– По нашей последней информации, по ней можно проехать, но с осторожностью.
– О’кей. Уже еду.
– Э-э-э, у нас здесь есть еще более поздние сообщения…
– Слушаю.
– Давайте я сразу прочту вам последнее. В нем написано: «Не трудись».
– А это что еще значит?
– Думаю, что они справятся без вас, уважаемый.
Бен сморгнул. Неожиданно оператор в дежурной части напомнила ему его мать. Или, по крайней мере, то, какой она была до болезни.
– Благодарю покорно, – ответил Купер и повесил трубку, после чего еще раз взглянул на пачку папок у себя на столе. Кажется, он опять оказался в роли простофили-придурка, на которого свалили ту работу, которую никто не хочет делать, когда есть дела и поинтереснее. И все из-за того, что он сегодня направился на работу раньше обычного и встретил в кафе Эдди Кемпа. В следующий раз он будет умнее. Притворится, что не узнал подозреваемого, как сделали бы 90 процентов его сослуживцев, когда они еще официально не приступили к несению службы. Именно так он и поступит в следующий раз. Может быть.
Купер пересек комнату, чтобы посмотреть, греет ли радиатор. Когда он двигался, в его левом ботинке хлюпала жижа.
***Фрэнк Бэйн в третий раз нажал на звонок. Никто не ответил.
– Ну, если вы уверены, что с вами все будет в порядке… – произнес он.
– Со мной все будет хорошо, – заверила его Элисон Моррисси.
Она стояла перед пустой стойкой размещения со своими чемоданами. Лобби отеля не было похоже ни на одно из тех, в которых ей приходилось бывать. В нем царила темнота, и его заполняли старые растения в кадках и чучела разных видов рыб в стеклянных витринах.
А вот людей в нем не было вовсе. Бэйн уже успел заглянуть во все двери, которые смог отыскать, пытаясь найти хоть кого-нибудь из обслуживающего персонала.
– Думаю, что они сейчас появятся, – предположила Моррисси.
– Встреча в полиции назначена на завтрашнее утро на девять часов, – напомнил ей ее спутник. – Я заеду за вами где-то в восемь тридцать, если не возражаете. Ехать нам недалеко.
– Отлично. И еще раз спасибо, Фрэнк.
Наконец Бэйн уехал. Женщина посмотрела на чучело форели размером с небольшую собаку. Рыба с открытым ртом уставилась на нее стеклянными глазами и как будто хотела ей что-то сказать.
– Чем могу вам помочь? – спросил появившийся откуда-то консьерж.
– Мне нужна комната, – ответила Элисон. – У меня зарезервирован номер. И если я его не получу в ближайшее время, то умру прямо перед вами.
Приняв душ и немного отдохнув, она вновь достала свои бумаги. У нее были папки на каждого из членов экипажа «Милого Дядюшки Виктора». Они, естественно, были разной толщины, а самой толстой была папка, посвященная ее деду, лейтенанту авиации Дэнни Мактигу. Но наверху стопки сейчас лежала папка, которую Моррисси собиралась прочитать еще раз. На ней было написано: «Зигмунд Лукаш».
***Несколько позже Бен Купер узнал наконец, кто будет допрашивать Эдди Кемпа в связи с двойным нападением.
– Больше некому, – сказали ему. – Все на выезде.
Кемп выглядел так, как будто был рад видеть Бена. Он, наверное, решил, что между ними завязалась крепкая дружба, пока они ждали на краю Холлоугейт, и началом ее послужило небольшое представление, которое они дали ранним утром посетителям кафе «Старлайт». Купер не знал, сколько бы продлилась та комедия, прежде чем превратиться в трагедию, если б не появился Сонни Патель и два его старших сына, вооруженные скребками и лопатами. Они устроили целую церемонию из очистки тротуара от снега, которая продолжалась до тех пор, пока троица, стоявшая возле витрины кафе, не взяла ноги в руки и не убралась.
– Чай здесь совсем не плох, – заметил Эдвард. – А вот эту идиотскую музыку неплохо было бы выключить. У меня от нее голова лопается.
Купер и сопровождавший его дежурный постарались сесть как можно дальше от допрашиваемого, чтобы иметь возможность дышать более-менее свободно.
Трехкассетный магнитофон[38] был включен, дежурный адвокат занял свое место рядом с Эдди, и Бен стал задавать вопросы, касавшиеся обстоятельств, предшествовавших самому нападению на двух молодых людей, которое случилось ранним утром в районе Андербанка. Кемп даже не пытался скрывать, что он в этом замешан, но настаивал на том, что действовал в рамках необходимой самообороны.
– Ну, мы всё это уже слышали, – заметил Купер.
