– Пока это говорит мне только о том, – твердо сказал подполковник Хожаев, – что этому человеку есть что скрывать. Плюс к этому отпечатки пальцев в секретной части ООН, плюс отпечаток пальца на спусковом крючке пистолета, из которого был убит Ваха Ахметов, плюс поразительная способность в полубессознательном состоянии убивать людей голыми руками.
– Это наш полновесный клиент, – закончил за подполковника Трапезников.
– На восемьдесят процентов, – кивнул подполковник. – Девятнадцать процентов я сбрасываю на криминал. Там тоже есть что скрывать и есть от кого скрываться. И один процент оставляю на все остальное. Один процент из ста.
– На криминал я бы оставил еще меньше, – не согласился Трапезников. – Вы, товарищ подполковник, один момент упустили, а момент этот важный. Выстрел снайпера.
– У бандитов тоже есть свои снайперы.
– Да, но бандиты предпочитают не навешивать на себя лишнюю статью и не гуляют в форме офицера российской армии. Здесь слишком велик шанс угодить под закон об антитеррористической деятельности, а это серьезнее любого криминала, и дает в руки следствию гораздо больше возможностей для допроса. То, чем не могут воспользоваться менты, будет применено против человека, напялившего на себя форму российского подполковника.
– Да, наверное, я соглашусь. – Хожаев налил себе новый стакан чаю. – Криминалу оставим девять процентов. Давай попробуем подумать, что может представлять собой тот единственный процент из ста.
– Это самая сложная задача из всех, и не нам ее решать, – сказал капитан. – Мы просто физически не в состоянии разобраться со всем множеством вариантов.
– Не такое это и большое множество, – не согласился Хожаев. – Во-первых, следует рассматривать вариант, при котором наш Неизвестный является специалистом каких-то наших спецслужб. Во-вторых, мы может рассматривать его, как агента иностранной разведки. Затруднение вызывает только второй вариант. Его можно разрешить, только «расколов» самого Неизвестного, когда он попадет к нам в руки.
– Первый вариант тоже не подарок. Связываться со спецслужбами сложно. Со своим начальством связываться, товарищ подполковник…
– А кто заставляет нас связываться? Мы просто отправляем запрос в Москву. Сначала поинтересуемся у своего руководства. Потом запросим ГРУ и МВД. Вот и все…
– Есть еще и СВР, и множество мелких негласных систем, о существовании которых знает только наше руководство и сам президент. Есть еще и Интерпол.
– СВР в Чечне делать совершенно нечего. Интерпол можно запросить, и они не захотят поставить своего человека под удар. А что касается мелких систем, то пусть их опрашивает наше начальство. Кстати, идею относительно этого единственного процента мне подсказана сверху, самим начальством. Такие подсказки, как ты сам знаешь, порой следует воспринимать, как прямой приказ. И не обсуждать.
– Ну, хорошо, – согласился Трапезников. – Вы старший по званию, вам, естественно, и общаться с руководством. Готовьте эти запросы. А я тем временем продолжу свою мелкую работу и займусь оперативными мероприятиями. Мне кажется, они смогут принести свой результат. А если будет результат у вас, мы просто дадим отбой.
– Действуй! – подполковник сделал маленький глоток из горячего стакана, и решительно придвинул к себе стопку бумаги. – Отправим, и сами отправимся… Отдыхать… У меня уже глаза слипаются… Да… Не забыть бы отпечатки пальцев приложить…
3На сей раз стук в дверь землянки был коротким, и сразу после него, не дожидаясь разрешения, вошел запыхавшийся охранник.
– Эмир… – Уже по голосу Зелимхан понял, что ему предстоит выслушать что-то не совсем приятное. – Кадыр вернулся… И с ним связной к вам… Кадыру помогал…
– Где? – коротко спросил Зелимхан и пригладил свою лысину, что всегда говорило о его неважном настроении.
Охранник кивнул за дверь.
Зелимхан набросил на плечи теплый бушлат, но не сунул руки в рукава. И вышел. Дверь за ним закрыл, естественно, охранник. Суета возле штабной землянки показала, куда идти. Широким шагом эмир преодолел десяток метров, и остановился. Перед ним расступились. На земле лежало два человека, рядом с которыми сидел Кадыр. Врач-араб ощупывал одному из боевиков грудную клетку и цокал языком.
– Что? – спросил эмир.
Кадыр встал:
– Это все, что от нас осталось…
– От трех джамаатов? – спросил Зелимхан.
