– Кажись, нужно за их благородием послать, – высказался один из гвардейцев, – без него нам не разобраться.
– Оно и верно.
– Ты во че, Степан; я сей миг за его благородием схожу, он, поди, в карты режется, а ты тут без меня побудь. А ежели что не так, так ты ентова немчину прикладом по шеям!
– Ясное дело, Мирон, – с готовностью сказал статный гвардеец, – не оплошаю. Поспешай!
Степан вошел в тот самый момент, когда на стол легли карты, – их оставалось только поднять и сделать ставку. Отчего-то капитан Вольф был уверен, что этот кон останется за ним, а потому карты поднимать не спешил, оттягивая удовольствие.
Дверь распахнулась в тот самый момент, когда его ладонь легла на разложенные веером карты и подушечки пальцев почувствовали прохладу глянцевой поверхности.
– Ваше благородь, – смешался Степан, натолкнувшись на суровый взгляд капитана. – Тут енто, такое дело…
– Не мямли, что там стряслось? – слегка повысил голос капитан, посмотрев на партнеров. Весь его вид говорил: что поделаешь, вот с такими гвардейцами приходится заступать в караул к императорскому дворцу.
– Там у входа немчина один шибко сердится, все ручищами машет.
– И что же ему надо, братец? Государя, что ли, требует? – хмыкнул поручик.
– Не можем знать, ваше благородь, – отрапортовал Степан, чувствуя себя неловко под взорами офицеров.
– Так гони его в шею! Будут всякие проходимцы у дворца толочься.
– Вам бы глянуть на него нужно, ваше благородь, он того… орет шибко. Все бумагой какой-то трясет, как бы неприятностей не вышло. С подводами приехал, всю площадь заставил.
Застегнув мундир, Вольф подошел к окну и с удивлением увидел подле Александрийского столпа несколько десятков подвод, на которых по-хозяйски восседали мужики с ломами. Некоторые из них настолько пообвыклись на площади, что кормили застоявшихся лошадей овсом; иные, сбившись в круг, хлебали кашу. И уезжать они никуда не собирались.
– Это что за дела? – удивленно протянул капитан, поглядывая на подводы, рассыпанные по всему полю. – Чего они сюда приперлись?
– Не могу знать, ваше благородь!
Преодолев соблазн заглянуть в карты, Вольф поднялся и произнес:
– Прошу прощения, господа! Служба. Партию придется отложить.
Застегнув мундир на все пуговицы, он взял со стула фуражку и вышел из комнаты. Уже приближаясь к главному входу, он услышал громкие крики, раздававшиеся с крыльца. Распахнув дверь, капитан увидел крупного толстого раскрасневшегося человека, одетого в клетчатый фрак, будто флагом, размахивающего какой-то бумагой. Он что-то громко говорил, по всей видимости, выкрикивая проклятия, однако гвардейцы, стоявшие в карауле, его действия воспринимали как спектакль Петрушки на воскресном балагане. Почему бы не позубоскалить, когда для этого представилась возможность? Глядишь, и служба в тягость не будет.
Увидев вышедшего на крыльцо офицера, гвардейцы взяли на караул, щелкнув каблуками. Теперь все внимание американца было обращено на капитана. Тотчас умолкнув, он неровным шагом направился к Вольфу и протянул ему бумагу. Из огромного количества слов, произнесенных американцем, он понял лишь одно: «купчая».
– Позови корнета Самсонова, – распорядился капитан, обратившись к солдату, стоявшему рядом, – он по-английски калякает.
– Слушаюсь, ваше благородь, – с готовностью произнес гвардеец и скрылся за дверью.
Через минуту солдат вернулся с молодым корнетом, совсем мальчиком, на узкой губе которого едва пробивался белесый пушок.
– Вот что, корнет, спроси у этого иностранца, какого дьявола ему нужно в Зимнем дворце? И почему на площади такое большое количество подвод?
Кивнув, корнет, тщательно подбирая слова, перевел.
Американец засветился радостью, улыбаясь корнету, как лучшему другу, а потом что-то быстро заговорил, показывая на дворец.
– Ты чего улыбаешься? – буркнул невесело Вольф, думая о разложенных на столе картах. – Что он там наговорил?
– Он говорит, что купил Зимний императорский дворец, у него на это есть даже купчая. Сейчас он намерен разобрать его по кирпичику и на подводах перевезти их на корабль. А потом сложить дворец уже в Техасе, на своем ранчо.
Капитан внимательно всмотрелся в корнета: время не самое подходящее для веселья, но похоже, что тот и не шутил.
