– Добрый день! – небрежно сказал Гуров, помахивая перед его носом карточкой. – Могу я занять свою каюту?
Это была чистой воды импровизация. До конца Гуров не был уверен, что речь идет о каюте и вообще об этом теплоходе.
Встречающий деликатно забрал у Гурова карточку, внимательно ее осмотрел и поднял глаза.
– Господин у нас зарегистрирован как… – негромко спросил он.
– Дроздов Сергей Константинович, – ответил Гуров. – Какие-то проблемы?
– Ну что вы! – вежливо ответил служащий. – Абсолютно никаких. Просто я не припоминаю, чтобы у нас в регистрационном листе упоминалась такая фамилия. Впрочем, это ваше право назваться любым именем, которое вам нравится…
– Ну да, – с понимающей улыбкой перебил его Гуров. – Вы же тоже плаваете не под тем именем, под которым стоите?
Это тоже была чистейшая импровизация, но, кажется, она попала в точку. Служащий грустно улыбнулся в ответ и слегка кивнул.
– Традиции сильны не только на море, – сказал он. – Однако не стану вас задерживать. Сейчас я вызову человека, который доставит в каюту багаж.
– Я налегке, – небрежно сказал Гуров.
– Ах так? – нисколько не удивился служащий. – Разумеется, вы в любую минуту можете воспользоваться услугами любого из наших бутиков. Если понадобится что-то из одежды, туалетных принадлежностей, напитков, каких-то прочих заказов сверх прейскуранта… Напоминаю, что у нас действительны любые карты оплаты…
Болтая, он сумел каким-то незаметным способом вызвать еще одного служащего, рыжего и конопатого, на вицмундире которого было чуть-чуть поменьше галунов, и перепоручил ему Гурова. Конопатый кивнул и почтительно указал Гурову дорогу.
– Прошу вас следовать за мной! – замороженным голосом сказал он.
«Гм, прямо как в кино! – подумал Гуров, держа курс на рыжий затылок. – Просто чувствуешь себя эдаким олигархом на отдыхе! Лакеи в галунах, «следуйте за мной»… Забавно, если сейчас меня приведут в каюту, отделанную красным деревом и венецианскими зеркалами. Будет о чем рассказать в управлении. Но что же означает эта плавучая хреновина? Куда собрался наш командированный?»
Сопровождающий провел Гурова узкими коридорами, отделанными хотя и не красным деревом, но весьма богато, и отпер полированную дверь с номером 26. Ключ был золотистый, с причудливой бородкой и фигурным металлическим брелоком, по которому вязью шло слово «Велес». Ключ слуга торжественно вручил Гурову.
– Прошу, располагайтесь! Если вам будет что-то нужно, я к вашим услугам. Как только у вас возникнет проблема, вы нажимаете вот эту кнопку…
Он распахнул дверь каюты, пропустил вперед Гурова и сам быстро прошел следом, осторожно ступая по ворсистому, без единой пылинки ковру, которым был застелен пол. Возле низкого дивана, обтянутого мягкой кожей, он остановился и указал на малоприметную кнопку в стене.
– Нажимаете и говорите в микрофон, что вам необходимо, – пояснил он. – В считаные минуты любой заказ будет выполнен.
Гуров огляделся с большим любопытством. Сопровождающий понял его взгляд по-своему.
– К вашим услугам холодильник со льдом, бар. Напитки самые качественные, не сомневайтесь. Это, естественно, стереосистема, домашний кинотеатр… Направо спальня, сюда вот – душевая… Впрочем, вы, вероятно, уже не первый раз являетесь нашим гостем?
– Когда отходим? – поинтересовался Гуров, уклоняясь от ответа.
– У вас есть еще какие-то дела на берегу? – с беспокойством спросил слуга. – Боюсь, у вас уже нет времени. Трап уже убран. Отчаливаем через пять минут. Вы последний на сегодня гость, а по некоторым обстоятельствам, вы же в курсе, мы стараемся не задерживаться в портах… Может быть, вы сможете отдать какие-то распоряжения на берег по телефону?
– По телефону? – Гуров на секунду задумался. – А это мысль! Только, с вашего позволения, я бы вышел на палубу. Здесь, по-моему, душновато…
– Разрешите, я включу кондиционер, – моментально засуетился служащий. – У нас великолепные кондиционеры японского производства…
– Не нужно, – сказал Гуров. – Я хочу на свежий воздух.
На лице рыжего появилось выражение растерянности.
– Но… Вы же знаете, по нашим негласным правилам до выхода из порта пассажирам не рекомендовано появляться на палубе. Это же в целях вашей собственной безопасности! Вас может случайно увидеть с берега какой-то знакомый…
– Я не боюсь случайных знакомых, – перебил его Гуров. – А правила тем и хороши, что иногда их можно нарушать, не так ли?
