– Хорошо, – услышал я удовлетворенный голос Маргариты Николаевны. Похоже, что эксперимент, по ее мнению, складывался удачно. – Еще один вопрос. Ситуация такова. Горит ваша квартира. Вы имеете возможность спасти свои денежные сбережения, которые копили двадцать лет, или котенка, приобретенного всего день назад. Оба действия одновременно совершить нельзя, иначе вы просто погибнете. Итак, каковы ваши действия: а) вы вынесете из горящей квартиры сбережения, и б) вы спасете маленького котенка. Ваш ответ?
– Вариант б, – без тени сомнения ответил я. Почему без тени сомнения? Потому что я так хотел…
– Отлично, – констатировала Маргарита Николаевна, а из микрофона вдруг послышался удивленный голос Сиразеева:
– Работает?
– А почему это вас удивляет? – ответил ему профессор Базизян.
– Нет, это меня вовсе не удивляет, – отозвался на реплику Сергей Артурович. – Просто я до сих пор не могу спокойно реагировать на успехи вашей лаборатории в подобном тестировании. Считайте, Борис Георгиевич, что Нобелевская премия у вас в кармане.
– Я работаю не для этого, – буркнул Базизян, но в его голосе прозвучала гордость.
– Я понимаю, – произнес Сиразеев. – Но она не помешает ни вам, ни нашему институту…
– Ваши слова, да Богу в ушки.
– Теперь я даю установку на зло, – услышал я голос Бережной.
Какое-то время в наушниках было тихо. Я прислушался к своим ощущениям, но никаких перемен не почувствовал. Правда, за левым ухом зачесалось, но это не в счет. А потом снова раздался четкий голос Маргариты Николаевны, словно она сидела рядом и громко со мной разговаривала:
– Господин Русаков, вы готовы ответить еще на два вопроса?
– Готов, – уверенно ответил я.
– Скажите, изменять жене – это хорошо или плохо?
– Хорошо.
– А почему?
– Потому что я получаю дополнительное удовольствие. А получение удовольствия для себя – одно из главных моих желаний…
Я, конечно, ответил то, что от меня ждали. Как сделали это (за вознаграждение в отличие от меня) сорок девять человек из пятидесяти приглашенных на подобное тестирование. Но, признаться, доля правды в моем ответе, скажем так, имела место быть…
– Еще вопрос. – Голос Бережной был спокойный, совершенно лишенный эмоций. – Как вы поступите в такой ситуации… Представьте, что на место руководителя отдела претендуют два человека: вы и ваш лучший друг. Вы этого места ждали несколько лет. Друг тоже. Шеф не знает, кого из вас выбрать. Вы: а) уступите место другу; б) устраните возможность получения места другом всеми возможными способами, вплоть до убийства. Ваш ответ?
– Конечно, б, – ответил я, не раздумывая ни секунды. Естественно, я бы этого никогда не сделал, но ведь все ждут от меня именно такого ответа. Как же не помочь таким милым людям?
– Всеми возможными способами? – переспросила Маргарита Николаевна.
– Да.
– Даже если друга придется убить? – снова спросила она.
– Да, – ответил я. И добавил: – А что тут такого?
Затем поднялся с кресла, отцепил от себя проводки с электродами и снял наушники.
– Что вы делаете? – удивилась Бережная.
Я прошел за стекло и остановился, недобро оглядывая присутствующих.
– Идите на свое место, я же не сняла с вас установку на зло и не вернула в исходную установку, – с испугом проговорила Маргарита Николаевна, но мне показалось, что ее испуг был искусственный. Хорошо, если это показалось только мне…
– Ничего не надо мне снимать, – жестко сказал я. – Состояние, в котором я нахожусь, меня вполне устраивает.
Никто не заметил, как «вальтер» очутился у меня в руках. Я снял пистолет с предохранителя и направил его на Бережную:
– Это ты убила Рудольфа Фокина и Зою Калмыкову?
– Нет, – едва сумела пошевелить губами Маргарита Николаевна.
– Тогда это ты убил их! – направил я пистолет на профессора Базизяна.
– О чем вы? – привстал с места Борис Георгиевич, и я, подойдя к нему, с силой надавил на его плечо, заставив сесть на место. – Помилуйте!
И я помиловал…
– Ну, тогда это ты убил Фокина и Калмыкову, – направил я пистолет прямо в живот заму по науке.
– Это черт знает что! – Сергей Артурович был взволнован, но не очень. Он-то ведь знал, что все тестирование – полная липа. – Что вы вообще себе позволяете? Я немедленно звоню в полицию!
Сиразеев достал из кармана сотовый, но свободной рукой я вырвал телефон, бросил на пол и изо всей силы придавил его каблуком ботинка. Телефон хрустнул, и из-под каблука брызнули в разные стороны пластмассовые осколки.
