Дейвис написал и издал несколько книг, концентрируясь в основном на истории Конфедерации. Умер он в Новом Орлеане в 1889-м году.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. ВЗЯТИЕ РИЧМОНДА И ЛИНКОЛЬН
В начале апреля 1865-ого года, после побега Дейвиса из Ричмонда и после отступления войск Конфедерации, Союзная Армия под командованием Юллисуса Гранта вошла в столицу мятежных территорий. Телеграфировали Линкольну.
Ему совершенно не нужно было там быть. Но Вашингтон и Ричмонд разделяют всего сто миль. И Линкольн, вечный непоседа, с неуемным любопытством и непонятным чувством юмора, прихватил с собой малолетнего сына и на речной посудине выехал — из Потомака в Чесапик, а из Чесапика в реку Джеймз, и прибыл в Ричмонд.
Его встретили. Он раскланялся, подозвал одного из майоров, и велел вести его, Линкольна, в дом, из которого недавно спешно выехал Дейвис. Типа, ихний Белый Дом. Он бы и сам прошел, но он не знал, куда идти надо. Он до этого в Ричмонде не был никогда. Оказалось, майор тоже не знал толком, куда надо идти. Линкольн сказал — плевать, пойдемте, авось набредем на что-нибудь. Они пошли по улицам. Линкольн спрашивал местных негров. Те кланялись и охотно показывали, где стоит дом. Линкольн шел широким шагом, как всегда. А ноги у него были длиннющие.
Линкольн вошел в дом, озираясь по сторонам. Дом охраняли офицеры Союзной Армии. Узнали и пропустили. Он попросил проводить его в кабинет Дейвиса. Проводили. В кабинете Линкольн спросил, в каком именно кресле обычно сидел Дейвис. Ему показали. Он сел в это кресло и некоторое время молчал. По свидетельству очевидцев, «странная улыбка играла на его губах». О чем думал Линкольн?
Историки скажут — о! он думал о судьбах… об истории… о своем месте в истории… о горькой участи угнетенных… о свободе… о том, как все будет здорово и справедливо в самое ближайшее время…
На самом деле, конечно же, ни о чем он не думал. Вообще! Ему нравилось сидеть в кресле Дейвиса и странно улыбаться. Ему нравилось, что на него странно смотрят. Ему нравился комизм ситуации, глупость этих взглядов, недоумение этих лиц.
Затем ему в голову пришла новая идея.
«А где же экономка? У Дейвиса была экономка!» — сказал Линкольн.
«Сдала нам дела и ушла», — честно ответил офицер.
Линкольн тут же возбудился.
«Да? Ушла?» — спросил он недоверчиво, вскакивая с места. Кресло Дейвиса ему надоело. «Точно?»
«Совершенно точно, господин Президент».
«Замечательно! Пошли осмотрим весь дом!»
И, радостный, Линкольн быстро вышел, и действительно с большим любопытством осмотрел весь дом, гостиные, спальни, столовую, библиотеку, и так далее. Экономка-то не видит.
Есть фотография Линкольна в профиль, в Белом Доме. Та же странная улыбка на губах. В момент съемки он, да, думает (это в Ричмонде он не думал). Думает он приблизительно следующее — «Эка старается фотограф-то… ишь, брылами как встряхивает… небось, художником себя мнит… что бы такое ему сказать, эдакое… может, пощекотать его?»
Примерно так.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. АПОТТОМАКС КОРТ ХАУС
Девятого апреля войска генерала Гранта окружили войско генерала Ли со всех сторон. Офицеры Ли, видя положение, предложили генералу рассредоточить солдат и малыми отрядами уходить в горы. Война вполне могла перейти в следующую стадию — партизанскую. Но Ли, осведомленный лучше всех о положении на фронтах, решил пощадить солдат. И сдался.
Капитуляция была подписана им в тут же разбитой для этой цели палатке. Есть фотография — за походным столом Грант и Ли.
Чуть ли не на следующий день после этого генерал Джонстон сдался генералу Шерману. Бои еще велись, но Конфедерации больше не было.
Последние сражение, у Палмито Ранч, в глубоко южной части Техаса, состоялось тринадцатого мая и закончилось полной победой южан (!). Но это уже никого не волновало.
Так называемая «Реконструкция» началась сразу. Были победители, и были побежденные. Были соответствующие отношения и поведение. В таких случаях главное — поведение не полководцев, но сержантов, конечно же. Южане чувствовали себя униженными. Северяне на южных территориях вели себя абсолютно бестактно (история не знает тактичных победителей). Тут же стали издаваться указы, тут же начала переписываться история, и было много-много всякого такого, что заставило Ли на собрании ветеранов, спустя несколько лет, сказать тихо, но отчетливо одному из присутствующих — (не помню, откуда цитата, передаю по памяти) — «Сэр, если бы я знал, что так будет… сдачи при Апоттомаксе просто не было бы… мы бы дрались до последнего солдата, до последней капли крови».
