— Нѣтъ, это все Стенъ тутъ… То-есть, я насчетъ моего долга въ лавку: можно вѣдь повременить до осени?
— Да, — отвѣтилъ Маккъ, — я тебя не стѣсняю.
Бенони обернулся къ Стену Лавочнику и съ торжествомъ сказалъ:- Слышишь ты!
— Я только такъ сказалъ, — отозвался Стенъ. — И не зачѣмъ было такъ горячиться.
— Больше ничего? — освѣдомился Маккъ.
— Нѣтъ. Гм… Кажется, ничего.
Не Макку, этому важному барину, было вмѣшиваться въ пререканія своихъ приказчиковъ съ покупателями, — онъ повернулся и ушелъ обратно въ контору…
Недѣлю спустя, Бенони одинъ побрелъ въ свой сарай провѣдать неводъ и лодки. Онъ былъ обреченъ на бездѣйствіе. Всю недѣлю старался онъ собрать неводную артель. Но добрые односельчане больше не вѣрили въ его счастье и не хотѣли ѣхать съ нимъ.
Одинъ Свенъ Дозорный сразу отпросился у Макка наняться къ Бенони работникомъ. Стояло лѣто, и дрова въ Сирилундѣ требовались только для плиты, вотъ Свенъ и хотѣлъ поѣхать на ловъ, даромъ что недавно женился, а, пожалуй, какъ разъ именно потому, что женился.
Бенони постоялъ въ дверяхъ сарая, глядя на тресковыя горы, гдѣ возился народъ подъ командой Арна Сушильщика. Неужели среди этихъ десятковъ людей не наберется артели для неводнаго лова? Погода уже порядочное время держалась теплая, ясная; скоро можно будетъ грузить треску на суда. Бенони затворилъ двери сарая и пошелъ къ горамъ. Не мѣшало взглянуть на сушку собственной рыбы!
День былъ тихій, теплый, чайки блестѣли крыльями на солнцѣ и, летая стаями, напоминали медленно стригущія въ воздухѣ серебряныя ножницы.
Бенони боялся обидѣть Арна Сушильщика своимъ посѣщеніемъ, поэтому скромненько подошелъ къ работникамъ и сказалъ:- Богъ въ помощь! Погода-то какъ разъ для сушки.
— Грѣхъ пожаловаться, — отвѣтилъ Арнъ Сушильщикъ и занялся чѣмъ-то.
Бенони взялъ въ руку одну рыбу, положилъ ее и взялъ другую, сталъ взвѣшивать на ладони рыбу за рыбой, — тутъ рѣшительно нечѣмъ было обидѣться, — потомъ сказалъ:- Похоже, что скоро совсѣмъ провялится. Какъ по-твоему?
— По-моему? Тебѣ, вѣрно, лучше знать, — пробормоталъ Арнъ Сушильщикъ и отошелъ въ сторону.
Бенони сталъ бродить въ одиночку по площадкамъ, осматривая собственную рыбу. Онъ расправлялъ сплющенные спинные плавники и смотрѣлъ хорошо ли провялилась рыба въ складкахъ; такимъ же образомъ поступалъ онъ и съ грудными плавниками, хоть это было и не столь важно. Наконецъ. онъ сгибалъ въ дугу всю рыбу, испытывая ея твердость. — Еще нѣсколько сухихъ деньковъ, товаръ выйдетъ первый сортъ, — сказалъ онъ. Никто ему не отвѣтилъ. Тогда Бенони прямо перешелъ къ дѣлу, изъ-за котораго собственно и пришелъ сюда: кто поѣдетъ съ нимъ на неводный ловъ? Никто не откликнулся согласіемъ. Да, Бенони Гартвигсенъ стоялъ тутъ, словно проситель, которому всѣ отказываютъ. — Лучше имѣть маленькій да вѣрный заработокъ тутъ, чѣмъ ѣхать съ неводомъ, — говорили ему. — Ну, что до этого, такъ вѣдь рыба скоро будетъ готова, и заработку вашему тутъ конецъ, — возразилъ Бенони. — Ну да, еще бы тебѣ не знать этого! Ты, поди, больше смыслишь, чѣмъ Арнъ Сушильщикъ!