– Да что это такое! – воскликнул он. – Вот вы, – обернулся Сергей Артурович к Степе. – Вы-то хоть как-нибудь подействуйте на своего коллегу!
– И правда, Аристарх, ну, чего ты, – недовольно буркнул Степан.
Я тут же направил пистолет в его сторону и выстрелил ему в ногу. Он упал, едва не свалив камеру вместе с треногой. На ноге, чуть повыше колена, стало расплываться кровавое пятно…
Наступило гробовое молчание.
– Итак, – произнес я, – кто убил Рудольфа Михайловича Фокина? Признавайтесь, иначе я начну вас отстреливать по одному.
– Сволочь! – крикнул Степа. Прямо-таки, вахтанговская школа! – За что?
– Кто? – повторил я со зловещей ухмылкой.
– Ты! – вызывающе произнес он.
– Вот как? – Я направил «вальтер» ему в грудь и снова нажал на курок. Степа вскрикнул и распластался на полу. Одна нога его, та, что не была ранена, мелко подрагивала в «предсмертной» конвульсии. На груди, возле темного отверстия от «пули», начало расплываться кровавое пятно.
– У него уже агония, – прошептала Бережная и с ужасом взглянула на меня.
– Плевать, – ответил я небрежно и как бы мимоходом. – Он мне все равно никогда не нравился… Я другого оператора найду.
– Не может быть, – еще тише, нежели Маргарита Николаевна, прошептал Сергей Артурович.
– Чего не может быть? – поинтересовался я. – Думаете, я в вас не выстрелю? Ошибаетесь! И вы точно узнаете, может быть или не может…
– Не надо стрелять. – Сиразеев с мольбой посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на Маргариту Бережную: – Получилось?
Маргарита Николаевна молча кивнула.
– Но как? Как?! – воскликнул зам по науке. – Ведь Фокин говорил мне, что все это…
– Я решила не задействовать дифференциальные фильтры, и частотная характеристика стала иной, – пояснила Бережная. – Синхронный осциллятор получил способность регулироваться самостоятельно. И ионный ток беспрепятственно проник через мягкую оболочку…
– Вы о чем говорите? – Профессор Базизян был крайне взволнован. – Что здесь за диспуты?!
– Получилось! – попыталась улыбнуться Маргарита Николаевна. – Возможность управлять механизмом нравственности – вполне реальная вещь!
– А раньше что, управлять им было нереально? – вскочил все же со своего стульчика Базизян.
– Понимаете, Борис Георгиевич, мы…
– Вы что, обманывали меня все это время? – не дал он договорить Бережной и зло посмотрел на нее и Сиразеева. Кажется, все позабыли об убиенном Степане. Вот что значит настоящие ученые, для них даже в самое критическое время эксперимент на первом месте. – Вешали мне лапшу на уши?!
– Но, Борис Георгиевич, – оправдывающимся тоном произнесла Маргарита Николаевна, – мы просто не хотели вас расстраивать, понимая, как важна для вас эта работа. Ведь вы всегда подчеркивали, что она – дело всей вашей жизни. Поэтому мы…
– Врали мне… – закончил за нее Борис Георгиевич и бессильно опустился на свой стул.
– Но сейчас-то все получилось! – нашлась Маргарита Николаевна и посмотрела на меня. – Вот вам живой наглядный пример…
– Молчать! – гаркнул я и упер ствол пистолета в живот Сиразееву, который сделал попытку выскочить «под сурдинку» из лаборатории. После чего уставился на него, не мигая. Надо сказать, в этот момент его глаза были похожи на глаза динозавра, расширившиеся от ужаса, когда он вдруг увидел летящий к земле метеорит. А мой взгляд, наоборот, – холодный и жесткий, как у статуи, сошедшей с пьедестала, чтобы покарать соблазнителя Дон Хуана. Не зря, выходит, я столько времени тренировал его перед зеркалом, добиваясь, чтобы он стал ледяным… – Фокин говорил вам, что все результаты тестирований ложны? Отвечайте, иначе я пущу вам пулю в живот!
– Да, говорил, – ответил Сиразеев. – Только не стреляйте.
– Вы взяли доклад Фокина у его невесты Светланы, так?
– Так, – ответил Сергей Артурович.
– Доклад содержал признание, что вся деятельность экспериментальной лаборатории – полная туфта, так?
– Да.
– Что вы сделали с докладом после того, как прочитали его?
– Сжег, – сказал Сиразеев.
– А что вы сделали с самим Фокиным?
Сергей Артурович промолчал.
– Знаете, я не буду вам сначала стрелять в ногу, я сразу выстрелю в живот, – угрожающе произнес я и на шаг отошел от Сиразеева, чтобы не «забрызгаться кровью».
