Варнаховский вышел из казино, прошел мимо дюжего швейцара, стоявшего на выходе, обратив внимание на то, что в этот раз тот даже не пожелал ему счастливого пути, и скорым шагом направился к карете.
– Едем! – гаркнул он в сердцах, предчувствуя, что началась полоса невезения.
– Куда? – обескураженно спросил Евдоким, сообразив, что хозяин крепко не в духе.
– К черту на рога из этого города!
Карета тронулась, блеснув золотом, и скоро скрылась на дороге, где было не столь светло, не столь помпезно, да и брусчатка выглядела поплоше, – того и гляди растрясет до кишок!
– Может, прежде чем заедем «к черту на рога», давай завернем в гостиницу и возьмем мою алмазную пряжку? – тихо спросила Элиз, с той интонацией, за которой можно было услышать непоколебимую твердость.
– Нам нужно как можно скорее уехать отсюда. Все может очень скверно закончиться для нас, если мы задержимся еще немного. Твою пряжку можно забрать в следующий раз.
– Я не уеду отсюда без пряжки, – твердо произнесла Элиз, вскинув на Леонида отчаянный взгляд.
– Хорошо, – сдался Варнаховский, понимая, что все его доводы разобьются об ее холодные глазищи.
Бриллиантовая пряжка-аграф когда-то принадлежала императрице Елизавете Петровне и использовалась ею как застежка на коронационной мантии. Впоследствии пряжка перешла к Екатерине Второй. После нее драгоценность досталась ее сыну Павлу Первому, который больше был увлечен военными делами, нежели драгоценностями. Дворец Павла, вместе со многими украшениями, позднее отошел к Константину Николаевичу, а уж тот передал пряжку старшему беспутному сыну, полагая, что тот подарит ее своей избраннице. Вот только Константин Николаевич никак не полагал, что пряжка столь легко уйдет из семьи и превратится в побрякушку для американской танцовщицы.
«А может, у нее с этой пряжкой связано нечто большее? – Сердце Леонида сжалось от ревности. – Может, она тоскует о ссыльном Николя?»
– Пусть будет по-твоему. Берешь только застежку и уходишь.
– У меня в номере остались четыре вечерних платья, потом французские туфли… – принялась перечислять Элиз Руше.
– Дорогая, – устало протянул Варнаховский, – как только мы отсюда выберемся, я куплю тебе дюжину вечерних платьев, а сейчас нам нужно как можно быстрее выбираться отсюда… Впрочем, я пойду с тобой, – решил он, – иначе ты без меня вообще не соберешься.
* * *Стараясь держаться на значительном расстоянии от золоченой кареты, полицейский экипаж устремился следом.
– Куда же он едет? – удивился комиссар, посмотрев в окно.
– Похоже, в казино, – ответил невесело Филипп.
– Видно, еще не наигрался.
– Он неутомим! – едко согласился Филипп.
Выскочив из кареты, граф д’Аркур бодрым шагом устремился к распахнутым дверям казино. Пробыл он там недолго – начальник полиции успел лишь выкурить сигарету до половины.
– Поехали! – крикнул он извозчику, когда граф столь же стремительно выскочил, чем-то сильно удрученный.
Золоченая карета графа нырнула в темноту аллеи, пропав на какое-то время из вида. До слуха доносилось лишь размеренное цоканье копыт о брусчатку да поскрипывание рессор. Карета вынырнула на свет так же неожиданно, как и пропала, вспыхнув золотом, будто самородок в куске глины. И устремилась по главной улице, залитой газовым светом.
Экипаж остановился подле «Гранд отеля». Сначала вышел граф, потом, опираясь на протянутую руку, и графиня. Начальник полиции не без зависти посмотрел в сторону удаляющейся пары. Почему это одним достается все, а другим – лишь ошметки от счастья? И богат, и красив, и обладает такой привлекательной женщиной, что даже самые сдержанные господа оборачиваются вслед, рискуя свернуть шейные позвонки… Так что ему следовало позавидовать. Сам Кошон был женат трижды, от каждой супруги имел по трое детей и был озабочен лишь тем, чтобы прокормить своих многочисленных отпрысков. А ведь если вдуматься, то его кровь не менее густа, чем кровь графа Анри д’Аркура. Его прабабка когда-то была служанкой в доме графа Сен-Жермена – известного дипломата, путешественника, оккультиста, алхимика и авантюриста эпохи Просвещения, – и прижила от него мальчика. Свою фамилию незаконному отпрыску граф не передал, зато наделил незавидным прозвищем, а произошло это так: увидев своего новорожденного отпрыска, дипломат вдруг сморщился и произнес:
– Он похож на свинью!
