– Ну что, Василий Иванович, – сказал ему командующий. – Давай теперь наши задачи решать. И твои и наши. Поскольку они в единое целое вылились. Ты, насколько я понимаю, в курс дела еще не введен?
Мочилов посмотрел на часы. Старший лейтенант обратил внимание, что у полковника часы простые, «Командирские», и он их не демонстрирует, как делал это подполковник Елизаров. Просто командующий прикидывает, сколько времени прошло после прилета самолета в Москву.
– Он еще не введен, Юрий Петрович, – сказал полковник Морозов. – Я собирался объяснить ему все после разговора с вами.
– Можно и во время разговора со мной. И сам я могу ввести, поскольку дело здесь напрямую касается нашей службы.
Полковник повернулся, открыл дверцу маленького сейфа, стоящего поверх сейфа большого, вытащил папку с документами и раскрыл, словно собирался освежить свою память и свериться с какими-то данными.
– Итак. История с твоим отцом стала только звеном в цепи большого ряда событий, в которые мы ввязались еще полтора года назад, когда офицер ГРУ – причем офицер спецназа ГРУ, но в данном случае работающий в операции, проводимой агентурным управлением, – оказался сначала в Афганистане, а потом и в Пакистане среди талибов. Этот офицер – называть я его, естественно, не буду, хотя предполагаю, что вы с ним знакомы, поскольку он служил в вашей бригаде, – продолжает успешно действовать на нелегальном положении. Но часть его донесений, вернее, отдельные части донесений, решением командования разведки были переданы нам для разработки и проведения оперативных мероприятий. И мероприятия эти необходимы для безопасности страны. Итак, перехожу непосредственно к нашей задаче. И твоей, старлей, тоже, поскольку решено тебя задействовать. Поэтому слушай внимательно. Человек, который нас интересует, – Азирхан Насир, египтянин по рождению, носитель египетской фамилии, но по происхождению курд, предки которого жили где-то на границе современных Ирака и Турции. Это не просто террорист, воевавший четыре года в Чечне и устроивший там множество взрывов, он еще и руководит в настоящее время школой, где готовит террористов-взрывников для засылки в Россию. По основной версии ФСБ, организатором двух взрывов «Невского экспресса» был Павел Косолапов, так называемый «русский ваххабит», действующий по указке Доку Умарова. По нашим неподтвержденным данным, Косолапов убит в Ингушетии два года назад. Но у нас есть косвенные улики, что взрывы на железной дороге были подготовлены по инициативе и при непосредственной разработке Азирхана Насира. При этом следует учесть, что этот человек когда-то заканчивал военное училище в Советском Союзе, был женат на русской и прекрасно знает российскую обстановку. Вот о жене расскажет полковник Морозов, поскольку он сам встречался с ней.
– Да. – Полковнику Морозову не было необходимости открывать свою папку с документами и заглядывать туда, поскольку он все, видимо, и без того помнил. – Женщина, Мария Станиславовна Антонова, живет в Санкт-Петербурге с дочерью от первого брака и с новым мужем и сыном от второго брака. Кстати, в обоих случаях взрыва в поезде находился ее муж, Виктор Николаевич Антонов. Оба раза отделался ушибами. При втором взрыве еще и руку сломал, но перелом пустяковый – две недели гипса. Однако глупо утверждать, что Азирхан Насир устраивал эти взрывы ради этого человека. Это может быть совпадением, поскольку они ни разу не встречались. Новый муж знает о существовании первого, но тот о существовании второго, возможно, даже не знает, поскольку в последний раз звонил Марии Станиславовне во времена первой чеченской войны из Грозного, когда она была еще не замужем и жила в Москве с родителями. Судьбой дочери Азирхан не интересовался, даже не просил выслать ему фотографию. Это Марию Станиславовну особенно удручало, поскольку, когда они жили в Египте и Азирхан еще служил в египетской армии, он, как казалось, дочь очень любил. Развод произошел по настоянию родителей Азирхана, которые желали видеть жену сына верующей мусульманкой и египтянкой. И все обошлось без всяких модных по нынешним временам международных скандалов. Развелись, Марии Станиславовне с дочерью даже билет до Одессы купили, и все – тихо и мирно, постарались, казалось, забыть друг друга. Правда, потом он дважды звонил из Египта и один раз, как я уже говорил, из Грозного.
