт состоял в способе совершения убийства. Думаю, Банчи не стал бы возражать, если бы узнал, что, даже описывая его смерть, я думал о женщине, с которой говорю. А вы как считаете? Он был очень умным и понимающим человеком, с нужной долей грубоватой иронии. Уверен, Банчи прекрасно понимал, как недолговечен первый острый приступ скорби. Если бы только люди соглашались в этом признаться. Что ж, Трой, тот, кто его убил, знал, что задушить человека, в сущности, довольно легко, а я полагал, что не всякий обладает таким знанием. Единственным признаком насилия на теле был небольшой шрам – след, оставленный портсигаром. Врачу следовало знать, что усилие потребуется совсем небольшое, а врач, пользовавший Банчи, должен был знать, каким хорошим союзником убийцы станет слабое сердце жертвы. Дэвидсон рассказал мне о состоянии его сердца, понимая: я все равно дознаюсь, что он осматривал Банчи. В нашей беседе он владел собой просто великолепно, этот милейший сэр Дэниэл. Он умен как черт. Сегодня мы обыскиваем его дом, Фокс уже отправился. Но думаю, мы ничего там не найдем, кроме, быть может, рокового портсигара. У меня больше надежд на письменный стол Димитри. До него я вчера не смог добраться.
– А что с плащом и шляпой?
– Это подводит нас к любопытному эпизоду. Мы ищем плащ и шляпу с четырех утра вчерашнего дня, но так и не нашли их. Мы приняли все обычные в таких случаях меры – обшарили мусорные ящики и так далее, а также известили отделения почтово-посылочной службы. Сегодня днем мы услышали о посылке, которую кто-то оставил вчера в час пик в одном из отделений. Она была сверх меры обклеена двухпенсовыми марками и адресована куда-то в Китай. Адрес был написан печатными буквами, а это излюбленный прием нашего шантажиста. Увы, посылка уже ушла, но надеюсь, все же есть шанс, что мы отследим ее. Впрочем, довольно слабый. Ну а теперь ответьте-ка, умница моя, у кого вероятнее всего есть неограниченный запас двухпенсовых марок?
– У кого-то, кто выдает расписки?
– Будь я проклят, если вы не молодчина! Права, как всегда, сказала Герцогиня[54]. А кому раздавать расписки, как не сэру Дэниэлу, модному врачу? Кому, как не ему?
– Ну, например, Димитри.
– Увы, приходится признать, что вы и здесь совершенно правы, любимая. Но в приемной у Дэвидсона я видел несколько таких штук, которые, кажется, называются иллюстрированными брошюрами. В них призывалось жертвовать старую одежду для Центрально-Китайской медицинской миссии, где-то у черта на рогах. Теперь нам предстоит, моя дорогая Трой, раздобыть одну из таких брошюр и отправить запрос в Центрально-Китайскую миссию.
– Интересно, – пробормотала Трой.
– И мне интересно, не сомневайтесь. Был еще один момент, на который любезно пролил свет захлебывавшийся словами Димитри. Сегодня утром он послал своего слугу за газетой «Таймс». Узнав об этом, мы тоже взглянули на этот выпуск «Таймс». Там в колонке о розыске родных обнаружилось одно объявление. О нем я собирался рассказать, еще когда бедная Милдред боролась со сном. До чего мне нравится серьезный вид, с каким вы хмурите брови, когда слушаете меня. Так вот, объявление это звучало так: «Крошка, дорогая! Заботы ангельской лишен, я горюю, детка. Дедушка». Странное объявление, сочли мы. А также со свойственной нам гениальностью заметили, что начальные буквы слов складываются в следующее: «К.Д. Заляг. Д.Д.», то есть Дэниэл Дэвидсон велит Коломбо Димитри залечь на дно. И мистер Димитри признался в этой безыскусной уловке. Он сказал, что в случае чего-то беспрецедентного, неблагоприятного, непредвиденного Дэвидсону полагалось связаться с ним именно таким способом. Не слишком удачный ход, но сэр Дэниэл был ограничен во времени. Должно быть, он сочинил объявление сразу же по прибытии домой после той ночи. Еще вопросы?