Вернувшись къ себѣ, Бенони засталъ около своего дома важныхъ гостей: двухъ клѣтчатыхъ англичанъ съ двумя провожатыми. Рѣчь повелъ Мареліусъ изъ Торпельвикена: сэръ Гью Тревельянъ и другой англичанинъ пришли, молъ, по дѣлу.
— Что же имъ нужно отъ меня? — спросилъ Бенони.
На этотъ разъ Мареліусъ былъ лучше освѣдомленъ: сэръ Гью привезъ нынче съ собою изъ Англіи вотъ этого господина, свѣдущаго по горной части, и они нѣсколько дней ходили и все рылись въ горахъ Бенони, нанесли ихъ на карты и, кажется, хотятъ купить участокъ.
Бенони подумалъ, что дѣло идетъ о бездѣлицѣ въ нѣсколько далеровъ, о небольшомъ береговомъ участкѣ съ правомъ ловли, и сказалъ:
— Да, только бы мы съ Бенони были согласны продать.
— А вы не согласны?
— Нѣтъ. Не нуждаюсь.
Вмѣсто того, чтобы онѣмѣть и совсѣмъ растеряться отъ столь гордаго отвѣта Бенони, Мареліусъ отыскалъ себѣ камень и присѣлъ на него.
— А вѣдь сэръ Гью, вѣрно, не поскупился бы, — сказалъ онъ.
— Хоть бы и такъ!
Разговоръ затянулся. Бенони все время держался насторожѣ: какъ бы не подумали, что онъ изъ нужды продаетъ какія-то нѣсколько саженъ берега! Англичане тѣмъ временемъ стояли въ сторонкѣ и вели себя, какъ будто никакого Бенони и не было на свѣтѣ: переговаривались потихоньку между собою и время отъ времени указывали другъ другу на карту. И, хотя по глазамъ было видно, что сэръ Гью пьянъ, горный ученый обращался къ нему съ величайшею почтительностью, — такимъ важнымъ человѣкомъ былъ этотъ сэръ Гью. Онъ прикидывался, будто понимаетъ по-норвежски только Мареліуса изъ Торпельвикена, поэтому все и шло черезъ послѣдняго. Смиренно, по-рабски, подошелъ Мареліусъ къ британцу и доложилъ, что Бенони не согласенъ продавать.
Право, какъ будто умница ангелъ-хранитель стоялъ за плечами Бенони и подсказывалъ ему что говорить! Его упорные уклончивые отвѣты подѣйствовали на англичанъ. Упрямый до нельзя сэръ Гью вбилъ себѣ въ голову, что не кто другой, какъ онъ, открылъ эти богатѣйшія горы во время своей рыболовной экскурсіи въ Норландъ, и теперь хотѣлъ купить ихъ. Вотъ и привезъ съ собой горнаго ученаго, чтобы изслѣдовать ихъ. Горы успѣли перемѣнить владѣльца съ прошлаго года, когда Аронъ изъ Гопана, пожалуй, отдалъ бы ихъ за безцѣнокъ. Но въ концѣ концовъ это едва ли представляло особое значеніе. И Бенони, конечно, продастъ. Купить же эти горы сэръ Гью намѣревался для малютки, котораго родила ему въ его отсутствіе Эдварда. Вотъ такъ мальчуганъ вышелъ! Чудо! Настоящее чудо! Сэръ Гью мѣрилъ его, вѣшалъ, и въ пьяной истерикѣ превозносилъ красоту ребенка. На письмахъ ему писали и «Sir» «Hon.», но все это было ничто въ сравненіи со званіемъ отца чуда. — Ты все время держишь его на рукахъ, — говорилъ онъ матери, — дай и мнѣ подержать немножко. — Далѣе эксцентричный англичанинъ связалъ рожденіе ребенка съ рудниками, которые открылъ не кто другой, какъ онъ, вотъ и захотѣлъ купить эти богатства на имя своего сына. Онъ открылъ свои планы горному ученому:- Какимъ богачомъ станетъ когда-нибудь мой сынъ! А я буду пріѣзжать сюда каждый годъ и смотрѣть, какъ онъ богатѣетъ; горы будутъ стоять себѣ и все расти въ цѣнѣ. — Ученый высказался о дѣлѣ осторожнѣе: образцы, которые онъ изслѣдовалъ, правда, обѣщали много, но ему нужно еще хорошенько обойти и изслѣдовать всю обширную площадь.