Теперь вот о чем… Как она его характеризует: считает человеком мягким и сентиментальным, уважающим родителей и законы предков. Родители были фанатично верующими мусульманами. Сын, пока жил в Советском Союзе, – нет, но по возвращении на родину его отношение к религии изменилось. Теперь еще один важный момент, который тебя, Василий Иванович, касается напрямую. Еще будучи курсантом военного училища, Азирхан Насир разыскал тогда то ли капитана, то ли майора внутренних войск Ивана Васильевича Арцыбашева. Вести эти поиски ему помогала Мария Станиславовна. Но ездил Азирхан в гости к Арцыбашеву один. Дважды. И оба раза после этих поездок по целому часу разговаривал по телефону с отцом. На вопрос Марии Станиславовны ответил просто – у этого офицера внутренних войск хранится меч предков Азирхана, принадлежавший некогда прославленному воину хану Азиру, погибшему в битве с крестоносцами. Имя первого обладателя меча Марии Станиславовне запомнилось легко – Азирхан и хан Азир… Потомки Азира десять веков пытались вернуть эту семейную реликвию себе. Но это никак не получалось. Не получилось и в этот раз. А потом следы этого офицера потерялись. Азирхан пытался снова найти его, но к тому времени закончилась его учеба, и он с семьей вынужден был уехать в Египет. Но про меч, как говорит Мария Станиславовна, вспоминал часто. И несколько раз намекал, что клинок хранит тайну, которой цены нет, но конкретно ничего не рассказывал. Это все, что мы имеем о Марии Станиславовне Антоновой.
Полковник Морозов закончил и только после этого раскрыл папку.
– А вот документы, которые пришли к нам в то время, пока старший лейтенант летел в самолете. И достаточно любопытные. Особенно, наверное, для майора Стрекалова. Но я, наверное, по природной вредности, пожадничал, не стал сразу показывать ему. Больше потом обрадуется, когда убедится в правоте старшего лейтенанта Арцыбашева.
– Докладывай. – Полковник Мочилов снова посмотрел на часы, словно куда-то спешил, хотя виду не подавал.
– Первое. Жена Василия Ивановича разобрала часть архива генерала Арцыбашева и нашла фотографии. Правда, черно-белые… Зато на них хорошо и полностью видны все письмена – и на клинке, и на ножнах. В бригаде не поленились увеличить фотографии и вывести письмена отдельно для удобства чтения. Естественно, фотографии не показываю, поскольку мы получили их уже в электронном виде, и я пока не печатал их.
Полковник Морозов выдержал паузу.
– Второе. Капитан… как его?
– Капитан Твердовский, – подсказал Арцыбашев.
– Да. Капитан Твердовский разбирался с компьютером генерала. И нашел там переписку покойного Ивана Васильевича с неким жителем Литвы по фамилии Лукас. Как стало понятно из переписки, этот господин Лукас – простой деревенский школьный учитель. Но очень интересный…
– Да не тяни ты, – сказал полковник Мочилов. – Нашему старлею после дороги выспаться хорошо бы…
– Понял, Юрий Петрович, закругляюсь. Так вот, этот господин Лукас оказался давним знакомым генерала Арцыбашева. И именно он перевел текст, написанный на клинке. И утверждает при этом, что текст написан древнелитовским языком.
– Я где-то слышал, что древнелитовский язык близок к санскриту, – сказал Василий Иванович. – Вроде бы они даже родственные…
– И не только, – добавил Сергей Николаевич. – Я, естественно, не удовлетворился только консультацией майора Стрекалова, а еще пару человек порасспросил. Оба моих консультанта утверждают, что это какие-то письмена, близкие к санскриту, хотя таковым не являются. Тогда я и санскритом заодно поинтересовался. И мне рассказали историю, как женщина, индийский профессор, специалист по санскриту, приехала по какой-то своей надобности ли, по приглашению ли какому-то в вологодскую деревню. И уже через день они с местными жителями прекрасно понимали друг друга. То есть на Вологодчине тоже говорят на санскрите, только со своим своеобразным акцентом. Наверное, в других областях России можно наблюдать такую же картину. Но это к слову… А вот расшифрованный текст в компьютере найти не удалось. Я уже послал запрос относительно господина Лукаса; думаю, и текст мы добудем. Тогда и пригласим майора Стрекалова.
– Уже какая-то конкретика, – кивнул командующий. – Это все?
– Нет. Еще – к сожалению, не в компьютере – нашлась монография по этому клинку. Ее вот-вот должны прислать. Пока набирают текст. Там около тридцати страниц. Генерал проделал большой труд.
