Навстречу нашей делегации уже спешит какой-то генерал со скорбным лицом. Здоровается и начинает вещать вполголоса:
- Вот, уважаемые члены государственной комиссии, уже второй случай. Нас бьют неизвестным оружием, прямо над нашей территорией. Машина разваливается в воздухе за доли секунды...
Эту демагогию я слушаю каждый день. Заговор против России, как говорил классик, несомненно, существует. Плохо только, что мы все - его участники. Отхожу в сторону и усаживаюсь в стороне за столиком с технической документацией. Начинаю читать...
Генералы хмурят брови, сдержанно размахивают руками, спорят. Внезапно в руках скорбного генерала появляется какая-то бумага. Он отдает ее нашему КсанПалычу, генералу великому и ужасному.
Интересно, только сейчас обратил внимание - генерал наш Козлов в белых штанах, малиновом пиджаке и темных очках. Шикарно смотрится среди прочих однотонных темно-зеленых и синих генералов.
Пришла пора вмешаться. Подхожу, через плечо Палыча заглядываю в бумагу. Все ясно. Уже готовый вывод: "поражение произведено неизвестным видом оружия". Понятно, что последует за этим - десяток НИРов и ОКРов лет на десять и миллиардов ...дцать несколько рублей. А чего ради - года через два забудут. КсанПалыч уже тянется за своим золотым "Монбланом", предвкушая банкет и баню с русалками. Но тут я, как всегда, порчу всю малину. Тихо говорю:
- А я бы воздержался это подписывать...
Реакция у моего генерала хорошая. Ученый уже.
Генеральская рука замирает:
- Э...э... Коллеги... Все-таки надо более тщательно разобраться. Мои подчиненные немножко поработают тут, - и широкий жест в сторону разбросанного железа.
Да, подчиненные поработают. Тут. А может и в другом, более приспособленном для этого месте. Опять отхожу к столику и продолжаю читать документацию.
От увлекательного чтения меня опять отвлекает покашливание. Поднимаю голову. Лопоухий боец в пилотке:
- Разрешите обратиться. Вас просит подойти подполковник Сергеев. Я вас провожу.
Встаю. Прошло уже больше двух часов. Я многое понял. И еще больше стало вопросов.
Вслед за провожающим выхожу из ангара на яркое весеннее солнце и перемещаюсь в соседнее невысокое здание.
Подполковник Сергеев сидит в небольшой уютной комнатке. Не глядя на меня, потирая руки, завязывая тесемки папок и перекладывая бумаги, дружелюбно говорит:
- Здравствуйте, здравствуйте, дорогой, уважаемый, почтеннейший... Вас ведь не поймать - заняты вы сильно, начальство вас не отпускает. А у нас вопросики к вам, вопросики...
Я прерываю идиллическое бормотание:
- Привет, Колобок! Что, перечитываешь Лескова? Помнишь, у него в "Очарованном страннике" есть "полупочтеннейший" - тоже неплохо.
Подполковник Сергеев (он же - Колобок, мой давний знакомый по Школе) удивленно поднимает голову и прекращает перекладывание. Напряженно смотрит, не узнает.
- Простите...
- А Героя что не носишь?
- Кот!? Котяра, тебя не узнать! А тут написано - "профессор"! Шутка, что ли?
- Какие шутки - профессор и есть. Как поживаешь?
- Да ничего, безопасностью, как видишь, вашей занимаюсь.
- И чего у тебя ко мне?
- Да вот... - протягивает мне несколько листочков. - По позапрошлогоднему эпизоду. Ташбаан.
- Я же писал рапорт по приезду. Что еще от меня хотят?
- А хотят понять, каким образом ты вернулся обратно меньше, чем за сутки и без машины. Ведь тут у нас везде написано, что ты не умеешь водить.
- Вот и вернулся поэтому без машины.
Колобок некоторое время соображает. "И гений, парадоксов друг...".
- Логично, но ты же не мог дойти пешком. Там же почти четыреста километров.
- Меня же Лела подобрала.