Теперь обходъ былъ законченъ; ученый больше не сомнѣвался, что тутъ большія богатства.
Наконецъ, Мареліусъ отъ имени сэра Гью спросилъ, сколько же Бенони проситъ за свои горы.
— Зимой я куплю рыбу, и мнѣ самому понадобятся мои горы, — сказалъ Бенони. — Но, ежели ему нужно только нѣсколько саженъ берега съ правомъ ловли, то я подарю ему. Я не такой жила.
Но сэръ Гью желалъ купить всѣ горы, весь участокъ.
— Ну, а что онъ за это дастъ?
— Пять тысячъ далеровъ, — сказалъ Мареліусъ.
У Бенони дрожь пробѣжала по спинѣ отъ изумленія. Онъ глядѣлъ то на одного, то на другого и, наконецъ, спросилъ самого сэра Гью — онъ ли предлагаетъ столько?
Сэръ Гью кивнулъ. Но вообще онъ не былъ расположенъ пускаться въ разговоры съ столь постороннимъ для него лицомъ, какъ Бенони, и отвернулся отъ него.
А Бенони, этотъ бывшій ловкачъ и дока, сразу почуялъ, что тутъ дѣло серьезное. Видно, профессоръ изъ Христіаніи все-таки не ошибся насчетъ богатѣйшихъ рудъ свинцоваго блеска и серебра. Пять тысячъ далеровъ?!
— Я подумаю, — сказалъ Бенони.
— Чего вамъ думать? — изумился Мареліусъ, напуская на себя важность и говоря уже отъ себя.
Бенони также свысока отвѣтилъ ему:- Не тебѣ въ это мѣшаться, Мареліусъ. У меня есть письмецо профессора изъ Христіаніи насчетъ того, что такое сидитъ въ моихъ горахъ.
— Какой профессоръ на Христіаніи! — вдругъ закричалъ сэръ Гью, блѣднѣя отъ обиды.- lt is я, который находилъ горы!.. — И онъ искоса смѣрилъ Бенони взглядомъ съ головы до ногъ.
— Ну, пускай, — согласился Бенони, — по-мнѣ хоть бы и такъ! Я не стану спорить насчетъ этого. Но горы мои.
Бенони дали срокъ подумать до новаго прихода почтоваго парохода, съ которымъ ожидался адвокатъ изъ города.
XXV
Всѣ слѣдующіе за тѣмъ дни Бенони ходилъ самъ не свой отъ возбужденія. Ему не хотѣлось никому открываться; англичанинъ, проспавъ свой хмель, пожалуй, и не вернется, вотъ Бенони и останется на бобахъ, сдѣлается басней всего околотка. Но когда ужъ недолго оставалось до прихода почтоваго парохода, Бенони стало невмочь, и онъ побрелъ въ Сирилундъ повидать Свена Дозорнаго. Двое пріятелей отошли подальше къ сторонкѣ, и Бенони, обязавъ Свена молчаніемъ но гробъ жизни, открылъ ему свою тайну.
Свенъ Дозорный долго стоялъ въ раздумьѣ.
— Вотъ это ладно, — сказалъ онъ, наконецъ, съ глубокимъ чувствомъ. — Пять тысячъ далеровъ!
— Вотъ это ладно, — сказалъ онъ, наконецъ, съ глубокимъ чувствомъ. — Пять тысячъ далеровъ!
