– Ты сказала им, – спросила Элисон, когда Вэл вернулась вечером, – что до смерти боишься насекомых?
Верно, кроме всего прочего, Вэл спрашивали, не страдает ли она какими-нибудь фобиями, и она ответила «нет», опасаясь, что иначе ее не возьмут в шоу.
– Ну это же глупо, – расстроилась Элисон. – А если тебя заставят есть тараканов?
– Выдумаешь тоже, – фыркнула Вэл.
И тогда Элисон не сдержалась:
– Ты вообще до вчерашнего вечера смотрела хотя бы раз эту идиотскую передачу?
За этим последовала очередная бурная ссора, достигшая штормовой амплитуды, когда Вэл объявила, что ей позволено взять с собой в Австралию одного сопровождающего за счет компании и она берет не Элисон, но Стива…
…такси до Хитроу следующим утром, на заднем сиденье Стив крепко держит за руку Вэл, а ее трясет от волнения и нервной усталости, бежевая застройка Бенбери, Бистера, Хай-Викема, Хемел-Хэмпстеда мелькает по сторонам, пока они мчатся по М40…
…истинное невообразимое счастье лететь первым классом, этот обволакивающий комфорт, марципановая терпкость бесплатного шампанского брют, количество и разнообразие бесплатной еды, деликатесы, которых они никогда раньше не пробовали, икра, фуа-гра, карпаччо из голубого тунца, филе мраморной говядины, тончайшие ленточки пасты в трюфельном соусе и в финале – односолодовый виски тридцатилетней выдержки, что поверг их в глубокий безмятежный сон, и глубине и безмятежности их сна в немалой степени способствовали радушные объятия раскладывающегося в ложе кресла и расслабляющая услужливость бортпроводников, готовых ради их покоя практически на все, разве что ступни им не массировали, не гладили по голове и не пели колыбельных…
…ослепительный дневной свет, вынудивший их зажмуриться, когда они вышли из самолета в Брисбене, яркость, им прежде неведомая, какую они и вообразить не могли, живя в Бирмингеме, а затем восхитительная суета, когда в зале прибытия их встретили группа молодых энергичных служащих продюсерской компании и десятка два журналистов с папарацци. Ни с чем не сравнимое ощущение, когда тебя снова узнают и ты больше не чувствуешь себя невидимкой…
…изумительная банальность роскошного отеля на морском побережье рядом с Брисбеном, куда их привезли на лимузине. Умопомрачительные размеры спальни, гостиной и ванной – общей площадью раза в два больше дома Вэл в Ярдли, – отделанных и обставленных с вульгарным великолепием…
…вульгарность, распространявшаяся и на ресторан у кромки бассейна, где они вкусили свой первый ужин на этом удивительном новом континенте и познакомились с сопровождающими других участников шоу: мистером и миссис Перри, родителями Даниэль, неотразимой молодой гламурной модели, которой определенно светила победа в этом выпуске шоу; с Мэри Уокер, матерью Пита Уокера, звезды телевизионных реалити-шоу, и ее младшей сестрой Джеки.
«Значит, Питу и Даниэль разрешили взять с собой двоих сопровождающих?» – спросила Вэл у Сюзанны, та кивнула, но вдаваться в объяснения не стала, заронив в душу Вэл подозрение, что среди участников шоу есть некая иерархия, на вершину которой ей не суждено подняться. Но она отмахнулась от этой слегка тревожной мысли, предпочтя наслаждаться обществом новых знакомых, наслаждаться своим местом среди горстки избранных, среди своего рода элиты, вырванной из тусклой обыденности и перемещенной в рай, и вскоре она прониклась теплым чувством к Мэри и Джеки, вспомнившим ее единственный хит и поддакнувшим ей, когда она сказала, что это шоу – как раз то, что ей нужно для перезагрузки карьеры. А вот родители Даниэль ее не слишком порадовали, и позднее Вэл со Стивом пришли к выводу, что те вели себя довольно странно, особенно когда Вэл заказала салат «Цезарь». Увидев блюдо, миссис Перри расплакалась, потому что, как выяснилось, Цезарем звали их боксера, скончавшегося буквально накануне их отлета в Австралию, а ведь он прожил с ними двенадцать лет, и эти рыдания над салатом Вэл и Стив сочли перебором, но, разумеется, выразили соболезнования, списав выходку миссис Перри на шампанское, которого все они выпили по полторы бутылки на нос, прежде чем отправиться спать…