- Какая такая Лела? У меня тут рапорт старшего лейтенанта... э...э... тьфу, не прочитать фамилии.
- Это Лела и есть.
- Так э...э... Лела твоя, она подобрала тебя совсем недалеко от Города. Вот и рассказывай, как ты туда попал.
- Ты сначала скажи, где нашли машину.
Колобок испытующе смотрит на меня, потом в бумаги.
- Машина была... Нет, ты скажи, где ты ее бросил? И зачем? И когда ты последний раз видел Сергея?
- А я не помню... И не слишком ли много вопросов сразу?
Собеседник мой берет со стола уютные круглые очки, надевает их и смотрит на меня. Так он очень похож на группенфюрера Мюллера. Я также внимательно смотрю на него:
- А бинокля у тебя нет? А то еще можно посмотреть на меня в бинокль.
- Что ты, в самом деле, Кот? Мне это все самому не сильно надо. Сам должен понимать - служба есть служба.
- Ты мне даже в бумаги не дал заглянуть.
- Ты посмотри, посмотри...
- Полупочтеннейший?
Колобок улыбается - обстановку удалось разрядить.
Смотрю в бумаги - здесь несколько любопытных документов.
- И давно вы стали работать с Интерполом?
- Не очень. Но сам видишь... Этот эпизод их сильно... заинтересовал.
- Да, документ суровый. Просто дело Джека-Потрошителя.
- Шутишь? А они вот пишут, что пятеро туристов - это слишком...
- Туристов? С таким вооружением?
- С каким? Здесь ничего не написано.
- А я тоже не видел с каким.
- Хорошо. Допустим, ты их не видел. Кто отвез тебя назад?
- Ну вы же смотрели машину. А я не помню ничего. Посмотри мой рапорт - шел назад, поскользнулся, очнулся - гипс. В смысле - лежу, а рядом вещи...
- Машину смотрели очень поверхностно. Лабухи, из резидентуры. Но кое-что интересное накопали. Например, с ручек, руля и всего прочего были стерты все пальцы... Но сверху всего, на стертом...
Я прекрасно понимаю, что могло быть сверху всего. На секунду мне кажется, что ее длинные волосы опять щекочут мне лицо... Несмотря на жару, меня пробирает озноб. Колобок это замечает и замолкает. Потом резко:
- Говори, кто она? Это был шестой человек из их группы? Она ждала уже там, на месте?
Я молчу. Я просто не могу говорить и все.
- Молчишь? Зачем ты встречался с помощником атташе?
Потихоньку прихожу в себя.
- Зачем, зачем... У тебя вон расшифровка записи лежит. Родину не предавал, не бойся.
- Это я знаю. А то бы ты говорил не со мной. И не так. Смотри, сейчас вколят тебе мои бойцы кое-что и ты все-все расскажешь.
- Ты же сам понимаешь, что не сделаешь этого никогда. Я начну говорить, а кто будет вести и расшифровывать запись? Ты. И знаешь, сколько я тебе наговорю? И будешь ты невыездной до конца дней своих.
- Хорошо изъясняешься - "до конца дней своих". Конечно, не будут я тебе ничего колоть. На чем ты сломал ее?
- Почему обязательно "сломал"? И почему "ее"?
- Любишь задавать риторические вопросы?
- Нет, просто заново учусь говорить.
- Откуда взялся шестой человек? Ведь их прилетело пятеро.
- Ниоткуда. Их и было пятеро.
- Почему она повезла тебя? Проще было...
- Да, именно. Пристрелить меня. Но... она ... так не сделала.
- Почему?
- Не знаю.
- Потом она вернулась, чтобы найти своих и ...
- Да, да, да! Когда это кончится?!
- Уже кончилось. Почти. С помощником атташе ты встречался, чтобы рассказать, как... чем все кончилось?
- Да.
- Что он отдал тебе?
- Ее... одну ее вещь.
- Ладно, я понимаю, что с тебя хватит. Подпиши.
И протягивает мне бумагу. "Никаких дополнительных сведений не сообщил". И на том спасибо.