– Они всем известные бандиты, – настаивал арестованный. – Торгуют наркотиками в новостройках.
– И что же, они на вас первыми напали?
– Конечно.
– Когда вас доставили сюда, вам была предоставлена возможность встретиться с врачом. Вы тогда не упоминали ни о каких повреждениях.
– Просто я знаю, как за себя постоять.
Теперь, когда Эдди снял свою кепку «Манчестер Юнайтед», Купер увидел, что у него темные, кучерявые волосы. На верхней губе просматривался след усов, хотя, скорее всего, это был результат того, что ее сегодня просто не брили.
– А кто еще принимал участие в драке? – поинтересовался Бен.
– Понятия не имею.
– Значит, незнакомцы?
– Думаю, что они просто проходили мимо и решили мне помочь, – предположил Кемп. – Если хотите – это были Добрые Самаритяне[39].
– А у кого была бейсбольная бита?
– Бейсбольная бита? Не видел такую.
– Ну, может быть, кий для снукера…
– Без понятия. Может быть, эти ребята играли в снукер в клубе?
Эдди Кемп посмотрел на адвоката и радостно улыбнулся. Он был достаточно опытен, чтобы понимать, что одного опознания свидетелями обычно недостаточно для того, чтобы предъявить обвинение. Невозможно определить, кто что делал в группе из шести мужчин. К тому же дело происходило ночью. Так что пока он чувствовал себя совершенно уверенно.
– Знаете, жертвы получили очень серьезные повреждения, – сказал ему Бен.
– Они их заслужили, – ответил Кемп. – Настоящие подонки. Мы не хотим видеть их в Андербэнке. Мы не хотим, чтобы они сажали наших детей на тяжелые наркотики. И если хорошая взбучка отвадит их от нашего района, то это уже хорошо. Ведь сами вы с ними ничего не делаете, верно?
– И тем не менее такое нападение является преступлением. И не важно, Эдди, что за люди пострадавшие.
– Есть преступления, а есть правосудие.
– И что же, по-твоему, это?
– Думаю, что это может быть и тем, и другим одновременно.
– Да ты у нас прямо философ! – Купер начинал терять терпение. – Две взаимоисключающие идеи в одной голове одновременно.
– Именно, – кивнул Эдвард. – Только я не считаю их взаимоисключающими. По крайней мере, не всегда.
***Диана Фрай и Гэвин Марфин появились в конце концов в отделе, похожие на Санта-Клауса и одного из его эльфов.
Их одежда была залеплена снегом, а лица порозовели от мороза.
– А, Бен, наконец-то! – сказала Диана, потирая руки.
– Я здесь все утро, – отозвался Купер.
– И что успел сделать?
– Разобрался почти со всеми нарциссами.
– Не поняла…
– В общем, мне многое удалось.
– Ладно, это не важно. У меня есть для тебя работенка.
– Отлично.
И тут у Бена Купера вновь появилось это сосущее под ложечкой ощущение. Ни одна работа, которую могла дать ему Диана Фрай, не способна была вызвать у него восторг. У констебля возникло подозрение, что остаток дня он проведет, отвечая на телефоны и разгребая бумажные завалы.
– Нам надо как-то выяснить имя Снеговика, – продолжила сержант.
– Снеговика?
– Неизвестного белого мужчины.
– Понятно.
– Он еще и мертвый к тому же, – вставил Марфин.
Купер внимательно слушал, пока Фрай рассказывала ему все обстоятельства дела, которых было не так уж много. На мужчине не было ничего, что могло бы помочь его опознать, хотя одежду, после того как телом займутся в морге, передадут полицейским. Недалеко от трупа лежала дорожная сумка. Так же как и сам труп, сумку протащил по земле отвалочный плуг. Она была измята и порвана, а пока лежала в снегу, успела насквозь промокнуть. Но хуже всего было то, что она оказалась пустой. Ведь даже зубная щетка или флакон с дезодорантом могли позволить следователям нарисовать образ, который помог бы установить личность Снеговика.
– Нам необходимы все ПБВ[40], – сказала Фрай.
Бен как раз недавно читал отчет об одном таком пропавшем. Их легко было называть ПБВ, когда они были просто строчкой, занесенной в компьютер, но когда вы начинали изучать историю каждого, то оказывалось, что все они – живые, реальные люди. Они сходили с экрана компьютера и превращались в несчастных тинейджеров, избитых жен, заблудившихся старушек или бизнесменов, которые после пятидесятилетнего юбилея решали начать жизнь сначала с девочкой из отдела маркетинга.
– О каком возрасте идет речь? – спросил Купер.
– После тридцати. Хорошая физическая форма. Дорогая одежда.