…полет на вертолете на следующий день, то есть, по сути, реальное начало ее приключений в джунглях. Вэл поцеловала Стива на прощанье и сказала – впервые за семь лет – «люблю тебя» (в ответ он обнял ее и прошептал: «Удачи, детка»). Перед тем как она забралась в вертолет, звукоинженер прикрепил микрофон к лацкану ее походного снаряжения и предупредил, что отныне все, что она скажет, будет записано в качестве материала, потенциально предназначенного для телеэфира. Вэл старалась не ругаться матом, не произносить пошлостей и не визжать слишком громко, когда вертолет оторвался от земли. Она никогда не летала в таких машинах и поначалу, как и следовало ожидать, перепугалась до жути. По прикидкам Вэл, до дикой и непролазной чащи дождевого леса они должны были добираться не меньше часа, однако путешествие длилось каких-то минут десять: лагерь находился всего в нескольких милях от отеля и с воздуха выглядел скорее как клочок заповедника, обихоженный бдительными лесничими. Пилот без особой необходимости то резко набирал высоту, то снижался, исторгая из Вэл вопли и визг и добавляя драматичности ее прибытию, но затем ее благополучно высадили посреди леса, где Вэл поджидал проводник, чтобы отвести в лагерь…
…ее появление в лагере. Чего она, собственно, ожидала? Что ее узнают и разахаются? Едва ли. И все же чего-то более существенного, чем унылое равнодушие. «Всем привет!» – прощебетала она, ступив на поляну, и смутилась, до того жалостливо это прозвучало. С четверть часа она объясняла, кто она такая, после чего обнаружилось, что лишь двое ее сотоварищей – самых старших по возрасту, между прочим, – помнят не столько ее, сколько ее хитовую запись, а точнее, ее мимолетное появление в телевизионном «Топе». По их недомолвкам Вэл поняла, что они ждали звезду знаменитого ситкома 1990-х и были разочарованы, когда этот слух не подтвердился. (Очевидно, речь шла о человеке, на замену которого взяли Вэл, хотя ей было велено помалкивать на сей счет.) А потом ей ничего не оставалось, как устраиваться на новом месте. В настроениях, царивших в лагере, преобладала тоскливая усталость. Похоже, сочетание жары, влажности и недоедания доканывало знаменитостей. Думать и говорить они могли только о вечерней трапезе, состоявшей из весьма умеренной порции риса безо всяких приправ и фасоли; более того, грядущим вечером порция будет еще меньше, поскольку Эдит, пожилая звезда мыльной оперы, позорно провалила «испытание». Смысл «испытаний» сводился к тому, чтобы развлечь аудиторию посредством унизительных издевательств над знаменитостями – их заставляли выполнять тошнотворные задания, дабы обеспечить едой население лагеря, и очень часто это происходило в замкнутом пространстве, где кишмя кишели насекомые, змеи или иные обитатели джунглей, и, вероятно, эти существа находили происходящее столь же омерзительным, как и «испытуемые» человеческие особи. Вэл не задумывалась о том, что случится, если ее отправят на подобное «испытание». Жертву выбирали зрители, и обычно они выискивали самого занудного участника, подвергая его или ее этой пытке день за днем. А поскольку Вэл твердо решила быть веселой, приятной и дружелюбной со всеми, независимо от обстоятельств, она была уверена, что ей эта участь не грозит. И самое замечательное, что отличная возможность реализовать свои намерения на деле представилась ей очень скоро: Даниэль глянула в ее сторону, слабо улыбнулась и легонько помахала рукой – ненавязчивое, однако несомненное приглашение к беседе. Неуклюже, с усилием, сопротивляясь влажному воздуху, что отсыревшей подушкой давил на грудь, Вэл выкарабкалась из гамака и поплелась поболтать с изысканной юной моделью. Она отчетливо сознавала, насколько безупречна и прекрасна Даниэль и насколько потрепанной и неухоженной она будет выглядеть рядом с ней. Разница в возрасте была такова, что Вэл в матери годилась этой девушке. Тогда почему бы не задать тон их отношениям, исходя именно из этого обстоятельства? Она будет обращаться с Даниэль по-матерински, постарается проявлять внимание и заботу, предостерегать, делиться житейской мудростью, предлагая добрый совет и дружбу. Вэл полагала, что уже произвела хорошее впечатление на телеаудиторию. А участливый подход к Даниэль только добавит ей зрительских симпатий.
В Ярдли Элисон сидела за кухонным столом с кипой газет, просматривая первые отзывы о прибытии ее матери в лагерь.
ОНА – ПУСТОЕ МЕСТО, УБЕРИТЕ ЕЕ ОТТУДА – таков был типичный заголовок.
