Пуд соли на сердечную рану - Луганцева Татьяна Игоревна 12 стр.


– Надо же, так честно… Я имею в виду ваши слова про болото. – Глаша засмеялась.

– У меня от человека, спасшего моего единственного ребенка, не может быть секретов. Вот я и удивляюсь, зачем вы сюда приехали?

– Мне подарили путевку, – пожала плечами Глаша.

– Кто же вас так не любит?

– Да никто меня не любит, – вздохнула Глафира.

– Так и не замужем? – осторожно уточнила Нина.

Если бы ее спросил кто-нибудь другой, Глаша обиделась бы, а тут ответила прямо:

– Нет. А что значит «так и не…»?

Нина разгладила тряпку у себя на коленях.

– Вот ничего я все-таки не понимаю в жизни… Ну что надо этим мужикам? Умница! Красавица! Человечище с большой буквы! И не замужем. Дорогая моя, тикайте отсюда, пока не поздно! Здесь нет ни одного приличного жениха. Я еще и тогда видела, что вы как бы не от мира сего – светлая, добрая девушка, вся в работе, и подумала: мужики таких не ценят… Как сглазила! Тогда знала, что вы не замужем, и вот до сих пор одиноки.

– Да я сюда не женихов искать приехала, – смутилась Глафира, несколько покривив душой. Потому что где-то в глубине души надеялась, что встретится здесь с Алексеем. Да-да, были у нее такие безумные мысли, но теперь она понимала, что Петров просто поиздевался над ней. Хотя и не понимала, что в ней не так, раз мужчина имел наглость столь непочтительно поступить с ней.

– А зачем же еще вам, молодой женщине, ехать в санаторий? – удивилась горничная.

– Я несколько травмирована, хочу подлечиться.

– Здесь?! – издала Нина крик раненой рыси. – Знаете, когда пневмонией заболела, наш драгоценный доктор-терапевт диагноз мне поставил «пищевое отравление»! Я чуть не умерла! Хирург Леша вечно пьян, можно сказать, не просыхает… А состояние зданий успели оценить?

– Не до конца, но первое представление уже имею, – кивнула Глафира.

– А видна только верхушка айсберга! Здесь же ужас что! Все рассыпается, разваливается и не ремонтируется. Где кондиционер в люксе? Где вообще все? Хозяин, сытая рожа, экономит, как маньяк какой-то. Ничего! Что осталось с советских времен, на том и держимся. Публика – кошмар. Одни старики, приезжающие сюда по инерции еще с прежних лет, или безденежные, потому что путевки сюда дешевые. Вот и прозябают здесь…

– А мой сосед? Он не похож на немощного и бедного старика, – сказала Глаша и неожиданно покраснела под пытливым взглядом Нины.

– Вы посмотрите на нее! Ого, заметила! Даже не глядите в его сторону, по старой дружбе советую. Я у него в номере убиралась. – Нина понизила голос и прошептала: – И видела у него пистолет. Он бандит!

– Бандит? – ахнула Глафира, широко раскрывая глаза при слове «пистолет».

– Ну а какой нормальный человек сюда приедет? Наверняка наемный убийца, скрывающийся от милиции. Так что хоть он и видный кадр, да и единственный здесь, но темная личность, лучше держаться от него подальше.

Глафира задумалась.

– Странно у вас тут все как-то. И страшно.

– А страшно-то чего?

– Охранники так смотрели и смеялись надо мной, что мороз по коже.

– А, эти… Они да, могут, те еще отморозки. Набрали из местных. Кто еще за копейки будет сидеть в будке, как собаки? Они там только пьют и в карты режутся. Да и от кого здесь защищать? Кому мы нужны? Но я не думаю, что дело зайдет дальше непристойных предложений…

– Их я тоже выслушивать не хочу, – нахмурилась Глафира.