– Но это все, однако, второстепенные темы, – сказал полковник Мочилов. – И не они интересуют Василия Ивановича.
– Да, Юрий Петрович, я отвлекся. Нам текст интересен не сам по себе, а только как второстепенный материал, который, может быть, окажется возможным использовать в предстоящей операции. А потому… кто будет дальше вводить Василия Ивановича в курс дела?
– Докладывай ты, я пока чай на всех закажу, – и командующий снял трубку внутреннего телефона.
Морозов продолжил:
– Итак, мы имели выход на Азирхана Насира, который неожиданно для нас всех оказался непригодным к использованию, поскольку генерал, извини, Василий Иванович, что приходится тебе напоминать, был убит, а сабля похищена. Признаюсь, что у нас была уже договоренность с Иваном Васильевичем об изготовлении дубликата. Конечно, не с настоящими драгоценностями, и даже позолота, возможно, была бы не настоящая, не говоря уже о самом хорасанском булате… Но дубликат, он и должен быть дубликатом и не обязан полностью заменять оригинал. Характерный рисунок стали можно подделать чернением, хотя гибкость и остроту подделать невозможно. И мы уже начали делать, а тут…
Полковник замолчал, подчеркивая трагичность воспоминаний.
Тут сказал свое слово полковник Мочилов:
– У нас ножны остались. Иван Васильевич дал нам сначала ножны, чтобы копию изготовили. Потом хотел дать клинок.
– Так ножны у вас?!
– У нас, – хором признались оба полковника.
– К сожалению, только одни ножны без сабли, видимо, мало значат для Азирхана Насира, – добавил полковник Мочилов. – Если он, как говорила его бывшая жена, так жаждет разгадать тайну клинка…
– Вот здесь мы и подходим к одной из главных тем, – сказал Сергей Николаевич. – Отставной полковник КГБ. Самойлов Иван Александрович…
– Достаточно любопытная фигура, – согласился командующий. – И стоит пристального внимания. К сожалению, ФСБ закрывает данные на бывших сотрудников КГБ и позволяет ими пользоваться только своему нынешнему оперативному составу.
– При этом ФСБ за ними все же присматривает и постоянно пополняет существующие картотеки, – продолжил полковник Морозов. – А наши хакеры, конечно же, имеют возможность заглянуть в эти картотеки. Иначе зачем бы мы их держали… И вот что мы находим. Часть из данных, что мы имеем на Ивана Александровича, Василию Ивановичу сообщил подполковник Елизаров, но только часть, которая делу помочь может, к сожалению, мало.
Итак, Иван Александрович Самойлов. В течение нескольких последних лет подвизался помощником у Алишера Алишеровича Нариманова, директора ныне не существующего московского рынка. На его счету, как мы полагаем, несколько дел по «прикрытию» больших партий контрабандного товара из Китая и Турции. Самойлов сумел не растерять связи с советских времен и умело ими пользовался. Кроме того, оперативные сотрудники ФСБ подозревают, что Иван Александрович в свое время подсуетился, предвидя последующие исторические события, и скопировал данные из картотеки КГБ на многих высокопоставленных лиц. А сейчас с успехом пользуется этими данными. А что уж греха таить, все мы хорошо знаем, что «бывшие» из недавних времен не ушли в небытие. Пусть и сами уже по возрасту во многом отошли от активных дел, но при делах остались их дети, уже тогда хорошо пристроенные, и сейчас эти дети представляют реальную силу. Угрозу для многих современных чиновничьих постов представляет и Иван Александрович Самойлов. Как хороший аналитик, он сумел отследить многие личные и деловые связи значительной по составу группы людей.
Одному такая работа не по силам просто физически, и потому мы предполагаем, что он имел какое-то подобие собственного аппарата и проводил систематическое слежение за различными чиновничьими структурами, и набрал большой материал. По всей видимости, работу этого аппарата финансировал Алишер Нариманов. И теперь Иван Александрович этим материалом при необходимости пользуется. Он знает, как достичь какой-то определенной цели, даже если за какого-то конкретного человека невозможно «зацепиться». Включается проработанная им цепочка, иногда достаточно продолжительная, где от одного звена к другому передается нужная информация. И в этом случае осуществляется «нажим», результатом которого становится достижение конечной цели. Это, кстати, старая методика, хорошо отработанная и апробированная в КГБ, и отставной полковник умело этой системой пользуется.