– М-м-м-м… Тип, в общем-то, подходит.
– М-м-м-м… Тип, в общем-то, подходит.
– Подходит к чему?
– К тому, чтобы пропасть без вести.
– А что, для того чтобы пропасть, надо быть каким-то особым «типом»?
– Если отбросить молодежь, то чаще всего пропадают мужчины в возрасте от двадцати семи до тридцати четырех лет.
– Как раз в точку, Бен.
– Мы говорим о смерти по неосторожности, о самоубийстве или о чем?
– Не знаю, – ответила Фрай, поколебавшись.
– Если это убийство, – заметил Купер, – то тогда особый тип личности нам не нужен. В наши дни могут убить кого угодно. А у нас есть хоть какие-нибудь показания? Как я понимаю, его задело отвальным плугом?
– К тому времени он был уже мертв.
Быстрота, с которой они могли бы заняться мертвецом, полностью зависела от патологоанатома. Если та скажет, что у человека просто случился сердечный приступ на обочине, то ему придется полежать на леднике, пока его не хватятся. Но сержант мало верила в такое развитие событий.
– Шестое чувство, Диана? – уточнил Бен.
Фрай проигнорировала вопрос.
– Вам с Гэвином придется этим заняться, – заявила она. – Составь план расследования, и как можно быстрее. И не забудь о соседях. А еще не забывай, что его нашли на А-57. В Большом Манчестере должен быть целый талмуд с именами пропавших без вести.
– Не сомневаюсь.
– Свяжись с телефонной службой поддержки розыска пропавших. И не забудь федеральные службы – дорожную полицию, Министерство обороны. Да, и еще Королевскую полицию Ольстера.
– Еще лучше – ТЕРРОРИСТ, КАЗНЕННЫЙ С ПОМОЩЬЮ СНЕЖНОГО ПЛУГА!
– Никогда не знаешь, где найдешь…
***Командир Управления Е, старший суперинтендант Колин Джепсон, согласился лично встретиться с Элисон Моррисси, но, естественно, потребовал помощи от своих подчиненных. Наша сила в количестве, заметил он, как будто речь шла о наступлении вражеских орд, целью которых был захват и уничтожение Управления. Но вот количества полицейским сейчас как раз и не хватало. Дежурный инспектор сослалась на занятость, а из сотрудников Отдела по связям с общественностью никого не было на месте. Вот тогда-то и вспомнили о Бене Купере.
– Вот папка, которую наш офицер разведки[41] приготовил для шефа, – сказал инспектор Хитченс, сообщив Куперу эту радостную новость, перед тем как тот закончил дежурство.
– Но если папку приготовил разведчик, то почему он не может сходить на встречу? – спросил констебль.
– У него грипп. Так что придется отдуваться, Бен.
– Это еще почему?
– Шеф боится, что ему начнут задавать вопросы, связанные с местной спецификой. Ты же знаешь, что после перевода к нам из Ланкашира он так и не осознал, в каком графстве теперь находится. А тебя он выделил как местного парня, который может ответить на все те сложные вопросы, которые нам просто не под силу. Ну, например, такой – как пишется Дербишир?
– Да я не об этом, а вообще – почему? – повторил свой вопрос Купер. – Мне эта Элисон Моррисси кажется подвижницей, которая хочет восстановить доброе имя своего деда. Но ведь это все – античная история, или я не прав?
– В общем, да, – согласился Хитченс.
– Тогда почему мы всем этим занимаемся?
– Ах вот ты о чем… Политика!
– Политика? А в чем она здесь?
– Мы должны вернуть долги, – пояснил Пол.
– Мы должны?
– Когда я говорю «мы», то имею в виду, естественно, шефа. Ты, может быть, не помнишь этого, Бен, но несколько лет назад мы расследовали дело о крупном мошенничестве. Главный подозреваемый смылся из страны и всплыл в Канаде, где косил под дровосека или что-то в этом роде. Сначала конники[42] с нами не очень-то сотрудничали, но шеф поговорил с канадским консулом в Шеффилде. Они с ним пару раз играли вместе в гольф, и консул нажал на несколько кнопок. В общем, в результате у нашего старшего суперинтенданта появилось несколько новых закадычных дружков в Канаде. Оказалось, что они мыслят одинаково, если ты понимаешь, что я имею в виду. Так вот, один из них – дядя этой дамочки Моррисси. И вот откуда берется политика.
– То есть мы устраиваем шоу?
– До какой-то степени. Мы просто не собираемся ничего делать.
– А почему вы так решили, сэр? Ведь мы ее еще даже не выслушали.
– Вот увидишь, – ответил Хитченс. – Никакое политическое влияние не заставит дополнительные ресурсы появиться прямо из воздуха.
