— Ты с севера приехал, стало быть?
Вино оказалось настоянным на травах — слишком сладким и приторным для местного климата. Калам отставил бокал и поморщился.
— А пива нет в этой крепости?
Голова торговца утвердительно качнулась.
— Ещё как есть, к тому же холодное. Но увы — бесплатно наливают только вино, от щедрот нашего хозяина.
— Неудивительно, что бесплатно, — проворчал убийца и жестом подозвал слугу. — Изволь кружку пива.
— Сребреник с вас, — заявил слуга.
— Это неприкрытый грабёж, однако жажда — требовательная госпожа. — Калам нашёл обрезанную джакату и положил на стол.
— Как там деревня? Обвалилась уже в море? — поинтересовался торговец. — А на дороге в Эрлитан — как, держится мост?
Калам заметил на столе перед женой торговца небольшую бархатную сумку. Подняв взгляд, он уставился в её запавшие глаза. Жуткая женщина ему подмигнула.
— Он с тобой не будет сплетничать, Беркру. Путник явился сюда, чтобы укрыться от бури, — больше ты от него ничего не добьёшься, дорогой.
Один из стражников поднял голову.
— А тебе есть что скрывать, да? Не в охране каравана служишь, сам-один приехал? Дезертир из Эрлитанской стражи, а может, проповедник Дриджны, или и то, и другое разом. А теперь прибежал сюда, ждёшь гостеприимства от хозяина — урождённого малазанца.
Калам оглядел солдат. Четыре враждебных лица. Никаким оправданиям сержант не поверит. Стражники уже решили, что его следует упечь в темницу — на эту ночь, по крайней мере, чтобы хоть как-то развеять скуку. Но убийца не хотел проливать кровь. Он положил ладони на стол, медленно поднялся.
— На два слова, сержант, — проговорил Калам. — Наедине.
Темнокожий солдат скривился.
— Горло мне перерезать хочешь?
— Думаешь, я на такое способен? — удивлённо спросил Калам. — На тебе кольчуга, у пояса — меч. С тобой — трое друзей, которые будут держаться рядом, по меньшей мере, чтобы подслушать, о чём мы будем говорить.
Сержант поднялся.
— Да я с тобой и сам справлюсь! — прорычал он и решительно отошёл к дальней стене.
Калам последовал за солдатом. Он вытащил из-под телабы небольшой медальон и поднял повыше.
— Узнаёшь этот знак, сержант? — тихо спросил убийца.
Солдат осторожно наклонился вперёд, чтобы рассмотреть символ, выгравированный на медальоне. Осознание заставило его побледнеть и невольно прошептать:
— Старший Коготь…
— Больше никаких вопросов и обвинений, сержант. Людям не открывай того, что узнал — по крайней мере, пока я не уеду. Ясно?
Сержант торопливо кивнул.
— Прошу прощения, господин, — прошептал он.
Калам криво усмехнулся.
— Твоя подозрительность уместна. Скоро Худ поскачет по этой земле, мы оба это знаем. Сегодня ты ошибся, но продолжай подозревать каждого. Командир крепости знает о положении за её стенами?
— Так точно.
Убийца вздохнул.
— В этом тебе и твоему взводу крупно повезло, сержант.
— Так точно.
— Давай теперь вернёмся к столу?
В ответ на любопытные взгляды подчинённых сержант только помотал головой. Когда Калам снова принялся за пиво, жена торговца потянулась к своей бархатной сумочке.
— Все солдаты попросили нагадать им будущее, — произнесла она и вынула Колоду Драконов. Женщина держала её обеими руками, не сводя пристального взгляда с убийцы. — А ты? Хочешь узнать свою судьбу, незнакомец? Какие боги тебе улыбаются, какие хмурятся…
— У богов нет ни времени, ни желания следить за нами, — с отвращением процедил Калам. — Не втягивай меня в свои игры, женщина.