Зам по науке воспринял мои действия как готовность к выстрелу и спешно произнес:
– Я убил его.
– Как?
– Подлил в его бутылку с минеральной водой синильную кислоту, – последовал опять поспешный ответ.
Маргарита Николаевна вскрикнула и вскочила со своего места:
– Гад! Подонок!
– Сидеть! – приказал я, и она тут же послушалась.
– Я не мог поступить иначе! – Сиразеев умоляюще посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на Базизяна: – Если бы на конференции Фокин все рассказал, это был бы конец всему: финансовым вливаниям в отдел исследований мозга, поддержке института правительственными программами. Он просто перестал бы существовать буквально через полгода. Я действовал во имя спасения всего института!
– Я понял, – холодно произнес я. – Куда потом делись бутылка и стакан?
– Унес в свой кабинет еще тогда, когда все случилось, – ответил Сиразеев.
– Зачем? – не унимался я. – Держать такие улики у себя в кабинете…
– Просто я тогда побоялся их выбросить. А вдруг кто-нибудь увидел бы? А потом вымыл и оставил у себя. – Сергей Артурович, кажется, не врал. Впрочем, в такой ситуации, в какой пребывал он, никто бы не врал. Ну или почти никто. А Сиразеев, похоже, был очень напуган. Что было для задуманного мной плана крайне полезно…
– Как реликвию? – посмотрел я на заместителя директора института по науке. – Так вы еще и маньяк, Сергей Артурович?
– Я не маньяк, – возразил Сиразеев. – Просто…
– Что «просто»? – не отставал я от него.
– Ничего вам не понять…
– Ясно… Так они что, там, в вашем кабинете, и сейчас находятся?
– Да, – ответил зам по науке.
– Хорошо. Сегодня криминалисты обладают такой техникой, что все равно определят, что было налито в бутылке и стакане… А зачем ты убил Зою Калмыкову?
– Я ее не убивал, – покачал головой Сергей Артурович.
Я отошел еще на шаг и прицелился ему прямо в лоб.
– Спрашиваю еще раз: зачем ты убил Зою?
– Не стреляйте, прошу вас! – Голос Сиразеева дрожал.
– Я задал вопрос. – Я начал медленно нажимать на курок.
Сергей Артурович завороженно следил за моим пальцем и, кажется, уже не мог говорить.
– Ну! – прикрикнул я на него.
– Она хотела все рассказать вам, – наконец совладал с языком и губами зам по науке.
– И тогда вы решили подставить меня, так?
– Так, – ответил Сиразеев.
– Это вы вызвали полицию? И вы же подложили Зое бутылочку с синильной кислотой, так? – продолжал я свой допрос.
– Так, – выдохнул Сергей Артурович.
– А как вы докажете, что это вы убили Зою Калмыкову? – решил я окончательно добить гада. – Если вы это скажете, я опущу пистолет и, наверное, не стану в вас стрелять.
– Меня видела входящим в ее подъезд молодая женщина с коляской. Мы столкнулись с ней на площадке у самых дверей, – торопливо заговорил Сиразеев, не сводя испуганного взгляда с пистолета. – Она может засвидетельствовать, что я говорю правду…
– Хорошо. – Я расслабился и улыбнулся Маргарите Николаевне и профессору Базизяну. А потом громко сказал: – Ладно, Степа, вставай. Представление окончено. У тебя уже, наверное, ноги затекли. И то, что я сказал, что ты мне никогда не нравился, это неправда. Забудь! Напротив, ты мне очень даже симпатичен… И оператора я менять не собираюсь.
– Я знаю, – приподнялся на локте Степа. – Из его рта вытекла струйка «крови» и капнула ему на шею. Зрелище было еще то, из фильма ужасов: покойник вдруг оживает и, истекая кровью, начинает разговаривать. Потом встает, отряхивается и, улыбаясь окровавленным ртом, берется привычно колдовать над своей камерой…
– А-а… как это… так? – прошептал профессор Базизян, неотрывно глядя на Степу, который всего несколько минут назад агонизировал и очень правдоподобно отходил к праотцам. Вот что значат тренировки, которыми он вчера полдня занимался! Такой талантище в парне пропадает! Попади он в свое время в хорошие руки, из него наверняка вылепили бы характерного актера.
– Ну, Борис Георгиевич, – улыбнулся я еще шире. – Вы увлечены своими исследованиями настолько, что, похоже, даже не знаете о том, что в продаже нынче столько разных имитаторов ран, пулевых отверстий, крови… К тому же у Степы явно имеются артистические наклонности, так что получить два «ранения» и «умереть» для него не составило большого труда.
– Это возмутительно! – прорезался голос у зама по науке. – Просто возмутительно!
– Что возмутительно? – обернулся я к Сиразееву. – Что вы убили двух человек?
