Больше всего внимание Элисон привлек Айронтонг-хилл. Бэйн объяснил ей, что холм получил свое название от выхода черной скальной породы на самой вершине – очевидного сляба[29] кремниевого песка, выдавленного из недр земли древней вулканической деятельностью.
Моррисси отвернулась. Долина, расположившаяся под ними, в темноте выглядела необъятной и таинственной. Она напоминала гигантскую измятую простыню, сбитую в горные пики и глубокие овраги беспокойным спящим. Однако постепенно огоньки разбросанных по ее склонам деревенек начали бледнеть в сером свете наступающего рассвета. Тени на холмах стали глубже и протянули свои темные пальцы через заплатки полей, собираясь и концентрируясь во дворах каменных ферм и садах невидимых пока поселений.
– Я не ожидала, что в Англии будет так холодно, – заметила женщина. – Не захватила с собой подходящую одежду.
– Никакая одежда не будет подходящей, – возразил Бэйн. – Здесь погода меняется практически ежеминутно. И уже завтра от этого снега может не остаться и следа.
– Будем надеяться. Мне необходимо увидеть само место. Для меня это крайне важно.
– Я все понимаю, – ответил Фрэнк.
– Эта семья Лукаш, – спросила женщина, – они согласились встретиться со мной?
– Нет, – прозвучал короткий ответ.
– А ведь я могу их заставить, – сказала Элисон. – Если б они согласились встретиться со мной лицом к лицу, они увидели бы, что я такой же живой человек, как и они. И что мы все хотим одного и того же.
– В этом я не уверен.
– Но это действительно так. Нам всем нужна правда. Не так ли?
Они оба смотрели прямо перед собой, ожидая, когда очистится ветровое стекло. Холмы перед ними были белыми и абсолютно гладкими, как мраморные шарики. Моррисси поежилась.
– Эти поляки считают, что знают правду, – объяснил Бэйн. – Мне очень жаль.
***Проезжая вниз по шоссе А-57, Бэйн включил габаритные огни. Когда они доехали до середины спуска, Моррисси оглянулась назад. Ее рука потянулась в карман за небольшой автоматической камерой, которой она еще не пользовалась. Фотографии на открытках, сделанные с этой точки, всегда показывали панораму впереди машины, и, как правило, это был вид долины, купающейся в солнечных лучах. На них никогда не был виден Айронтонг.
Не доезжая до гостиницы на Змеином перевале, они остановились в очереди машин, которые ждали, пока полицейский в желтом светоотражающем жилете не даст им разрешения проехать. Полоса дороги, идущая в противоположную сторону, была заблокирована двумя полицейскими машинами с зажженными проблесковыми огнями и снегоуборочной машиной с отвальным плугом, которая стояла неподвижно и за которой выстроилось еще несколько машин.
– Вот видите, – сказал Бэйн, – я же говорил, что здесь авария. Кто-то врезался в снежный плуг.
Пока они медленно продвигались вперед, Моррисси рассматривала сцену за окном. Она не увидела не только никаких повреждений, но и машины, которая могла бы столкнуться с плугом. Может быть, ее уже убрали? Но на обочине стояли люди, а какая-то женщина в костюме, напоминающем белый комбинезон, копалась в снежном сугробе.
– Ну, теперь прямо вниз, – сказал Бэйн. – Скоро будем в Идендейле.
Он включил радиоприемник, и салон заполнили восьмичасовые новости. Начинался обычный день, в котором семьи жили своей повседневной жизнью: спорили о том, кому первому зайти в ванную или выпить последнюю чашку кофе в кофейнике, или искали подходящую обувь, ругаясь по мере того, как вспоминали все новые и новые дела, которые им предстояло сделать за день. Элисон прикрыла глаза.
– Если хотите – вздремните немного, – предложил ее спутник.
– Фрэнк, – ответила женщина, – стоит мне закрыть глаза, как перед ними возникают картины. Картины с мертвыми мужчинами.
Бэйн понимающе кивнул.
– Кто-то однажды сказал, – заметил он, – что воспоминания – это те же фотографии, только видим мы их нашим внутренним взором.
– Всю свою жизнь я достаточно хорошо разбиралась, где кончаются воспоминания и начинаются фантазии. А сейчас я не всегда могу сказать, к чему именно относятся эти мертвые мужчины.
Элисон опять открыла глаза. Мимо них, медленно двигаясь вверх по холму, проезжал ничем не примечательный фургон с затемненными задними стеклами. Моррисси развернулась в кресле и увидела, как полисмен указал ему на обочину дороги. Блондинка в черном пальто и красном шарфе смотрела на нее до тех пор, пока Бэйн не нажал на газ и они не покатили в сторону Идендейла.