— Значит, сперва ты припугнул сержанта, — с улыбкой проговорила она, — а теперь хочешь припугнуть и меня. Видишь, каким ужасом меня наполнили твои слова? Я вся трясусь от страха.
Калам презрительно фыркнул и отвёл глаза.
По залу разнёсся грохот: кто-то с силой барабанил по входной двери.
— О, новые таинственные путники! — проскрежетала женщина.
Все смотрели, как привратник появился из соседней комнаты и зашаркал к двери. Кто бы ни ждал позади — он не мог похвалиться терпением: дверь снова задрожала от ударов, прежде чем старик успел потянуться к засову.
Как только засов отодвинулся, створка двери распахнулась от мощного толчка. Привратник невольно отшатнулся. На пороге возникли две фигуры в доспехах, одна из них — женская. Позвякивая металлом и громко топая сапогами, она вышла на середину зала. Невыразительные глаза обежали стражников и других гостей, на миг задержавшись на каждом. Никакого особого внимания к своей особе Калам не заметил.
Женщина наверняка прежде имела военный чин. Возможно, сохраняла его и теперь, хотя по доспехам и вооружению этого нельзя было сказать. Да и мужчина у неё за спиной никакой формы не носил.
Калам разглядел на лицах обоих рубцы и ухмыльнулся про себя. Эти двое нарвались на блох-клещей и были явно совершенно не рады встрече. Мужчина вдруг дёрнулся, когда одно из насекомых укусило его где-то под кольчугой. Разразившись проклятиями, он начал расстёгивать ремешки доспеха.
— Нет, — резко приказала женщина.
Мужчина замер.
Она была из пардийцев, равнинного племени с юга; её спутник казался северянином, возможно, эрлинцем. На его коже — несколько светлее, чем у женщины, — не было видно племенных татуировок.
— Худов дух! — зарычал сержант, глядя на женщину. — Ни шагу дальше! На вас обоих полным-полно клещей. На дальнем конце стола садитесь. Слуги приготовят кедровую ванну — не бесплатно, разумеется.
Поначалу женщина хотела возмутиться, но затем указала рукой в перчатке на дальний конец стола, и её спутник тут же подчинился: подтащил к нему два кресла, а затем уселся в одно из них и замер, как деревянный. В другое кресло села пардийка.
— Кувшин пива, — сказала она.
— Хозяин требует за это денег, — с кривой ухмылкой заметил Калам.
— Клянусь судьбой Седьмого! Вот ведь жадный ублюдок… Эй, слуга! Принеси мне кружку, я сама решу, стоит ли пиво денег. Живо!
— Дамочка решила, что у нас тут таверна, — проворчал один из солдат.
Заговорил сержант:
— Вы все здесь — по милости командира Крепости. И будете платить за пиво, платить за ванну и даже платить за то, чтобы спать на этом полу.
— И это — милость?
Лицо сержанта потемнело — он был малазанцем и находился в одной комнате со Старшим Когтем.
— Четыре стены, потолок, очаг и конюшня даются тебе бесплатно, женщина. Но ты жалуешься, будто принцесса нетронутая, — принимай наше гостеприимство или проваливай.
От ярости глаза женщины превратились в щёлки, затем она вытащила из кошеля на поясе пригоршню джакат и с грохотом припечатала монеты к столешнице.
— Как я понимаю, — мягко проговорила она, — твой милостивый хозяин берёт деньги за пиво даже с тебя самого, сержант. Хорошо, у меня нет выбора, кроме как купить всем здесь по кружке.
— Щедро, — сказал сержант и кивнул.
— Сейчас мы узрим будущее, — заявила жена торговца, выравнивая Колоду.
Калам заметил, как пардийка вздрогнула, увидев карты.
— Уволь, — сказал убийца. — Никакого прока от знания грядущего, даже если у тебя и есть хоть малый дар, в чём я сомневаюсь. Избавь нас от своего постыдного балагана.