– Это что же получается, он купил дворец вместе с императором и его семьей, так, что ли?
– Ему это перевести? – с готовностью отозвался корнет.
– Не надо. Лучше спроси, у кого это он купил дворец?
Корнет быстро перевел. Американец заговорил, показывая на бумагу.
– Он сказал, что купил его у хозяина дворца.
– Хм… Получается, что у государя. Что же его императорское величество не поставило нас в известность?.. Спроси вот что, как выглядел этот хозяин?
Корнет быстро перевел. Американец быстро заговорил, с надеждой уставившись на Вольфа.
– Понятно… Говорит, что он был в роскошном мундире, как и у вас, господин поручик. Дескать, по всей видимости, фельдмаршал, никак не меньше! Хотя и молод. Может, лет тридцать, а может, чуть поменее. Высокого роста, со светлыми усами…
– Варнаховский! Ах, шельмец! Узнаю его проделки… А я-то думал, почему он раньше времени с караула ушел. Спроси у него, а где же тогда купчая.
Корнет перевел. Американец, широко улыбаясь, протянул «купчую». Развернув ее, граф Тучков прочитал написанное по-русски:
«ДОЛГОВОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО
Настоящим удостоверяю, что податель сего, подданный Америки, уроженец штата Техас, мистер Морган Генрих должен сумму в 5 000 000 рублей государю императору Александру Второму.
Подарок от преданного подданного.
Ниже широкая размашистая подпись, после которой небрежно было дописано:
Дураков в России не сеют и не жнут».
Прочитав «купчую», граф Вольф долго хохотал, а потом вернул ее обескураженному американцу.
– Ай да молодец, Варнаховский!
* * *Поправив очки, начальник сыска посмотрел на простофилю-американца, сидевшего в углу его кабинета на продавленной тахте. Кажется, незадачливый бизнесмен понемногу стал осознавать действительность. Со своей «купчей» он помыкался по всем возможным и невозможным инстанциям, вызывая своим рассказом у каждого официального лица гомерический хохот. И только на четвертый день после значительных мытарств по кабинетам министерств он оказался в правлении сыска, где в лице Владимира Гавриловича Филимонова нашел понимающего собеседника, пожелавшего выслушать его печальную историю.
Дело оборачивалось скверно: Леонид Назарович Варнаховский, воспользовавшись своим служебным положением, мошенническим путем выманил у подданного Америки пять миллионов рублей и скрылся в неизвестном направлении. С такими деньгами вряд ли он будет сидеть где-нибудь в Мытищах и терпеливо дожидаться ареста; ему прямая дорога в Европу, а то и в Америку. Афериста следовало привлечь к ответственности, вот только сначала его следовало изловить.
Макнув перо в чернильницу, Владимир Гаврилович быстро написал: «Российским сыском Его императорского величества разыскивается особо опасный государственный преступник, поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Варнаховский Леонид Назарович тридцати двух лет от роду. Ему ставятся в вину аферы и многие мошеннические действия. Преступник может менять внешность и проживать под другими фамилиями, например граф Эд Дюнуа. В связи с обоюдным договором о задержании и выдачи противузаконных элементов, российский императорский сыск обращается с просьбой о задержании означенного злоумышленника и передачи его российским властям. Поручик Варнаховский Леонид Назарович заочно приговорен санкт-петербургским судом к длительной ссылке в Сибирь.
Поставив число, Владимир Гаврилович написал:
Начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга, действительный статский советник, г. Филимонов В.Г.».
Позвав адъютанта, он распорядился:
– Вот что, голубчик, отправь это по всем министерствам в Европе, где у нас есть договоры о выдаче уголовных злоумышленников.
Часть II Казино
Глава 18 Чемодан денег
Поселившись в Ницце, Варнаховский купил самый роскошный дом, с которого открывался прекрасный вид на море. Вместе с виллой были приобретены три экипажа: один с открытым верхом, другой – ландо, запряженное четверкой вороных рысаков, и третья была тяжелая золоченая карета с упряжью в три пары лошадей. Так что в зависимости от погоды использовались все три экипажа. Леонид нанял русских горничных и поварих. Даже извозчики у него были русские, с большими окладистыми бородами, а когда они погоняли лошадей, то скверно ругались, как это было заведено на родине, и неистово орали на всякого перебегавшего дорогу: «Поберегись!»