— Ну, а какъ ты полагаешь насчетъ всего этого?
— Какъ я полагаю? Гм… Я вотъ какъ разъ стою и раздумываю…
— По-твоему, англичанинъ вернется?
— Какъ только почтовый пароходъ придетъ, такъ и онъ придетъ, — убѣжденно изрекъ Свенъ. — Или вы думаете такой человѣкъ, я готовъ сказать — принцъ..? Они настоящіе денежные мѣшки эти англичане! Когда мнѣ случалось задержать въ городѣ матроса англичанина, ему нипочемъ бывало откупаться отъ насъ; давалъ, сколько бы мы ни требовали, безъ разговоровъ.
— А какъ задешево слѣдуетъ мнѣ уступить мои горы?
Свенъ Дозорный подумалъ. — Коли дѣйствовать со смысломъ, такъ вамъ слѣдуетъ потребовать десять тысячъ.
— Ты такъ полагаешь?
— Твердо стою на томъ. Вѣдь тамъ серебро… Постойте, — перебилъ себя Свенъ Дозорный, — спросите смотрителя маяка.
Бенони отрицательно покачалъ головой:- Нѣтъ, я не хочу никому говорить, кромѣ тебя.
— Но, знаете что, Гартвигсенъ, если съ одной стороны будетъ адвокатъ, такъ надо чтобы и съ другой былъ. Вамъ бы пойти къ Аренцену…
Опять Бенони заупрямился…
Почтовый пароходъ прибылъ, и на немъ адвокатъ изъ города. Онъ отправился въ Сирилундъ, гдѣ и поселился, какъ имѣлъ обыкновеніе во время тинговъ. На другой день онъ зашелъ къ Бенони, чтобы захватить его съ собой и отправиться вмѣстѣ черезъ кряжъ къ сэру Гью. Но Бенони отказался. Настоящею причиной его отказа было то, что сегодня онъ все-таки рѣшилъ пойти посовѣтоваться со смотрителемъ маяка, но передъ адвокатомъ онъ прикинулся будто вовсе не особенно расположенъ къ продажѣ. Когда адвокатъ одинъ пустился въ путь черезъ общественный лѣсъ, Бенони направился къ смотрителю Шёнингу.
— Я насчетъ горъ, — сразу выпалилъ онъ. — Какъ, по вашему, слѣдуетъ мнѣ перепродать ихъ?
— Нѣтъ, — отвѣтилъ смотритель, — слишкомъ онѣ цѣнны.
— Мнѣ даютъ за нихъ пять тысячъ далеровъ.
— Э?
— Одинъ богатый англичанинъ.
Что происходило въ эту минуту въ Павлѣ Шёнингѣ, смотрителѣ маяка четвертаго разряда, высохшемъ до мозга костей, окаменѣвшемъ въ самопрезрѣніи и цинизмѣ? Онъ былъ приставленъ стражемъ и управителемъ идіотизма маяка: онъ зажигалъ маякъ и заставлялъ его желѣзную башку извергать яркое тупоуміе на двѣ мили въ морской просторъ; онъ гасилъ его, и маякъ погружался въ противоположное безсмысленное состояніе и внутри и снаружи: съ виду онъ вздымался такъ удивительно-смѣло, ни за кого не держался, ни на что не опирался и въ то же время словно шлепалъ по морю въ туфляхъ…
Смотритель маяка Шёнингъ почувствовалъ въ себѣ какую-то перемѣну, вызванную словами Бенони, — словно какое-то перемѣщеніе. Горы, его конекъ въ теченіе столькихъ лѣтъ, снова перемѣщались, пріобрѣтали новаго владѣльца, англичанина, принца! Значитъ, все-таки Павелъ Шёнингъ не самая пустая голова въ свѣтѣ!
— Такъ, — проговорилъ онъ, перегнувшись впередъ, чтобы скрыть свое волненіе. — Гм… пять тысячъ. Надѣюсь, все-таки Богъ милостивъ, — вы откажетесь?