«Когда новая “знаменитость” заявляется, по сути, непрошеной гостьей в лагерь в джунглях, – не церемонился автор статьи, – зрители по всей стране задаются одним и тем же вопросом: да кто она, черт возьми, такая, эта Вэл Даблдэй?»
В Ярдли Элисон сидела за кухонным столом с кипой газет, просматривая первые отзывы о прибытии ее матери в лагерь.
ОНА – ПУСТОЕ МЕСТО, УБЕРИТЕ ЕЕ ОТТУДА – таков был типичный заголовок.
«Когда новая “знаменитость” заявляется, по сути, непрошеной гостьей в лагерь в джунглях, – не церемонился автор статьи, – зрители по всей стране задаются одним и тем же вопросом: да кто она, черт возьми, такая, эта Вэл Даблдэй?»
РАЗВЕ ЭТИ ЛЮДИ НЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЗНАМЕНИТЫМИ? – вопрошал другой заголовок.
ТАЙНА РАСКРЫТА, – хвастался третий. – «ЗНАМЕНИТОСТЬ» ИЗ ДЖУНГЛЕЙ – В РЕАЛЬНОСТИ БИБЛИОТЕКАРША НА ПОЛСТАВКИ.
В лучшие времена, читала Элисон, участники шоу делились на два сорта: бывшие звезды и будущие. Ныне же стареющая мать-одиночка Вэл Даблдэй (или Спирохета, как ее кличут в продюсерской команде) представляет абсолютно новую категорию никем и никогда не бывших.
Впервые Элисон вздрогнула. Спирохета, как поведала ей мать в минуту откровенности, было школьным прозвищем Вэл: жестокая детская фантазия за инициалами В. Д. увидела венерический диспансер. Тревожило то, что о кличке прознали люди, работающие на шоу, и это уже просочилось в прессу. Дурное предчувствие кольнуло Элисон.
Отложив газеты, она села за компьютер. Перед отъездом матери в Австралию они вместе завели ей аккаунт в Твиттере. Долго спорили, какую взять фотографию, недавнюю или из певческих деньков Вэл, и в итоге пришли к компромиссу, объединив свежий снимок в аватарке с телекадром из выступления Вэл «Топ», растянутым, словно баннер, через всю страничку. Выглядело все очень привлекательно и профессионально. В первые дня два аккаунт не привлек ни малейшего внимания, но когда новость об участии в шоу Вэл появилась в прессе, число посещений начало расти и вскоре достигло внушительных 4752. Страничку с электронными уведомлениями Элисон держала постоянно открытой и заметила, что поступило 319 новых сообщений. С замиранием серд ца она начала их просматривать.
Первое:
Кто ты такая нахер?
Следом:
Никогда о тебе не слышали
Вот уродина
Уже достала своей нудятиной
Помню твою песню, полное говно
Голосуй против нее! Запускаю кампанию #вонВэл
От твоей физиономии тошнит
Совсем старуха
Вылитая ведьма
Хехе, ну и пизда
И дальше в том же духе, из твита в твит. Пробежав глазами первую сотню сообщений, Элисон пришла к выводу, что пора банить кое-кого, а на самом деле большинство. Блокировка самых злобных отняла часа два, тем более что новые твиты возникали с той же скоростью, с какой она блокировала старые. В конце концов у нее возникло такое чувство, будто она все утро отмывала унитаз без перчаток и теперь ее руки омерзительно воняют. А новые сообщения продолжали поступать. Игра была заведомо проигрышной. Передышки ради Элисон поехала в колледж отметиться на лекциях.
Ощущение нереальности происходящего, какой-то невесомости преследовало ее весь день. Возвращаясь вечером домой на 11-м автобусе, Элисон силилась осознать, что ее мать находится за десять тысяч миль от Ярдли, на другом полушарии, и, наверное, спит сейчас под австралийским небом в компании людей, прежде ей совершенно незнакомых. Жизнь Вэл в последние несколько лет была такой рутинной, и как, скажите на милость, она справится с новыми и непредсказуемыми событиями? Последнее достоверное известие о матери она получила от Стива, он прислал смс: «Только что проводил Вэл, вертолет умчал ее в джунгли. Не навсегда, конечно!» На его сообщение Элисон не ответила. Словом, теперь ей было больше не на что полагаться, кроме своего воображения, которого в данной ситуации катастрофически не хватало. Не попробовать ли выкинуть все это из головы, хоть на время? По крайней мере, до девяти вечера, когда по телевизору начнут показывать на всю страну отредактированные ключевые моменты первого дня пребывания Вэл в лагере.