– Так не подходите к ним. Их тоже понять можно. Здесь ковыляют одни бабки с палочками, и вдруг такая красавица! Вот мужики и одурели, да еще на несвежую голову.

В номер Глаши постучали. Обе женщины аж подпрыгнули от неожиданности. Почему-то открывать побежала Нина. В комнату она вернулась какая-то присмиревшая, загадочная, а следом за ней появился сосед Глаши, Матвей. Сейчас мужчина выглядел несколько иначе – темные брюки, темно-синяя рубашка с короткими рукавами и томный взгляд, пронизывающий насквозь.

– Еще раз добрый вечер, – произнес он. – Время ужинать, и я хотел бы пригласить вас на ужин в ресторан, так как местная кухня, мягко говоря, не радует кулинарными изысками.

– Это точно! – выпалила Нина, продвигаясь за его спину и энергично тряся головой со страшно выпученными глазами, словно всем своим видом говоря: «Не вздумайте с ним куда-нибудь пойти! Помните, что я говорила! Темная личность, темные помыслы… Сначала ужин в ресторане, а затем камень на шею и в озеро… Не соглашайтесь! У него пистолет, а где пистолет – там и автомат!»

После столь эмоциональных предупреждений Нины Глаша уже не могла серьезно смотреть на Матвея и еле сдерживала смех.

– Так у меня есть шанс отужинать с вами? – повторил свое предложение элегантный мужчина, спиной чувствуя какие-то колыхания воздуха позади себя, но не отвлекаясь на горничную.

– Я только что приехала… – уклончиво начала Глафира.

Тут Нина за спиной Матвея выставила палец, изображая пистолет, и сделала жест, словно выстрелила себе в висок. Глаша уже не могла скрыть улыбку.

– Извините, сегодня не получится… Может быть, в другой раз…

Матвей, несколько скиснув лицом, удалился, а Нина кинулась к Глаше, залопотала, как-то по-свойски перейдя на «ты».

– Вот молодец! Ух ты, я прямо вспотела! Ну вот, убийца на тебя глаз положил. Ой, не связывайся с ним, чует мое сердце неладное! Видела, как он на тебя смотрел? Просто коршуном! А в столовку сходи, хоть чаю попьешь. Еда-то у нас и вправду неважнецкая… Не бери никогда котлеты, тефтели и прочие продукты из фарша.

– Почему? – спросила Глаша.

– Чего только туда не добавляют! – закатила глаза словоохотливая Нина. – И хрящи, и оставшееся недоеденное мясо, да еще щедро сдабривают чесноком, чтобы отбить запах несвежих продуктов… Поэтому, если есть азу, бери его. Тоже гов… ой, извини, гадость, но хоть видно, что мясо. А рыба всегда вонючая.

– Тоже несвежая? – проявила любопытство Глафира.

– Нет, просто самая дешевая, с сильным запахом рыбьего жира… У меня даже кошка ее не ест.

– А что можно есть?

– Ну, овощи там… Их, правда, тоже за копейки покупают. Экономят тут на всем! Но огурцы местные неплохие. И картошка. Выпечку здесь не делают, фруктов нет… Из напитков чай, компот, кисель…

– Ужас! – заключила Глафира. – А куда меня этот типчик звал?

– Не вздумай!

– Да я просто интересуюсь.

– Надо выйти за территорию санатория, пройти вдоль дороги… Можно срезать путь и через лес выйти в поселок «Путейный». Там и магазины есть, и кафе, и даже небольшой ресторанчик. Старики наши ползают туда днем за конфетами, соком и фруктами. А вот насчет ресторана – не знаю… Для нас дорого, а для отдыхающих с деньгами – шанс не умереть с голода.

– Наверное, там такая же публика, как и наша охрана? – предположила уже напуганная Глаша.

– Вот и я о том! Тем более что идти вечером… Нет, лучше покушай в нашей столовой. Ладно, пойду я, а то совсем тебя заболтала, – засобиралась Нина.

