Задумавшись, я не сразу обратил внимание на то, что обстановка вокруг как-то изменилась. Где-то на самом краю слышимости был какой-то гул. Я выпустил край из рук край плаща и спустился еще на несколько шагов. Гул превратился в шепот. Понять слова было невозможно, но шепот был зловещий донельзя. И угрожающий. Я отступил на несколько шагов, споткнулся и чуть не перевалился через край карниза. Резко оглянулся. Покойник! Как я мог забыть, я же оставил за спиной покойника! Теперь мне казалось, что шепот слышу не только я. Мертвец его тоже слышит, не может не слышать, ведь мы же рядом находимся! Вот, он кажется, пошевелился. Я заорал так, как никогда не кричал, даже просыпаясь от самого кошмарного из снов, вскочил и побежал наверх, подальше от ужасного шепота, от шевелящегося покойника. Мне показалось, что я слышу неторопливые шаги. Нужно было обернуться и защищаться, покойник или нет, но от хорошего удара кинжалом никому здоровья не прибавится. Но меня охватил такой иррациональный, всепоглощающий ужас, что я вместо этого отбросил кинжал назад и еще увеличил скорость. Теперь я явственно слышал сзади хихиканье, не злобное, а так, будто кто-то увидел что-то немного забавное, не настолько, чтобы рассмеяться в голос, но все-таки смешное. Я за секунду оказался на краю карниза и побежал дальше. Я сожалел только о том, что у меня нет времени остановиться и скинуть с плеч лямки рюкзака – тогда можно было бы еще прибавить скорости. Я бежал по прямой улице, пока не уперся в завалы, перегородившие ход, но и тогда не остановился. Я стал взбираться по осыпающимся камням, один из них вывернулся у меня из-под ладони, и я повалился назад. Упал прямо на свой рюкзак – он спас меня от серьезных повреждений, но мне все равно вышибло дух. Я задергался, пытаясь встать, и тут сверху на меня насыпалась куча разного размера камней, которые последовали за тем своим собратом, которого я так неосторожно выдернул из завала. Счастье, что камни были не слишком крупные, иначе я наверняка так бы там и остался. Но меня все равно здорово присыпало, к тому же я обзавелся не одним десятком ушибов и ссадин. И это тоже было очень кстати, потому что боль немного прочистила мне мозги. Так что после того, как мне удалось с некоторым трудом выпростаться из-под завала, я уже не побежал в неизвестном направлении сломя голову, а дал себе труд задуматься. Зловоние. Это ужасное зловоние, которое сопровождает меня с тех пор, как мы с оли Лэтеар вошли в город. Да, оно похоже на запах гниющих тел, но ведь сказать наверняка нельзя. Уж мне ли не знать, как пахнет мертвечина! Здешние ароматы немного отличаются. Город уничтожен, и уничтожен он не разумными. Поработали здесь слепые силы природы, или то результат деятельности богов или могущественных предков эльфов, неважно. Громадные трещины однозначно указывают на то, что город уничтожен землетрясением. И запах, скорее всего, всего лишь одно из последствий этого землетрясения. Трещины глубоки. В недрах земли чего только нет, вспомнить хотя бы нефть – в этом мире ее тоже знают, – я слышал рассказы о том, что где-то далеко на юге из глубин земли вытекает черная смола – в книгах упоминается, что эта смола аналог древесного сока, только питает она не дерево, а всю землю. Если здесь есть нефть и сера, значит, наверняка есть и другие ископаемые, в том числе какие-нибудь ядовитые газы. На болотах, говорят, тоже не благовониями пахнет. И люди, которые засыпают в таких местах, могут уже и не проснуться. Почему бы и здесь не быть чему-то подобному? Очень уж похоже то, что я видел и слышал, на галлюцинации. Вот я отошел подальше от источника запаха, и иррациональный страх, охвативший меня в трещине, исчез.