4
Диана Фрай ненавидела те моменты, когда ей приходилось стоять просто так, ничего не делая. На свете существовала масса людей, которым это удавалось гораздо лучше, чем ей. На Уэст-стрит было чуть лучше – там бы она могла посидеть под калорифером из комнаты экспертов немного дольше. А здесь ничто не могло ее согреть, кроме длинного красного шарфа, который она на зиму купила в магазине «Гэп»[30] в Мидоухолле. Ни укрытия, ни физической активности, которая могла бы разогреть ее тело. Она бы с удовольствием поменялась местами с регулировщиком транспорта – тот, по крайней мере, мог размахивать руками. Но это было неподходящее занятие для новоиспеченного сержанта.
Так что Диана проводила время, проделывая незаметные упражнения: поднималась на носки, растягивала связки, правильно дышала, старалась задействовать энергетические точки в своем организме и разгоняла кровообращение в конечностях, чтобы они окончательно не замерзли. Она настолько увлеклась этим, что почти забыла, что не одна в кабинете. Но только почти.
– Крови не видно, – заметил инспектор Пол Хитченс. Он скрестил руки на груди и небрежно облокотился о колесную арку снежного плуга, чей отвал был поспешно укрыт синей пленкой. Хитченс выглядел абсолютно расслабленным и говорил так, будто рассуждал о погоде: «Итак, сегодня крови нет, идет только снег. Какая скука!» Но Фрай знала, что это замечание предназначалось не ей. Сейчас у него была более благодарная аудитория.
***Констебль Гэвин Марфин общался с машинистом снегоуборочной машины и его помощником, которые все еще сидели на заднем сиденье полицейского автомобиля. На нем была надета нелепая пара меховых ботинок, доходивших ему до колен, и это выглядело словно нижняя часть костюма снежного человека. Он вылез из машины, обошел отвальный плуг и, притоптывая на плотном снегу, остановился. От его рта поднимались клубы пара.
– Кровь? Ни капли, – жизнерадостно подтвердил он.
Фрай нахмурилась, когда увидела, как Марфин роется в своей одежде, пытаясь найти карман, чтобы спрятать свою записную книжку. На нем было надето такое количество свитеров, что он выглядел как настоящий Бибендум[31], со всеми его покрышками, колеблющимися вокруг талии. И тем не менее его лицо было румяным от холода. Диана была уверена, что где-то, под многочисленными слоями одежды, у него скрывается запас пищи – достаточный, чтобы продержаться пару часов, пока его хозяин не найдет места, где можно будет купить биф бурани[32], чтобы вновь запачкать салон ее авто.
– Знаете, а мне очень не нравится, когда совсем нет крови, – заметил Хитченс.
Патологоанатом, Джулиана ван Дун, одетая в комбинезон, работала на расчищенной от снега площадке, а один из полицейских фиксировал происходящее на видеокамеру. Миссис ван Дун раскрыла одежду трупа в области живота, чтобы получше рассмотреть зияющую рану. В своем белом комбинезоне она напоминала уродливого Снеговика. Фрай вздохнула. Снеговик и Бибендум. С ней сегодня явно что-то не так. Этот холод вызывает у нее галлюцинации.
– Я всегда считал, что без крови нет тела, – заметил Пол. – При осмотре трупа именно кровь обеспечивает эмоции, je ne sais quoi[33], знаете ли. Может быть, легкий намек на жестокость. Этакий кисло-сладкий привкус смерти. Вы понимаете, о чем я, Гэвин?
– Конечно, – ответил Марфин. – Кровь означает, что клиент действительно мертв.
Диане показалось, что голос любителя поесть слегка приглушен, как будто он засунул что-то себе в рот, пока она на него не смотрела. Фрай вспомнила, что слышала шуршание шоколадной обертки у него в кармане, и с тоской посмотрела в сторону своей машины. Ей есть чем заняться на Уэст-стрит. Ей всегда есть чем заняться. Жизнь в Идендейле была такой же предсказуемо беспорядочной, как и в любом другом городе Дербишира или в любом другом городе страны. И масса совершенных преступлений вообще никак не расследовалась, не говоря уже о том, что не раскрывалась. Это было легко видно из статистики: ведь все преступления регистрировались, и им присваивались номера на случай будущих запросов страховых компаний. Все требовали, чтобы полиция тратила больше времени на само раскрытие преступлений, как будто от этого зависело будущее Земли.
