Молодой человек огляделся по сторонам и улыбнулся, затем бодрой, но несколько расслабленной походкой, поскрипывая колючим снежком, направился к дубовым дверям гостиницы.
В гостинице выяснилось, что молодой человек забронировал номер на имя Гарри Н. Пильсбери, подданного Североамериканских Штатов. Номер ему был предоставлен отменный, и молодой человек не высказал по поводу его убранства никаких нареканий.
Лакей, который занес за мистером Гарри Н. Пильсбери саквояж, получил на чай гривенник и собрался уж было уходить, но молодой американец окликнул его.
– Эй, малый, – сказал он. – Как тебя зовут?
– Артемий, – ответил лакей, глядя на иностранца вежливо и предупредительно, но без излишнего подобострастия.
Несколько секунд американец вглядывался в лицо лакея, и судя по всему, лицо это показалось ему заслуживающим доверия.
– Вот что, Арти, – снова заговорил молодой человек правильным русским языком, но с акцентом, который безошибочно выдавал в нем иностранца. – Не будешь ли ты так добр и не отнесешь ли мои грязные вещи прачке?
– Не извольте беспокоиться, сделаю все лучшим образом, – заверил его лакей.
Господин Гарри Н. Пильсбери достал из своего огромного саквояжа шелковую рубашку и пару белья, завернутую в английскую газету, и протянул все это лакею.
Тот с поклоном принял вещи и снова повернулся к двери.
– Постой! – опять окликнул его юноша. – Пусть стирает в мягкой воде, душистым мылом. И обязательно накрахмалит. За деньгами не постою.
– Сделаем! – кивнул лакей.
– И еще: посоветуй, пожалуйста, где мне пообедать?
Лакей задумался.
– Ежели хотите вкусно покушать, могу порекомендовать «Метрополь» на Невском, – сообщил он. – У меня, ваша светлость, брат там работает официантом. Осетрина свежайшая, паровая стерлядь, расстегаи, икра! Прикажете – я прямо сейчас кучера свистну!
– Ты очень завлекательно говоришь, Арти.
Лакей улыбнулся.
– Правда ваша. Так свистеть кучера-то?
Американец достал из кармана серебряные часы, щелкнул крышечкой, глянул на циферблат, прикинул что-то в уме и сказал:
– Свисти через двадцать минут. А я пока распакую вещи.
– Слушаюсь!
Лакей взялся за ручку двери.
– Арти, постой! – вновь окликнул его американец.
– Чего изволите?
– А как у вас тут насчет… – Пильсбери слегка стушевался, но лакей понял все до того, как он закончил фразу.
– Не извольте беспокоиться, – с понимающей ухмылкой проговорил лакей. – Прикажете – доставлю. Блондинки, брюнетки – лучший товар во всем Петербурге!
– Я вижу, ты хороший работник. На, держи! – Американец вложил в протянутую ладонь полтину. Лакей склонил вихрастую голову:
– Премного благодарен, господин Пил…
– Пильсбери, – помог лакею американец. – Сложная фамилия для русского уха. Но при желании можно запомнить и ее.
Спустя полчаса Гарри Пильсбери ехал на санях по большому русскому городу Санкт-Петербургу. Широкая Нева замерзла, и вся была испещрена черными фигурками людей. На широких, прямых улицах там и тут горели костры, вокруг которых грелись слуги, ожидающие своих господ.
Санкт-Петербург готовился к Рождеству и Новому году. Через все ворота в русскую столицу въезжали вереницы черных саней, нагруженных бочками и тюками с мясом, рыбой, икрой и соленьями.
До ресторана Пильсбери добрался меньше чем за двадцать минут. В передней лакей заботливо снял с молодого человека пальто, принял его трость и шляпу. Гарри Н. Пильсбери остался в модном светлом драповом сюртуке.
Подскочил метрдотель в немецком платье и провел его в зал, где сдал с рук на руки молодому официанту с желтым скуластым лицом. Одет официант был в довольно засаленный, но чистый фрак и светлый передник.
– Изволите карту вин?
Молодой американец потеребил по-юношески пухлую губу и сказал задумчиво:
– Не надо вина. Принесите мне русскую водку.
– Какую изволите?
