– Принято, – отозвался я, поднимая с земли свой карабин. После чего закинул его на свободное плечо и пошел в город.
Надо отметить, что все сталкерские поселки строятся по одному типу. Несколько домов, где проживают старожилы, в основном те, кто этот поселок строил, или отбил у прежних хозяев. Они тут и охрану обеспечивают, и порядок наводят, и правосудие вершат, если потребуется. Один, или даже два дома – это гостиницы для пришлых, внутри разделенные на клетушки размером немногим больше коробки из-под обуви. Только-только есть место, где поставить убогую солдатскую кровать советского образца, да облезлую тумбочку со скрипучей дверцей. Удобства во дворе – ржавый душ с холодной водой, подаваемой из бочки, и сколоченный из досок деревенский туалет. На завтрак, обед и ужин чаще всего одно и то же – каша «дробь шестнадцать» с фрагментами чьего-то жилистого мяса, и чифирь «тридцать шесть», сваренный из еще советских продуктовых запасов, найденных на старых складах в Зоне. А денег дерут за этот ненавязчивый сервис как за отдельный номер в «Шератоне».
Впрочем, сталкеру, который полмесяца не мылся и жил на одной тушенке, такие апартаменты будут за счастье. Потому, что лучшего в Зоне все равно не найти.
А еще в таком поселении обязательно есть бар с нехитрым набором алкоголя и закуски, качеством не на много превышающей гостиничную пищу. Потому приезжие обычно и тусуются в барах, где можно помимо выпивки и жрачки купить все, что сталкерской душе угодно, а также обменять найденный хабар на наличные.
Поэтому я неторопливо шел по улице, читая вывески и высматривая тот самый бар. Во-первых, таскать на себе гору ненужного мне хабара порядком поднадоело, хотелось обменять его на что-то более полезное. И, во-вторых, где ж еще мог тусоваться тот Винт, новый хозяин «Бритвы», как не в баре? И даже если его там и нет, узнать о его местонахождении тоже можно лишь в местном питейном заведении. Ибо даже любой зеленой «отмычке» известно – в баре знают всё. А чего не знают в баре, того не знает никто.
Гостиницу я нашел сразу по скособоченной вывеске с надписью «Hotel». Вывеска была прострелена в трех местах, чем объяснялась ее скособоченность.
Следующее за ней здание, собранное из элементов старого ангара, украшала набитая трафаретом надпись «Арена». Ну, ясное дело, какой же сталкерский поселок да без местного кровавого цирка. То мутанта туда загонят какого-нибудь и устроят потеху: когда какой-нибудь смельчак на него с ножом выйдет, а когда и толпой забьют тварюгу арматуринами, или просто расстреляют на фиг.
Правда, для сталкеров это не характерно, чаще так мародеры и бандиты развлекаются. Сталкерьё же чаще на аренах отношения друг с другом выясняет. И им развлекуха, и народу потеха. Всем хорошо. И если даже кого-то после той потехи выволокут с арены вперед ногами, никто особо убиваться не будет. В Зоне ценность жизни понятие очень размытое, в отличие, например, от весьма конкретных цен на хабар.
За гостиницей и ареной стояли два совершенно одинаковых дома. На одном надпись «Милиция». На втором – «Рабы». И там, и там на окнах решетки. Ага, главное не перепутать по пьяни.
Кстати, о рабах. Явление это в Зоне обычное. Захватили в плен бандюка или военного. И что с ним делать? В расход? А зачем? Пусть работает за неважную еду и слабую надежду когда-нибудь вырваться на свободу. Ясное дело, что местные сталкеры не сами горбатились, возводя этот поселок. Или, на крайний случай, не только сами. Но по-любому вся грязная работа в крупных местных группировках достается уже понятно кому…
Дальше шли дома нумерованные крайне загадочно. Вон справа стоит кривой сарай с табличкой «Коттедж № 4». И рядом с ним вполне приличный двухэтажный бревенчатый дом, нумерованный «Дом 33/2». Зашибись. Особенно когда зданий в поселке от силы полтора десятка. Не иначе, прикалывается сталкерьё, а, может, воспоминания одолевают о Большой земле, где жил когда-то некий ловец удачи в доме с таким вот дробным номером…
Бар нашелся в самом конце улицы. Здание солидное по местным меркам, ибо сложено из обтесанных бревен грамотно, без сильных перекосов. А над мощной дверью доска прибита, на которой аккуратно выведено белой краской «Десять зивертов». И знак радиационной опасности наверху тоже очень аккуратно нарисован.
