И это было вовсе не то мясо, которое они с Таэль жарили поздним вечером на небольшом костерке, тайно соревнуясь в умении поддерживать под прутьями с нанизанными кусками почти бездымный огонек.
Нет, мясо, аромат которого коснулся ноздрей знатного беглеца, исходило горящими в жарком пламени костра каплями жира именно сейчас, и горел этот костер где-то неподалеку. Ну никак не более четверти часа хода. А скорее всего, и менее.
Походный мешок свалился едва ли не на голову встревоженному герцогу, а вслед за ним из тумана выскользнула темная фигурка тени. Спустилась по зарубкам на стволе, сообразил Харн, снова подосадовав на собственную торопливость, и тотчас забыл об этом, услышав тихий шепот склонившейся к его уху девушки.
— Нужно срочно уходить. Солдаты устроили привал всего в трехстах мерах ниже по склону. Ты почему сидишь? Упал? Все цело?
Харн молча кивнул, не особо заботясь, заметит упрямая лаэйра это движение или нет, и поднялся на ноги. Будь он один, непременно попытался бы сейчас переплыть в верховьях стремящуюся к Сарску реку и пройти под самыми горами глухими звериными тропами. Ну а в самом крайнем случае утопил бы пояс под водопадом или спрятал в глубокой расщелине и ушел на запад налегке.
Но почему-то не мог поступить так в присутствии жены, хотя и несостоявшейся, да и вообще временной, словно признаваясь ей таким поступком в совершенной никчемности. Хотя — почти привычно обожгла душу горькая досада — после того, как он так глупо упустил из рук герцогство, об этом можно особо и не беспокоиться.
В этот раз впереди шла тень, и очень скоро Крисдано вынужден был признать: несмотря на неохотно редеющий туман, девушка ходит по лесу ничуть не хуже его самого. Лаэйра ловко находила проходы между валунами и вывороченными бурей стволами, обходила муравьиные кучи и буреломы, со сноровкой опытного охотника угадывала норы хищников.
— Ты как будто выросла в лесу, — расщедрился Харн на похвалу жене, когда она остановилась на каменистом берегу ручья, но та неожиданно горько усмехнулась в ответ.
— Зарвес обожает охоту. — В ее словах прозвучало почти презрение, и герцог удивленно приподнял бровь — его шпионы подчеркнули в донесении, что тень полностью одобряет и разделяет все вкусы и пристрастия наследника. — Вот и пришлось мне изучить все тонкости этого занятия лучше его самого, никто не должен был даже предположить, что я таскаюсь по лесам и болотам вовсе не ради куска сырого мяса.
— Вот как, — задумчиво произнес Харн, доставая из мешка остатки вчерашнего козленка, — извини. Мне это даже в голову не пришло бы.
— Ничего удивительного, — с прохладцей фыркнула Таэльмина, вонзая в кусок холодного мяса крепкие зубы, но через минуту внезапно с сожалением добавила: — Хуже другое. Могу поспорить, ты никогда ранее, до того момента, как тебе начали поступать отчеты от засланных в герцогство Рингольда шпионов, и не подозревал о существовании теней.
— Ты проиграла. О тайном ремесле людей, называющих себя тенями, мне стало известно еще в начале лета. Кто-то из шпионов упомянул в отчете, а Меркелос, советник по особо важным делам, довольно подробно рассказал все, что знал.
— Проклятье! — забыв про мясо, с чувством выругалась тень и добавила несколько совершенно неприличествующих знатной даме выражений. — Знать бы мне это хоть чуточку пораньше! Никто бы не спас подлого интригана. Вот теперь я точно знаю, кто был вторым шпионом Юверсано, и вижу всю его интригу просто как на ладони! Можешь не винить себя в потере герцогства, невозможно догадаться, что рассказ о тенях тебе очень ловко подбросили, как рыбе лакомую наживку. Никто из знатных господ на твоем месте не устоял бы перед такой тайной. Хорошо хоть удалось избежать большого кровопролития… Надеюсь, у твоих верных друзей и подданных хватило благоразумия не бросаться на ее светлость и ее людей с ножами.
— Я тоже очень на это надеюсь, но пока не особо ясно понимаю, при чем тут ты, — хмуро произнес герцог, — однако прямо сейчас выяснять это некогда. Судя по скорости и ловкости, за нами идет отряд, набранный из лучших следопытов и разведчиков, и лучше поторопиться. У тебя есть зелья, прибавляющие силу?
— Есть. Но мне пока не нужно, я хорошо выспалась. А тебе могу дать, — кротко отозвалась тень, вовсе не собираясь когда-нибудь отвечать на его первый вопрос.