***Наконец дежурство Купера закончилось, и он отправился прямиком в дом для престарелых «Олд скул». В одной из гостиных констебль нашел свою мать, которая чего-то ждала. Она сидела на стуле с прямой спиной, напряженная и настороженная, и смотрела в стену перед собой, полностью погруженная в свой собственный, вымышленный мир.
– Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили, мама? – спросил Бен. – О том, что я собираюсь съехать с фермы? – Он постарался произнести это как можно небрежнее, чтобы его голос звучал так, будто речь идет о походе в соседний магазин за чаем в пакетиках.
Изабель Купер молчала, хотя ее глаза переместились со стены на его лицо. Полицейский взял ее руку в свои. Рука казалась бессильной и безжизненной.
– Я решил, что мне надо какое-то время пожить одному, – продолжил Бен. – Но жить я буду в Идендейле, так что видеться мы будем каждый день, не беспокойся.
Женщина продолжала смотреть куда-то вдаль, не фокусируя на нем свой взгляд, но ему показалось, что по ее лицу пробежала тень – как воспоминание о тех днях, когда она ловила его на лжи.
– Ты даже не заметишь перемены, ма, – сказал Купер. – Ты будешь видеть меня столько же, сколько сейчас. Меня будет даже слишком много – помнишь, ты так говорила, когда я маленький путался у тебя под ногами.
Бен очень хотел, чтобы мать хоть раз ему улыбнулась, но ее лицо оставалось неподвижным. В какой-то степени это происходило из-за лекарств. Они действовали и подавляли судороги лицевых мышц и их непроизвольные сокращения, которые часто превращали Изабель в совсем другого человека, абсолютно не похожего на ту маму, которую знал Купер.
Он погладил ее по руке, наклонился вперед и поцеловал в щеку. Щека оказалась холодной, как у статуи. Бен услышал ее долгий выдох и почувствовал, как она слегка расслабилась. Никакой другой реакции от нее можно было не ждать.
На мгновение Купер задумался, не стоит ли ему отказаться от своего решения. Но ведь для мамы это теперь не играло никакой роли. Ей было все равно, где он живет, пока сама она находилась в этом доме для престарелых, и шансов вернуться на ферму «У конца моста» у нее не было практически никаких. Ему надо было бороться со своим собственным желанием переезжать, своим собственным нежеланием оставлять на ферме частичку себя.
Бен пообещал себе приезжать к матери ежедневно – и пока выполнял свое обещание. Поэтому он мог каждый день рассказывать ей о своем решении переехать, пока они оба в это не поверят.
***Утром Купер уехал из дома слишком рано, еще до того, как принесли почту. Обычно почтальон добирался до фермы «У конца моста» где-то часов в девять утра, так что письма агентов по недвижимости ждали детектива, когда он вернулся с работы. Конверты были такими, что каждый мог догадаться об их содержимом. Бен уже рассказал членам семьи о своем намерении переехать, но понял, что поверили они в это, только увидев конверты. Одна из его племянниц, Джози, протянула их ему и, ни слова не сказав, взглянула на него осуждающим взглядом. Казалось, что она вот-вот расплачется.
– Что-нибудь заслуживающее внимания? – поинтересовался Мэтт, увидев, что его брат открыл конверт.
Купер сразу же понял, что в конвертах нет ничего интересного для него. Все, что там предлагалось, – это парочка трехспальных домов в Бакстоне и обставленная квартира на первом этаже в Чэпел-эн-ле-Фрит[43]. Помимо того что все это было слишком далеко, арендная плата намного превосходила ту сумму, которую он готов был платить каждый месяц. Но рассказать об этом родным для него было равносильно признанию своего проигрыша. Более того, у членов семьи могли зародиться сомнения в том, что он вообще сможет найти что-то подходящее, и надежда на то, что он навечно останется с ними. А когда с этим смирится вся семья, ему будет слишком легко смириться с этим и самому. И тогда все будет кончено. Он останется здесь до самой пенсии или до того момента, когда Мэтт решит продать ферму, что само по себе будет катастрофой.
Бен взглянул на брата. Он еще не знал, как тот отнесся к его идее переехать. В любом случае это был серьезный шаг. Но разве у Мэтта и Кейт не появится больше свободного места для комфортной жизни? Правда, даже агентам по недвижимости констебль стыдился рассказать, почему он решился на такой шаг. Ему было почти тридцать, а это не тот возраст, когда можно безболезненно объявить о том, что ты решил впервые покинуть отчий дом. Бен сразу же представил себе, какие косые взгляды будут на него бросать и что будут говорить об их отношениях с матерью.