Интересная мода в Зоне называть питейные заведения в честь доз облучения. Чаще – смертельных. По мне так логичнее назвать пивнуху, скажем, «Сорок градусов». И в тему, и не приходится замирать перед вывеской, высчитывая в уме, сколько это будет в рентгенах, и как быстро ты загнешься, хапнув такой дозняк ионизирующего излучения.
Получалось, что быстро. Десять зивертов это так называемая «смерть под лучом». Погибель болезненная, страшная, но относительно быстрая. И на фига так пивняк называть? Непонятно.
Но традиции есть традиции, и спорить с ними все равно, что против ветра плеваться. Тебе же в харю выплюнутое прилетит, и при этом все останется без изменений. Кроме, разумеется, собственной оплеванной хари.
Дверь в заведение была обшарпанная, но мощная. Настолько мощная, что в ней застряла целая очередь, выпущенная из чего-то скорострельного, стреляющего пистолетными пулями. Никто не стал выковыривать из мощных досок застрявшие в них кусочки свинца, и там они и остались, добавляя колорита и самой двери, и всему заведению.
– Однако, – пробормотал я, потянув на себя видавшую виды дверь, при этом не особо ожидая увидеть за ней что-то новое, не знакомое мне до сегодняшнего дня.
И не увидел.
Видимо, фантазия владельцев подобных заведений была профессионально скудной, сродни ассортименту выпивки и закусок, предлагаемых вниманию клиентов. Само собой, основным элементом интерьера была барная стойка, мощная, как и дверь, за которой можно было запросто спрятаться во время перестрелки. За стойкой, понятное дело, находился бармен – полный, как окончательный северный зверек, и скучный, как понедельник в Зоне. Еще, помнится, американский сталкер Рэд Шухарт удивлялся – почему все бармены на свете, как не приди, всегда протирают бокалы?
Этот не был исключением. Стоял, протирал застиранным полотенцем совершенно чистый стакан, одновременно безразличными глазами сканируя свое заведение. Хотя, казалось бы, чего тут сканировать? Полтора десятка столиков, деревянные табуретки, на табуретках сидят сталкеры в количестве человек двадцати. Едят. Пьют. Порыгивают в процессе. Друг с дружкой судачат об одном и том же – кто сколько хабара нарыл за неделю, кто кому на арене морду набил, что было до прошлого Выброса, что будет после нового. Каждый день одна и та же картина – стойка, столы, табуретки, чавкающие сталкеры. Лично я б с такой жизни давно повесился на фиг от тоски. А бармену – хоть бы хны. Стоит себе, протирает…
Само собой, когда я вошел, все разом жрать и трепаться прекратили, на меня уставились. Ну да, поди, новые люди у них тут не часто появляются – небось, через болото да без проводника желающих ходить сюда в гости немного находится. Ну, это нормально. В любой тусовке к незнакомцам повышенное внимание. Тут же, по ходу, все друг друга знают. Одной бандой и город строили, и живут в нем, поди, не первый год.
Впрочем, мне чужое внимание всегда без интереса до тех пор, пока докапываться не начнут. До этого пусть хоть обсмотрятся, мне их пристально-прищуренные взгляды глубоко по барабану. Меня иное интересовало.
И то, что меня интересовало, обнаружилось сразу.