Здесь, у подножия Змеиного перевала, Фрай чувствовала себя человеком, стоящим на краю Вселенной. По обеим обочинам А-57 лежали двухфутовые сугробы нетронутого пушистого снега, так что края дороги незаметно переходили в окружающую ее вересковую пустошь. Закатанная в асфальт поверхность А-57 была единственным признаком цивилизации на таком расстоянии от Идендейла, и то, что сейчас она была занесена снегом, тревожило Диану. Как будто что-то говорило ей, что она никогда отсюда не выберется.
Миссис ван Дун взглянула на офицеров, стоявших на обочине – их голоса четко доносились до того места, где она работала. Она покачала головой и сосредоточилась на том, что делала.
– Мне кажется, что если кого-то задел отвальный плуг, то хоть немного крови должно появиться, – глубокомысленно заметил Хитченс.
– Ну, в общем-то, да, – согласился с ним Марфин. – Совсем чуть-чуть. Хотя бы для того, чтобы добавить последним мгновениям жизни жертвы артистическую завершенность.
Инспектор поймал взгляд Фрай и кивнул ей, будто констебль сказал что-то сверхумное. Она знала, что он видит, как она злится на Гэвина все больше и больше, и сам подначивал его на эти идиотские высказывания. Сам Хитченс улыбался так, словно вся жизнь у него была впереди и он решил провести ее небольшой отрезок прямо здесь, в этом богом забытом, занесенном снегом месте в компании своих коллег-полицейских, двух расстроенных сотрудников коммунальных служб и тела жертвы без всяких признаков крови.
– Обратите внимание, – сказал он. – Это может оказаться важной уликой.
Диана наблюдала, как патологоанатом измеряла температуру трупа и осматривала его на предмет синюшности[34]. Труп был одет в темный костюм, на котором не было видно никаких следов отвала в тех местах, где плуг задел его и отбросил на обочину, как кусок никому не нужного мусора.
Синяя сумка, которая была найдена рядом с телом, стояла в нескольких футах от него. Мертвец вполне мог сойти за авиапассажира, задержавшегося в занесенном снегом аэропорту и лежащего на неудобном полу в ожидании рейса, который никогда и никуда не отправится.
Марфин тайком разжевал что-то и проглотил. Когда он открыл рот, Фрай показалось, что она заметила микроскопические кусочки шоколада в выдыхаемом им воздухе, в этом пахнущем сладостью облачке, которое почти сразу же исчезло в морозном воздухе.
– Мне кажется, я все понял, сэр, – сказал констебль.
– Неужели, Гэвин? – повернулся к нему Пол.
– Машинист этого плуга – вампир. Он высосал из трупа всю кровь до капли.
Диана отвернулась, чтобы коллеги не смогли увидеть выражения ее лица. Она чувствовала, как ее раздражение превращается в изнеможение, и ей пришлось несколько раз вдохнуть холодный воздух, чтобы взять себя в руки. Девушка хотела набарабанить констеблю Марфину по голове, но не могла этого сделать в присутствии инспектора Хитченса. Самым же худшим было то, что ей придется мириться с присутствием Гэвина до самого конца следствия.
– Так, так, – включился в игру их начальник. – Первый вампир-убийца за всю историю Управления Е. Это будет трудно оформить, Гэвин. Я даже не знаю, есть ли у нас для этого специальная форма.
Губы Марфина растянулись в улыбке, а потом задвигались, и он стал хлопать себя по карманам в поисках чего-нибудь съедобного – «Сникерса», упаковки леденцов или чего-то еще, что наверняка было у него где-то спрятано. Фрай видела, что он напряженно размышляет. Его мозг явно пытался найти решение серьезной задачи, абсолютно не связанной с раскрытием преступления.
– У каждого свой крест, сэр, – ответил он наконец.
Джулиана повернулась к ним – болтовня полицейских явно ей мешала.
– Если вам это действительно интересно, – сказала она, – то сердце этого мужчины остановилось давным-давно. А когда сердце не работает, то и кровь не вытекает. В тот момент, когда отвал задел его, ваш труп был давно мертв.
Патологоанатом стала паковать свою сумку. Диане захотелось помочь ей. Больше того, она хотела уехать вместе с ван Дун, чтобы избавиться от окружавшей ее атмосферы и оказаться в приятном тепле морга, в окружении мирной компании, в которой не звучали тупые шутки и где на пол ее машины не сыпались крошки чипсов со вкусом креветок. У Джулианы был усталый вид. Как и у всех у них, у нее была масса работы.
Фрай еще раз напрягла мускулы, глубоко вдохнула и выдохнула и почувствовала, как по ее телу пробежали мурашки от избыточной порции кислорода.
– Об этом я ничего не знаю, – заявил Марфин. – Мне все-таки больше нравится вариант с вампиром.