Незачем Хатгерну знать, как повезло ему в тот момент, когда оскорбленная поступком брата тень шептала ритуальные слова отречения от данной отцу клятвы. Не стоит говорить герцогу и о той роли, которую уготовил для нее негодяй, пожелавший стать единственным правителем побережья. Ни напрямик, ни намеками… но сама она никогда не простит Юверсано попытки сделать из нее послушное орудие убийства.
— Часа через два, — отказался Харн, подавая жене отстегнутую с пояса фляжку, — разведи сейчас, позже может не оказаться рядом воды.
Второй привал беглецы устроили, когда нежаркое осеннее солнце стояло почти в зените и густой смешанный лес превратился в чахлый ельник, карабкающийся по склонам широкого ущелья. К этому времени оба ясно понимали, что давно потеряли право выбирать направление пути и просто идут туда, куда их ловко и умело оттесняют лучшие воины Регорса.
И оба старались не думать ни о жутковатых подробностях, неизменно сопровождавших легенды о людях, попытавшихся пройти через непреодолимую грань, стерегущую от людей остальной мир, ни о скрытых за этой самой преградой тайнах, судя по байкам и легендам, разносимым по герцогствам бродячими менестрелями и комедиантами, — довольно мрачных и совершенно недобрых к случайно попавшим в непроходимые ущелья людям.
Фиктивные супруги просто шли и шли, помогая друг другу пробираться через завалы и ледяные ручьи, мутные после прошедших в горах дождей, изредка делая из фляжки по крошечному глотку и меняясь местами.
А когда беглецы перевалили через острый гребень последнего невысокого хребта, запирающего ведущее в сторону заснеженных вершин дикое ущелье, их догнал разносящийся далеко окрест мужской голос, слегка искаженный серебряным раструбом рупора.
— Я гарантирую вам жизнь и неприкосновенность, если вы оставите на ближайшем камне украденный артефакт!
Герцог яростно сплюнул в ответ на это предложение и тотчас почувствовал, как тень дергает его за рукав.
— Ну? — оглянувшись, мрачно буркнул он и с удивлением увидел испачканный пальчик, всем известным жестом предлагающий ему придвинуться поближе.
А еще через минуту уже сидел на валуне, скрытом от глаз преследователей за огромным осколком скалы и, крепко обнимая жену за талию, прищурившись, слушал горячий шепот, убежденно поясняющий ему вещи, до каких сам Хатгерн за время похода еще не додумался. Хотя, как начинал понимать, точно разгадал очень многое и, самое главное, правильно вычислил всех, кому оказалось выгодно объединиться против него.
— Вот зелье, — показала тень крохотный флакон, один из восьми, с которыми она не расставалась никогда, умело пряча в прическу или одежду.
— Давай, — кивнул Харн, чувствуя, как вскипает в сердце злое веселье.
Таэльмина осторожно капнула ему на ноготь густую бордовую каплю, и герцог немедля слизал ее, стараясь не глотать сразу, а медленно рассосать солоноватое зелье. А почувствовав в горле холодок, как от мятного настоя, встал с камня, осторожно выдохнул и, пробуя действие зелья, крикнул:
— Это кто там осмелился так грубо разговаривать с законным правителем этих земель? Неужели наглости хватило у тебя, Меркелос?
— Законная правительница этих земель — герцогиня Юнгильда дэй Крисдано, — немного помедлив, сухо отчеканил серебряный голос рупора, — а ты захватил власть самовольно, находясь под действием зелья ведьмы Ральены и ее беспутной дочери.
— Это тебе твой хозяин, герцог Юверсано, так растолковал старинные законы, шпион Меркелос?! — Полный язвительности голос Хатгерна отражался от окружающих беглецов скал и разносился по окрестностям трубным гласом небесных жителей, от которого стыла кровь в жилах даже у бывалых воинов. — Жаль, я не успел отдать тебя дворцовому палачу, все ждал, пока в тебе проснется благодарность за тот случай, когда я спас тебе жизнь.
Таэль насмешливо скривила губы, услышав это разоблачение, а особенно обвинение в неблагодарности. Теперь, когда они точно выяснили, кто именно был вторым шпионом Юверсано, можно не сомневаться — давняя история со спасением советника была целиком подстроена заранее. Ведь, как всем хорошо известно, именно после нее Меркелос поклялся Хатгерну в вечной преданности и проявил просто ошеломляющие способности в разгадке некоторых загадочных преступлений, державших в напряжении и тревоге весь Тангр.