- Спасибо тебе, Колобок.
Он кивает, не глядя на меня.
Долго сижу на лавочке в тени. Ну и денек. А ведь, чует мое сердце, все еще только начинается. В задумчивости я не заметил, что около меня уже давно стоит знакомый лопоухий боец. Терпеливый парень. Под стать своему начальнику - Колобку. Увидев, что я очнулся, улыбается и говорит:
- Вам подготовлено рабочее место. Там же можно ночевать. В смысле спать. Я провожу.
"Ночевать" - это впечатляет. Попробуем обойтись без экстремальных проявлений служебного рвения.
- Пойдем.
На этот раз путь дальше. Идем по дорожке в окружении цветущей сирени. Мне по-прежнему холодно. Но с каждым шагом становится легче. Погода, наверное, хорошая - вот и все. Подходим к такому же симпатичному домику, похожему на логово Колобка. Боец испытующе смотрит на меня и говорит:
- Пожалуйста, на второй этаж, номер одиннадцать. Там открыто.
И ободряюще улыбается.
Не нравится мне все это! Но иду.
Никаких ужасов за дерматиновой дверью номера одиннадцать не обнаруживается. Двухкомнатный номер. В первой комнате - стул, стол, компьютер и ... замечательный телефон. Как игрушечный. Аппарат без диска, с обмотанной синей изоляционной лентой трубкой. Это значит, что соединять меня будут только с теми, с кем захотят. Плюс полный контроль всех моих разговоров. Посмотрим, что во второй. "В смысле спать", похоже, надо там.
Приоткрываю дверь. Впечатляюще! На классической гостиничной кровати поверх цветастого покрывала возлежит молодая дама. Из одежды на ней только детектив в руке, да белые шерстяные гольфы. Это же моя рыжая знакомая, Оксана! "Узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа".
- Оксаночка, привет! У тебя по-прежнему мерзнут ножки?
- Оксаночка, привет! У тебя по-прежнему мерзнут ножки?
- Привет, Кот! Ты, зараза такая, бросил меня тогда. И телефона не оставил. Но я тебя нашла. Ну-ка, иди сюда.
- "Бросил тогда...". С тех пор прошло три с лишним года. И можно подумать, наша встреча тогда была случайной.
Говоря все это, я тихо глажу ее по ноге, снимая гольфы. Ноги все такие же холодные, как лед! У девушки явные проблемы с периферическими сосудами. Она довольно улыбается.
- Тебя прислали поговорить со мной, так ведь?
- Да, но это потом.
- Нет, давай сейчас. Оденься, ладно?
- Как хочешь, - теперь хмурится.
- Ты хотела предложить мне подтвердить ваше заключение?
- Да, это будет лучше для всех.
Грустно все это. И как-то несерьезно. Впрочем, ее ведомство не отличается тонкостью подходов. Тоже мне, Мата Хари нашлась! Отхожу в другую комнату к окну. Оксана подходит сзади. Но не трогает, чуткая девушка.
- Ты мне не рад?
- Оксан, о чем ты? Я знаком с тобой хорошо, если полчаса. Да еще час назад меня просто наизнанку вывернули. Я с удовольствием пообщаюсь с тобой в другой раз. Завтра, например. А сейчас иди, ладно?
- Зря ты. Ведь ты сам знаешь, что у нас не бывает никакого "потом" и "в другой раз". Ладно. Что мне передать?
- Скажи, что я подумаю.
За спиной тихое движение и она исчезает. Я сажусь на стул и долго сижу без всяких мыслей. В окне - ветки сирени. Чудесный весенний вечер.
Звонит телефон. Тот, который без диска. Я знаю, кто это звонит. Я все сегодня знаю. Беру трубку и молчу.
Каждый раз я слышу эту замечательную мелодичную фразу на незнакомом языке. Ее смысл Лела категорически отказывается мне объяснить.
- Здравствуй, Лела-Лелинька, - говорю, - Рад тебя слышать. Хочешь, я расскажу тебе сказку?