Чтобы подтвердить свои предположения, я отыскал обломок дерева, вернулся к покойнику, отрезал кусок ткани от его плаща и намотал его на деревяшку. Пришлось потрудиться, чтобы разжечь огонь – очень уж неказистый получился факел, но дело того стоило. Без света я в эту проклятую дыру больше не сунусь. Да, скорее всего, все эти шаги и шевеления покойников – работа моего мозга, отравленного непонятным газом. Убитый первородный неподалеку от края трещины может служить неплохим подтверждением этой моей гипотезы. Он, как и я, потерял разум, может быть, убил кого-то из своих еще не сошедших с ума спутников – да хотя бы того самого, который лежит на краю карниза, и бросился бежать куда глаза глядят. Тогда понятно, почему его прикончили свои же товарищи. И все-таки мне не хватало духу заставить себя еще раз спуститься вниз, чтобы убедиться наверняка. Достаточно будет взглянуть сверху. Понадежнее обмотав лицо тканью, чтобы уменьшить действие газа на организм, я осторожно подошел к краю. Прошел вдоль трещины примерно столько, чтобы оказаться прямо над вторым трупом. Если его положение не изменилось, значит, все, что произошло там, внизу, мне просто привиделось.
Я лег на самый край и опустил руку с факелом вниз. Ничего не видно. Темно. Тогда я выпустил факел из рук, надеясь, что он упадет где-нибудь рядом с телом. Вот он ударился о карниз, разлетелся сноп искр. Глазомер меня не подвел – тело лежало там, где и раньше, – я успел это заметить прежде, чем факел, подпрыгнув, перелетел через край карниза и ухнул в глубину. Как оказалось, она была изрядная, огонек стал быстро уменьшаться, а потом я услышал какой-то рокот, вспышку, земля ощутимо вздрогнула, а из глубины мне прямо в лицо взметнулось огромное облако пламени. Я с воплем откатился от края расселины и так, лежа на спине, изо всех сил работая пятками и локтями, пополз по каменистой улице. Скорость для такого способа перемещения я развил довольно высокую, и к тому времени, как пламя достигло поверхности, успел отползти от края метра на четыре, поэтому даже волосы себе не опалил. Правда, горячим воздухом меня обдало так, будто я оказался возле доменной печи. Не повторить свою эскападу с беготней куда глаза глядят удалось только потому, что синяки от прошлого сеанса панического бега еще даже не успели в полной мере проявиться, но забывать о себе уже не давали. «Спокойно, – произнес я вслух. – Это не по твою душу. Нечего разбрасываться факелами». Почему бы этому газу не быть горючим? Я совсем не разбираюсь в химии и геологии, но легко могу поверить, что существуют газы, токсичные и горючие одновременно. Да хотя бы те же пары бензина! Здесь, у поверхности, его концентрация не слишком велика (хотя и достаточна для того, чтобы я начал слышать голоса и шаги, которых нет). А на глубине, куда угодил неосторожно брошенный факел, воздуха почти нет, зато вот этого газа более чем достаточно. Я решил все-таки убедиться в своих предположениях. Вернулся к тому телу, что лежало неподалеку от трещины. Подобрал его рюкзак, вытряхнул из него остатки желтой пыли. Собрал ее в маленькую кучку, укрыл ее от ветра полой плаща. Достал огниво, сыпанул на порошок искрами. Порошок быстро сгорел. Запах был такой же, как у сгоревшей спички. Я вспомнил, что тогда, после того, как стены в Элтеграбе были разрушены, пахло очень похоже, жаль, я не обратил внимания. Алхимиков и у нас полно, некоторые утверждают, что могут даже свинец в золото превратить. Пороха, правда, никто из них делать не умеет. Почему бы эльфийским алхимикам не смочь превратить просто горючее вещество во что-нибудь сгорающее очень быстро? Я тряхнул головой. Предположение, определенно, стоящее, но никакой пользы мне принести не может. Пока об этом знаю только я. Да и не известно, может, то был вовсе не порох. Может, эльфы используют серу как-то иначе? Скажем, в вино добавляют, а потом их маги огненные шары могут запускать больше и дальше, чем система залпового огня, – в местной магии я разбираюсь еще слабее, чем в химии. И уточнить не у кого, вряд ли Иштрилл сможет что-то еще добавить к тому, что она уже рассказывала.