Он улыбнулся парню, решительно отодвинул его в сторону и вышел из каюты.
Дорогу на палубу он нашел самостоятельно, но оказался на стороне, противоположной причалу. Чтобы перейти к другому борту, пришлось обогнуть чуть ли не всю палубу, и Гуров довольно быстро понял, что делает серьезную ошибку: встретившиеся ему по пути матросы поглядывали на него немного странно – кто-то с недоумением, а кто-то и с откровенным подозрением. Судя по всему, его физиономия здесь выглядела достаточно чужеродно. Внутренний голос подсказывал Гурову, что ему следует покинуть судно, но было уже поздно – «Олимпия» безо всякой помпы, тихо и деловито отваливала от берега.
Гуров добрался наконец до противоположного борта, облокотился о поручень и, достав мобильник из кармана, посмотрел в сторону причала. За причалом на автостоянке он разглядел серый «Вольво» и три фигуры рядом. Это были Крячко, Кувшинников и Дроздов. Последний что-то доказывал, отчаянно жестикулируя и то и дело указывая на отходящий теплоход. Даже с такого расстояния было видно, что лицо у него багровое от гнева. Оперативники слушали его упреки внимательно, но держались индифферентно. Гуров поспешно набрал номер Крячко.
– Это я, – сказал он. – Я отплываю.
– Мы так и поняли, – добродушно отозвался Крячко. – Попутного ветра и шесть футов под килем!
– Сейчас не время скалить зубы! – рассердился Гуров. – Здесь что-то не то. Внутри роскошь, вышколенные слуги, но пассажирам почему-то не рекомендовано появляться на палубе. И, кажется, они тут сомневаются насчет меня.
– Понял тебя, Лева! – сказал Крячко. – Мы немедленно принимаем меры. Я сейчас же мчусь к генералу. Что-нибудь придумаем. Не волнуйся, мы будем рядом.
Судно содрогнулось. Загудели, завибрировали двигатели в машинном отделении.
– Вы горячку-то не порите! – озираясь по сторонам, сказал Гуров. – Нужно спокойно выяснить, что здесь такое, поэтому дайте мне возможность сделать это. Но вообще-то постарайтесь не упускать меня сильно из виду. Дроздов имеет к вам претензии?
– Скорее мы имеем к нему претензии, – невозмутимо ответил Крячко. – Он уже собирался скрыться на судне, как мы проявили бдительность и остановили его для досмотра. Он показался нам очень подозрительным. Откровенно говоря, внешне этот господин – вылитый фальшивомонетчик, которого мы ищем уже второй месяц. Но оказалось, что документы у него в полном порядке. Мы, как положено, принесли ему свои извинения, но он пришел в ярость и стал угрожать нам всяческими карами. Грозил обратиться в суд, чтобы взыскать с нас убытки. Оказывается, ушел теплоход, на котором он должен был плыть. Пропал билет, как заявил этот господин, путевка и так далее. Сначала он хотел, чтобы мы возместили ему эти расходы, но когда мы согласились на суд и даже предложили ему помочь составить исковое заявление, господин заметно остыл и в суд идти раздумал. У нас даже сложилось впечатление, что этот человек боится огласки…
– Ну вы там поаккуратнее! – в некоторой растерянности сказал Гуров. – Не наломайте дров! И обязательно свяжитесь с Петром! Я больше не могу разговаривать!..
Гуров чувствовал себя человеком, который съезжает вниз со скользкой крыше и ничего не может сделать, чтобы замедлить скольжение. Теплоход шел на небольшой скорости, но тем не менее причал уже казался совсем далеким, а фигурки на автостоянке стали похожи на муравьев. Гуров остался один на один со странным теплоходом. В довершение всех бед, подняв голову, он вдруг увидел, как на верхней палубе мелькнуло лицо человека, показавшееся ему знакомым. Не эту ли физиономию он видел в клубе «Галлея» и на лестничной площадке Вагина? Владимир Корнеевич! Кажется, это был он. Ну что же, ничего удивительного. Слово «Велес» и там являлось чем-то вроде пароля. Гуров тоже в некотором роде был посвящен в тайну, но не стоило сомневаться – если он попадется на глаза Владимиру Корнеевичу, дело примет весьма неприятный оборот. Кто знает, как поступают тут с теми, кто обманом попадает на борт? Скорее всего, гуманизмом здесь не злоупотребляют. Или он ошибается?
Гуров спрятал мобильник и потихоньку вернулся к себе в каюту. На этот раз ему никто не встретился по дороге. Гуров с большим любопытством посматривал на тонированные снаружи иллюминаторы кают и гадал, как много пассажиров на борту, чем они собираются здесь заниматься и что думают, видя сквозь иллюминаторы его, Гурова? Увы, ни на один из этих вопросов он пока не мог получить ответа.