Боевые генералы не отличаются прозорливостью. Знанием истории они тоже не отличаются. А как еще могло быть? Неужто Ли не предполагал, что Джонни из Филадельфии не скажет на улице случайно встреченному незнакомому Филу из Батон Ружа, идущему на рынок с женой и детьми — «Ну, ты… угнетатель сраный! Учись настоящим манерам, сука, а то мы вас, южан, били мало, наверное!» — или же какой-нибудь клерк из легислатуры, назначенный на место северянин, не посмотрит косо на пришедшую с прошением южанку, не выдаст ей тихо, но чтобы все слышали, «Но вы же понимаете, мадам, доверия к таким подлецам, как ваш муж-южанин, быть не может никакого у порядочных людей, да и все южанки так или иначе стервы и убийцы по натуре, хотя это лично вас может быть и не касается…» Неужто Ли всего этого не предвидел? Получается, что не предвидел. Да и не было уже у Юга сил сопротивляться. Так что все это — красивые слова, по поводу дальнейшей драки. Хотя, конечно, Ли было очень плохо тогда.
Помимо этого, Ли подал прошение на амнистию. Чтобы в законном порядке быть оправданным. Чтобы на нем не висели никакие обвинения. Его не арестовывали, за ним не следили. Но амнистии ему не дали.
По бюрократической причине, о которой он, гордый воин, даже не подозревал.
Прошение попало на стол к Госсекретарю Уильяму Х. Сюарду (или Соарду), а тот решил, что дело уже разобрано и амнистия дана, а ему только копию передали. И положил ее в папку, эту копию, а на самом деле оригинал. И обнаружено было прошение лишь тридцать лет спустя.
А собственно амнистию Роберту И. Ли дал лично Президент Форд, после чего Конгресс вернул Ли гражданство. Было это в 1975-м году, больше века прошло со времен военных действий и подачи петиции.
Дом и сад Ли, принадлежавшие изначально его жене и доставшиеся ему в виде приданого, были конфискованы. После смерти Ли какой-то суд постановил, что конфискация была незаконной, и владение вернули — сыну Ли. Впрочем, тут же федералы предложили купить у него права, и он согласился.
Бесстрастная энциклопедическая запись гласит:
«Несмотря на Президентское Прощение (Джеральд Форд, 1975), изображение Ли на Стене Наводнений на реке Джеймз оскорбляло чувства некоторых людей, в том числе афро-американцев, и было убрано в 1990-м году в интересах расовой гармонии».
Правильнее было бы — межрасовой.
Но остались конные статуи — в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния (родной штат Ли), и в Геттисбурге.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ. ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ — СПЛЕТНИ И ПАНОРАМА
Исторический контекст важен хотя бы потому, что в отличие, например, от Троянской Войны, Гражданская Война в Америке (также известная, как Война за Независимость Юга, но — давать название тому или иному событию, всегда, прерогатива победителей) не происходила ведь в вакууме. Все события второй половины девятнадцатого века, и все последующие события тоже, связаны между собой неразрывно. Посему — исторический фон. Он такой:
Во время оно астрономы, дивясь отклонениям орбиты Меркурия, теоризировали по поводу некой планеты Вулкан, существующей между Меркурием и Солнцем. Отсутствие таковой и аберрации поведения Меркурия объяснила впоследствии (вроде бы) теория Альберта Эйнштейна.
В мае 1860-ого года во Второй Войне за Независимость Гарибальди разбил Неаполитанскую Армию.
В июле того же года основан на берегу далекого моря город Владивосток.
В октябре в Новой Зеландии происходит восстание маори.
В ноябре Линкольна избирают президентом США.
Двадцать девятого января рождается в России будущий писатель Антон Чехов.
В следующем, 1861-м году:
В феврале отменено в России крепостное право.
В Варшаве происходит демонстрация против правления Российской Империи. Охрана открывает огонь, гибнут пять человек.
Первого июля в Москве открывается Русская Государственная (не путать с Национальной) Библиотека, бесплатная и открытая для всех.
В этом же году Эдуар Мане пишет девять картин. Но при этом картина Клода Моне, «Impression», с которой началось движение импрессионистов, закончена и вывешена в Салоне только в 1873-м году.
Опера Верди «Силы судьбы», заказанная ему Мариинским Театром, впервые исполняется в Санкт-Петербурге.
Санкт-Петербургская Консерватория основана Антоном Рубинштейном.