Открыв чемодан, Варнаховский вытащил из него несколько пачек денег, перетянутых банковскими бумажными лентами. Одну из них сунул во внутренний карман сюртука, а другие просто положил под подушку. Держать столь огромную наличность в доме было опасно. Леонида не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Это чувство появилось в тот самый момент, когда они прибыли в Варшаву. В Польше они не задержались: не искушая судьбу, съехали уже на третий день, но даже в столь короткое пребывание его не покидало беспокойство – всякое утро он просыпался с ощущением того, что в следующий час к ним в номер ввалится толпа жандармов.
Худшего не произошло. Польшу они покинули беспрепятственно. Поволноваться им пришлось на границе с Австро-Венгрией. Таможенник въедливо перелистывал паспорт Варнаховского, потом, не желая с ним расставаться, попросил паспорт Элиз и вновь принялся тщательно изучать. Некоторое время он что-то бубнил себе под нос, видно, пребывая в скверном расположении духа, а потом, скупо улыбнувшись, вернул документы и пожелал счастливой дороги. Шлагбаум, выкрашенный в красно-белый цвет, приподнялся, пропуская карету, и Варнаховский, поерзав на чемоданах с деньгами, невольно вздохнул, не скрывая облегчения.
Шестерка лошадей большой рысью заторопилась по грунтовой дороге в сторону Вены.
В столице Австро-Венгрии Леонид с Элиз также не задержались. В Венской опере послушали «Дон Жуана» Вольфганга Амадея Моцарта; прогулялись по Ботаническому саду, который в середине лета был особенно хорош, и заторопились в Ниццу.
Через неделю, прогуливаясь по Ницце, Варнаховский обратил внимание на огромную виллу на вершине горы. Дом очень ему понравился, и он предложил хозяину за него такую сумму, что тот не сумел противостоять соблазну и продал его вместе со всем содержимым. Так что теперь в их распоряжении остался только один чемодан денег. Наличность следовало определить в какой-нибудь банк, и после некоторого раздумья Леонид решил остановиться на «Banque de France», имевшем солидную репутацию.
Два дня назад он договорился о личной встрече с управляющим банка – маленьким круглым человечком с тонкими усами под крупным крючковатым носом, – и вот теперь, тщательно упаковав деньги, не без волнения ждал назначенного времени.
– Тебя проводить? – спросила Элиз.
– Излишне, – ответил он. – Это тот случай, когда я должен переговорить сам.
Поцеловав на прощание подставленную щеку, Леонид быстрым шагом направился к поджидавшей карете, и, удобно разместившись на сиденье, он выкрикнул через окно:
– Давай, Евдоким, гони к банку!
– Слушаюсь, ваш благородь!
– Да смотри, не сшиби какого-нибудь ротозея. Сейчас мне только неприятностей с полицией не хватало.
– Все будет в лучшем виде, ваш благородь! Довезу, как в колыбели. Но, пошли, родимые!
Плеть описала неровную дугу над спинами лошадей и, громко щелкнув, стрельнула во все стороны ошметками.
«Французский банк» располагался на одной из узких улочек старого города. Евдоким, проживавший в Ницце без малого уже три года, город знал хорошо, а потому довез короткой дорогой.
Крепко сжимая в руке чемодан, Варнаховский выбрался из кареты и направился к дверям банка. В просторном холле, полы которого были выложены итальянским черным мрамором с белыми прожилками, его встретил улыбчивый служащий в темно-синем сюртуке и с алой бабочкой на тощей шее.
– Чем могу быть полезен?
– Мне назначена встреча с господином управляющим, – значительно сообщил Леонид.
– Как изволите доложить о вас?
– Скажите ему, что пришел господин Варнаховский.
Откланявшись, служащий скрылся за высокой дверью в середине большого зала, – именно за ней размещались служебные помещения. Леонид осмотрелся: на него взирали внимательные глаза кассира. Видно, он представлял собой презабавное зрелище, стоя с чемоданом в руке в центре полупустого широкого помещения. Всякому, кто его лицезрел, он напоминал транзитного пассажира, вот только вряд ли кто-нибудь мог предположить, что дорожный непрезентабельный чемодан до самого верха мог быть набит хрустящей наличностью. Хотя служащих банка вряд ли чем-нибудь можно было удивить – на своем веку они повидали немало!
Через две минуты в холле появился управляющий – на первый взгляд, добродушный толстяк с широкой улыбкой. Радуясь Варнаховскому, как лучшему другу, он двинулся к нему, широко раскинув руки. Однако объятие не состоялось, остановившись в шаге от него, он проговорил:
– Вы наш самый желанный клиент.
– Очень надеюсь на это.
– Все нужные документы мы уже подготовили. Осталась только небольшая формальность – пересчитать деньги.