Тут я вспомнил, что Иштрилл рядом уже нет, и спросить у нее в любом случае ничего не получится. Стало печально и одиноко – как-то в одну секунду вспомнилось, что в радиусе двух третей дневного перехода вокруг нет ни одной живой души, и что по мере того, как я буду продвигаться дальше, этот радиус будет все сильнее увеличиваться. По спине сразу забегали мурашки – и ветер-то как-то угрожающе свистит, и остовы домов вокруг, кажется, смотрят на меня пустыми окнами, и взгляды эти нехорошие, недоброжелательные взгляды. Я представил себе, как там сейчас девушка. Наверное, так же как и я, бродит по городу. Выискивает останки первородных, которых здесь наверняка немало, и вглядывается в их иссохшие лица. Возможно, да что там, наверняка, она встретит такие же провалы в земле, какой вот уже второй раз чуть не стал причиной моей гибели. И ей тоже слышатся голоса – может быть, даже голоса ее знакомых, или… Эту мысль я додумывать не стал. Вместо этого я спокойно встал, надел на плечи рюкзак и уверенным, пружинистым шагом потопал в направлении, противоположном тому, которое держал весь день. То есть решил вернуться. Плевать, что мы с ней практически враги. Не хочу, чтобы она сгинула вот так в этом огромном мертвом городе. И сам не хочу бродить здесь в одиночестве. А то так и рехнуться можно.
Чтобы подтвердить свои предположения, я отыскал обломок дерева, вернулся к покойнику, отрезал кусок ткани от его плаща и намотал его на деревяшку. Пришлось потрудиться, чтобы разжечь огонь – очень уж неказистый получился факел, но дело того стоило. Без света я в эту проклятую дыру больше не сунусь. Да, скорее всего, все эти шаги и шевеления покойников – работа моего мозга, отравленного непонятным газом. Убитый первородный неподалеку от края трещины может служить неплохим подтверждением этой моей гипотезы. Он, как и я, потерял разум, может быть, убил кого-то из своих еще не сошедших с ума спутников – да хотя бы того самого, который лежит на краю карниза, и бросился бежать куда глаза глядят. Тогда понятно, почему его прикончили свои же товарищи. И все-таки мне не хватало духу заставить себя еще раз спуститься вниз, чтобы убедиться наверняка. Достаточно будет взглянуть сверху. Понадежнее обмотав лицо тканью, чтобы уменьшить действие газа на организм, я осторожно подошел к краю. Прошел вдоль трещины примерно столько, чтобы оказаться прямо над вторым трупом. Если его положение не изменилось, значит, все, что произошло там, внизу, мне просто привиделось.