– А она у вас разная? – приподнял брови Пильсбери.
– Пятнадцать сортов! – с гордостью сообщил официант.
– Гм… – Пильсбери вновь подергал губу, – вы вот что – выберите-ка мне водку на ваш вкус.
– Рекомендую листовку, – с вежливой улыбкой сказал официант. – Особенная водка!
– Хорошо, неси листовку, – немедленно согласился молодой человек и вздохнул с облегчением.
Однако официант тут же озаботил его новым вопросом.
– Сколько водки изволите?
На этот раз молодой американец нашелся сразу.
– На одного, – ответил он.
– Чем изволите закусывать?
– Закусывать? А… что есть?
Официант сладко улыбнулся и принялся тараторить:
– Соленые хрящи, балык, молоки, икра черная и красная…
– Да-да, несите! – кивнул Пильсбери, у которого уже голова шла кругом от русской речи, к которой он не успел как следует привыкнуть и которую знал в основном только по словарям, учебникам и книгам. – Что еще? – спросил он, видя, что официант не уходит.
– Что желаете покушать на обед? – осведомился тот.
«Верно, – подумал Пильсбери, – я заказал «закуску». Это не совсем еда. И, должно быть, порции у этой «закуски» совершенно мизерные. Теперь надо заказать «еду»!»
– Ах, обед… – сказал он вслух. – Давайте на ваш вкус. Но только одно блюдо, – мягко добавил Пильсбери, не привыкший есть много.
Официант на мгновение задумался, затем улыбнулся и сказал:
– Котлеты из пулярды с трюфелями. А к ним чего-нибудь легкого – вроде разварных груш с рисом.
– Хорошо, – поспешно кивнул Пильсбери. – Несите котлеты и груши.
Официант исчез так же стремительно, как и появился. Дожидаясь заказа, Гарри разглядывал публику. «Народ как народ, – думал он. – Разве только на улице смешно выглядят – так то из-за одежды. По такой погоде в легком сюртучишке не пощеголяешь. Нужно непременно в шкуры закутаться. А как иначе!»
Рядом что-то стукнуло. Пильсбери краем глаза увидел, что с соседнего столика, за которым сидели три женщины, упала медная пудреница. Будучи чрезвычайно ловким молодым человеком, Гарри в мгновение ока поднял пудреницу с пола и протянул ее самой старшей из женщин – по-видимому, матери или тетке двух розовощеких, миловидных девиц.
– Мерси, – сказала пожилая леди и передала пудреницу одной из девушек, брюнетке с завитыми локонами, в руках у которой была маленькая книга.
– No problems! – ответил ей Гарри, по оплошности переходя на английский.
Завитая брюнетка взмахнула длинными ресницами и удивленно спросила:
– А ю инглишмен?
– Ноу. Позвольте представиться – Гарри Н. Пильсбери.
Гарри приподнялся со стула и вежливо поклонился.
– Так вы говорите по-русски! – обрадовалась девушка.
– Вы заметили? – Пильсбери улыбнулся. – О да, говорю. И у меня недурно получается, правда?
– Совсем недурно, – сказала пожилая леди.
Девушка с книгой в руках смутилась и покосилась на мать.
– Мадам, прошу прощения, если я перешел черту, – сказал Пильсбери со всем возможным тактом. – Я не очень хорошо знаком с русскими обычаями.
– Ничего, батюшка, ничего. – Пожилая леди позволила себе улыбнуться. – Так, значит, вы из Англии?
– Нет. Я из Америки. Но мне неловко сидеть к вам спиной. Если позволите – я пересяду за ваш столик.
– Будьте любезны, батюшка. Всегда рада поговорить с приличным человеком.
Пильсбери подал знак официанту, чтобы тот подал обед на соседний стол и пересел. Усаживаясь, он не отводил взгляда от брюнетки. Впрочем, и вторая девушка – светловолосая, с пухлыми щечками, также привлекла его внимание. «А не дурна, – подумал он. – Очень недурна!»
Пожилая леди перехватила его взгляд. Усмехнулась.
– Это мои дочери, – сказала она. – Эта вот – белобрысая – Варя, а эта – красная, как рак, – Маша.
– Очень рад! – поклонился Пильсбери, привставая.