— Предатель — это ты, предал родную мать и обманом завладел герцогским поясом, — немедленно отмел обвинения советник, но герцог лишь ехидно ухмыльнулся в ответ на этот лживый бред.
— Предатель — это ты, предал родную мать и обманом завладел герцогским поясом, — немедленно отмел обвинения советник, но герцог лишь ехидно ухмыльнулся в ответ на этот лживый бред.
Вовсе не ради желания вывести на чистую воду шпиона обвиняет он сейчас Меркелоса. Хатгерну важнее совершенно иное: чтобы эти слова запали в души слушающих его воинов и пустили там ростки сомнений. А пока погоня возвращается во дворец, эти ростки подрастут и дадут плоды, которыми воины не преминут поделиться со своими товарищами. И через несколько дней о последних словах беглого герцога будет знать вся столица.
— Пояс мне из рук в руки передал умирающий отец. — Невыразимая печаль прозвучала в обрушившемся на воинов громоподобном голосе их беглого правителя. — И алхимик Бринлос в присутствии всех знатных людей герцогства провел полный ритуал, тебе ли этого не знать, подлый шпион! Ведь ты был в тот день в тронном зале! А моя мать всего лишь слабая женщина, одержимая ревностью к давно почившему супругу и местью к молодой сопернице. Но я бы отдал ей пояс, если бы не знал точно, что твой хозяин, герцог Юверсано, никогда не позволит матушке самой править герцогством, творя правосудие во славу правителя и для пользы его жителей. И потому артефакт останется со мной до того момента, когда я сумею вернуться назад на горе всем врагам. А пока прощай… и будь проклят!
Скрупулезно считавшая секунды действия зелья тень торопливо прихлопнула крепкой ладошкой губы мужа, и тот отлично понял это безмолвное предупреждение.
Но ничуть не расстроился, он успел сказать все, что желал, и даже немного больше, хотя смешно и глупо в его положении давать подобные обещания. Но зато на душе стало не так мерзко и пасмурно, и расцвела смутная надежда на понимание и прощение друзей, брошенных им без какого-либо объяснения либо предупреждения. И в благодарность за предоставленную возможность хоть таким способом передать им весточку о себе и своих бедах герцог признательно поцеловал прикрывающую его губы ладошку.
— Уходим, — нахмурилась тень, вовсе не желавшая заводить с ним никаких особых отношений, и первой ступила на почти неприметную звериную тропу, ведущую в сторону непроходимых пиков Граничных гор.
Хатгерн усмехнулся, снял с пояса один из оставшихся кошелей и, высыпав в руку пригоршню новеньких золотых монет, широким жестом разбросал их между камней. Вряд ли Меркелосу удастся уговорить воинов пройти мимо рассыпанного под ногами богатства. Зато для беглецов эти несколько минут могут оказаться спасительными.
Об опасностях, ожидающих их в тех местах, откуда не вернулся ни один беглец либо искатель счастья, герцог старался не думать. Сначала еще нужно добраться туда целым и невредимым.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Несколько часов, пока совершенно не стемнело, супруги пробирались между скалистых обломков и колючих кустов дикого барбариса. За это время преследователи не раз почти настигали их, и чиркавшие по камням наконечники стрел давали об этом знать.
Казалось, избежать гибели уже невозможно, но каждый раз тень делала глоток из заветной фляги и передавала ее спутнику. А потом пыталась заставить подопечного пройти вперед, но никак не объясняла ему, зачем ей это так необходимо. Лишь однажды, рассердившись на герцога за неповиновение, обронила пару уклончивых фраз о своей неуязвимости. Однако Хатгерн с таким же упорством швырял на камни горсти блестящих кругляшей, предпочитая не проверять эти заявления на деле.
Когда упорство вывело их к тускло поблескивающим в свете звезд языкам льда и неверная прежде тропа неожиданно стала более четкой, погоня наконец отстала. Герцог злорадно ухмыльнулся, когда, обернувшись в очередной раз, не обнаружил вдалеке дымного света факелов, которые, едва стемнело, зажгли воины его собственного гарнизона.
И упрямо не бросали, вопреки шипению сопровождавшего отряд вместе с незнакомым гвардейцам алхимиком Меркелоса и грозным окрикам истово преданного Регорсу командира. Однако, несмотря на щедрые посулы внеочередных караулов, временно оглохшие солдаты упорно тащили по неверной тропе свои чадящие светильники. Пропустить очередную россыпь золотых монет ради сомнительной чести поймать загнанного правителя, до этого дня глубоко уважаемого народом и войсками, не желал никто из них.