Я лег на самый край и опустил руку с факелом вниз. Ничего не видно. Темно. Тогда я выпустил факел из рук, надеясь, что он упадет где-нибудь рядом с телом. Вот он ударился о карниз, разлетелся сноп искр. Глазомер меня не подвел – тело лежало там, где и раньше, – я успел это заметить прежде, чем факел, подпрыгнув, перелетел через край карниза и ухнул в глубину. Как оказалось, она была изрядная, огонек стал быстро уменьшаться, а потом я услышал какой-то рокот, вспышку, земля ощутимо вздрогнула, а из глубины мне прямо в лицо взметнулось огромное облако пламени. Я с воплем откатился от края расселины и так, лежа на спине, изо всех сил работая пятками и локтями, пополз по каменистой улице. Скорость для такого способа перемещения я развил довольно высокую, и к тому времени, как пламя достигло поверхности, успел отползти от края метра на четыре, поэтому даже волосы себе не опалил. Правда, горячим воздухом меня обдало так, будто я оказался возле доменной печи. Не повторить свою эскападу с беготней куда глаза глядят удалось только потому, что синяки от прошлого сеанса панического бега еще даже не успели в полной мере проявиться, но забывать о себе уже не давали. «Спокойно, – произнес я вслух. – Это не по твою душу. Нечего разбрасываться факелами». Почему бы этому газу не быть горючим? Я совсем не разбираюсь в химии и геологии, но легко могу поверить, что существуют газы, токсичные и горючие одновременно. Да хотя бы те же пары бензина! Здесь, у поверхности, его концентрация не слишком велика (хотя и достаточна для того, чтобы я начал слышать голоса и шаги, которых нет). А на глубине, куда угодил неосторожно брошенный факел, воздуха почти нет, зато вот этого газа более чем достаточно. Я решил все-таки убедиться в своих предположениях. Вернулся к тому телу, что лежало неподалеку от трещины. Подобрал его рюкзак, вытряхнул из него остатки желтой пыли. Собрал ее в маленькую кучку, укрыл ее от ветра полой плаща. Достал огниво, сыпанул на порошок искрами. Порошок быстро сгорел. Запах был такой же, как у сгоревшей спички. Я вспомнил, что тогда, после того, как стены в Элтеграбе были разрушены, пахло очень похоже, жаль, я не обратил внимания. Алхимиков и у нас полно, некоторые утверждают, что могут даже свинец в золото превратить. Пороха, правда, никто из них делать не умеет. Почему бы эльфийским алхимикам не смочь превратить просто горючее вещество во что-нибудь сгорающее очень быстро? Я тряхнул головой. Предположение, определенно, стоящее, но никакой пользы мне принести не может. Пока об этом знаю только я. Да и не известно, может, то был вовсе не порох. Может, эльфы используют серу как-то иначе? Скажем, в вино добавляют, а потом их маги огненные шары могут запускать больше и дальше, чем система залпового огня, – в местной магии я разбираюсь еще слабее, чем в химии. И уточнить не у кого, вряд ли Иштрилл сможет что-то еще добавить к тому, что она уже рассказывала.
Тут я вспомнил, что Иштрилл рядом уже нет, и спросить у нее в любом случае ничего не получится. Стало печально и одиноко – как-то в одну секунду вспомнилось, что в радиусе двух третей дневного перехода вокруг нет ни одной живой души, и что по мере того, как я буду продвигаться дальше, этот радиус будет все сильнее увеличиваться. По спине сразу забегали мурашки – и ветер-то как-то угрожающе свистит, и остовы домов вокруг, кажется, смотрят на меня пустыми окнами, и взгляды эти нехорошие, недоброжелательные взгляды. Я представил себе, как там сейчас девушка. Наверное, так же как и я, бродит по городу. Выискивает останки первородных, которых здесь наверняка немало, и вглядывается в их иссохшие лица. Возможно, да что там, наверняка, она встретит такие же провалы в земле, какой вот уже второй раз чуть не стал причиной моей гибели. И ей тоже слышатся голоса – может быть, даже голоса ее знакомых, или… Эту мысль я додумывать не стал. Вместо этого я спокойно встал, надел на плечи рюкзак и уверенным, пружинистым шагом потопал в направлении, противоположном тому, которое держал весь день. То есть решил вернуться. Плевать, что мы с ней практически враги. Не хочу, чтобы она сгинула вот так в этом огромном мертвом городе. И сам не хочу бродить здесь в одиночестве. А то так и рехнуться можно.