– Что это вы, батюшка, все скачете, – усмехнулась пожилая леди. – Или у вас в Америке так принято?
– Так принято, – ответил Пильсбери.
Разглядывая девушек из-под полуопущенных ресниц, Гарри машинально достал из кармана свой портсигар с сигаретами, но тут же спохватился и вежливо спросил, обращаясь ко всем трем женщинам сразу:
– Что это вы, батюшка, все скачете, – усмехнулась пожилая леди. – Или у вас в Америке так принято?
– Так принято, – ответил Пильсбери.
Разглядывая девушек из-под полуопущенных ресниц, Гарри машинально достал из кармана свой портсигар с сигаретами, но тут же спохватился и вежливо спросил, обращаясь ко всем трем женщинам сразу:
– Пардон. Вы разрешите?
– Курите, курите, – разрешила пожилая леди. – Мой муж тоже курит. Дымит, как пароход. А уж как сердешный кашляет по утрам… Вы-то, я чай, здоровы?
– Весьма.
– И как вам у нас, в России? – поинтересовалась пожилая леди.
– Я только сегодня приехал, – ответил Пильсбери. – И еще не успел толком все осмотреть. Но первое впечатление у меня приличное.
– Эк вы странно выражаетесь – «впечатление приличное», – улыбнулась пожилая леди. – Откуда ж наш язык знаете, батюшка?
– По словарям выучил, – ответил Пильсбери и слегка приосанился.
– Вот как! Долгонько, должно быть, учили.
– Не очень. Три месяца.
Пожилая леди недоверчиво прищурилась.
– Это как же такое возможно? Оговорились вы, батюшка. Верно, хотели сказать три года?
– Нет, именно три месяца! – возразил Пильсбери, с удовольствием отмечая, что блеск в глазах девушек растет пропорционально их заинтересованности. – Дело в том, что у меня необычная память. Мне достаточно один раз взглянуть на страницу, чтобы полностью запомнить все, что на ней написано.
Пожилая леди сухо улыбнулась.
– Экий вы народ, петербуржцы! Нешто думаете, что раз мы из Тулы, то нас и обмануть ничего не стоит?
Ресницы брюнетки дрогнули, она вроде бы обиделась. Хотя непонятно, на кого – то ли на мамашу, обижающую недоверием иностранца, то ли на самого иностранца, который, как выяснилось, вовсе никакой не иностранец, а местный, питерский, насмешник, решивший поиздеваться над провинциалами.
– Но я говорю правду! – сказал Пильсбери. – Мадемуазель Мэри, разрешите взглянуть на вашу книгу?
Брюнетка испуганно посмотрела на мать. Та кивнула. Тогда девушка неуверенно улыбнулась и протянула книгу американцу.
– Пожалуйста, – тихо сказала она.
Пильсбери взял книгу, затем посмотрел на девушку и мягко произнес:
– Будьте добры – загадайте страницу.
– Девятнадцатая, – ответила девушка и покраснела.
Пильсбери открыл книгу на девятнадцатой странице, едва скользнул взглядом по строчкам, закрыл книгу и вернул ее девушке. Затем процитировал – голосом тихим, бархатистым, почти слащавым:
– Так вы знаете эти стихи? – взволнованно проговорила Маша.
– Только что прочел, – с улыбкой ответил Пильсбери, глядя на девушку лучистыми глазами.
– Не может быть, – усомнилась мамаша. – А ну-ка – другую.
Она вынула книгу из рук второй дочери («А я и не заметил, что у нее тоже книжка!» – подумал, удивляясь своей рассеянности, американец) и протянула ее Пильсбери. Тот взял книгу и глянул на обложку. «Гадание на кавалера по цветам луговым и садовым» – гласило название.
– Назначайте страницу, – мягко попросил Пильсбери.
– Двадцать пятая, – тихо пробормотала блондинка.
Пильсбери нашел нужную страницу, едва на нее посмотрел и тут же закрыл книгу.
– Нуте-с? – поинтересовалась мамаша. – Что там написано?
– Какую строку сверху? – уточнил Пильсбери.
Пожилая леди глянула на страницу, облизнула губы и объявила:
– Давайте со второго абзаца и четыре строки.