– А что с Димитри и Уитерсом?
– Их отвели в комнату для регистрации арестованных, где надлежащим порядком предъявили обвинения. Одному – в вымогательстве путем шантажа, другому – в содержании игорного притона. Про игорный дом я расскажу как-нибудь в другой раз. Оба на редкость гнусные типы, но не будь Димитри таким гнусным типом, мы имели бы мало шансов запугать его и выудить всю правду о Дэвидсоне. Я поставил на эту карту – и, черт возьми, Трой, это действительно была азартная игра.
– Что, если бы Димитри хранил молчание, даже страшась ареста за убийство?
– Мы, так или иначе, арестовали бы его за шантаж, и пришлось бы усиленно разрабатывать Дэвидсона с имеющимися уликами. Но Димитри видел, что дело о шантаже у нас практически раскрыто. Он ничего не выиграл бы, покрывая Дэвидсона.
– Как вы считаете, он действительно знает, что убийство совершил Дэвидсон?
– Я думаю, выяснится, что Дэвидсон пытался предостеречь его, чтобы он не забирал сумочку Эвелин Каррадос именно на балу. Дэвидсон видел, что Банчи был рядом с Эвелин, когда Бриджет вернула ей сумочку в первый раз.
– Вы мне не рассказывали об этом.
И Аллейн рассказал ей.
– Ну, теперь, кажется, все? – спросил он.
– Да. Теперь все.
– Трой, я люблю вас больше всего на свете. Я пытался брать смирением: Бог свидетель, я человек смиренный. Я пытался быть дерзким. Если вы не можете любить меня, скажите мне прямо, и, пожалуйста, не будем больше видеться, потому что я не в силах видеться с вами, если при этом нельзя вас любить.
Трой подняла на него взгляд. Лицо ее было бледно и торжественно.
– Я разобралась в себе наконец, – сказала она. – Я не смогла бы остаться без вас.
– Милая, милая Трой!
– Я люблю вас. Правда. Очень.
– Восьмое чудо света! – воскликнул Аллейн и заключил ее в объятия.
Эпилог
По выжженному солнцем глинистому проселку, в самом отдаленном поселении британской медицинской миссии в Северной Маньчжурии, шагал толстый, приземистый китаец. За ним следовало шестеро маленьких оборванцев, на лицах которых было написано выражение восхищенной преданности и живейшей зависти. Если бы лицо и ноги толстяка тоже были видны, стало бы ясно, что с них ручьями течет пот. Но лицо его было скрыто черной шляпой, а ноги – пышными складками толстой черной мантии. В поступи жителя Поднебесной читалось величие.
В приемной конторе миссии измотанный молодой англичанин озадаченно смотрел на месячной давности телеграмму. Направленная из штаб-квартиры, она обошла большую часть поселений миссии. В качестве обратного адреса на телеграмме значился лондонский Новый Скотленд-Ярд.
Молодой англичанин беспомощно уставился в открытую дверь, на топающую по выжженному тракту маленькую процессию.