Он не любил, когда отряд нес такие большие потери. Это всегда говорит о том, что командир у отряда плохой. А себя Зелимхан считал очень хорошим командиром.
– От двух… – поправил Кадыр.
– Третий джамаат я послал поверху.
– Мы отходили понизу.
– Ты же знаешь, что мы не можем сейчас терять людей! Сейчас не имеем права терять ни одного человека!
– Со мной был только один джамаат. Они оказались сильнее…
– Как такое случилось? – Зелимхан натянул на лысину вязаную шапочку, принесенную заботливым охранником. На улице и в самом деле заметно подморозило.
– Я шел с верхним джамаатом, вышел на следы… В это время нас обстреляли. Обстрелял кто-то один, из винтовки. Одного ранило. Троих отправил разобраться, с остальными пошел по следам группы. Нас опять обстреляли. Теперь снайпер. Пришлось сделать обход и снова выйти на след. Только потом понял, что нас заманивали в ловушку. По следу была установлена мина с растяжкой. Под снегом растяжку не увидишь, хотя шли мы осторожно. Мина свалила на нас скалу. Меня и Сафара контузило. – Кадыр кивнул на одного из боевиков. – Сафар почти идти не мог. Мусу сильно придавило валуном. Мы его еле-еле вытащили. Остальные уже не дышали. Я на себе двоих со склона тащил, там встретил связного… – кивок в сторону человека, стоящего в стороне. – Дальше он помог.
– А нижний джамаат? – хмуро спросил Зелимхан.
– Половину снайперы расстреляли еще внизу, вторую половину на подъеме, когда они пытались присоединиться ко мне.
– Почему думаешь, что это снайперы?
– Мы выстрелов не слышали. И в нас стреляли… Не слышали… «Винторезы»… Их не услышишь…
– Кто это был?
– Думаю, федералы. Иначе, откуда столько «винторезов»… Но мы ни одного не видели. Потому сказать однозначно трудно.
– Сколько их?
– Похоже, несколько групп по два-три человека. Стреляли с разных сторон. Одни отвлекают, другие завлекают… Всего, думаю, не больше восьми-десяти человек… Но действуют умело… Как опытные «волкодавы»…
– С тобой что?
– Камнем стукнуло…
– Ходишь нормально?
– Хожу… Только голова болит.
– Утром все равно пойдешь в Грозный.
– Понял… Только отосплюсь.
Зелимхан повернулся в сторону начальника штаба. Тот сразу шагнул вперед, ожидая приказаний и понимая заранее, какие приказания последуют.
– Три джамаата в помощь верхнему. Предупреди, чтобы хотя бы одного живым захватили. Без пленного могут не возвращаться… И быстро…
– У нас осталось всего семь джамаатов.
– Быстро! – Эмир сопроводил слова коротким свирепым взглядом. – И помни, что нам нельзя терять людей! Нам никак нельзя терять людей! Нас осталось слишком мало…
Начальник штаба побежал бегом, а Зелимхан опять посмотрел на Кадыра.
– Что связной?
– Он из людей Алимхана, сейчас – к тебе, я его не знаю…
Зелимхан приглашающе кивнул связному, и, резко повернувшись, пошел к землянке. Связной отстал на два шага, а за спиной связного, уставив тому в спину ствол автомата, сразу же пристроился охранник. При этом предохранитель автомата оказался опущенным в нижнее положение на фиксацию автоматического огня. Одно неосторожное движение связного, и очередь разворотила бы ему спину. Второй охранник, что на время отсутствия эмира оставался на своем посту, распахнул перед эмиром дверь и первым шагнул за порог, намереваясь оставаться там все время разговора, который обычно не бывает долгим.
– Как тебя зовут?
– Завгат.
– Ты откуда?
– Я сам из Зеленого-Юрта. Твой человек получил сообщение из Грозного, записал и велел тебе передать. Он всегда через меня отсылает. Раньше отсылал к эмиру Алимхану, теперь к тебе…
– То-то, я тебя ни разу не видел… Как в пути? Осложнений не было?
– У меня путь не дальний. Два часа, и я здесь. Но и в дальнем пути можно все уладить. Я часто езжу в Грозный. Один раз Алимхан меня в Москву посылал. Хорошие документы и баксы снимают все осложнения…
– Что расскажешь?
– Ничего. Я только принес кое-что… Попроси своих людей не реагировать на мои движения, а то они нечаянно застрелят меня, а у меня четверо детей…
Зелимхан усмехнулся и по-арабски отдал распоряжение.
Связной медленно достал из внутреннего кармана своей теплой пуховой куртки пластмассовую коробку и передал эмиру.
