В последнюю фразу я добавила недвусмысленные нотки стервозности, показывая, что при малейшей попытке возражать мое превращение в злобную фурию станет неизбежным, как сход снежной лавины с горного склона от неосторожного крика. Со стороны мы оба должны были выглядеть обычной супружеской парой, в которой муж в состоянии подпития принялся ухлестывать за молоденькими девочками, совсем забыв, что его дражайшая половина находится тут неподалеку.
Но обладатель клетчатого пиджака, естественно, никоим образом не был посвящен в отведенную мною для него роль и потому предпринял попытку отмахнуться от меня, как от назойливой мухи. В ответ на его действия моя улыбка стала только шире, а его кисть не без моей помощи неестественно вывернулась за спиной. Рот «пиджака» беззвучно раскрылся и вместо грязного и, по-видимому, изобретательного ругательства очень тихо издал какой-то неопределенный звук. Несмотря на неизбежное после приема алкоголя снижение болевой чувствительности, аргумент в виде вывернутой кисти подействовал безотказно.
Теперь мне оставалось лишь направлять его движение в нужную сторону, иногда для убедительности натягивая связки лучезапястного сустава.
— Простите, девочки, — сказала я танцующим любительницам чрезмерно открытых платьев.
При этом я решительно развернула «клетчатый пиджак» в сторону выхода. В ответ на мои слова и наши совместные маневры с танцевальной площадки донесся короткий смешок вперемешку с презрительным фырканьем. Мои манипуляции с кистью не были видны публике, а потому мой подопечный выглядел одним из тех несчастных, которые случайно были пойманы женами за неблаговидным занятием. Причем от неожиданности дар речи на какое-то время у него совершенно потерялся.
Не привлекая излишнего внимания, мы, плотно прижавшись друг к другу, вышли в вестибюль. Дверь негромко закрылась за нами. Мы предстали перед строгим вопросительным взглядом Василия, прервавшего пустую болтовню с гардеробщицей. Я слегка кивнула ему, давая понять, что наступает время его работы, и ослабила захват. «Пиджак» уже приготовился возмущенно заорать, но к этому моменту Василий вновь почувствовал себя майором советской милиции, от чего на лице обозначились скулы, взгляд отупел, а сдвинутые брови недвусмысленно заговорили о необычайной серьезности намерений. Его широкие ладони немедленно сгребли «пиджака» в охапку.
— Пытался помешать культурно отдыхать двум девушкам, — кратко прокомментировала я причины своего появления.
Василий понимающе кивнул и улыбнулся «пиджаку» не обещавшей ничего хорошего улыбкой.
— Да, — добавила я, отойдя к зеркалу и с безучастным видом поправляя волосы, — по-моему, он еще не заплатил.
Василий издал звук, напоминавший что-то среднее между рыканьем и хрюканьем, и его ладонь полезла «пиджаку» в карман. Затем Василий разжал свои медвежьи объятия и энергично вытолкнул клиента на улицу. Тот слабо пытался что-то возразить, но в ответ получил только не очень сильный, но, как я могла догадаться, довольно чувствительный пинок коленом под зад.
— Моя милиция меня бережет, — продекламировала я про себя всплывшие из дальних закоулков памяти строчки.
Обстановка в зале за время моего отсутствия оставалась спокойной. Я прошла в подсобку. По разыгранному мною сценарию я должна была увести якобы загулявшего мужа домой и, соответственно, уйти сама. Поэтому я быстро поменяла блузку, причесала волосы на новый манер и отправилась на свой пост за угловым столиком.
Конечно, в скандинавских барах, по модели которых я работала, постоянные посетители знают своего «работника в зале» в лицо. Но я решила, что в моем случае излишняя известность мне может повредить и поэтому слегка поменяла внешность так, чтобы не быть сразу узнанной в зеленом полумраке зала. Вообще умение гримироваться и выдавать себя за других людей было моим коньком. В этом мастерстве я достигла больших высот, за что в Ворошиловке даже имела прозвище «Женька-хамелеон».
Искусство гримироваться, изменять походку, голос, манеру говорить было моим любимым предметом. И эти навыки являлись очень существенным подспорьем в нынешней работе. И я при необходимости всегда успешно пользовалась ими. Сейчас мне не надо было кардинально, до полной неузнаваемости изменять внешность. Но принять элементарные меры предосторожности я посчитала нужным.