Моя «Бритва» висела на поясе сталкера, сидевшего в углу за отдельным столиком. И сидевшего очень правильно – за спиной стена, лицом к двери, сам слегка в тени. Весь зал перед глазами, и тыл прикрыт в случае чего, сзади напасть никак не получится. Я сам всегда стараюсь так садиться – и в кабаках, и вообще. Чисто привычка, выработанная годами. Ладно.
Ну, и пошел я к тому столику не долго думая. Подошел, отодвинул стул, сел без спроса. А как иначе? Спросишь можно ли – пошлет, я б послал, например. Поэтому если тебе чего-то надо от незнакомого человека, чтоб не быть посланным, приходится быть наглым.
У нас не запад, где все по национальной традиции тренированно улыбаются друг другу надо и не надо, и не восток, где все кланяются на автомате. У нас если рыло не кирпичом, значит, слабак и чмо, которого лучше послать, чтоб не терять зря времени. Ментальность такая, ничего не поделать.
Может, это и не особо хорошо, зато с такой волчьей ментальностью мы любому улыбчивому агрессору, расслабленному толерантностью к бородатым бабам, традиционно люлей вкатим если чего, как наши предки вкатывали. Такие уж у нас, северных варваров, национальные традиции.
Мужик, что сидел напротив, был тертым сталкером, это сразу чувствовалось. Вроде ничего в нем особенного – средних лет, слегка за тридцать, среднего роста, коренастый. Светло-русые волосы подстрижены коротко, трехдневная щетина на лице – по ходу, недавно из рейда вернулся, не успел побриться. Небось, с теми уродами шастал в качестве проводника или просто по договоренности, пока не осознал, что они уроды, и не откололся от них. На правой кисти шрам от сильного ожога – может, в «жару» попал ненароком, она аномалия коварная – порой скрывается до поры до времени, а потом полыхнет неожиданно. А, может, пытали сталкера раскаленным железом, такое тоже в Зоне случается сплошь и рядом. Одет в камуфлу, на рукаве которой, как и говорила Касси, вытравлено перекисью «Vint». По ходу, тот самый тип и есть, что ушел из банды бородатого, прихватив мою «Бритву».
Может, это и не особо хорошо, зато с такой волчьей ментальностью мы любому улыбчивому агрессору, расслабленному толерантностью к бородатым бабам, традиционно люлей вкатим если чего, как наши предки вкатывали. Такие уж у нас, северных варваров, национальные традиции.
Мужик, что сидел напротив, был тертым сталкером, это сразу чувствовалось. Вроде ничего в нем особенного – средних лет, слегка за тридцать, среднего роста, коренастый. Светло-русые волосы подстрижены коротко, трехдневная щетина на лице – по ходу, недавно из рейда вернулся, не успел побриться. Небось, с теми уродами шастал в качестве проводника или просто по договоренности, пока не осознал, что они уроды, и не откололся от них. На правой кисти шрам от сильного ожога – может, в «жару» попал ненароком, она аномалия коварная – порой скрывается до поры до времени, а потом полыхнет неожиданно. А, может, пытали сталкера раскаленным железом, такое тоже в Зоне случается сплошь и рядом. Одет в камуфлу, на рукаве которой, как и говорила Касси, вытравлено перекисью «Vint». По ходу, тот самый тип и есть, что ушел из банды бородатого, прихватив мою «Бритву».
Когда я сел, сталкер от своей тарелки даже взгляда не поднял. Сидит, хлебает свой суп, в котором глаза квазимяса плавают, похожие на сморщенные пельмени со зрачками. Кушает, серым хлебом местной выпечки закусывает. Ну ничего, я терпеливый. Пусть поест, поговорить по душам всегда успеется.
Съел он свой суп, сморщенные мутантовы глаза схрумкал с аппетитом, отложил ложку и, наконец, поднял на меня глаза.
Тяжелый взгляд у этого Винта, ничего не скажешь. Хотя у кого он в Зоне легкий? Особенно, если напротив тебя уселся какой-то тип, явно нарываясь.