Рука в перчатке
Действующие лица:
Альфред Белт – слуга мистера Пириода
Миссис Митчел – кухарка мистера Пириода
Мистер Персиваль Пайк Пириод
Николя Мэйтленд-Майн
Дезире, леди Бантлинг, – в замужестве миссис Бимбо Доддс, бывшая миссис Гарольд Картелл. Урожденная Дезире Ормсбери
Эндрю Бантлинг – ее сын от первого брака
Бимбо Доддс – ее третий и последний муж
Мистер Гарольд Картелл – ее второй муж
Констанс Картелл – его сестра
Труди – ее горничная
Мэри Ралстон (Моппет) – приемная племянница Констанс Картелл
Леонард Лейсс
Джордж Коппер – владелец гаража
Миссис Николс – жена приходского священника в Рибблторпе
Суперинтендант Уильямс – полиция Литтл-Кодлинга
Сержант Райкс – полиция Литтл-Кодлинга
Мастер прокладки дренажных труб
Суперинтендант Родерик Аллейн – Скотленд-Ярд
Инспектор Фокс – Скотленд-Ярд
Детектив-сержант Томпсон – Скотленд-Ярд
Детектив-сержант Бейли – Скотленд-Ярд
Сэр Джеймс Кертис – патологоанатом
Доктор Электон – врач
Мистер Пайк Пириод
I
Альфред Белт ждал, пока закипит вода, и рассеянно разглядывал висевший на кухне календарь. «Гараж Литтл-Кодлинга к вашим услугам. Обслуживаем с улыбкой! Джо Коппер». За заголовком следовало красочное фото – котенок в ботинке, а ниже располагались числа марта. Альфред аккуратно оторвал календарный лист и открыл новый, со смеющейся девочкой среди цветущих яблонь.
Сэр Джеймс Кертис – патологоанатом
Доктор Электон – врач
Мистер Пайк Пириод
I
Альфред Белт ждал, пока закипит вода, и рассеянно разглядывал висевший на кухне календарь. «Гараж Литтл-Кодлинга к вашим услугам. Обслуживаем с улыбкой! Джо Коппер». За заголовком следовало красочное фото – котенок в ботинке, а ниже располагались числа марта. Альфред аккуратно оторвал календарный лист и открыл новый, со смеющейся девочкой среди цветущих яблонь.
Он нагрел серебряную ложку с оттиснутой на ручке рыбой – гербом мистера Пайка Пириода, – развернул «Дейли пресс» и положил газету на поднос для завтрака. Засвистел электрический чайник, и тостер выплюнул горячий хлеб. Альфред заварил чай, положил ложку на серебряную подставку, переместил яйца и бекон со сковороды на блюдо, гравированное такой же рыбой, и понес все это наверх.
Он постучал в дверь и вошел в спальню. Мистер Пайк Пириод, седоволосый холостяк цветущего вида, слегка шевельнулся в своей кровати, всхрапнул, открыл большие карие глаза, прошамкал что-то беззубым ртом и смущенно покраснел.
– Доброе утро, сэр! – Поставив поднос, Альфред отвернулся, чтобы мистер Пириод мог без помех вставить свои зубы. Открыл шторы. Раннее утро за окном было свежим и зеленым. На фоне дальних холмов тонко вырисовывались чинные купы деревьев, на которых уже появились первые бутоны. В доме мисс Картелл, расположенном на другой стороне лужайки, из каминных труб курился легкий дымок, а в верхнем окне маячила ее австрийская горничная, вытряхивавшая половую тряпку. Чуть подальше на зеленом лужке мирно паслась кобыла мисс Картелл.
– Доброе утро, Альфред, – произнес мистер Пириод, на этот раз вполне отчетливо.
Слуга откинул штору с бокового окна, открыв небольшой, обнесенный стеной садик с домиком садовника и тропинкой, убегавшей через ворота на лужайку. За воротами тянулась канава, обрамленная земляным валом, и с мостиком из досок. Рядом копошились трое рабочих.
– Эти люди все еще на лужайке, сэр. – Альфред вернулся к кровати. Он положил на поднос очки мистера Пириода и налил в чашку чай.
– Да, они мне порядком надоели. Впрочем, не важно. О Боже! – вдруг воскликнул мистер Пириод, развернув газету и просматривая раздел некрологов.
Альфред терпеливо ждал.
– Почил лорд Ормсбери, – пояснил мистер Пириод.
– Почил, сэр?