При выходе из отведенной мне комнаты я столкнулась с Аликом. Он сначала рассеянно посмотрел на меня несколько отрешенным взглядом, но потом неожиданно опомнился.
— Вы откуда? Что здесь делаете? — удивленно спросил он.
— Работаю здесь. По вашему же приглашению, — посмотрела я ему прямо в глаза. — Кстати, один товарищ уже выпровожен за попытку возмущения общественного спокойствия. Деньги за коньяк изъял Василий. Советую проверить поступление их в кассу.
— Женя?! Это вы?
— Разумеется.
Затем я пошла в зал, сопровождаемая молчаливым, восхищенным взглядом Алика. Впрочем, остаток этого вечера прошел совершенно спокойно, и моя маскировка оказалась невостребованной.
* * *Следующий день прошел без каких-либо заметных происшествий. На этот раз я работала с Виталием. Тот молча, но обиженно поджав губы, проследовал на свое новое место у наружного входа. Весь его вид в течение целого вечера говорил, что на его, Виталия, взгляд, Алик затеял сущую глупость, поручив данное дело мне. И только совершенно впустую тратит деньги.
На третьи сутки работы в «Изумрудном саду» я тихо сидела в своем углу, медленно обводила взглядом столики, изучая посетителей, и откровенно скучала. Принято считать, что главное в работе охранника — быстрота реакции, сила и некоторая тупость. Многие знают, как трудно бывает убедить какого-либо упертого стража в том, что тебе, например, надо пройти туда-то, а он, как на беду, это охраняет: «Не положено!» — и все тут.
Именно к такому типу относился Василий. Хотя в какой-то момент я подумала, что он был далеко не так прост, как мог показаться с первого взгляда. Охранник — это прежде всего человек, который все время ждет. И надо быть очень терпеливым, невозмутимым, выносливым — и при этом очень и очень внимательным.
Конечно, ждать десять лет, пока что-нибудь случится, наша жизнь просто не позволит. Но неделя-другая, а то и месяц-два без происшествий частенько проходят. И вот сидит себе охранник, тоска, скука, изо дня в день все одно и то же. Внимание притупляется. И тут вдруг ситуация мгновенно меняется самым неожиданным образом. Выстрел, взрыв, дерзкое, как в боевике, нападение или стена, которая, казалось, незыблемо поставлена на века, внезапно вздрагивает, а в облаке бетонной пыли показывается сквозной двухметровый провал.
И суть работы охранника как раз в том и состоит, что он должен всегда быть готовым к тому, что это может случиться — и, разумеется, знать, что ему делать, когда все уже произошло. Конечно, умение стрелять, рукопашный бой и способность непринужденно послать противника в длительный нокаут очень важны. Но гораздо важнее иметь отличную психологическую подготовку. Потому что всего этого — стрельбы, драки и тому подобного — он просто не должен допустить. Предотвратить, насколько это возможно, физическое столкновение, все максимально сгладить и уйти от конфликта, естественно, уводя при этом своего клиента, — вот его главная и приоритетная задача. То есть, другими словами, осуществлять профилактические мероприятия.
Мои рассуждения о сущности охранной профессии были прерваны появлением в зале очередного посетителя, парня с напряженными глазами и широким простоватым лицом. Он спокойно, не оглядываясь, прошел до середины зала, а затем остановился, словно еще не зная, где расположиться. Парень не выделялся ничем особенным, и в другое время вряд ли бы привлек мое внимание. Но именно это небольшое несоответствие между уверенным видом завсегдатая и неожиданной остановкой на полпути от явного незнания куда сесть и насторожило меня.
Застыв в таком положении не более чем на секунду, он выбрал столик недалеко от меня, ближе к бильярдным столам, и, загремев стулом, сел за него.
Мне было хорошо видно его в ровном зеленом свете светильника, олицетворявшем собой так любимый Аликом драгоценный камень. После первых же секунд наблюдения за парнем я мысленно определила его в группу своих потенциальных подопечных. Дело в том, что сама идея и внутренняя атмосфера «Изумрудного сада» подразумевали печать интеллекта на лице. У моего объекта наблюдения такая отметина присутствовала лишь в виде самого легкого наброска.
Усевшись за стол, он сразу же взял со стола и сунул себе в рот деревянную зубочистку. Секунд через десять она была буквально измочалена наполовину и теперь, как белка в дупле, то исчезала у него между зубами, то выглядывала снова. В неярком свете его лицо представлялось плоским, словно вырезанным из бумаги. Про таких обычно все ясно сразу. Пальцами и мышцами они шевелят не в пример лучше, чем мозговыми извилинами, и имеют взгляд людей, чья совесть не знает сомнений.