С тех пор последующие поколения стали называться Кошонами, что значит свинья. Не однажды комиссар хотел поменять свою фамилию, благо для этого он имел все возможности, но всякий раз не решался, справедливо полагая: «Если такая фамилия была хороша для моих предков, то почему она должна быть скверной для меня?»
Самое удивительное, что, находясь на службе в полиции, он встречал самые несуразные фамилии, зачастую больше смахивающие на оскорбления: среди них были Ведьмы, Недоделанные, Недоумки, Коровьи навозы, а однажды он встретил фамилию – Бревно в заднем проходе. Нужно иметь определенное мужество, чтобы носить подобную фамилию. Так что его Кошон в сравнении с прочими фамилиями было всего-то безобидным обращением.
Кровь знаменитого Сен-Жермена, одной из самых загадочных фигур в истории Франции XVIII века, разбавленная многими поколениями, не закисла в жилах комиссара Кошона и наделила его способностью сомневаться. После некоторого размышления он осознал, что с графом Адри д’Аркуром что-то не в порядке. Оставалось выяснить, что именно. Так что Кошон был весьма доволен провидением, предоставившим ему эту возможность.
Граф вместе с супругой скрылся в здании гостиницы. Начальник полиции откинулся на мягкое кресло.
– Что будем делать, господин комиссар? – спросил Филипп.
– Подождем.
Ожидание не затянулось, минут через десять они вышли. Граф держался невозмутимо, зато дама выглядела весьма расстроенной. Наверняка между ними случилась какая-то размолвка.
Неожиданно граф остановился и внимательно посмотрел в сторону полицейской кареты. Комиссару даже показалось, что, осуждая действия полиции, он покачал головой. Ясное дело, он угадал их маневр! Ни о каком дальнейшем преследовании не может быть и речи, Кошон досадливо поморщился. Карету следовало оставить на более значительном расстоянии в густой тени каштановой аллеи. Затем граф зашагал в сторону своей кареты, подсадил прелестную спутницу на подножку и взобрался в экипаж.
– Сделаем вот что, Филипп, – произнес комиссар, – как только он отъедет, зайдем в гостиницу и расспросим о нем у администратора. Что-то мне не нравятся все его перемещения.
– Было бы разумно, господин комиссар.
Извозчик золоченой кареты наподдал лошадям плетью, и те, разобиженные, скоренькой рысью устремились по мостовой.
Начальник полиции поспешно вышел из кареты и быстрым шагом направился к гостинице, за ним, стараясь не отставать, постукивая туфельными подковками, заторопился заместитель.
Швейцар, тотчас признав в них полицейское начальство, охотно распахнул дверь, и господин Кошон, устремился прямиком к стойке администратора.
– У вас проживает граф Анри д’Аркур?
– Простите… – непонимающе привстал администратор.
– Я говорю о том мужчине, – кивнул он в сторону порога, – что минуту назад вышел через эту дверь.
– Но вы ошибаетесь, господин комиссар, через эту дверь вышел господин Варнаховский. Русский офицер. Он ведь…
– Кто?! – невольно воскликнул Кошон.
– Господин Варнаховский со своей очаровательной супругой, – недоуменно ответил администратор.
– Давно живет у вас этот… господин Варнаховский?
– Заехал вчера.
– Он с вами расплатился?
– Нет… Но он не собирается еще уезжать. У нас так не принято, – сказал администратор, удивленный горячностью комиссара. – А потом, он оставил свои вещи. Два громоздких чемодана.
– В каком номере он проживает?
– На втором этаже, обычно в этом номере останавливаются королевские особы. А что, собственно, произошло?
– Проведите меня в его номер.
Комиссар невольно покачал головой, ехать за Варнаховским не имело смысла, он находился уже где-то за пределами города.
– Право, даже не знаю, что вам сказать, – замялся администратор, не отваживаясь спорить с полицией. – А вдруг господин Варнаховский сейчас вернется? Может случиться конфуз.
– У меня такое чувство, что он уже никогда сюда не вернется. Ну, чего же вы стоите? – громко поторопил комиссар. – Быстрее, если не хотите, чтобы у вас возникли неприятности!
– Если вы считаете, что так нужно… Пойдемте со мной, – взяв ключ, администратор вышел из-за стойки и направился по коридору.
Гостиница представляла собой живейший пример итальянского палаццо, где на первом этаже размещались служебные помещения. На втором этаже – парадные комнаты и залы для особо состоятельных гостей, а вот на третьем селились менее взыскательные клиенты.
– Проходите, – распахнул администратор номер гостиницы.