– Диск, – проворчал тот. – Не люблю я эти вещи. Больше ничего не скажешь?
– Больше ничего, эмир.
– Кто еще читал это?
– Больше ничего, эмир.
– Кто еще читал это?
– Это никто не читал, кроме того, кто отослал. Твой человек в Зеленом-Юрте тоже только переписал и отослал. Он не может это прочитать.
– Отдыхай. Назад пойдешь завтра вместе с Кадыром и его разведчиком. Как его… Вали, кажется… Войдешь в группу Кадыра. Дорога вам в Грозный…
– Я лишь связной, эмир, и ни разу не держал в руках автомата. – В голосе связного прозвучала просьба.
Зелимхан только грозно посмотрел на связного, и этого хватило с лихвой.
– Завтра утром мы выходим в Грозный, – связной вежливо поклонился, и направился к выходу. Ствол автомата охранника назойливо проводил его до порога, а за порогом встретил другой ствол, не менее назойливый, который довел до верхней ступеньки лестницы.
– Иди, – отослал Зелимхан охранника. – Никого ко мне не впускать, пока не скажу.
Дверь закрылась, он еще целых две минуты смотрел на эту закрытую дверь и только потом достал из-под дощатых нар ноутбук и миниатюрный принтер, поставил на стол, открыл и нажал на ноутбуке кнопку «Power». И тут же присоединил через USB-порт миниатюрный принтер. Алимхан учил, что через USB-порт периферийные устройства можно подключать даже во время работы. Сразу, как только компьютер загрузился, высветился сигнал о слабом заряде батареи. Потому Зелимхан начал работать без задержки. Он вставил диск в дисковод, скопировал с него данные на жесткий диск, вытащил принесенный диск и вместо него вставил другой – перешифровальный и запустил программу дешифратора. Компьютер справился с работой за пару минут, и тут же эмир, чтобы не тратить заряд батареи при чтении с монитора, пустил текст в распечатку. Принтер недолго попищал и выдал лист с сообщением. И тут же Зелимхан выключил аппаратуру. Неизвестно, когда будет под рукой обыкновенная розетка и свободное время, чтобы подзарядить батарею…
Убрав аппаратуру под нары, Зелимхан пододвинул ближе к себе керосиновую лампу и стал читать донесение. Он даже не знал, что за человек скрывается под псевдонимом Эльбрус, наверное, кто-то из агентуры Алимхана, но этот человек, несомненно, широко информирован. Брат умел подбирать таких. Сам же Зелимхан только расплачивался с агентурой по списку, предоставляемому братом. Причем каждый раз, когда предстояло платить, они садились вдвоем над этим списком и высчитывали – кто и насколько важное сообщение прислал, следовательно, имеет право получить больше других, кто проявил оперативность, а кто просто опоздал. Кажется, псевдоним Эльбрус несколько раз мелькал в списке. Впрочем, это не важно. Важно само сообщение.
«Объект вашего интереса прибыл в Грозный поездом, в купейном вагоне. На привокзальной площади его должны были встретить мои люди и проводить в заранее подготовленную квартиру в квартале от вокзала. Однако еще на вокзале объектом заинтересовался наряд милиции, и, после проверки документов, посадил в остановленную прямо на улице машину и увез в неизвестном направлении. Объект не оказал сопротивления, очевидно, считая, что после более тщательной проверки его отпустят. Попытки выяснить местопребывание Объекта по горячим следам не увенчались успехом. Неизвестные милиционеры никак не зарегистрировали задержание Объекта. Такое уже случалось несколько раз с людьми, предъявляющими паспорт гражданина другой страны. Обычно милиционеры занимаются мелким вымогательством и потом отпускают свои жертвы частично ограбленными. Но ни разу доказать факт действительного ограбления не удалось, поскольку милиционеры визитных карточек не оставляют и работают настолько мелко, что крупные следственные мероприятия против них не проводились.
Мои люди надеялись, что это же произойдет и теперь. Они не имели машины, чтобы преследовать милиционеров. И вынуждены были производить поиск через знакомых и использовать семейные связи. И только после неудачи своих попыток они обратились напрямую ко мне. Донесение о происшедшем я уже отправлял со связным. Мои поиски, к сожалению, тоже успехом не увенчались, несмотря на все многочисленные попытки.