Иштрилл в том доме, в котором мы ночевали, не было. Я до него добрел уже значительно позже заката, и, честно говоря, был абсолютно уверен, что найду ее там. А самое неприятное – часть вещей так и оставалась в углу. Получается, оли Лэтеар взяла с собой немного воды в шариках и несколько лепешек и налегке отправилась исследовать город, рассчитывая вернуться и переночевать в уже более-менее обжитом месте. Однако солнце уже давно скрылось за горизонтом, а она до сих пор не вернулась.
Глава 8
К тому моменту, как я добрался до нашей стоянки, я уже с трудом волочил ноги. День выдался тяжелый – хотя и не настолько, насколько случалось раньше. Особенно учитывая, что возвращаясь, приходилось все время двигаться вверх, к краям исполинской чаши, в которой орки построили свой город. Но тут у меня открылось второе дыхание. С Иштрилл что-то случилось. Не могла она остаться ночевать вдали от основной части припасов – мало ли что здесь с ними может в ее отсутствие произойти. Я представил себе, как она лежит где-нибудь, придавленная обрушившимися стенами, или надышавшаяся ядовитого газа из глубины трещин, прорезавших город. А может, она уже мертва? Не нужно было ее оставлять! Она совсем девчонка, первый раз оказалась одна за пределами уютного и относительно безопасного эльфийского леса. Меня-то в свое время долго готовили, учили драться, заставляли бегать до изнеможения. О чем я только думал! Ведь сам лишил девушку родного дома, а теперь бросил ее здесь, в мертвом городе, полном отравы и призраков неупокоенных орков. Что с того, что она меня презирает? Нашел на кого обижаться.
Я выскочил обратно из здания, не озаботившись даже набрать припасов из своего рюкзака. Правда, ледяной порыв вонючего ветра из центра долины немного остудил голову. Искать девушку ночью было вообще-то большой глупостью. Зрение мое ночью работает далеко не так хорошо, как у первородных. А свет лун и звезд хорош только на открытой местности. Тени домов от этого неверного света становятся только гуще и чернее.
Забежав обратно в здание, я вытащил из импровизированной поленницы, которую сам же приготовил утром, несколько достаточно длинных обломков дерева, обмотал их тряпками, в которые легко превратился плащ того первородного, что я нашел возле расселины. Без масла такие факелы горят слишком быстро, а света дают совсем мало, но большого выбора здесь у меня не было. Вытряхнул свою сумку, оставив там несколько шариков воды и лепешек. И таким образом подготовившись, выбрался наружу. Теперь предстояло решить, в какую сторону идти. Наверное, к центру орочьего города Иштрилл не пошла – ей же нужно исследовать город, а для этого неплохо бы для начала осмотреть окраины. Но развалины тянулись в обе стороны от того дома, в котором мы остановились. Я пошарил взглядом по земле, в надежде заметить какие-то следы – тщетная надежда, если учесть, что ни пыли, ни песка в городе не было, все давно унесло ветром. Только каменная мостовая. Дорого бы дал наш король, чтобы в его городах были такие мостовые – у нас-то камнем выкладывают только центральные площади, кварталы побогаче – деревом, а окраины обходятся и так, утоптанной землей. У орков с этим проблем не было – вот он камень, сколько угодно. Собственно, вся эта равнина, на которой расположился злополучный город, представляет собой гигантскую каменную плиту. И как в такой ситуации найти хоть какие-то следы? Зло сплюнув на мостовую, я решил положиться на везение, и просто пошел вправо. Оли Лэтеар – правша, значит, и пошла она направо. Сомнительное логическое построение, но ничего лучшего мне в голову прийти не могло. И надо же, удача мне улыбнулась. Ближайший ко мне дом оказался помечен кружочком из сажи – в свете луны на белой каменной стене это было отлично заметно. Я подошел к дому на противоположной стороне улице, тому, чья стена скрывалась в тени, но и там, присмотревшись, заметил такой же круг. Для того чтобы убедиться в своих предположениях, я вернулся назад и осмотрел те дома, что стояли по левую сторону от нашего. Здесь никаких кругов не было. Отлично.