– Вы не будете разочарованы.
– Нисколько не сомневаюсь в этом. – Показав на чемодан, толстяк спросил, продолжая сверкать безупречными зубами: – Надеюсь, у вас там не динамит?
– Что вы? Там деньги!
– Ха-ха-ха! Для нашего банка наступили хорошие времена, если деньги стали приносить чемоданами… Пройдите в мой кабинет, – показал банкир в сторону распахнутой двери.
Управляющий, кассир и Варнаховский прошли по коридору, закрывавшемуся изнутри на широкий засов огромным колесом в виде штурвала (собственно, именно отсюда и начиналось хранилище). Дальше еще одна бронированная дверь, укрепленная металлическими пластинами, запиравшаяся столь же незамысловато и надежно. Подле нее совсем небольшая, обитая черной кожей дверь, – вот здесь-то и располагался кабинет управляющего.
В конце коридора просматривалась еще одна дверь, уводившая в подвал здания: именно там располагалось главное хранилище. Леониду было известно, что, кроме металлических стен, она имеет еще несколько ступеней защиты, одна из которых – электрическая. Разряд включался в тот момент, когда трижды неверно набирался цифровой код. Его разряд обездвиживал грабителя. Оставалось лишь уложить его на носилки и отнести в полицию. Открыв дверь своим ключом, директор банка предложил:
– Прошу вас, господа.
Варнаховский с кассиром прошли в небольшой, но очень уютный кабинет. У зарешеченного окна стоял стол из красного дерева, покрытый зеленым сукном, в центре его чернильница с торчащей из нее ручкой. У самого края со стороны директорского стула – папка с разложенными на ней бумагами, на которых в две колонки ровным аккуратным почерком были написаны цифры. Захлопнув папку, банкир произнес:
– Что ж, приступим! Так сколько, вы говорите, денег в вашем чемодане?
Подняв чемодан, Леонид Варнаховский аккуратно водрузил его на стол. Щелкнув замками, открыл крышку.
– В нем два миллиона.
– Прошу вас, – повернулся управляющий к кассиру. – Пересчитайте!
Тот приблизился к столу. На безучастном, даже где-то унылом лице не отразилась ни одна живая мысль. Вид денег не привел его в восторг – подобное великолепие было для него не в диковинку, всего-то рутина, с которой приходится сталкиваться ежеминутно.
Подняв верхнюю пачку, он для чего-то поднес ее к лицу, как если бы хотел уловить исходящий запах. Губы слегка скривились. Видно, он ожидал нечто иное. Решительно оборвав тугую цветную ленточку, стягивающую деньги, он ловко принялся считать купюры. Сделавшись еще более сосредоточенным и угрюмым, перекладывал сосчитанные купюры в сторону. В данный момент для него не существовало ни управляющего банка, степенно покуривающего около небольшого окна сигару, ни Варнаховского, сидящего за столом. Наконец была сосчитана последняя пачка. Аккуратно уложенные в плотные ряды на краю стола, они терпеливо дожидались своего часа.
Разогнувшись, кассир произнес:
– Ровно два миллиона.
Управляющий расслабленно улыбнулся:
– Очень хорошая сумма. Поздравляю вас, господин Варнаховский, вы стали клиентом нашего банка. Уверен, вы останетесь довольны нашим сотрудничеством.
– Я очень на это рассчитываю.
– А теперь подпишите, пожалуйста, документы. – Управляющий пододвинул к Леониду стопку бумаг. – Нужно поставить подпись на том месте, где галочка.
Вытащив из чернильницы ручку, Варнаховский посмотрел на управляющего банка. С конца ручки на лист бумаги сорвалась клякса. Как это воспринимать? Может, как некоторое предостережение?
– Ничего страшного, – поспешно высказался управляющий, словно успел прочитать мысли клиента. – Вот вам новый листок… Мы заготавливаем еще один экземпляр на всякий случай.
– Я могу забрать, скажем… тысяч двадцать в любой момент?
– Разумеется, – охотно ответил управляющий. – А что касается годового процента вашего вклада, то правила в нашем банке такие же, как и в других. Но для особо важных клиентов, к которым принадлежите и вы, процент будет несколько повыше.
– А если мне потребуется забрать большую сумму или даже всю?.. Знаете, в наше время всякое случается.
– Этот вопрос тоже прописан в документах, – поднял управляющий одну из бумаг. – Можете взглянуть… Сумму до одного миллиона франков мы вам выдаем в течение шести часов. Если вам потребуется сумма больше одного миллиона, тогда вы должны проинформировать нас за сутки.