– «Этот цветок в руке кавалера означает смятение и ложный посыл. Отвечать такому кавалеру нужно учтиво, но сдержанно. Ежели стебель цветка надломлен, то это может значить только одно…» – процитировал Пильсбери, пристально, но мягко глядя в глаза блондинке, которая не знала, куда девать глаза от смущения.
– В точности так! – удивленно произнесла мамаша. – Да вы чудотворец, батюшка! А как насчет следующего абзаца?
Пильсбери слегка прищурил на блондинку Варю глаза – девушка зарделась и отвела взгляд.
– Увы, следующий абзац я не запомнил, – сказал американец.
Девушка благодарно посмотрела на Пильсбери.
– Это же надо! – воскликнула пожилая леди. – Маша, ты слышала? Варя, ты слышала? Вот так мистер американец. Это что же, в Америке все такие?
– О, нет! – Пильсбери засмеялся. – Такой, как я, существует в единственном экземпляре. Я своего рода уникум!
– Притом очень скромный уникум, – заметила Маша, стрельнул в американца быстрым, насмешливым взглядом, но тут же, по своему обыкновению, покраснела.
К столу подошел толстый пожилой осанистый господин с отечным лицом и пушистыми усами.
– А, пришел наконец! – поприветствовала его пожилая леди. – А я уж думала, куда ты пропал? Вот, Олег Иваныч, познакомься – это мистер из Америки! А это – мой муж, Олег Иванович Крамской!
Пильсбери встал и пожал руку отечному усачу.
– Очень рад, – сказал тот равнодушным голосом и снова повернулся к жене: – Дорогая, нам пора ехать. Петрушевы, поди, уже заждались. А я обещал.
– Да-да, идем. – Мамаша и ее дочери поднялись из-за стола. – Жаль, что мало поговорили, батюшка, – с улыбкой сказала пожилая леди американцу. – Ну, бог даст, еще свидимся.
– Гудбай! – проворковала брюнетка.
– Прощайте! – прощебетала блондинка.
После чего вся четверка повернулась и величественно покинула зал.
Снова оставшись в одиночестве, Пильсбери вздохнул и пробормотал:
– Russian girls… Ты светлая звезда таинственного мира… Very beautiful…
Подошел официант с закусками и принялся выставлять на стол большие тарелки с икрой, хрящами и красиво нарезанными ломтиками рыбы. Управившись с тарелками, он поставил на стол большую, широкую бутылку с водкой.
– Это все мне? – изумленно спросил Пильсбери, глядя на водку и закуски.
– Именно так-с, – поклонился официант. – Когда покончите с закусками – дайте знак, и я принесу горячее!
Официант набросил на руку полотенце, повернулся и удалился – быстрый, вежливый, предупредительный.
Через час Гарри «отвалился» от стола, чувствуя, что вот-вот лопнет от съеденных блюд. Водки он не выпил и половины, хотя уже чувствовал себя пьяным.
«Такие обеды не для моей комплекции, – подумал он, морщась от тяжести в животе. – Надо бы пройтись пешком, встряхнуться».
Американец расплатился с официантом и собрался подняться из-за стола, когда к нему подскочил другой лакей с маленьким серебряным подносиком на растопыренной ладони.
– Господин Пильсбери? – осведомился он у американца.
– Да, это я, – ответил Пильсбери несколько удивленно.
– Приказано передать вам лично в руки, – сказал лакей и протянул американцу поднос, на котором лежал белый конверт.
– От кого? – поинтересовался Пильсбери.
– Не могу знать, – ответил лакей.
Поскольку лакей назвал имя американца, сомнений в том, что этот конверт адресован именно ему, у Пильсбери не было. Поэтому он недрогнувшей рукой взял конверт с подноса, раскрыл его и достал маленький листок бумаги. На всякий случай поднес его к носу – не надушен ли? Листок был не надушен.
Пильсбери немного поскучнел, но тем не менее внимательно прочел послание.
Подписи не было. Прочтя послание, Пильсбери быстро посмотрел по сторонам, надеясь поймать на себе взгляд анонимного шутника, который, по всем раскладам, должен был сидеть где-нибудь рядом и наблюдать за реакцией Пильсбери.