Вскоре со стороны входа раздались слегка приглушенные веселые возгласы, и в зале появилась компания из двух юношей и трех девушек. Один из парней всем своим видом напоминал сына сверхбогатого человека с выражением усталости от собственной популярности на лице. Они заняли один из столиков, и в воздухе повеяло дорогими духами. Судя по всему, они чувствовали себя абсолютно в своей тарелке. Выделенный мною прежде плосколицый парень сопроводил компанию недоброжелательным взглядом. Исходившее от них вызывающее счастье заметно раздражало его.
Через небольшой интервал времени в зале появился еще один молодой парень, которого я интуитивно определила в братья по духу плосколицему, хотя у этого во взгляде уже можно было угадать некоторые довольно существенные проблески мыслительной деятельности. А через минуту после него дверь закрылась за третьим человеком — в сером пиджаке. Он был приблизительно одного возраста с двумя предыдущими, и так же, как и они, относился к группе возможных нарушителей внутреннего порядка клуба-ресторана и, следовательно, моих наиболее вероятных «клиентов».
Они все расселись по отдельности в разных местах. Однако по странному стечению обстоятельств или же по какой другой причине расстояние между ними, как между молекулами в кристаллической решетке, было одинаково. Все трое пришли раздельно, не разговаривали друг с другом и сидели в разных местах, но что-то заставило меня выделить их из остальной публики и объединить.
Компания из трех пахнувших хорошими духами девушек и двух парней с выражением пресыщенности на лицах беззаботно и несколько шумно веселилась почти в середине треугольника, образованного тремя выделенными мною парнями. Длинноволосая девушка сидела ко мне лицом. И что-то жевала.
Тройка крепких парней сидела молча с какой-то немой угрюмостью. Каждый из них изредка с задумчивым видом прикладывался к фужеру. Так продолжалось еще минуты три-четыре. За это время я успела определить в тройке главного. Это был парень в пиджаке из плотной темной джинсовой ткани, пришедший вторым.
Моя задача сразу конкретизировалась и упростилась одновременно. В условиях нарождения конфликта основа успеха будет зависеть от того, удастся ли мне выключить главного.
К этому времени один из парней веселящейся пятерки решил показать подругам, как ловко он умеет управляться с кием и шарами, и подошел к бильярдному столу. Две девушки последовали за ним. В тот момент, когда они проходили мимо главного из тройки, глаза последнего слегка сузились. Он медленно выпустил табачный дым сквозь не разжатые до конца зубы и еле заметно кивнул двоим сообщникам.
В том, что они все были сообщниками, я уже совершенно не сомневалась. Так же как и в том, что мне необходимо предпринять какие-то меры, пока ситуация не вышла из-под контроля и не взорвалась очередной дракой.
Парень расставил шары на столе и под одобрительное хихиканье подружек начал громкими ударами один за одним загонять их в лузы. Плосколицый и парень в сером пиджаке также подошли к соседнему бильярдному столу и начали неторопливую игру. Я со своего места наблюдала за обоими столами и за главным в джинсовой куртке. Парень с девушками непринужденно веселились, в то время как во всех движениях плосколицего и его партнера чувствовались некоторая скованность и напряженность.
Если за первым столом все внимание было уделено катящимся шарам, то игроки второго очень скоро начали неприязненно коситься назад. Я чувствовала, что, если мне не вмешаться, скоро произойдет неприятный инцидент, из-за которого Алику вновь придется отложить до времени свои художественно-дизайнерские изыски в деле оформления клуба-ресторана.
Я взяла со стола бокал с коктейлем, отпила из него и поднялась, делая вид, что заинтересовалась бильярдной игрой и хотела увидеть ее поближе. Но в этот момент боковым зрением я уловила небольшое движение за столиком главного в джинсовом пиджаке. Оно было незначительным, практически неуловимым для посторонних, но я заметила его. Рот главного презрительно и злобно скривился, а затем он еще раз слегка кивнул головой.
За годы работы у меня выработалась способность автоматически и совершенно непроизвольно во время опасности приходить в особое состояние. Это состояние служило сигналом неблагополучия вокруг. В нем тело начинало действовать само собой, не дожидаясь, пока придет осознанная команда.