– Умер. Видимо, вчера. Автомобильная авария. Какой ужас! Здесь сказано, ему было пятьдесят два. Кто бы мог подумать. «После него осталась сестра…» – прочитал он и издал горлом какой-то недовольный звук.
– Полагаю, имеется в виду Дезире, леди Бантлинг, сэр, – осмелился спросить Альфред, – из Бэйнсхолма?
– Именно так, Альфред. Именно так. Они не нашли ничего лучшего, как назвать ее вдовой. Она этого не выносит. И никогда не выносила. К тому же это неверно. В «Пресс» могли бы знать такие вещи.
Он продолжал читать. Выражение его лица, всегда немного инфантильного, было заинтересованным и увлеченным.
Внизу из сада послышался заливистый лай.
– Боже милосердный! – пробормотал мистер Пириод и закрыл глаза.
– Я о ней позабочусь, сэр.
– Ни за что на свете я бы не… Не важно.
– Будут еще какие-то распоряжения, сэр?
– Что? Нет. Нет, спасибо. Вы помните, что к обеду будет мисс Картелл? И мисс Мэйтленд-Майн?
– Разумеется, сэр. Поезд прибывает в десять двадцать. Вам что-нибудь понадобится в библиотеке, сэр?
– Как будто нет. Она привезет с собой пишущую машинку. – Мистер Пириод посмотрел поверх газеты, словно раздумывая над своим решением. – Ее дед был генералом Мэйтленд-Майном. Моим старым другом.
– Неужели, сэр?
– О да. Да. И еще ее отец. Он погиб при Дюнкерке. Ужасная потеря.
В коридоре послышались приглушенные шаги. Потом кто-то забарабанил пальцами по двери и произнес высоким мужским голосом:
– Ванная свободна. Если угодно.
Шаги затихли.
Мистер Пириод вновь издал недовольный звук.
– Просто не могу поверить, – пробормотал он. – Видимо, все эти недели придется принимать ванну по вечерам? – Пириод посмотрел на Альфреда и вздохнул: – Ну ладно. Спасибо.
– Спасибо вам, сэр, – кивнул Альфред и вышел из комнаты.
Проходя по лестничной площадке, он услышал, как мистер Картелл напевает в своей комнате. Альфред мысленно произнес: «Ничего из этого не выйдет и выйти не могло» – и спустился в кухню. Там он обнаружил кухарку, миссис Митчел, дородную и довольно импульсивную женщину. Они обменялись замечаниями о погоде и о том, что весна, похоже, все-таки вступила в свои права.
– Наверху все в порядке? – поинтересовалась миссис Митчел.
– Как всегда, миссис Эм.
Снаружи донесся хриплый лай, закончившийся громким воем.
– Ох, эта собака! – пробормотала миссис Митчел.
Альфред подошел к задней двери и толкнул створку. В открывшийся проем сломя голову влетел огромный боксер-полукровка.
– Вот сучка! – сдержанно, но с чувством произнес Альфред.
– Прочь! Убирайся с моей кухни! Фу! – замахала руками миссис Митчел.
– Пикси, ко мне!
Самка боксера присела и завиляла хвостом, умильно глядя на Альфреда.
– Пикси, наверх! Беги к хозяину.
Слуга схватил собаку за ошейник и потащил в коридор. Сверху раздался громкий свист. Псина радостно залаяла и рванула на лестницу, срываясь со ступеней лапами. Альфред проводил ее мрачным взглядом и вернулся на кухню.
– Это уж чересчур, – заметил он. – Мы так не договаривались. Никогда!
– Я бы совсем не возражала против симпатичного котенка.
– Вот именно. А эта собака тут все перевернет вверх дном!
– Просто кошмар. Ваш завтрак готов, мистер Белт. Свежее яйцо.
– Прекрасно!
Он сел за стол, на редкость аккуратный и внушительный мужчина, – так по крайней мере подумалось миссис Митчел. Она наблюдала за тем, как он взял яйцо и ударил ложечкой по скорлупе. Пустая оболочка треснула и развалилась на куски. Миссис Митчел закрылась передником и дрожащим голосом произнесла:
– С первым апреля, мистер Белт!