– Я никого не убивал! – ответил Сергей Артурович с вызовом. – Все мои якобы признания недействительны. Я наговорил на себя всякого, потому что был под дулом пистолета и просто опасался за свою жизнь. Все это я сказал под действием шока!
– Но вы сами дали против себя улики, – спокойно возразил я. – Как в убийстве завлаба Рудольфа Фокина, так и в убийстве Зои Калмыковой.
– Про женщину с коляской я, может, и наврал, а от бутылки со стаканом я сейчас освобожусь, – процедил Сиразеев и ринулся к дверям.
– Не успеете, Сергей Артурович, – с усмешкой произнес я.
– Уж не вы ли мне помешаете? – повернулся он ко мне с искаженным злобной гримасой лицом.
– Не, не он, – раздался густейший бас за спиной зама по науке. – Это я тебе помешаю…
Сиразеев быстро обернулся и увидел Саню. Лицо зама по науке стало едва ли не зеленым, ибо, как я уже упоминал, вряд ли кто пожелает стать Сане врагом. Но взгляд Сан Саныча выражал именно это: перед ним стоял враг…
Потом из-за его спины выглянул Володька Коробов. Его серьезная физиономия едва не рассмешила меня, поскольку мое настроение было просто превосходным. Ведь все получилось!
– Сан Саныч, уводи его, – произнес Коробов и уважительно посмотрел на меня: – Весь ваш разговор с этим Сиразеевым мы слышали. И, конечно, записали. Ему теперь не отвертеться… Снимай микрофон.
Он помог мне освободиться от оборудования, которым я был заряжен. Потом спросил:
– Может, вечерком посидим в «Мечте»?
– Может, – ответил я. – Созвонимся. «Мечта» – это хорошо.
– Созвонимся, – повторил Володька и ушел. Ему еще предстояло много дел…
– Так что? – послышалось из-за угла, где сидел на стульчике профессор Базизян. – Моя схема не работает?
– Увы, профессор, – с сожалением произнесла Маргарита Николаевна. – Не работает и никогда не работала.
– Значит, все время вы мне врали? – с надрывом в голосе спросил Борис Георгиевич.
– Это не совсем так, профессор. Мы просто не хотели вас расстраивать. Кроме того, у нас оставалась надежда, что когда-нибудь ваш механизм все же заработает. Ведь вполне определенные предпосылки к этому имелись…
– А я… я так хотел верить, что у меня… у нас…
Он снова сел на свой стульчик и опустил голову. Его было жалко. Как ребенка, у которого злые дяди отняли любимую игрушку…
В общем, нам со Степой можно было сворачиваться. Что мы и стали делать. А потом я подошел к Бережной и сказал:
– Спасибо вам.
– За что?
– За союзничество, – ответил я. – Честно признаться, я очень на него рассчитывал. И вот, не ошибся.
– Когда-то это все равно должно было закончиться, – печально произнесла она. – Если бы это случилось раньше, можно было обойтись без таких потерь…
Что ей ответить? «Не нужно было молчать столько времени»? Но она и сама об этом знает. Их споры с Рудольфом Фокиным наверняка были как раз по этому поводу. Впрочем, это сейчас уже неважно. А спрашивать неловко. Сказать ей несколько успокоительных фраз? Мол, человек слаб, не всегда находит правильные решения и тому подобное? А они ее успокоят? И хочет ли она сама такого спокойствия?
– У меня к вам последний вопрос, Маргарита Николаевна, – наконец проговорил я. – Эта крыса Матильда… Она ручная?
– Да, – кивнула Бережная. – Ею мы подменили настоящую Матильду, с которой у нас ничего не получилось…
– Ясно. Весьма остроумно. Степа, ты готов?
– Готов, – ответил оператор, уже сложивший камеру в сумку и штатив – в чехол.
– Ну что, мы пошли? – бросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– До свидания, – попрощалась Маргарита Николаевна.
– До свидания, – ответил я.
Профессор Базизян, насупившись, угрюмо молчал. Похоже, он так и не смог смириться с потерей любимой игрушки. Ему ее будет не хватать.
Человеку самому всегда придется выбирать между добром и злом. И не всегда он будет делать это правильно.
А жаль. Идея-то красивая!
Глава 12 «Это я», или История, требующая продолжения…
Этого я не ожидал вовсе. Было ведь сказано: не звони, не хочу тебя ни видеть, ни слышать, сотри мой номер телефона, а я уже, считай, стерла твой… И вдруг – звонок. И ее тихий голос в трубке:
– Это я.
– Привет! А это – я.
– Я хочу тебя поздравить, – произнесла она. – Программа получилась просто блеск! Впрочем, как и все твои последние программы… Я ее потом еще два раза просматривала.