Необычайная торжественность тона смотрителя обострила вниманіе Бенони.
— Да, да, — сказалъ онъ, — мнѣ, пожалуй, не мѣшаетъ спросить побольше?
— Я въ прошлый разъ сказалъ: десять тысячъ, — продолжалъ смотритель, — теперь я скажу милліонъ!
— Да что вы! Говорите толкомъ!
Смотритель подумалъ, даже взялъ карандашъ, словно собирался сдѣлать вычисленіе, и сказалъ:- Милліонъ! Болѣе точной цифры я не знаю.
Бенони былъ слишкомъ занятъ, чтобы сидѣть тутъ и тратить время на вздорную болтовню со смотрителемъ, поэтому онъ всталъ и сказалъ:- Такъ, пожалуй, я могу, по-вашему, запросить десять тысячъ?
Смотритель тоже всталъ и сумѣлъ-таки въ эту минуту внушить Бенони частицу своей фантастической вѣры въ богатства, таящіяся въ горахъ: — Будь это даже послѣднимъ моимъ словомъ въ земной жизни: дешевле милліона не уступайте!
Посѣщеніе это еще пуще сбило Бенони съ толку. Онъ поспѣшилъ домой, перекусилъ немножко и отправился къ ленеману. Вернулся онъ домой уже поздно вечеромъ, обезпечивъ себѣ на завтра помощь писаря ленемана.
Утромъ онъ пріодѣлся, но волненіе его все росло; онъ метался то туда, то сюда, и по дому и вокругъ дома. Затѣмъ онъ отправился въ capaй, постоялъ тамъ съ минуту, оглядѣлся и опять вышелъ. И вдругъ рѣшился послѣдовать мысли, созрѣвшей въ немъ ночью: все-таки надо пойти къ Николаю Аренцену! Было одиннадцать часовъ утра.
Бенони пришелъ въ домъ кузнеца, прочелъ на дверяхъ конторы имя Аренцена и постучалъ. Никакого отвѣта. Онъ заглянулъ туда, — никого. Тутъ онъ услыхалъ, что гдѣ-то въ домѣ плещутъ водой и скребутъ полъ. Бенони пошелъ туда и постучалъ. Отвѣта не было. Онъ открылъ дверь и вошелъ въ комнату.
Это Роза мыла и скребла полъ. Рукава были засучены за локти, верхняя юбка подоткнута, а нижняя красная юбка доходила только до икръ. Увидавъ гостя, Роза быстро спустила верхнюю юбку; она была сильно сконфужена и къ тому же запыхалась отъ работы.
— Миръ! — привѣтствовалъ ее Бенони. — Не прогнѣвайтесь, что я нагрянулъ такъ невзначай.
Она ступила шагъ-другой, взяла деревянный стулъ, подвинула его гостю и говоромъ Бенони и мѣстныхъ жителей сказала:- Пожалуйста, не погнушайтесь присѣсть. Въ хорошій домъ вы попали, нечего сказать… Я тутъ стою, какъ поломойка… — При этомъ она старалась спустить рукава съ мокрыхъ локтей, переходя съ мѣста на мѣсто.
— Не говорите; есть о чемъ толковать! — отвѣтилъ Бенони, продолжая стоять. — Я собственно къ адвокату. Его нѣтъ въ конторѣ.
— Нѣту, нѣту… Впрочемъ, я не понимаю… это его часы. Вѣрно, сейчасъ вышелъ.
— Такъ, такъ; можетъ статься, онъ въ Сирилундѣ или —?
— Да, да; навѣрно, пошелъ провѣдать Макка.
Тѣмъ временемъ Роза въ тревожномъ замѣшательствѣ все ходила по комнатѣ, прибирая тутъ и тамъ. Она успѣла положить на столъ бинокль мужа и какъ бы мимоходомъ оставила на томъ же столѣ свой зонтикъ. Это былъ еще дѣвичій ея лѣтній зонтикъ. Бинокль и зонтикъ были положены на виду, чтобы немножко скрасить убогій видъ комнаты, показать, что тутъ живутъ люди, у которыхъ есть и то, и другое.