Господин Варнаховский не мог отказать себе в удовольствии и занял лучший номер в гостинице. Через большие арочные окна, добираясь даже в самые отдаленные уголки комнаты, с улицы шел свет. В дополнительном освещении не было нужды, но служка, что неотступно топал следом, уже запалил огонь и торжественно установил канделябры с дюжиной разветвлений, занятых высокими свечами, на широкий стол.
Зал выглядел пустым. Никаких вещей, что могли бы указывать на проживание гостей. Прошли в спальную комнату – та же история! Пусто!
Открыв шкаф, комиссар увидел два громоздких дорожных чемодана. Приподняв один из них, убедился, что он невероятно тяжел.
– Это чемодан Варнаховского?
– Именно так, – ответил метрдотель и, улыбнувшись, добавил: – Господин Варнаховский сказал, что в них лежат слитки золота. Он такой невероятный шутник!
Начальник полиции едко хмыкнул:
– Не могу не согласиться с вами. Я это уже понял.
Неожиданно сделавшись серьезным, администратор продолжил:
– Хотя кто знает этих русских. Может, там и в самом деле лежит золото. Не посмотришь ведь…
– Отчего же не посмотришь? – нахмурился начальник полиции. – Еще как посмотришь! Открывайте!
– Вы предлагаете взломать замки? – Глаза администратора расширились от ужаса, он всегда избегал нарушений. – Господин Варнаховский, увидев взломанные замки, наверняка устроит грандиозный скандал и будет прав!
– А у вас имеются ключи? – парировал начальник полиции.
– Могут быть неприятности, даже если вы откроете чемоданы ключами.
– Неприятности в первую очередь будут у вас, если вы не пожелаете подчиниться полиции!
– В таком случае вся ответственность ложится на вас, господин комиссар, – сдался администратор. – Патрик! – обратился он к служке, продолжавшему стоять за спиной начальника полиции. – Сделай нам любезность, вскрой чемодан!
– Слушаюсь, господин управляющий! – охотно выдвинулся вперед швейцар.
Вытащив из кармана тонкую, будто шило, отвертку, он сунул узкое жало в небольшую замочную скважину, немного пошуровал, затем слегка надавил и повернул его по часовой стрелке. Раздался отчетливый щелчок. Так же проворно он открыл второй замок.
Всмотревшись в верткие пальцы швейцара, комиссар полиции невольно нахмурился – тот вскрывал замки с завидной легкостью, как если бы в «Гранд отеле» это была его основная специальность. У Кошона невольно возникли сомнения относительно его настоящей деятельности.
– У вас ловко получилось, – буркнул комиссар.
– В отеле случается разное; некоторое постояльцы теряют ключи, приходится помогать.
– Разумеется.
«Надо будет присмотреться к этому швейцару повнимательнее», – решил для себя начальник полиции.
Склонившись над крышкой чемодана, швейцар в этот момент напоминал факира, исполнявшего какое-то таинство. Комиссар обратил внимание на то, что Филипп даже открыл рот, как если бы ожидал, что из приоткрытой щели выпорхнет голубь или выползет какая-нибудь ужасная тварь.
Швейцар откинул крышку.
– И это вы называете слитками золота? – едко поинтересовался комиссар.
Удивить все-таки удалось – на дне чемодана аккуратно были уложены кирпичи.
– Знаете ли… Кто бы мог подумать, – управляющий выглядел обескураженным. Вытащив из нагрудного кармана белоснежный платок, он промокнул взмокший лоб. – А ведь на первый взгляд…
– Открывайте второй чемодан, – столь же строго распорядился комиссар.
– Секундочку, господин комиссар, – охотно отозвался швейцар. По всему видать, он понемногу входил во вкус.
Просунув отвертку в замочную скважину, швейцар столь же быстро открыл один замок, звонко щелкнув пружиной где-то внутри, а потом так же энергично взялся за другой.
Открыв крышку чемодана, швейцар отошел немного в сторонку.
– Взгляните, господин полицейский.
На дне чемодана в прежнем аккуратном порядке лежали все те же темно-коричневые кирпичи.
– Что вы на это скажете? – повернулся Кошон к управляющему, который уже в который раз промокал лоб белым платком.
– Даже не знаю, что вам ответить… Полагаю, что господин Варнаховский… или кто он там… Мошенник!
Не сказав более ни слова, комиссар заторопился из комнаты.
– Но кто заплатит за номер? – в отчаянии выкрикнул управляющий.
– Полагаю, вы лучше знаете ответ, – не оборачиваясь, отозвался комиссар.
Отставая на шаг, пыхтел заместитель. «Надо бы ему скинуть с десяток фунтов, глядишь, был бы порасторопнее», – зло подумал комиссар.