Хотя и открыто встать на его защиту тоже ни один так и не решился. Зато почти все успели сообразить, как серьезны были причины, заставившие их герцога бежать из дворца вместе с молодой женой. Воины видели мелькавшую среди камней фигурку в простой мужской одежде и, хотя сделали вид, будто поверили словам командира о проводнике, нанятом Крисдано в каком-то селе, отлично помнили, как этот же командир уверенно давал им в начале похода совершенно иное объяснение.
А когда герцог со спутницей, не колеблясь, вступили в запретную зону, все воины столь же решительно принялись устраиваться меж камней на ночевку, молча пропуская мимо ушей призывы двигаться дальше. Впрочем, вскоре горло надрывал один лишь Меркелос, а командир и алхимик мрачно молчали, прекрасно понимая, насколько власть старинных запретов убедительнее их собственных приказов. Да им и самим вовсе не хотелось среди ночи брести куда-то по опасной ледяной тропе, рискуя нарваться на ужасы, какие обещали слишком смелым или бесшабашным авантюристам ходившие по прибрежным герцогствам легенды и байки.
— Сделай же хоть что-нибудь! — свирепо шипел Меркелос на соотечественника, сжимая в бесполезной ярости пухлые кулаки, покрытые редкими волосинками, отливавшими в свете костра яркой медью. — Ты же алхимик!
— Какого именно действия ты от меня ждешь? — с холодным интересом приподнял брови Лантер, и сквозь усталость на его лице проступило почти откровенное презрение.
Объяснять спутнику тонкости кодекса алхимиков он не желал совершенно и точно так же не собирался нарушать законы ремесла. Все равно бесполезно говорить непосвященным, а особенно людям, выбравшим недостойное ремесло шпиона, сколь многое он рискует потерять, если пойдет сейчас на уступки. И в первую очередь собственное спокойствие и самоуважение.
— Зелье, — настаивал советник сбежавшего герцога, — зелье забвения! Нельзя допустить, чтобы эти солдафоны начали болтать языками.
Алхимик хмуро покосился на устроившихся поодаль от них гвардейцев и подавил тяжелый вздох. Его отправили сюда вовсе не надзирать за чужими воинами и тем более травить их, а устроить так, чтобы Хатгерн и его лаэйра были доставлены в условное место целыми и невредимыми. И теперь, когда герцог благополучно сунул голову в пасть неизвестности, алхимику совершенно не хотелось помогать Меркелосу. Пусть сам ищет способы прятать концы своих грязных делишек. Однако и отказать категорично он тоже не имел права — за нарушение договоров, заключенных с правителями, алхимикам полагалось наказание от собственной тайной гильдии.
Потому и пришлось ему с кислым видом незаметно сунуть в руку шпиону флакончик с нужным снадобьем и холодно предложить все остальное проделать самому. В конце концов, это его обязанность, и именно этому Меркелоса учили его наставники.
Некоторое время советник мялся, прикидывая, как поступить. Вначале приказать капитану гвардейцев проделать эту процедуру с его подчиненными, а уж затем обманом напоить и его самого или лучше уж разобраться со всеми гвардейцами одним махом. И если бы не усталость и не растертые до крови неудачно выбранными сапогами ноги, он, возможно, выбрал бы первый способ, но желание закончить все как можно быстрее подтолкнуло ко второму варианту.
Воины настороженно смолкли, когда к котелку, закипавшему на устроенном ими отдельном костерке, прихрамывая, приплелась полноватая фигура первого советника герцога, или, как теперь им стало совершенно ясно, его врага, и жалобно попросила кружечку горячего чайку. Старший из воинов мрачно посопел и потянулся было к походному ковшику, но шпион опередил, ловко выхватил медную посудину из-под руки гвардейца, заявив, что не желает лишний раз утруждать и без того уставших спутников.
Двенадцать пар глаз бдительно следили за его руками, но углядеть ловкое, словно у настоящего фокусника, движение сумел лишь один. И то совершенно случайно, так как в юности некоторое время ходил по герцогствам с бродячим фокусником и видел его тренировки.
— Он что-то влил в ковшик! — Не успело прозвучать тревожное предупреждение, а Меркелос уже зачерпывал этим самым ковшом пахнущий травами и медом отвар.
— Ах ты сволочь! — мгновенно вскочили со своих мест воины. — Держи его, сейчас самого напоим этой дрянью!
— Стойте! Не сметь! — Капитан, получивший приказ охранять своих особых спутников как святыню, ринулся к подчиненным, но не успел.