Не обращая на него внимания, старуха обернулась к стражникам.
— Все ваши судьбы лежат на… этой! — Она выложила первую карту.
Калам коротко хохотнул.
— Это которая? — спросил один из солдат.
— Обелиск, — ответил Калам. — Эта женщина — шарлатанка. Любой настоящий провидец знает, что эта карта не работает в Семи Городах.
— А ты сам, я погляжу, эксперт в прорицаниях? — огрызнулась старуха.
— Я хожу к опытному провидцу перед каждым долгим путешествием, — ответил Калам. — Глупо было бы этого не делать. Я знаю Колоду, и я видел истинные гадания, когда руку водила сила. Не сомневаюсь, что ты намеревалась потребовать денег со стражников после того, как рассказала бы им, как они все разбогатеют, умрут в глубокой старости, наплодив прежде десятки будущих героев…
Исказившееся лицо старухи ознаменовало конец фарса, жена торговца взвизгнула от ярости и швырнула Колоду в Калама. Карты попали убийце в грудь, отскочили и с треском рассыпались по столу случайным узором — который сложился в расклад. Пардийка с шипением выпустила воздух сквозь зубы, и это был единственный звук, раздавшийся в большом зале.
Калам, которого вдруг прошиб пот, посмотрел на карты. Шесть оракулов окружали седьмой, и эта единственная карта — убийца вдруг с ясностью понял — принадлежала ему. Узел, Убийца Тени. Шесть окружающих карт принадлежали к одному-единственному Дому. Король, Вестник, Каменщик, Пряха, Рыцарь, Королева… Высокий дом Смерти, весь Дом Худа на подбор… вокруг того, кто несёт Святую книгу Дриджны.
— Ну, что ж… — вздохнул Калам, бросив взгляд на пардийку. — Похоже, сегодня я буду спать в одиночестве.
Капитан Красных Клинков Лостара Йил и её подчинённый покинули Ладрову крепость последними, более чем через час после того, как Калам ускакал на юг на своём жеребце и растворился в пыльной мгле утихающей бури.
Вынужденное сближение с Каламом было неизбежным, но сколь бы ни был он искусен в обмане, Лостара ему ничем не уступала. Чванство само по себе могло служить маской, надменность — личиной, скрывающей куда более опасную уверенность в себе.
Неожиданное откровение Колоды Драконов многое открыло Лостаре — и не только о Каламе и его призвании. Выражением лица сержант выдал себя — соучастник, ещё один малазанский солдат, готовый предать Императрицу. Судя по всему, Калам остановился в Крепости далеко не так случайно, как можно было бы подумать.
Проверив лошадей, Лостара обернулась, когда её спутник вышел из главного здания. Красный Клинок ухмыльнулся.
— Ты всё сделала основательно, как обычно, — заметил он. — А вот за командиром мне пришлось погоняться. Нашёл его в крипте. Он там пытался втиснуться в доспехи пятидесятилетней давности. Видать, в молодости был заметно потоньше.
Лостара одним движением взлетела в седло.
— Никто не дышит? Ты всех проверил? Что со слугами в дальнем коридоре? Я с ними разобралась несколько поспешно.
— Ты ни одного бьющегося сердца не оставила, капитан.
— Очень хорошо. В седло! Жеребец убийцы просто убивает этих коней — новых получим в Интесарме.
— Если только Баральта сумеет их обеспечить.
Лостара холодно посмотрела на спутника.
— Верь Баральте, — сухо сказала она. — И радуйся, что — в этот раз — я не доложу ему о твоих сомнениях.
Солдат поджал губы и кивнул.
— Спасибо, капитан.
Красные Клинки поскакали прочь из Крепости, а затем свернули на прибрежную дорогу.
Первый этаж храма состоял из коридора, уходившего по спирали от единственной комнаты, в которой винтовая лестница вела вниз, во тьму. Маппо присел на корточки рядом с каменными ступенями.