После ее ухода Глафира открыла все еще не распакованный чемодан и ужаснулась – вещи были сырые. Она не знала, что сделали с ее чемоданом, как его отмывали после истории с Павлом Петровичем, но было такое впечатление, что просто опустили в воду и ждали, пока само очистится. Одежда, конечно, благополучно промокла. После непродолжительных сокрушений Глаше пришлось облачиться в то же, в чем приехала, и отправиться в столовую, так как она уже чувствовала голод и хотела хоть что-то кинуть в свой проголодавшийся желудок.

Глава 9

Столовая встретила Глафиру огромным транспарантом «Хорошо отдыхаешь – хорошо кушаешь!». Раньше она ничего подобного не слышала, и странная сентенция впечатлила. Отдыхать Глаша хотела хорошо. По крайней мере, надеялась, что отдохнуть все-таки удастся. Она вошла в огромный зал, больше напоминавший заводскую столовую, где надо поесть быстро, не расслабляясь, не отвлекаясь на интерьер и уж тем более не получая удовольствия от приема пищи, чтобы не засидеться и не позабыть про работу. Пара сотен пожилых и очень пожилых людей стучали вилками и ложками по тарелкам. Глафира даже загляделась. Некоторые старушки ползли по проходам к длинному столу, и стало ясно, что здесь самообслуживание. «Шведский стол», – усмехнулась она, вспомнив слова Алексея.

Тетка в застиранном, когда-то белом халате, сидевшая за столом с лампой у входа в столовую, поманила Глашу к себе рукой. Над ее головой висел огромный плакат: «Унес котлету – не хватило товарищу!» И уже более мелкими буквами было приписано: «Вынос еды со шведского стола строго запрещен!»

Глафира вдруг испугалась. Ей показалось, что тетка сейчас будет светить ей лампой в глаза и допытываться: «Ты не собираешься воровать еду?!»

Женщина проследила за ее взглядом и строго спросила:

Тетка в застиранном, когда-то белом халате, сидевшая за столом с лампой у входа в столовую, поманила Глашу к себе рукой. Над ее головой висел огромный плакат: «Унес котлету – не хватило товарищу!» И уже более мелкими буквами было приписано: «Вынос еды со шведского стола строго запрещен!»

Глафира вдруг испугалась. Ей показалось, что тетка сейчас будет светить ей лампой в глаза и допытываться: «Ты не собираешься воровать еду?!»

Женщина проследила за ее взглядом и строго спросила:

– Все понятно? У нас шведский стол и самообслуживание.

– Что? А… ясно.

– Сегодня прибыли?

– Да.

– Где остановились? – Сотрудница санатория вела себя точно как на допросе.

– Тринадцатый люкс…

Глафире почему-то показалось, что тетка сейчас точно направит свет лампы ей в глаза и начнет пытать. Но та продолжила вопросы:

– Заболевания есть?

– Какие? – испугалась Глаша.

– Обычные! С чем пожаловали в санаторий? Я диетическая сестра и должна назначить вам или общий стол, или диету.

– А… – все больше «тупила» Глафира. – У меня травмы рук и ноги.

– Язва? Панкреатит? – Сотрудница записала что-то в большую и весьма засаленную на вид тетрадь.

– Нет.

– Гастрит? Желчный пузырь?

– Гастрита нет, пузырь есть, но в норме.

– Хорошо. Общий стол. – Послюнявив карандаш, женщина поставила галочку в своей амбарной книге. – Завтрак с восьми до девяти, обед с двух до трех, ужин с девятнадцати до двадцати. Ваш стол номер двадцать, – добавила тетка, дав понять, что разговор окончен, и махнула рукой в неопределенном направлении.

Глаша двинулась в путь в поисках своего места. На расставленных по столам маленьких вазочках с искусственными пластмассовыми цветочками были нарисованы цифры.