Без пяти девять Элисон, с большой тарелкой бурого риса и жареных овощей, уже сидела на диване в ожидании шоу. Звук во время рекламы она выключила, и ее поразило, как тихо в доме, как пусто без матери, пусть даже вечно подавленной и неразговорчивой. Элисон скучала по ней, и даже сильнее, чем могла себе представить. Может, когда она увидит мать по телевизору, станет легче?
Спустя час Элисон пыталась разобраться в том, что же она увидела. Мать показывали очень мало: ее присутствие на экране, включая прибытие в лагерь, уложилось минуты в две-три, не более. Момент, когда Вэл вскинула голову и провозгласила «Всем привет!» получился совсем уж мучительно неловким: камеры бессердечно длили сцену, смакуя молчание, последовавшее за приветствием, снимая Вэл крупным планом, чтобы зафиксировать желание понравиться, читавшееся в ее глазах, а затем туман разочарования. Какой маленькой и старой она выглядит, думала Элисон. И почему раньше она ничего не замечала? И откуда у нее эта сутулость? Ужасная осанка. Впрочем, после сцены приветствия Вэл практически исчезла, программа была смонтирована в основном из долгих планов Даниэль, известной топ-модели, и Пита, звезды реалити-шоу, обоих в купальных костюмах. Вновь на экране Вэл появилась лишь однажды. Она разговаривала с Даниэль, сидя в гамаке модели, пока остальные спали.
Вэл: …я думала, меня встретят немножко поэмоциональнее, вот и все.
Даниэль: Знаешь, все слегка приустали. Не бери в голову.
Вэл: Это как с небес на землю, особенно после вертолета, где было все так… забавно.
Даниэль: Типа ледяной водой полили, ага…
Вэл (после паузы): Ты хотела сказать «окатили»?
Даниэль: Что?
Вэл: Правильнее говорить «окатили холодной водой».
Даниэль: А, понятно. То есть ты меня поправляешь?
Вэл: Ничего страшного, это распространенная ошибка.
Даниэль: Я всегда думала, что водой поливают, она льется, это же вода, не колесо.
Вэл: Да, многие так рассуждают. И все же в данном случае «окатили».
Даниэль: О’кей, о’кей. (Пауза.) Спасибо, что открыла мне глаза.
Передача закончилась, но Элисон еще долго сидела на диване, пялясь на потухший экран. Это шоу стало одним из самых странных событий в ее жизни. Она знала свою мать досконально, лучше – много лучше, – чем кого-либо еще. И в женщине на экране легко можно было опознать Вэл. И однако Элисон не могла отделаться от ощущения, что в коротеньких эпизодах с ее матерью она наблюдает за чужим человеком. Она видела Вэл такой, какой ее видели камеры и люди, монтирующие передачу, и эти ракурсы, на взгляд Элисон, не знали пощады. Их не пропустили через фильтр любви.
Что касается Твиттера, то и здесь любви к Вэл после показа очередной серии особо не прибавилось.
О блин, какая же дурында
Уберите эту тетку с моего гребаного экрана
Присоединяйтесь к кампании #вонВэл
Скольким ты отсосала чтобы попасть в шоу
Грамотная нашлась фашистка
Руки прочь от Даниэль
Да кто ты блядь такая чтобы поправлять Даниэль
Как ты смеешь так разговаривать с Даниэль Старая уродливая свиноматка
Тупорылая кобыла #вонВэл
Убирайся в свою библиотеку и оставь Даниэль в покое #командаДаниэль
Пошла на хер в свою библиотеку
Полили окатили да всем пофиг кроме облезлой библиотекарши
Сука сраная да мы тебя уроем
Элисон опять тратила время, блокируя самых остервенелых. И опять чувствовала себя бессильной, словно король Кнуд, не сумевший обуздать прилив[6]. Количество посещений в Твиттере ее матери выросло до 6111. Неплохо, если не принимать во внимание 314 566 фолловеров Пита и число, неумолимо приближающееся к миллиону, у Даниэль.
Расклад, отдавала себе отчет Элисон, явно не в пользу ее матери.
* * *Вэл сидела в тени эвкалипта, одна. Руками она крепко стискивала согнутые ноги, подбородок упирался в колени. И так, свернувшись мячиком, Вэл раскачивалась назад-вперед, закрыв глаза и всхлипывая изредка, как всхлипывают, когда плакать уже нет сил. Она надеялась, что ее никто не видит, хотя вполне вероятно, что хотя бы одна камера сейчас направлена на нее. Камеры были повсюду: спрятанные в дуплах деревьев или в тайных расщелинах среди камней, укрепленные на шестах среди густой зелени. Уединиться не было никакой возможности, в принципе. Верно, она сама отказалась от приватности, когда подписала контракт. Но Вэл и вообразить не могла, насколько это будет трудно…