Она, конечно, хочет.
- Жили-были прекрасная принцесса и принц... так себе.
Лела возмущенно фыркает:
- Ладно, принц тоже был ничего.
- Спасибо. Поправка принимается. И вот, послали этого принца, который был ничего себе, на Остров посреди холодного моря-океана. А на Острове том жил-был страшный Дракон о двенадцати мегато... ой, то есть головах...
- И дали принцу злые люди меч деревянный и сказали: "Пойди..."
- Туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!
- Нет, - опять поправляет Лела. - Ты снова неправильно рассказываешь. И сказали: "Пойди, убей Дракона". И пошел рыцарь с деревянным мечом и...
- А Дракон-то дохлый...
- Но рыцарь-то не знал об этом.
- Да, не знал. А когда же прекрасная принцесса полюбила принца?
- А она полюбила?
- Конечно. В сказке так полагается.
- А полюбила она его, когда он, не зная, что Дракон уже помер, пошел со своим деревянным мечом в пещеру Дракона, не отказывался и никого вместо себя не отправил. Вот такая сказка. Как поживаешь, принц-рыцарь?
- Почти Принц-Герцог...
- Ты знаешь, мне тоже начали нравиться Братья. Видимо, возраст. Или поумнела малость. Так как ты поживаешь?
- Сижу, скучаю без тебя. Ты вот большим человеком стала...
- Да я всегда была немаленькой. Но тебе тоже грех жаловаться, ты профессор...
- А ты почти руководитель спецслужбы дружественного государства...
Лела фыркает:
- Вот именно - почти... Хочешь, сделаю тебя академиком... у нас? Будешь жить в чудесном домике, в горах. Я буду иногда к тебе приходить. Хочешь?
Я молчу.
- В общем, я и сама понимаю, что это бред...
Вздыхает, несколько секунд молчит и тихо:
- Я закрутилась - у меня - террористы, у меня - заложники... Я стала злой старой коровой... Помнишь, мы на Острове смотрели мультфильм...
Я издаю возмущенный вопль. Перебиваю:
- Там, в мультфильме была очаровательная коровушка и у нее, у Буренушки были такие же чудесные ресницы, как у тебя... Милая Лела, мне сняться твои ресницы... И не клевещи на себя: ты на два года моложе меня... А коса, твоя волшебная коса, она цела?
- Нет, косу пришлось отрезать...
Издаю громкий протяжный стон. Она говорит почти испуганно:
- Но послушай, Кот, у меня физкультура для личного состава два раза в неделю и я должна пример подавать ... и вот, пришлось... Тебе жалко? Скажи еще про ресницы...
- Я ранен... смертельно ранен стрелами твоих ресниц... они мне сняться...
Мы оба замираем - я случайно или нет, но сказал ту же фразу, что тогда, в Ташбаане... Молчим долго. Наконец Лела не выдерживает:
- Ты по-прежнему все это помнишь?
- Я буду помнить то, что случилось там, всегда. Да и есть, кому напомнить. Давай не будем об этом. Не сыпь мне сахар в пиво...
- Меня всегда потрясало - тебе больно, но ты шутишь, смеешься, а глаза грустные, больные... Я далеко, но вижу это. Ты простил мне, что я тогда отодрала тебя за ухо?
- Я и не сердился не секунды - ты совершенно правильно сделала. Я это вполне заслужил. А ты простила меня, что я тогда... не остался?
- Я бы никогда не простила бы тебе, если бы ты тогда остался...
Опять молчим и вдруг на том конце еле слышно:
- Я ... до сих пор... люблю тебя.
- И я ...
Но Лела не дает мне сказать:
- Не ври! Может, тогда на Острове, те несколько часов...
- Ладно, Лела-Лелушка, ведь я тоже неплохо знаю тебя. Ты ведь по делу звонишь?
- Да, Кот, я тебе всегда звоню по делу. И видимся мы с тобой только по делу. Но ты все-таки помни... то, что я тебе только что сказала.