Иван Тургенев издает книгу «Отцы и дети».
Виктор Гюго издает книгу «Отверженные».
В шестидесятые годы также:
Лев Толстой пишет и издает литературную эпопею «Война и Мир» с многочисленными послесловиями и раздает большие суммы уличным попрошайкам к большому неудовольствию своей жены.
Джеймз Максвелл публикует свои уравнения.
Грегор Мендель публикует свои изыскания по поводу наследственности (таким образом закладывая фундамент всех теорий о генетике).
Дмитрий Менделеев публикует свою таблицу элементов.
Франция оккупирует Мексику и создает там новое правительство.
В Англии создается первая в мире Ассоциация Футбола (!!) — поздравляю.
В 1864-м году в Париже — премьера оперетты Оффенбаха «Прекрасная Елена».
В 1867-м году Рихард Вагнер заканчивает оперу «Мейстерзингеры».
Также, по годам, следующие изобретения удивляют мир:
1860 — Фредерик Уолтон. Линолеум.
1860 — Оливер Ф. Винчестер. Многозарядное ружье.
1860 — Иван Лупис-Вукич. Самодвижущаяся торпеда.
1862. Наркис Монтуриоль и Эстарриоль. Механическая подводная лодка.
1864. Петер Миттерхофер. Первая действительно пишущая машинка.
1866. Альфред Нобель. Динамит.
1867. Кристофер Л. Шоулз. Практическая пишущая машинка.
1868. Карлос Глидден, Джеймз Денсмор и Самюэл Соул. Улучшенный вариант пишущей машинки.
1868. Джордж Вестинхауз. Тормоз Вестинхауза.
1869. И. В. МакГафферз. Пылесос.
Слово о польской заразе.
Говорят, что в четвертом еще веке, в Китае, подведя бамбуковые трубы с черной жиже, изобретательные изящные китайцы перегоняли жижу и выделяли из нее соль. Неизвестно, так ли это. Про изобретательность китайцев вообще принято говорить тепло и много, но доказательств, как правило, никаких.
Но точно известно, что в восьмом веке в новоотстроенном Багдаде улицы были мощены некой смесью, основным ингредиентом которой был мазут. Это отметил в своем репортаже Марко Поло.
Но все это, конечно же, ерунда.
А не ерунда — вот она.
В 1853-м году польский ученый Лукасевич нашел способ получать из нефти керосин путем дистилизации. Построено первое заведение в Бобрке, на юге Польши, этим занимающееся.
В 1859-м году, за год до избрания Линкольна президентом, Эдвин Дрейк нашел залежи нефти в Пенсильвании. И пошло-поехало. Какое-то время, правда, никто не знал, для чего эта жижа. Некоторые врачи даже прописывали прием внутрь, уверяя, что очень способствует чему-то. Но потом все-таки все поняли, что жижа хорошо горит, а после дистилизации очень хорошо горит. А в семидесятых годах за дело взялись Николаус Отто, Готтлиеб Дамлер, и Вильгельм Мейбах.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ. ТЕАТР
Семья Бутов, или Буфов (Booth) была семья театрально-артистическая. Бут-отец сформировался как актер в Англии в начале девятнадцатого века, где, по слухам, соперничал с самим Эдмундом Кином (о котором вне Англии знают благодаря знаменитой в свое время пьесе Александра Дюма-отца). Тем не менее, в 1821-м году Джулиус Бут переезжает в Америку, селится в какой-то деревне в штате Мериленд, чтобы иметь базу, покупает ферму, чтобы на всякий случай иметь постоянный доход, женится, и начинает гастролировать, специализируясь на пьесах Шекспира.
Головокружительный успех вдоль всего Восточного Побережья. Бут играет в Бостоне, Нью-Йорке, Балтиморе, Вашингтоне, и в Новом Орлеане (в этом последнем случае дополнительное умиление зрителей вызывает его вполне сносный французский — Бут играет Юлия Цезаря, возможно (предполагаю) в переводе Дюма. Что это за перевод, можно себе легко представить).
Некоторое время Шекспир был прочно забыт, как на родине, так и вне ее. Но в конце восемнадцатого века его каким-то образом обнаружили немецкие романтики (это такое литературное движение тех лет, а не свойство темперамента), пришли в восторг, и сделали ему мировую славу. Особенно Гете старался.
Таким образом, чуть меньше, чем через полвека, пьесы Шекспира начали играть во Франции. Гастрольные театры. Эдмунд Кин, в частности. Французы, удивленные невиданной игрой, захотели узнать, что же в этих пьесах написано. Ну, хотя бы в общих чертах. Кто-то сделал подстрочник «Гамлета», и рукопись передали нескольким драматургам, в том числе Дюма.