Теперь перейдем к личности самого полковника. Это человек из тех, который воспитывался на принципах КГБ и считает, что цель оправдывает средства. Он ни перед чем не остановится для достижения своей цели, используя одинаково и без зазрения совести и подлог, и клевету, и физические меры, вплоть до откровенного разбоя. Он бесстрастен в делах, хладнокровен, и нажать на него, кажется, невозможно. Кроме одной детали: Иван Александрович – коллекционер антикварного оружия. Правда, основу его коллекции составляют луки, арбалеты и первые образцы огнестрельного оружия. Но и холодного оружия, особенно высококлассного, он не чурается. Под термином «высококлассное» я имею в виду не то, что богато украшено, а то, что представляет собой действительный раритет – как, например, хорасанская сабля генерала Арцыбашева. И по поводу этой сабли они несколько раз встречались с генералом. Иван Васильевич, насколько нам известно, коллекционером, в обычном понятии этого слова, не был. То есть коллекция, состоящая из одного образца, даже булатного клинка, не является, по сути дела, таковой. Он был только обладателем раритета, семейной реликвии. А такие люди коллекционерами обычно нелюбимы, поскольку реликвия превращает объект из коллекционного товара в вещь непродаваемую. И настоящих коллекционеров это раздражает, поскольку они привыкли не только приобретать, но и обменивать, покупать и продавать объекты своих коллекций, формируя их порой по совершенно непонятным признакам, непонятным людям со стороны. Сами они видят в своих действиях и смысл и интерес. Но, поскольку он у всех может быть разным и каждый имеет свои привязанности, несовпадение интересов одного и другого коллекционера способствует обмену и продаже объектов коллекции. А владельцы реликвий в эту схему не вписываются, следовательно, коллекционеры понять их не могут и потому недолюбливают, считая привязанность не к коллекции и коллекционированию, а к какой-то одной вещи явлением непонятным и вообще носящим признаки вредности и вздорности характера.
– Я не знаю, как коллекционеры относятся к объектам своей коллекции, – сказал Василий Иванович с легкой обидой в голосе, – но отец историю хорасанского булата раскапывал с самых древнейших времен. Ему это было интересно. Он пытался и историю своей сабли раскопать и собрал о ней множество сведений. И даже нашел где-то старинную рукопись, в которой описывается поединок хана Азира и графа Граммона, после которого клинок перешел к победителю и перекочевал в Европу. Одно время эту саблю просто мечтал заполучить наполеоновский маршал Даву, и в охоте за ней было убито три человека из знатнейших родов Франции, в том числе и тогдашний ее владелец герцог Граммон, дальний родственник Лермонтова. Я полностью не знаю всю историю клинка, но отдельные эпизоды из своих находок отец при случае передавал мне. Не понимаю, чем такое исследование хуже коллекционирования…
– Это, Василий Иванович, упрек не нам, а только коллекционерам, – успокаивая страсти, сказал полковник Морозов. – Но я рад, что вы знаете историю с ханом Азиром, следовательно, воспринимаете и историю с Азирханом Насиром. Мы о хане Азире знаем только со слов Марии Станиславовны Антоновой. Теперь вот получили лишнее подтверждение правильности своего поиска.
Но давайте свяжем еще несколько составляющих нашей истории. Итак, три. Первая, главный объект нашего интереса – международный террорист Азирхан Насир, в настоящее время находящийся на территории Пакистана и оттуда готовящий теракты для нашей страны. Вторая – Алишер Алишерович Нариманов, про которого мы пока сказали вроде бы слишком мало. Но он в нашем случае является только переходным звеном между Азирханом Насиром и третьим составляющим звеном цепочки, отставным полковником КГБ Иваном Александровичем Самойловым. Нариманов – хороший знакомый Азирхана и деловой, как нам думается, партнер, если не больше. Кажется, у ФСБ есть на Нариманова какие-то данные об отдельных случаях финансирования террористов. И именно поэтому ФСБ заинтересована в поимке этого человека. К сожалению, все данные на Нариманова находятся на компьютере, включенном только во внутреннюю сеть ФСБ, а туда наши хакеры имеют возможность забираться лишь на короткое время, когда туда подключается компьютер, одновременно подключенный к общей сети и находящийся под контролем хакеров. И выбрать все необходимые данные нам пока не удалось. А сама ФСБ делиться данными с нами не желает из опасения, что мы можем в чем-то обогнать ее. Но это дело ФСБ, и пусть они сами занимаются Алишером Алишеровичем. Нас он интересует постольку, поскольку именно через него Азирхан Насир пытается вернуть себе саблю своего предка.