— Ведёт небось прямо в крипту.
— Если я правильно помню, — откликнулся Икарий, который остановился у входа в комнату, — когда монахини Королевы грёз умирают, тела просто заворачивают в полотно и укладывают на полки вдоль стен крипты. Тебе интересно рассматривать трупы?
— Обычно-то нет, — ответил трелль и с тихим кряхтением поднялся. — Просто камень меняется, как только ступени уходят ниже.
Икарий приподнял бровь.
— В самом деле?
— Этот этаж вырублен из живого камня — местного известняка. Он мягкий. А вот ниже я вижу отёсанный гранит. Думаю, крипта внизу старше храма. Либо так, либо монашки этого культа решили, что стены крипты и лестницу нужно обтесать, а вот жилые помещения — нет.
Ягг покачал головой и приблизился.
— Я бы сильно удивился. Аспект Королевы грёз — Жизнь. Что ж, давай прогуляемся?
Первым спускался Маппо. Обоим спутникам не был нужен искусственный свет, так что темнота внизу их не останавливала. На ступенях винтовой лестницы виднелись следы мраморной облицовки, но бо́льшая её часть давным-давно истёрлась под многочисленными ногами. Твёрдый гранит под мрамором не выказывал никаких признаков эрозии.
Лестница уходила всё ниже и ниже. Семидесятая ступень привела спутников в восьмиугольный зал. Стены были украшены фризами, цвета угадывались по многочисленным оттенкам серого. Сразу за лестничной площадкой пол укрывали ряды прямоугольных углублений, вырезанных прямо сквозь мраморные плиты так, чтобы убрать лежавшие ниже глыбы гранита. Сами глыбы были свалены в кучу, перегораживая проход, ведущий в другое помещение. В каждом углублении виднелся закутанный в саван труп.
Воздух был сухим, лишённым всякого запаха.
— Эти фрески не относятся к культу Королевы, — заявил вслух Маппо, хоть это и не вызывало сомнений: изображения на стенах были посвящены некоему мрачному мифу. Повсюду темнели чёрные, покрытые мхом стволы могучих елей, так что казалось, будто спутники стоят на поляне древнего леса. Кое-где между деревьями мелькали тени громадных четвероногих созданий, их глаза поблёскивали, словно отражали лунный свет.
Икарий присел на корточки и провёл рукой по остаткам мраморных плит.
— Здесь был узор, — проговорил он, — прежде чем монахини устроили тут кладбище. Жаль.
Маппо посмотрел на забаррикадированную арку.
— Если есть разгадки для местных загадок, то они там — за камнями.
— Ты уже восстановил силы, друг мой?
— Силёнок хватит.
Трелль подошёл к арке и потянул на себя самый верхний гранитный блок. Когда глыба накренилась, Маппо поймал её на руки и тут же с диким рычанием согнулся. Икарий бросился на помощь другу и помог ему опустить камень на пол.
— Худов дух! Тяжелей, чем я думал.
— Это я уже понял. Давай тогда возьмёмся вместе?
Через двадцать минут спутники растащили уже довольно гранитных глыб, чтобы можно было пройти под арку. Последние пять минут у них даже была публика — по лестнице спустилась стайка бхок’аралов, которые безмолвно наблюдали за друзьями, цепляясь за перила. Однако когда сначала Маппо, а затем Икарий протиснулись на другую сторону, бхок’аралы остались на месте.
Перед спутниками открылся широкий коридор, обрамлённый парами колонн, сделанными из цельных кедровых стволов. Каждая была никак не меньше сажени в диаметре. Грубую, покрытую глубокими бороздами кору не снимали, но та большей частью отвалилась сама и теперь лежала на полу.
Маппо положил руку на одну из деревянных колонн.
— Только подумай, сколько сил пришлось потратить, чтобы их сюда доставить.