- А ты что-то сказала или мне послышалось?
- Я сказала.
- Я это буду помнить всегда - вместе с твоими волшебными глазами, ресницами и косой, которую ты, увы, отрезала, но я этого, к счастью, не увидел... А теперь говори по делу.
- Ты знаешь, я ужасно не люблю, когда у меня над головой по неизвестной причине разваливаются новейшие самолеты-штурмовики. Тем более мы хотели их у вас покупать. Вот с детства я этого не люблю. Я прошу тебя заняться этим делом...
- Что же меня все уговаривают? Вот одну только что выпроводил...
- Женщину!? Нет, Кот, ты неисправим!
- Не ревнуй, у нас ничего не было...
Лела только усмехается. Недоверчивая. Впрочем, у нее работа такая. До чего люблю оперативную связь - качество отменное: и громко, и слышно каждый вздох. Продолжаю:
- Ладно. Я займусь этим делом. Но только ради тебя, ты слышишь? Только ради тебя...
На том конце вздох и опять чуть слышно - не понять то ли услышал, то ли почудилось:
- Я тебя ...
И громко:
- Пока, Котенок!
И громкое противное мяуканье гудка оперативной связи. Вот так. И когда она позвонит теперь - неизвестно. И позвонит ли вообще. Все-таки нехорошее слово "Никогда". Плохое, можно сказать, слово. Негодное.
"Если это программист, он долбит. Если он не долбит - плохой, негодный программист". Вернемся к программистским делам.
Поднимаю трубку:
- Соедините с Главным конструктором системы. Здравствуйте, Сергей Федорович. Мне хотелось бы получить от вас трассы программ управления силовой установкой машины на следующих субкритических режимах полета.
И я начинаю нудно перечислять индексы. Главный конструктор прилежно записывет.
- Это все? - вопрошает уважаемый Сергей Федорович.
- Нет. Еще, пожалуйста, перепишите в какой-нибудь удобоваримой форме показания неразрушающихся блоков контроля.
- На CD?
- Да, годится. И дайте мне пару ваших программистов. Я ведь ничего не понимаю в самолетах.
На том конце провода слышится скептическое хмыкание.
Я продолжаю:
- Сергей Федорович, я надеюсь, вы не будете требовать от пилотов работать на... критических режимах. Вы понимаете, о чем я говорю? Я думаю, нам вполне хватит двух развалившихся штурмовиков...
- Так вы думаете... А официальная точка зрения...
- Почему-то мне кажется, что вы думаете точно также, как и я.
- Может быть...
- Я вас понимаю и постараюсь помочь. До свиданья.
Кладу и снова поднимаю трубку.
- Дайте номер... - и называю номер рабочего зала своей доблестной команды. - Третий, привет! Пойди оформи себе допуск и завтра утром приезжай ко мне.
- Понял. Буду.
- Ты не забыл еще, как выглядят самолеты? Ты же выпускник МАИ.
- Я выпускник другой кафедры. Но как выглядят разбитые машины, я еще не забыл...
- У тебя есть что-нибудь по визуализации?
Пауза. Потом Третий продолжает:
- Ты делаешь успехи, Второй. Я только что хотел тебе предложить визуализировать содержание "черных ящиков".
- Не учите... дедушку кашлять! Я не настолько туп, как ты думаешь. Еще я заказал трассы программ от силовой установки. Сегодня они полетают немного и завтра мы их получим.
На этом месте я соображаю, что Третий не знал, куда мы едем. А уж зачем - тем более...
- Слушай, Третий, может не заниматься ерундой и ты скажешь мне сразу место в программе управления двигателями...
- Не забегай вперед, Кот. Я приеду и мы разберемся вместе. На самом деле - это трудная задача. Я помогу тебе, но приготовься к тому, что могут быть проблемы.
- У кого и какие?
- Ты будешь смеяться, но... у меня. Пока.
Вот это дал! "Вы будете смеяться, но Черненко тоже умер", - заявил в свое время наш комсорг. Проблемы у Третьего! Интересно!