Гуров спрятал мобильник и потихоньку вернулся к себе в каюту. На этот раз ему никто не встретился по дороге. Гуров с большим любопытством посматривал на тонированные снаружи иллюминаторы кают и гадал, как много пассажиров на борту, чем они собираются здесь заниматься и что думают, видя сквозь иллюминаторы его, Гурова? Увы, ни на один из этих вопросов он пока не мог получить ответа.
«Терпение! – решил он мысленно. – Все только начинается. Главное, я попал сюда. А присутствие Владимира Корнеевича придает особый смысл происходящему. Так что это скорее добрый знак для меня. Только нужно вести себя здесь взвешенно и аккуратно. Не делать резких движений».
Почему-то, однако, он тут же невольно проверил наличие табельного оружия в кобуре под мышкой. Благоразумно ли он сделал, захватив его с собой, или эта мелочь может сослужить ему плохую службу?
Гуров оказался перед дверью каюты номер 26 (назвать ее своей он даже мысленно не соглашался), посмотрел направо, налево, с величайшей осторожностью приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Служащего в каюте уже не было. Не побежал ли он к своему начальнику жаловаться на странное поведение пассажира, нарушающего неписаные правила? Гуров вошел в каюту, подумал немного и запер дверь на ключ. Потом он быстро осмотрел все помещения. Везде было пусто.
Каюта ему понравилась: просторная, уютная, снабженная всем необходимым и, пожалуй, даже чрезмерно роскошная – она была создана для бесконечного волшебного отдыха. Чего стоила одна кровать, широченная, застеленная великолепным атласным покрывалом! Это была даже не кровать, а самое настоящее царское ложе, предназначенное не для банального сна, а для таких приятных вещей, о которых Гурову даже подумать было неловко. По большому счету, его несколько озадачила эта кровать. Для одного человека, по его мнению, такие площади были избыточными. Не подразумевался ли в таком случае еще кто-то, претендующий на то, чтобы разделить с ним это ложе?
Только Гуров подумал об этом, как в дверь постучали. Он неторопливо подошел ближе, прислушался. Увидел, как легонько дрогнула золоченая ручка двери. Выпрямил спину, придал лицу суровое волевое выражение и резким движением повернул ключ в скважине. Дверь отворилась, и Гуров слегка опешил.
Перед ним стояла молодая, очень красивая женщина в черном длинном платье с глубоким декольте. У нее была матовая смугловатая кожа, восточный разрез глаз и черные как смоль волосы, гладко зачесанные назад и туго стянутые в узел на затылке. На высокой, безупречной формы шее поблескивало серебряное ожерелье, которое замечательно контрастировало с теплым оттенком кожи. С первого взгляда Гурову показалось, что это тоже героиня некоего виденного прежде фильма, принцесса, путешествующая инкогнито, мечта мужественного героя, идеал женственности и очарования. Почему-то тут же пришла на ум атласная постель за спиной. Гуров смущенно кашлянул, отгоняя непрошеные мысли, и отступил в сторону.
– Прошу вас! – сказал он. – Вы ко мне?
У женщины был взгляд, который обычно называют бархатным. Но после вежливых слов Гурова этот взгляд приобрел какую-то странную жесткость. Женщина явно тоже пребывала в растерянности. Она попыталась заглянуть Гурову за спину, а потом, запинаясь, задала вопрос, звучавший довольно необычно:
– А-а где… Ну, это… Вы кто вообще?
– Вообще я человек. Мужчина, – твердо ответил Гуров и, подумав, добавил: – Дроздов Сергей Константинович.
Это имя не произвело на женщину никакого впечатления. По ее глазам Гуров понял, что ей очень хочется немедленно смыться. Но что-то ее удерживало.
– А вы надеялись увидеть тут кого-то другого? – доброжелательно спросил он.
– Ну, ясное дело! – сказала она с какой-то странной интонацией. – Другого, конечно. Он чего, вместо себя вас, что ли, послал? Мне, в принципе, по барабану, но такие обломы мне вообще не по кайфу…
Ее речь абсолютно не гармонировала с благородной внешностью. Теперь она напоминала Гурову участницу дешевого маскарада. В голове его возникла некая мысль, похожая на догадку.
– Вы бы все-таки прошли! – сказал он с улыбкой. – Нехорошо держать такую красавицу на пороге. К вашим услугам эти самые удобные, самые мягкие кресла на свете! Располагайтесь!
Красавица посмотрела на предложенные ей кресла с брезгливой гримасой и довольно непосредственно сообщила, что ее уже тошнит от всех этих кресел, диванов и кроватей.
– Век бы их не видала! – доверительно заявила она Гурову, но затем с великолепной непоследовательностью прошествовала к ближайшему креслу и с размаху уселась в него. – Ну, говорите, почему вы сегодня вместо Томилина? В принципе, мне наплевать, но вообще я не люблю сюрпризов. Вы, конечно, мужчина ничего… – Она оценивающим взглядом окинула статную фигуру Гурова и махнула рукой: – Куда интереснее этого… А-а, ладно!