Быстрым шагом вышли из гостиницы. Перед дверьми, как и во всяком палаццо, был разбит большой сад с аккуратными очерченными аллеями. А уже за садом находилась небольшая площадка для карет.
Сбежав по ступеням вниз, Кошон оказался подле небольшого фонтана, заросшего широкими листьями, за которыми прятались дикие утки. Здесь, вблизи гостиницы, они чувствовали себя куда уютнее, чем где-нибудь на речных просторах. Дорогу начальнику полиции пересек небольшой утиный выводок, и мамаша, громко прокрякав, подогнала нерадивую малышню.
– Вот что, Филипп, – посмотрел комиссар на заместителя. – Видно, этот Варнаховский мошенник, каких мало. Телеграфируй во все близлежащие города его детальные приметы, пусть его немедленно арестуют!
И тут комиссар вспомнил утреннюю депешу о том, что гражданин Российской империи Леонид Варнаховский объявлен в национальный розыск. В ней также говорилось о том, что в настоящее время он, предположительно, проживает во Франции, возможно, на Лазурном побережье. Аферист в совершенстве владеет французским, английским и немецким языками и зачастую выдает себя за гражданина этих стран. Характерные приметы: на подбородке небольшой, но глубокий шрам, какой обычно остается от пореза шпаги. Уж не поэтому ли он отпустил бороду? Комиссар Кошон невольно поморщился: досадно, что он позабыл об этой депеше. Проклятый «граф» его просто околдовал!
– Слушаюсь, господин комиссар.
Глава 24 Вас дожидается правосудие
Остановились лишь однажды у небольшой таверны, в которой, вопреки ожиданию, оказалась весьма сносная еда и мягкая кровать. Так что после шести часов сна Варнаховский с Элиз чувствовали себя хорошо отдохнувшими. Евдоким восседал на козлах, кажется, не спал вовсе: напоил и накормил коней, проверил у них копыта и, заприметив две разбитые подковы, распорядился перековать. Только перед самым отъездом он позволил себе немного прикорнуть прямо за столом, а потом, купив где-то кулек каленых семечек, ходил по подворью и, лузгая их, плевал кожурки во все стороны и терпеливо дожидался, когда наконец пробудятся хозяева.
А ранним утром, когда рассвет едва пробился через белесую дымку облаков, решено было тронуться в дорогу.
На одной из горных дорог, разделенных карабинерами на ряд застав, их остановил полосатый шлагбаум. С правой стороны дороги, повисая над пропастью, стояла средневековая крепость, очевидно, служившая во времена первых крестовых походов убежищем от воинственно настроенных соседей. С левой стороны – скальная поверхность, убегающая в поднебесье, она была настолько высока, что невозможно было задрать голову без риска остаться без шляпы. Назад не поворотить, что само по себе могло насторожить карабинеров. Оставалось принять беззаботный вид и колесить дальше.
– Что будем делать, хозяин? – приостановившись, спросил Евдоким.
– Держись непринужденно, как и всегда, – сказал Варнаховский. – Я сам буду говорить.
Лошади заторопились малой рысью, энергично взбрасывая длинные гривы. Подле шлагбаума с карабинами за плечами стояли солдаты, цепко поглядывая на подъезжающую карету.
Собственно, за прошедшие сотни лет мало что изменилось: дорога оставалась прежней, даже форпост находился на том же самом месте, что и тысячу лет назад. В крепости все те же недоверчивые глаза, в которых прочитывается решимость применить оружие при первой же опасности. Вот только в этот раз вместо мечей в их руках были оружья.
Экипаж остановился точно перед шлагбаумом. Варнаховский, распрямив спину, вышел из кареты, всем своим видом демонстрируя раздражение. Карабинеры, увлеченные беседой, казалось, не замечали подъехавшей кареты, и только когда он нарочито громко произнес: «Господа карабинеры, не будете ли любезны поднять шлагбаум?», они разомкнулись, и один из них – плотный, лет сорока пяти унтер-офицер, с пышными ухоженными усами, намеренно неторопливо подошел к нему и лениво потребовал:
– Будьте так любезны, покажите свои документы.
– Это что за новость? По какому такому праву? – попытался возмутиться Леонид.
Карабинер, как будто потеряв к нему интерес, столь же медленно отошел к приятелям с твердым намерением продолжить прерванный разговор.
– Чертова кукла! – выругался Варнаховский. – Господин карабинер, вот мой паспорт. – Вытащив из сюртука документ, он протянул его служивому. – Я буду жаловаться на ваш произвол! Мне нужно срочно ехать в Париж к министру внутренних дел, а вы меня задерживаете!