За время обучения в Ворошиловке и мне, и моим однокурсникам пришлось потратить не один десяток часов, чтобы научиться погружаться в такое состояние. И еще столько же, если не больше, чтобы оно приходило само. Но, как говорится, игра стоила свеч. Не было ни одного случая, когда этот навык подвел бы его обладателя. Он был результатом долгих и не всегда простых разработок преподавателей Ворошиловки. В нем, как в большом чудовищном коктейле, воплотилось все лучшее из современной прикладной психотехники.
Взгляд расфокусировался и начинал видеть практически на все триста шестьдесят градусов. Слух обострялся и избирательно выделял из окружающего гула звуков только то, что имело значение в данный момент. Все происходящее вокруг представлялось, как в замедленной съемке, в то время как твое тело сохраняло прежнюю быстроту.
Кивок главного из-за стола был сигналом к началу действий. Двое его напарников за бильярдным столом оживились. Присутствовавшая до этого скованность в их движениях пропала. Теперь они ловко и слаженно приготовились делать привычную работу.
Любитель бильярда за соседним столом как раз менял позицию, чтобы очередным ловким ударом окончательно поразить воображение своих спутниц. Он развернулся спиной к плосколицему и согнулся над столом, устраиваясь поудобнее. Плосколицый мгновенно оказался непосредственно у него за спиной и тоже изготовился для удара кием. Но я сразу поняла, что вместо удара по бильярдному шару он сосредоточился на том, чтобы сильнее в момент замаха как бы случайно ударить парня локтем в спину. Его левая стопа противоестественно отошла назад.
Я продолжала все видеть, как в замедленной съемке, и ясно представила продолжение. Вот плосколицый бьет локтем парня в спину, в досаде от «испорченного» удара разворачивается назад и толкает его тем же локтем. Парень неизбежно теряет равновесие и задевает второго игрока. Все происходит как бы случайно. И никакие извинения крепкими парнями — если они последуют — приняты не будут. Великолепный повод для начала потасовки. А главный из троицы в джинсовом пиджаке успеет задержать товарища бильярдиста или вообще не даст ему подняться из-за стола, пока его приятеля отметелят.
Рука плосколицего изготовилась через секунду выстрелить локтем назад. Но мои движения ускорились многократно, и прежде чем задуманное плосколицым успело свершиться, я была в полутора метрах от него. Тело автоматически сыграло банальнейшую, но эффективную сцену. Моя ступня как бы случайно зацепилась за шов коврового покрытия, и я, вскрикнув и нелепо взмахнув руками, полетела вперед в сторону плосколицего.
Содержимое фужера выплеснулось плосколицему на живот и быстрым ручейком потекло на брюки. От неожиданности он вздрогнул, выпрямился, и удар не состоялся. На мгновение плосколицый застыл.
Через секунду до него наконец стал доходить смысл происшедшего, челюсть начала медленно отвисать, делая лицо еще более плоским, а верхняя губа приподниматься, как у готовой зарычать собаки. Но ни возмутиться, ни что-либо предпринять он не успел. Потому что в следующее мгновение вслед за слабоалкогольным коктейлем на него налетела я.
Со сдавленным криком деревенской девчонки я крепко повисла на его шее, тем не менее стараясь не прислониться к облитым животу и брюкам. По-видимому, девушки не так часто висли у него на шее, и поэтому для него это оказалось полным потрясением. Уголки его готового оскалиться рта в удивлении безвольно опустились. Не давая ему прийти в себя, я просто засыпала его по-девичьи бестолковым потоком слов.
— Ой, простите меня, ради бога! Мне так неудобно! Я такая неловкая! — защебетала я с видом простушки, продолжая висеть у него на шее. — Как же это меня так угораздило споткнуться на ровном месте! Я вам помогу сейчас, — суетилась я.
Аккуратно, как эстрадный гипнотизер, вводящий в транс помощника из зрительного зала, я взяла из его рук кий, положила его на стол. Затем плавным движением подхватила плосколицего под руку и, не переставая извиняться, повела его совершенно опешившего от происшедшего, к выходу из зала. Парень за соседним бильярдным столом успел к шумному восторгу подружек ловко загнать в лузу очередной шар и отойти на другой край. Теперь он весело посматривал в спину уводимому мною плосколицему, совершенно не предполагая, что без моего вмешательства улыбаться в ближайшие минуты ему бы не пришлось.