На столе номер двадцать стояли тарелки с остатками еды, но людей за ним не наблюдалось. Глаша пошла к месту раздачи еды.

Пища была соответствующая. Кефир с осадком в виде отслоившихся хлопьев, компот из сухофруктов с дохлыми осами, плавающими в стаканах… Дальнейший обзор предлагаемых яств, вернее их остатков, еще больше испортил аппетит и настроение Глафиры. Желтоватые огурцы с семечками размера тыквенных, нарезанные огромными кусками, никак не порадовали. По красным следам, размазанным по использованному подносу, было понятно, что были еще и помидоры и что за них шла смертельная битва. Кто-то победил, но не помидоры. Правда, оставались еще биточки и сухие на вид котлеты, отгородившиеся от мира толстым панцирем из сухарей. Но Глаша была уже предупреждена Ниной об их сомнительном происхождении и прошла мимо. Картошку тоже уже разобрали, и из гарниров остались только слипшиеся холодные макароны. Глафира посмотрела на часы – они показывали девятнадцать часов пятнадцать минут. То есть от начала ужина прошло только четверть часа, а еды уже не было. Бедные старики заглатывали трясущимися губами то, что добыли в честной и не очень честной борьбе.

Глаша посмотрела в безучастное лицо прыщавой молодой работницы общепита, вышедшей из кухни, чтобы убрать пустой лоток, и спросила:

– Извините, а картофеля больше не будет?

– Нет.

– Но как же так? Ужин еще идет, а еды уже нет… – растерялась Глафира.

– Вовремя приходить надо, у нас все рассчитано, – ответила девушка и удалилась с пустым лотком, покачивая бедрами.

Глаша осторожно подошла к титанам с кипятком с намерением заварить себе чай, но напиток оказался заваренным в этих больших банях. Хорошо еще, что был несладким, чай с сахаром Глаша никогда не пила. Темно-коричневый напиток полился в чашку – по запаху он мало напоминал чай, скорее воду от запаренного веника. Взяв кусочек подсушенного белого хлеба, Глафира вернулась за свой стол. «Не знаю, как кормят в тюрьмах, но уверена, что лучше, чем здесь, – подумала она. – В больнице точно лучше».

– Как я рад! – раздался над ее ухом радостный возглас.

Глаша чуть не подавилась чаем и уставилась на Павла Петровича все в тех же трусах и майке-алкоголичке. «О господи! Он и на ужин так пришел!» – чуть не вырвалось у нее. Оказывается, место деда было за этим же столиком. Наверное, всем, кто жил в люксах, отводили двадцатый номер.

– За котлеткой ходил… – пояснил старик, присаживаясь напротив.

Из-за своей сгорбленности он сразу же уткнулся лицом в тарелку. Но глаза часто поднимал, устремив на собеседника, отчего они были какие-то выпуклые и напряженные.

– Это наш столик, для тех, кто в люксовом корпусе живет, – подтвердил дед догадку Глаши. – А я смотрю, вы на диете. Или не хватило?

– Скорее второе.

– Ой, бедная… Да, тут надо приходить прямо к открытию. Я вот салаты уже покушал, могу угостить котлеткой.

– Нет, спасибо! – категорично заявила Глаша.

– Она же неплохая, мягкая. Хлеба, наверное, много, – весьма сомнительно разрекламировал дед мясное изделие.

– Нет-нет, не беспокойтесь! – Ей даже на расстоянии мерещился запах чеснока.

Дед стал разделывать котлету, ловко орудуя вилкой и ножом.

– А вы, душа моя, спасли меня сегодня. Такая рука у вас легкая!

– Я поступила, как любой врач на моем месте, – оказала помощь человеку. Не надо меня все время благодарить.