— Я теперь одна осталась, — объяснила она, — такъ надо помаленьку помогать въ домѣ, вотъ я и взялась вымыть полъ. Мать Николая гоститъ у своей дочери.
Бенони зналъ, что старая вдова кистера совсѣмъ переѣхала къ дочери.
— А маленькая Марта соскучилась по дому… Нѣтъ, да вы бы присѣли!
— Нѣтъ, спасибо, недосугъ; ко мнѣ сейчасъ собираются чужіе люди… Мнѣ только адвоката нужно было.
— Вы, пожалуй, встрѣтитесь съ нимъ по дорогѣ,- сказала она.
— Да, да. Миръ вамъ! — раскланялся Бенони и ушелъ.
Аренцена онъ не встрѣтилъ по дорогѣ и раздумалъ идти отыскивать его въ Сирилундъ. — Ай, ай, ай! — сказалъ онъ себѣ и покрутилъ головой, — какъ же она измѣнилась! Совсѣмъ какъ будто другой человѣкъ. — Она все стояла у него передъ глазами такой, какой онъ видѣлъ ее въ первую минуту — въ нижней красной юбкѣ, доходившей только до икръ.
Когда Бенони вернулся домой, его уже ожидалъ писарь ленемана. Спустя нѣкоторое время, явился городской адвокатъ и двое англичанъ съ провожатыми. Бенони всѣхъ пригласилъ къ себѣ въ горницу. Сэръ Гью на видъ былъ совершенно трезвъ. Бенони предложилъ всѣмъ выпить съ нимъ по рюмкѣ коньяку, но сэръ Гью рѣзко отклонилъ угощеніе, Бенони обидѣлся и сказалъ:- Что и говорить; вѣрно, домъ мой для васъ больно простъ!
Начались переговоры. Адвокатъ, сидя и раскладывая передъ собой бумаги, началъ:- Такъ вотъ, дѣло насчетъ этихъ горъ: сэръ Гью Тревельянъ хочетъ купить ихъ и заявилъ цѣну.
Бенони, все еще подъ впечатлѣніемъ обиды, вдругъ прервалъ:- Знать не желаю никакихъ цѣнъ! Я вовсе не собирался продавать.
— Вотъ какъ? — съ удивленіемъ спросилъ адвокатъ.
— Пойдите-ка вы къ Макку и начните торговать у него Сирилундъ; онъ бы вамъ отвѣтилъ: я не собирался продавать Сирилундъ, съ чего же вы приходите торговаться ко мнѣ?
Адвокатъ сказалъ на это:- Можетъ статься, и Маккъ продалъ бы Сирилундъ за хорошую цѣну. А вамъ предлагаютъ за горы очень хорошую цѣну, Гартвигсенъ.
— Нѣтъ, — отвѣтилъ Бенони, наперекоръ собственному мнѣнію. — Это не настоящая цѣна.
— Пять тысячъ далеровъ?!
— Пусть себѣ горы стоятъ. Мнѣ нѣтъ нужды ихъ продавать. И не думайте понапрасну.
Мареліусъ изъ Торпельвикена, какъ-будто онъ былъ тутъ при чемъ-нибудь, замѣтилъ:
— Вамъ самимъ горы достались за сто далеровъ.
— Да, — отозвался Бенони, — а почему ты не купилъ ихъ за пятьдесятъ? Тебѣ бы отдали ихъ тогда. Я заплатилъ больше, чѣмъ за нихъ просили.
Сэра Гью взяло нетерпѣніе, и онъ поручилъ адвокату спросить у Бенони, за сколько же онъ расчитываетъ продать горы? За десять тысячъ что ли?
Бенони принялъ это за насмѣшку и только отвѣтилъ:- Не знаю. Впрочемъ, горы могутъ и постоять себѣ: не убѣгутъ отъ меня. Да и кромѣ того въ нихъ серебро.