— Принести по Пути, — принюхиваясь, сказал Икарий. — Остаточный запах не рассеялся, хоть и прошли века.
— Века? А ты чувствуешь, какой это был Путь, Икарий?
— Куральд Галейн. Старший Путь Тьмы.
— Тисте анди? Сколько я слышал историй Семи Городов, ни разу не встречал упоминаний о тисте анди на этом континенте. И на моей родине, по другую сторону Ягг-одана — тоже. Ты уверен. Как-то не сходится…
— Я не уверен, Маппо. По ощущению похоже на Куральд Галейн, вот и всё. Чувствуется след Тьмы. Это не Омтоз Феллак и не Телланн. И не Старвальд Демелейн. Других Старших Путей я не знаю.
— Я тоже.
Не обменявшись больше ни словом, они пошли дальше. По подсчётам Маппо, коридор закончился через триста тридцать шагов аркой, ведущей в ещё один восьмиугольный зал, пол в котором был поднят на ладонь относительно коридора. Все плиты тоже были восьмиугольные, на каждой были тщательно вырезаны образы, которые затем скололи и изуродовали, словно в приступе безумной ярости.
Остановившись на пороге, трелль почувствовал, как шерсть встаёт дыбом на шее. Икарий встал рядом.
— Я не думаю, — проговорил ягг, — что нам стоит входить в этот зал.
Маппо согласно заворчал. В воздухе стояла вонь чародейства, старая, затхлая, липкая и загустевшая от силы. Словно волны жара, чары поднимались от плит на полу, от вырезанных на них образов и от изуродовавших изображения рытвин и сколов.
Икарий покачал головой.
— Если это и Куральд Галейн, оттенок мне незнаком. Он… искажён.
— Осквернением?
— Возможно. Но вонь от следов когтей отличается от запаха, который идёт от самих плит. Тебе она знакома? Клянусь смертными слезами Дессембрея, наверняка знакома, Маппо!
Трелль прищурился и посмотрел на ближайшую плиту, покрытую глубокими царапинами. Его ноздри задрожали.
— Одиночники. Д’иверсы. Пряный дух оборотней. Конечно. — Маппо дико захохотал, так что по залу раскатилось эхо. — Тропа Ладоней, Икарий. Врата — они здесь.
— Не просто врата, как мне думается, — сказал Икарий. — Взгляни на неповреждённую резьбу — на что это похоже, по-твоему?
Маппо задумался над ответом. Он оглядел пол с растущей уверенностью, но та не принесла ответов, только новые вопросы.
— Похоже, конечно, но… не совсем. Ещё больше раздражает то, что я не могу себе представить никакой связи…
— Таких ответов здесь нет, — перебил его Икарий. — Мы должны идти туда, куда намеревались, Маппо. Мы близки к пониманию — в этом я уверен.
— Икарий, думаешь, Искарал Прыщ готовится принимать новых гостей? Одиночники и д’иверсы, неминуемое открытие врат. Неужели он — и, как следствие, Владения Тени — в сердце этого схождения?
— Не знаю. Давай спросим его.
Оба отступили от арки.
«Мы близки к пониманию». Эти слова вызвали в сердце Маппо ужас. Он чувствовал себя зайцем, в которого уже прицелился опытный лучник, куда ни беги — спасения нет, так что остаётся только замереть на месте. Трелль стоял на стороне сил, которые потрясли его душу, сил прошлого и сил настоящего. Безымянные — со своими обвинениями, намёками и видениями, со своими тайными целями и скрытыми желаниями. Создания седой древности, если есть в трелльских легендах хоть слово правды. Икарий… О, друг мой, я ничего не могу тебе рассказать. Моё проклятье — молчание в ответ на всякий твой вопрос, и рука, которую я протягиваю как брат, ведёт тебя только к обману. Во имя любви я делаю это и плачу цену… и какую цену!