– Я тут лечусь, – попытался оглядеться по сторонам Павел Петрович. – Витамины мне колят, алоэ и еще там… от давления. Так вот, душа моя, как же больно Наденька уколы делает! Но это между нами. А хирург местный вообще садист. Просто кошмар какой-то! Атас! Мало того что я разогнуться не могу, позвоночник шалит… как-никак, мне за восемьдесят… так я еще и сидеть не могу, так задница болит. Ой, извините!

– Да ничего, – улыбнулась Глафира.

– Пожалейте старика, а я хотел бы вас попросить укольчики мне поделать, – выкатил на нее глаза Павел Петрович.

Глаша растерялась. Вот чего-чего, во время своего и так явно неудавшегося отпуска ей совсем не хотелось делать уколы девяностолетнему деду, который будет доставать ее разговорами и еще черт знает чем…

И тут старика словно прорвало:

– Да я все понимаю, предложение не очень заманчивое. Это просто последняя, можно сказать, просьба человека, который скоро и есть будет стоя, иначе упадет лицом в тарелку. Голубушка, умоляю! Мы же рядышком живем, я сам буду к вам приходить… К тому же все уколы мне делают сразу, за один раз. Пожалуйста, уважьте старика! Ну что вам стоит? В день всего пять минут… Больше ни о чем не буду просить!

После такого натиска Глафира, конечно, отказать не могла.

– Хорошо. Только не надо ко мне приходить, я сама к вам приду, – ответила она, с ужасом представив себе, как старик в трусах в цветочек будет каждый день выползать из ее номера, держась, извините, за задницу. Да еще придется его как-то выпроваживать, сам-то он вряд ли будет спешить покинуть свою соседку. Пожилые люди с их дефицитом общения – страшная сила.

– Вот спасибо, душечка! – Павел Петрович схватил ее за ладонь своей морщинистой старческой рукой и приложил к сухим губам, к которым прилипли кусочки котлеты из хлеба с чесноком.

Глаша растянула рот в улыбке Чеширского кота.

– А что вы вообще делаете тут? – спросила Глафира, решив довольствоваться обществом старика, раз другого нет.

– Я-то… А куда ж мне деваться?.. Я здесь много лет. Да мне и самому много лет… Деньги есть и на заграницу, и на путешествие вокруг света, но разве я доеду? А здесь, в подмосковном санатории, я уже как родной. Только, скажу по секрету, здесь намного хуже стало, – понизил голос Павел Петрович и наклонился к Глаше, отчего его лысая голова оказалась чуть ли не в ее тарелке. – При Союзе здесь такая публика была! – многозначительно потряс он указательным пальцем. – Интеллигентная! Территория была ухоженная, с газонами, зелеными елочками. А какая была шикарная лестница с каскадными фонтанами… По ней отдыхающие спускались на пляж.

– Здесь есть пляж? – удивилась Глаша, которая уже решила, что в такой глуши не может быть ничего хорошего.

– Есть, но сейчас тоже запущен, – махнул рукой старик. – Здесь же озеро. А если глубже пройти в лес, так там еще два озера, теперь заросших, больше похожих на болото. Какие они раньше красивые были! Чистые-чистые, почти прозрачные! В них разводили карпов и частенько потчевали свеженькой рыбкой отдыхающих. По крайней мере, раз в неделю, в четверг, как всегда на Руси в рыбный день, всех отдыхающих угощали экологически чистыми блюдами. Вот вкуснотища была! Я до сих пор помню этот вкус. Даже в ресторанах ничего подобного не ел. Был тут хозяин, и коммунистическая партия за всем присматривала. А сейчас санаторий доживает за счет прошлого, и скоро все тут превратится в пыль.

– Так уж и в пыль? – испугалась Глафира.

– Ну, если у новых хозяев проснется совесть или они все-таки захотят и дальше зарабатывать деньги, тогда им придется вложиться. А материальное вложение – ничто, если ты не вкладываешь душу в свое дело. И вода не будет прозрачно-чистой, и птицы не запоют, и цветы не распустятся.

Назад Дальше