У Гурова была с собой фотография Дроздова. Он достал ее и показал женщине.
– Этого вы называете Томилиным?
Она с большим интересом уставилась сначала на Гурова, потом на фотографию, потом опять на Гурова и наконец высказалась с неподражаемой интонацией:
– Ничего себе! Это называется «попала девушка»! Выходит, ты, красавчик, всего-навсего мент? Ну, тогда я пошла! У меня в контракте строго оговорено – не базарить с посторонними.
– С каких пор менты стали посторонними? – с улыбкой спросил Гуров, мягко, но непреклонно усаживая женщину обратно в кресло. – Менты всюду свои, и тебе это должно быть прекрасно известно, раз подписываешь такие контракты. Между прочим, я вот тоже разочарован. Думал, ты девушка из высшего общества, как в песне поется, а ты всего-навсего проститутка. Я же не обижаюсь! И потом, ты так и не ответила на мой вопрос, девочка. Этого человека ты называешь Томилиным?
– Это он себя называет Томилиным. У нас, между прочим, каждый называет себя так, как ему удобнее. Только главный знает, как кого зовут на самом деле. А мне сказали – Томилин, пускай так и будет… Ну все? Я пошла?
– Куда тебе торопиться? – удивился Гуров. – Посиди. Ведь ты, насколько я понимаю, была заказана гражданином Томилиным на выходные в качестве попутчицы?
– Ага, как же! Попутчицы! Этому уроду такие номера нравятся… Бр-р! Вспоминать лишний раз не хочется. И вообще, рожа у него противная. Вот с тобой бы я… Но это строго между нами, красавчик, ладно? А то меня спишут на хрен на берег, а за длинный язык еще и фейс попортят. Куда мне тогда идти бизнес свой делать? На Курский вокзал? А вы Томилина повязали, что ли? Зря, между прочим, все равно отмажется. Он где-то на Рублевке живет. Такие вам не по зубам.
– Ты еще наших зубов не видела! – засмеялся Гуров. – Давно здесь трудишься?
– Год уже, – сказала девушка. – Подруга надоумила. Вообще-то, здесь классический стиль предпочитают. Как ты сказал, чтобы на высшее общество похоже было. Но и такие простые девушки, как я, тоже ценятся. Томилин, например, любит, когда я его матом подбадриваю. Ему его гламур этот надоел до рвоты, хочется чего попроще. А вообще я тебе так скажу, что высшее общество, что низшее – кругом один бардак! Дом терпимости, короче!
– Яркая мысль! – заметил Гуров. – Я ее позже запишу. А сейчас расскажи мне про структуру вашего общества. Кажется, оно «Велес» называется?
– Ну да, – неохотно ответила девушка. – Только, извини, все-таки я с тобой больше базарить не буду, красавчик. Если хочешь, можем в постельке покувыркаться, раз уж ты сюда затесался, но колоться я не буду. Себе дороже.
– А не колись, – кивнул Гуров. – Я тебе просто буду некоторые вещи называть, о которых сам догадался, а ты скажешь, правильно это или нет. Вот, к примеру, название этого судна «Олимпия», так? А когда оно на большую воду выберется, название сменится, верно? «Советская Родина» будет?
У девушки весело сверкнули глаза.
– Угадал! – одобрительно сказала она. – У них специальные приспособления – буквы на борту менять. Теплоход частный. Зарегистрирован как «Олимпия», а всякие безобразия на «Советской Родине» происходят. Кто со стороны посмотрит, так это и понимает… Ой, я опять с тобой разболталась! Ты точно хочешь, чтобы мне ливер выпустили!
– Ну что ты! Кто его тебе выпустит, девочка! Мы этого не допустим! – добродушно сказал Гуров и очень в первый момент удивился, какую реакцию вызвали его слова.
Девушка расширившимися от ужаса глазами смотрела куда-то мимо него и, кажется, даже не дышала. Гуров резко обернулся. На него в упор смотрели два вороненых ствола.
Глава 14
Но даже не угрожающий вид этих стволов поразил Гурова. Его куда больше поразили лица тех, кто держал в руках оружие. Они были ему прекрасно знакомы – Владимир Корнеевич и партнер по картам Дима оказались тут как тут, словно Гуров произнес какое-то заклинание, вызывающее злых духов.
«Значит, на палубе не только я заметил этого прохиндея, – решил Гуров, – но и он меня заметил. Видимо, подсуетились и остальные. Ну что же, так всегда бывает, когда суешься в осиное гнездо без подготовки. Недаром Петр так не любит, когда мы со Стасом пускаемся в импровизацию. Честно говоря, даже не знаю, что теперь нужно делать».