В ответ наступило глубокое молчание, и кухарка даже испугалась: не рассердился ли он? Но когда она выглянула из-за передника, Альфред просто шутливо помахивал ей чайной ложкой.
– Вы у меня дождетесь. Вы точно дождетесь, милочка. Погодите.
– Не думала, что вы клюнете на такой старый фокус!
– А ведь я и календарь сегодня отрывал.
– Ничего страшного. Там есть и настоящие. Под платком.
– Под салфеткой, – поправил ее Альфред. Он работал у мистера Пириода уже десять лет. – Наверно, вы не знаете, миссис Митчел, – заметил он, очищая скорлупу с яйца, – что апрельский День дурака восходит еще к временам древнего язычества.
– Надо же! Я просто диву даюсь, как это вы с вашими способностями не устроились куда-нибудь еще.
– Вам кажется, я недостаточно амбициозен? – Ложка Альфреда замерла на полпути ко рту. – Истина в том, что мне нравится служить. В благоприятных условиях это как раз то, что мне нужно. А здесь условия весьма благоприятны… по крайней мере были.
В глубине дома зазвонил телефон.
– Я отвечу, – поспешно сказала миссис Митчел. – Продолжайте кушать.
Кухарка вышла из кухни. Альфред взял второе яйцо и «Дейли мейл» и управлялся с ними до тех пор, пока она не вернулась.
– Это была мисс Картелл, – сообщила кухарка.
– Вот как?
– Спрашивала брата. «О, – говорит, – миссис Митчел! Вы, – говорит, – как раз тот человек, с которым я хотела побеседовать!» Ну, вы знаете ее манеру. Нахальная, но очень милая.
Альфред слегка кивнул.
– «Скажите, – говорит, – пока я еще ничего не обсудила с братом, но скажите, – говорит, – абсолютно откровенно, так сказать, между мной, вами и кладовкой: как по-вашему, выдержит ли ваша кухня, если на ленч придет еще два человека?» Представляете?
– Кого она имела в виду?
– Мисс Моппет и ее друга. Разумеется, мужского пола. Представляете? Уж если мы говорим о кухне, то вы сами знаете, мистер Белт, сколько народу можно накормить хорошим карри.
– Что вы ей ответили?
– Я говорю: «Конечно, мисс!» Вот так, прямиком! «Не волнуйтесь, – говорю, – моя кухня готова к любой атаке». И соединила ее с братом.
– Мистеру Пириоду это не понравится.
– Еще бы! Он просто не выносит молодую леди, даром что у нее есть титул, и я его за это не виню. Уверена, мистер Картелл думает то же самое. А что вы хотите? У нее нет никаких связей. Старая дева нашла ее неизвестно где и воспитала так, чтобы она могла сойти за его племянницу, хотя, заметьте, сам мистер Картелл ее так никогда не называет. Она просто дрянная девчонка, и, попомните мои слова, мисс Картелл рано или поздно тоже это поймет.
Альфред отложил в сторону газету и продолжал завтракать.
– У нас есть договоренность, – произнес он, обращаясь скорее к самому себе, – и нам ее придется выполнять. Отдельные комнаты с общей ванной, общая еда и право каждой стороны приглашать своих гостей. – Альфред допил чай. – Но ничего из этого не выйдет и выйти не могло. Мы слишком долго жили сами по себе, чтобы теперь с кем-то объединяться. Вся эта суета… Вообразите, какой веселый нас ждет денек. Надо писать соболезнующее письмо – чтобы вы знали, миссис Эм, речь идет о брате леди Бантлинг, с которым она в последние лет десять не перекинулась и парой слов. Кроме того, приедет молодая леди, чтобы помочь с книгой, а тут еще этот обед. Печально.