Только утром следующего дня Объект был обнаружен. Избитым до беспамятства, без документов, его выбросили из машины прямо на дорогу во время обильного снегопада. Объект был подобран омоновцами с ближайшего блокпоста и доставлен в военный госпиталь в Ханкале. То, что его доставили не в гражданскую больницу, а именно в госпиталь, обусловлено, очевидно, тем, что документов при объекте обнаружено не было, и в госпитале проще, чем в гражданской клинике, организовать за Объектом присмотр. О происшествии сразу было сообщено в республиканское управление ФСБ. После медицинской обработки Объекту поставили укол снотворного, и он должен был спать до середины следующего дня. Силами моей группы начала подготавливаться акция по вызволению Объекта из госпиталя, как только он проснется. Однако уже в начале вечера, еще в светлое время, на объект было совершено покушение. Стреляли из окна жилого дома из снайперской винтовки. В результате объекту оторвали пулей мочку левого уха, но сам он не проснулся, и снайпер, рассмотрев в прицел лужу крови на подушке, решил, должно быть, что Объект уничтожен, и не произвел контрольный выстрел. После этого покушения в палате были задернуты все шторы, и кровать объекта переставлена в простенок между окнами.
Следственные бригады милиции и ФСБ провели мероприятия по поиску покушавшихся, но результата это не дало. Укол кофеина, поставленный Объекту для пробуждения, также не дал результата, и оперативные сотрудники ФСБ не смогли произвести предварительный допрос. Но весть о том, что объект остался жив после покушения, каким-то образом госпиталь покинула. Полагаю, что заинтересованные лица имеют осведомителя среди медицинского персонала. И уже поздним вечером на территорию госпиталя проникла вооруженная группа из четырех человек, ранила несколько сотрудников госпиталя и пыталась вывезти Объект с территории. В это время он сам внезапно проснулся, несколькими ударами уничтожил троих из нападавших и повредил шейный позвонок четвертому, а сам из госпиталя исчез, и был обнаружен ОМОНом только через несколько часов бесцельно идущим по дороге. При задержании не оказал сопротивления. Омоновцы, разговаривавшие с ним, утверждают, что объект страдает амнезией (потерей памяти), и единственное, что он помнит, что был когда-то офицером КГБ.
За Объектом выехала оперативная группа ФСБ, но к моменту прибытия на место объект опять бежал, уложив голыми руками трех омоновцев. В настоящее время его местопребывание неизвестно. Грозный и Ханкала тщательно прочесываются усиленными патрулями. Но поиск не дал результатов.
В республиканском управлении ФСБ рассматривают несколько версий происшествия. В том числе, по моему настоянию, проводится проверка принадлежности Объекта к российским спецслужбам. Я склонен видеть в происшествии два варианта. Первый – это тот самый Объект, который мне надлежало встретить и сопроводить в отряд, но Объект потерял память в результате избиения милиционерами. Второй связан напрямую с настоящей или выдуманной амнезией и предполагает подмену Объекта на сотрудника спецслужб. К такому выводу подталкивает еще один факт. У Объекта в госпитале сняли отпечатки пальцев и отправили запрос во все возможные инстанции. Первым откликнулся Интерпол. Один из отпечатков был оставлен на сейфе секретной части ООН во время похищения документов из здания ООН. Наш Объект никак не мог там находиться во время ограбления. Для информации поясняю. Для полной идентификации необходимо совпадение хотя бы трех пальцев. Совпадение единственного пальца не может рассматриваться как доказательство, и потому полной уверенности в подмене у меня нет.
Что касается единственного оставшегося в живых из напавших на госпиталь людей, это наемник из Ливана Толхид Хармуш, ранее воевавший в отряде полевого командира Закарии. На допросе Хармуш показал, что группа выполняла прямое распоряжение Закарии. В качестве дополнительной информации сообщил, что за Объектом ведется охота людьми полевого командира Дуташева.
Поиск Объекта продолжается».
Зелимхан бросил листок на стол, и нервно прошелся по тесной землянке, заложив руки за спину. Два чувства боролись в его душе: любовь к брату и подозрительность. Сможет ли он сам узнать брата с новым лицом? Сможет ли? Подскажет ли голос крови правильное решение?
Этот неизвестный Эльбрус рассудил правильно. Нужна проверка.
Амнезия… Амнезия… Зелимхан уже сталкивался с таким. Один из его джамаатов взял в плен русского офицера, спецназовца. Парни так этого спецназовца избили, что тот полностью потерял память. И потом, когда все поняли это, поиграли с русским. Ему объяснили, что он боец джамаата. И тот еще больше года воевал против своих же товарищей, пока его не убили. Воевал при этом прекрасно, помня все навыки хорошего специалиста взрывного дела. Значит, амнезия убивает в памяти не все.