– Ну и? – проговорил сталкер, ставя локти на стол, а подбородок опуская на сложенные кисти рук. Таким взглядом рассматривают надоевшую муху, прикидывая – прихлопнуть ее, или же хрен с ней, руки марать неохота. Сама улетит, если дунуть на нее посильнее. Ладно.
– У тебя мой нож, – сказал я.
– Допустим, – не стал спорить сталкер. – И?
– Вернуть бы надо.
– Ну, верни, – усмехнулся Винт. – Если получится.
– Условия?
Сталкер отклонился немного вбок, скользнул взглядом по краю моего рюкзака, висящего за спиной, вернулся в исходное положение. И усмехнулся вторично:
– По ходу, этот нож тебе очень дорог, если ты за ним так далеко забрался. Поэтому ставлю его против твоего рюкзака со всем содержимым и всего оружия, что есть при тебе. Ну, как тебе такие условия?
Прямо скажем, условия были грабительские. Хотя, если б «Бритва» сохранила свои свойства, она бы сотню таких рюкзаков стоила, и целого арсенала стволов в придачу. А так – вполне нормальная цена за нож, который, возможно, когда-нибудь станет прежней «Бритвой». Может, парень этого и не знает, чисто на понт берет, но, так или иначе, цену моему ножу он обозначил вполне адекватную.
– Годится, – сказал я.
– Ну, если годится, пойдем пройдемся до арены, – сказал Винт, отодвигая табуретку. – У нас все такие вопросы там решаются.
– Ну, пойдем пройдемся, – сказал я.
Ничего не скажешь, цивилизованные люди. И разборки у них в строго определенном месте, и своя милиция даже имеется. Другие бы дали сзади табуреткой по затылку, отобрали всё и определили в рабы. Или убили на фиг, чтоб не надоедал. А эти вывалились толпой из бара и потащились вместе с нами к тому зданию, что я заприметил ранее, на ходу негромко переговариваясь на объяснимые темы «что это за тип», «откуда приперся» и «по ходу, ему сто пудов жить надоело». Интересно, что ж у них тут за терминатор этот Винт, если все так уверены, что у меня против него нет ни единого шанса? С виду мужик как мужик, крепкий, конечно, но в то же время и не гора мышц с кошачьей пластикой. Ладно, увидим…
Внутри «арена» оказалась просто огромным помещением с широкими окнами и почему-то дырявым потолком, напоминающим дуршлаг. При этом было оно полностью пустым, если не считать длинных лавок вдоль стен, четырьмя рядами возвышающихся кверху. Ничего общего с той ареной, на которой я в свое время дрался с Секачом. Никаких искусственно наваленных укрытий, просто пустое пространство, окруженное лавками. Понятно, что тут вряд ли стрелялись – самих зрителей посекло бы очередями. Значит…
– Значит, у нас тут правила простые, – сказал Винт. – Бьемся нож на нож, или кулак на кулак. Поскольку у тебя ко мне вопрос, я выбираю бой на ножах. Правил нет.
– Ну, нет так нет, – сказал я.
Пока зрители рассаживались, я снял рюкзак, положил его на ближайшую лавку. К ней же оба ствола прислонил. Вытащил из-за голенища «Сталкер» и пошел на середину арены, где уже стоял Винт, небрежно поигрывая «Бритвой». Баланс проверял. Эх, прошли те времена, когда мой нож вытягивал жизненную силу и все соки из любого чужака, который рискнул бы дотронуться до его рифленой рукоятки. Теперь это просто железяка…
Но – моя железяка. И единственная надежда вернуться в мир Кремля, чтобы закончить то, что я твердо решил закончить. Выполнить поставленную задачу, и навсегда закрыть эту страницу своей жизни. А дальше как карта ляжет…
Но про «дальше» думать было рано, потому что для начала нужно забрать свой нож у парня, который небрежно так, лениво вертит его между пальцами. Надеюсь, у меня все получится. Я ножи люблю, и кое-что в ножевом бою смыслю.