Дюма пьеса очень понравилась. Но, конечно же, некоторые особенности таланта и воображения Дюма не могли ему позволить оставить пьесу в том виде, в каком она была, оживив и переделав в авантюрной манере лишь диалоги. (Вообще отношение французских литераторов к Шекспиру двойственное. Может он и великий, и так далее, но все-таки англичанин. А англичане известно, что за люди. Живут на острове. Ни совести, ни чести). Намеренное бессюжетие «Гамлета», отсутствие интриги, задели Дюма за живое, и он тут же переписал все, как ему нравилось — добавив и интригу, и побочное действие, и еще много разного. Этот вариант «Гамлета» имел успех, и, возможно, Юлия Цезаря тоже доверили именно Дюма. Впрочем, не знаю.
Так или иначе, Джулиус Бут играл в Новом Орлеане по-французски. И все были в восторге неописуемом.
А меж тем родились у него дети. Три мальчика стали актерами — Эдвин, Джон Уилкс, и Джуниус.
Средний, Джон Уилкс, названный в честь британского революционера, получил вполне приличное (для актера) образование и, пойдя по стопам отца, стал не просто актером, но актером шекспировским.
Штат Мериленд — штат пограничный, как раз между Севером и Югом. Посему симпатии населения разделены. И в то время, как вся семья Бутов сочувствует северянам, симпатии именно Джона Уилкса — на стороне южан.
Джон Уилкс Бут дебютирует в возрасте шестнадцати лет в труппе, созданной его отцом (отца уже не было в живых, он умер в 1852-м году). Критики отмечают некоторую скованность движений и недостаточную выразительность исполнения — и продолжают отмечать в течении последующих лет.
Это уже было, и не раз. Периоды мелодраматических жестов и завываний на сцене сменяются в истории театра периодами сдержанной игры — на короткое время. Иногда один-два человека играют сдержанно, в то время как остальной театральный мир продолжает скандировать и завывать. К примеру, в семнадцатом веке во Франции публика недоумевала, почему Мольер, играя, так хорош в комедиях и так плох в серьезных пьесах. А он вовсе не был плох. В комедиях Мольер оттягивался напропалую, возводил преувеличение в искусство, и немало в этом преуспел. В вещах трагических он играл сдержанно — но публика наотрез отказывалась привыкать к такой манере игры, поэтому оценить ее, манеру, так и не смогла при жизни Мольера.
В наше время манерничанье и завывание на сцене и в кино менее заметно, чем оно было в семнадцатом и девятнадцатом веках, поскольку искусственные усилители звука сделали возможным манерничанье тихое, вполголоса. Поэтому сегодняшнюю манеру игры, инспирированную еще Станиславским, распространенную по всему миру, манеру глупую, неестественную, дешевую, так часто путают со сдержанностью. Но это к слову.
Джон Уилкс Бут стал знаменитым актером. Да. Это действительно так. Но был он — знаменитость второго ранга. Заядлые театралы помнили выступления Джулиуса Бута и ходили в театр посмотреть на сына. Старший и младший братья, Эдвин и Джуниус, были скромнее Джона Уилкса (и, возможно, менее талантливы), посему на их долю досталось меньше унижений.
Помимо собственно актерства, Бут занимался разного рода атлетическими упражнениями и хорошо фехтовал. Иногда, когда этого требовала пьеса, он использовал свои навыки на сцене. Кино тогда еще не было, а то бы про него говорили, что каскадеры ему не нужны.
Уже состоявший в заговоре против Линкольна, Джон Уилкс Бут дал в Нью-Йорке спектакль, и после занавеса, разгримировавшись, зашел в бар напротив театра, чтобы слегка выпить и расслабиться. Ему было двадцать три года. Он только что получил свою долю оваций, он был относительно счастлив, как любой актер после удачного представления. К нему подсел зажиточного вида и среднего возраста театрал, пожелавший с ним выпить. Бут согласился. Театрал заплатил бармену, принесли коньяк.
— И все-таки, — сказал театрал, — ты никогда не будешь так хорош на сцене, как твой отец.
И выпил.
Есть на свете люди, не упускающие случая безнаказанно кого-нибудь пнуть. Просто потому, что — можно. Это доставляет им удовольствие. И в такие моменты они чувствуют свое превосходство.
Эдуард Лимонов в своем блистательном, несмотря на чернушность и, местами, безграничную зашоренность, эссе «Дисциплинарный Санаторий» заявляет, что лозунг Французской Революции о равенстве был интерпретирован чернью в свою пользу, то есть неправильно. Мол, не «все равны в глазах закона», но «все равны вообще» и «Моцарт равен консьержу». Лимонов не совсем прав. Это полуправда.