– Прошу прощения, – сказала эксперт, – но мне кажется, что здесь я уже закончила.
Диане пришлось отступить в сторону, чтобы дать ей пройти. Она хотела обменяться с ван Дун взглядами, чтобы выразить ей свою симпатию, но та шла с опущенной головой и не подняла глаз на девушку. Вокруг ее глаз, обведенных синими кругами, лежали глубокие морщины. Фрай вспомнила, что, по слухам, гулявшим в штаб-квартире, их бывший старший инспектор Стюарт Тэйлби имел личный интерес к Джулиане, но из этого ничего не вышло. Сейчас Тэйлби собирался занять административный пост в Рипли – а миссис ван Дун выглядела так, будто за последнее время видела слишком много трупов.
– Понимаете, мне кажется, что я узнаю этого парня, который вел машину с плугом, – продолжал Марфин. – А ведь я никогда не видел его при свете дня[35].
Патологоанатом добралась до машины и стала снимать свой комбинезон. Фрай подняла чемоданчик ван Дун и держала его на весу до тех пор, пока женщина не забрала его у нее из рук. Их взгляды встретились, но обе промолчали.
– А как вы думаете, док? – крикнул Марфин Джулиане. – Может быть, стоит взять у него образец крови? Я, как говорится, имею в виду живого. Вдруг образцы совпадут?
Он зашелся от хохота. Его смех очень походил на лай собаки, этакого жирного кинг-чарльз-спаниеля[36]. Этот смех отразился от отвалов по обе стороны дороги и вызвал сход небольшой лавины дальше по шоссе. Миссис ван Дун сняла свои бахилы, сложила комбинезон в багажник и уехала, не произнеся больше не слова. Когда она нажала на газ, из-под колес ее машины вылетел целый галлон растаявшей грязи, которая залила меховые ботинки Марфина.
– Я сказал что-то не то? – удивился тот.
– Да нет, – успокоил его Хитченс. – Это все чеснок, который ты ел на завтрак.
***Комната отдела показалась Бену Куперу холодной, как ледник, и абсолютно пустой. Радиаторы парового отопления на их этаже опять не работали. Он почувствовал запах еды – томатного соуса и чеснока. Значит, Гэвин Марфин ушел совсем недавно. В любое другое время Купер распахнул бы окно, чтобы проветрить помещение, но сейчас его пальцы успели уже так замерзнуть, что он с трудом мог снять колпачок с ручки.
На его столе лежала гора папок с желтыми стикерами на множестве страниц. Казалось, что посреди их комнаты, несмотря на холод, расцвела целая клумба нарциссов. Одна записка выглядела значительно больше по формату, чем стикеры, – написана она была черным маркером, которые обычно использовались для выставочных этикеток. Бен не знал, что с ней делать и должен ли он вообще до нее дотрагиваться. Это ведь вполне могла быть решающая улика в ближайшем судебном разбирательстве.
«МЫ ЗАБРАЛИ НАШ КАЛОРИФЕР, СУКИНЫ ВЫ ДЕТИ!» – вот все, что было на ней написано.
Бен позвонил в дежурную часть.
– Говорит детектив-констебль Купер. Что у нас здесь происходит?
– Констебль Купер? Мы пытаемся дозвониться до вас начиная с семи сорока двух, – сообщил ему женский голос.
– Ну, вот я здесь. Так что у нас происходит?
– Вы должны были заступить на дежурство в семь утра.
– Я знаю. А у вас что, не отмечено, что я полчаса торчал, как идиот, с задержанным на Холлоугейт, ожидая патрульную машину, которая так и не пришла? Мне пришлось взбираться на Спитал-хилл, где я встретил патрульного констебля, который не мог прямо стоять на обледеневшей мостовой больше тридцати секунд? Он выглядел так, как будто его выгнали из труппы Северного балета[37] за профнепригодность. А когда я появился здесь, то занимался оформлением задержанного в блок предварительного заключения.
В трубке повисла тишина – оператор явно с кем-то советовалась.
– Сегодня у нас здесь немного суматошно… – сказала она наконец.
– Только не начинайте…
– Сержант Фрай оставила несколько сообщений для констебля Купера, – осуждающим тоном произнесла девушка. – Три из них помечены как срочные.
– И где же я должен быть сейчас, если не говорить о тех трех местах, в которых я должен находиться одновременно?
– На А-57 в районе Змеиного перевала, в двухстах ярдах к западу от гостиницы, обнаружен неопознанный труп белого мужчины, – прочитала оператор.
– А дорогу уже расчистили?
– По нашей последней информации, по ней можно проехать, но с осторожностью.