Между тем на арену вышел третий персонаж. Хмурый, коротко стриженный тип, одетый в черный, слегка потертый комбез с множеством карманов. Такие любят носить диверсанты, привыкшие работать ночью. Либо ночные сталкеры, которым сам черт не брат – говорят, эти парни под покровом темноты порой даже нападают на военных, охраняющих периметр Зоны. Появятся из ниоткуда, вырежут патруль или блокпост, похватают оружие и боеприпасы – и ищи их потом, если смелости хватит совершить рейд в ночную Зону.
– Ну чего, Винт, помочь? – поинтересовался сталкер.
– Ну ты же видишь, Мрак, без тебя никуда, – хмыкнул Винт. – Отмашку дашь?
– А то, – сказал сталкер по прозвищу Мрак, доставая из кобуры пистолет Макарова. – Ну что, готовы?
…Ишь ты, как у них тут все серьезно. Прям целый ритуал. Теперь понятно, с чего у их арены крыша дырявая…
Мрак поднял пистолет вверх и выстрелил…
А потом я не понял, что произошло.
Внезапно Винт превратился в смазанную тень, метнувшуюся ко мне. Люди так не двигаются, не умеют просто. Да и не ожидал я такого…
И реагировать на произошедшее было поздно.
Сильный удар по пальцам вышиб «Сталкер» из моей руки, после чего я почувствовал, как мне за шиворот потекла теплая струйка…
Твою ж мать!
Винт стоял сбоку от меня, так, чтоб я его видел, держа «Бритву» в правой руке, при этом лезвие клинка вошло в мою шею чуть выше кадыка. Неглубоко вошло, на миллиметр от силы, но было ясно: достаточно одного движения кисти, и моя трахея будет перерезана напополам.
Плохая смерть. Кому ж охота умирать, корчась на утоптанной земле, хрипя и захлебываясь собственной кровью, хлещущей из рассеченной артерии.
– Признаешь поражение? – спокойным, даже каким-то скучным голосом поинтересовался Винт.
– Признаю, – сказал я, борясь с желанием броситься на парня, который, оказывается, как и я, умел замедлять свое личное время. Но при этом мог управлять своим даром, в отличие от моего, возникающего спонтанно. А я-то, дурень, считал, что я один такой уникальный! И вот тебе на… Из-за своей самонадеянности я вновь оказался в центре Зоны без снаряги и оружия. Причем не поспоришь – этот сталкер честно победил на арене, при свидетелях, и даже не зарезал меня, хотя вполне мог бы. Ибо правил нет, что было обговорено заранее.
Зрители же, только что рассевшиеся по своим местам, поднимались со скамеек, недовольно ворча:
– Ну вот, опять все за секунду решилось…
– Ага, прям хоть не ходи, когда на арене Винт. Никакого интереса.
– А я вот тоже надеюсь каждый раз, вдруг найдется ему противник…
– Ну-ну, надейся, ага…
Винт же убрал нож от моего горла, небрежно сунул его в ножны и направился к моему рюкзаку, приговаривая себе под нос:
– Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что тут у нас за приз обломился…
Ну да, теперь это его приз. А мне что делать? А ничего. Никому ты тут больше неинтересен. Разве что…
– Погоди, Винт, – громко сказал я.
Не дойдя пары шагов до рюкзака и оружия, сталкер остановился, повернулся и удивленно уставился на меня.
– Чего тебе?
– Реванш хочу взять.
– Да ну!
Зрители, совсем было собравшиеся уходить, заржали в голос.
– По ходу, не дорезал ты чужака, Винт, он хочет добавки! – высказался какой-то остряк в бандане, с длинным носом, напоминающим клюв.
– Только у нас тут без интереса не играют, – добавил второй. – Не мальчики чай на щелбаны спорить. Поставить-то есть чего на второй кон? Ты ж даже нож свой продул.