Потом хвостачи отступили назад и скрылись во тьме, так же бесшумно, как и пришли.
- Откуда они взялись? - прохрипел Иссканр, только сейчас обратив внимание, как сильно пересохло в горле. - Ты знаешь их?
- Я не знаю ни их, ни того, откуда он взялись. Но это же Лабиринт, место, где оживают мертвые и становятся бесплотными тенями живые. Так что нечего удивляться. И я прошу тебя, в будущем не торопись обнажать клинок. И спросил, повернувшись к Быйце: - Ты хорошо рассмотрел их?
- Этот защитничек мне своей широкой спиной почти всё закрыл! прокаркал горбун. - Но... да, я их рассмотрел как следует.
- Что скажешь?
- Бояться нужно не того, что видно, а невидимого.
- Ты где нахватался таких мудрых мыслей? - хмыкнул Иссканр. - Или это из личного опыта?
- Молись кому хочешь, чтобы тебе не довелось на собственной шкуре убедиться в моей правоте! - отрезал старик. - И давай, двигай дальше, чего встал? Я хочу как можно дальше убраться от этих звуков за спиной!
Иссканр пререкаться не стал - пожал плечами и отправился вперед. Почему-то он не сомневался: тех шестерых (или сколько их было?) впереди уже нет. Вообще нет в коридоре.
Стараясь подладиться под неспешный шаг Мыкуна и Быйцы, Иссканр шел медленнее, чем мог бы. Поэтому не слишком-то оторвался от них и услышал, как горбун бормочет себе под нос нечто неразборчивое.
- Значит, правда... - долетело до Иссканра. - Неужели?!..
И потом вообще какие-то дивные слова: "Атэлви... атэлвакьи, иммастэр, нэй?!.."
Насчет последнего Иссканр так ничего и не понял, а вот Быйцевое "Неужели?!" вновь напомнило ему о ночи в дьенрокском караванном доме. Потому что брат Гланнах тогда точно так же произнес его, это "неужели"...
- Неужели?! - в голосе монаха смешались страх и отчаянье. И, кажется, самая толика надежды, которой и жить-то не позволяешь, не допускаешь самой вероятности ее существования. - Значит, правда...
Иссканр пожал плечами: ну да, правда. Он растерялся и не понимал, что, собственно, происходит. И вел себя не как правая рука начальника охраны, а как до смерти перепуганный паренек, всегда живший верой в некую незыблемую истину и теперь начавший подозревать, что обманывался.
...Брат Гланнах постучался к нему ночью, когда Иссканр только-только задремал. Он было решил, что-то стряслось, - и да, судя по истрепанному лицу монаха, действительно что-то стряслось, но не с караваном, как думал Иссканр, а лично с Гланнахом. И - догадался Иссканр минутой позже - не в Дьенроке, а еще в пути, когда этот странный человечек, который умеет интересно рассказывать и увлеченно слушать, узнал о матушке Шали.
- Простите, я несколько не вовремя, но... я уйду, если вы скажете, но, откровенно говоря, дело не терпит отлагательств.
Иссканр жестом пригласил монаха входить. В конце концов, раз "не терпит отлагательств"... да и интересно было, каким боком может брат Гланнах иметь отношение к матушке Шали.
То есть, может, конечно, - и не боком вовсе, но в самый вероятный вариант верилось с трудом. И пусть так - все равно не стал бы Гланнах так волноваться, будь его встреча с заведением матушки даже единственным в жизни случаем недозволенной услады плоти монашьей, - не стал бы, точно!
В дряхлом гостиничном креслице и при свете свечи этот человек-кролик выглядел еще незначительнее, безобидней, чем обычно. Но, как обычно, стоило ему заговорить, и все переменилось.
- Скажите, Иссканр, почему, как вы считаете, у вас такое имя? Оно ведь не слишком распространенное, верно?
Другой бы разозлился: стоило ли вламываться посреди ночи, чтобы задавать дурацкие вопросы?! Но Иссканр понимал, это лишь прелюдия, зачин, так сказать.
- Матушка Шали говорила, так когда-то звали древнего героя, что ли... Еще из пралюдей.
- Верно. Не совсем, но верно... А она, выходит, про отца или про мать ничего тебе не рассказывала? Вообще - откуда ты взялся, может, какие-нибудь подробности...
И тут до Иссканра допёрло!
- Простите, брат Гланнах, а вы, часом... не в отцы ли мне метите, а? Не зря, видно, монах и с "вы" на "ты" перескочил!
Тот медленно покачал головой:
- Ни в коем случае.
- Тогда, может, вы знали моих родителей?
- И да, и нет. И да, и нет... Так что насчет подробностей?
- Ничего такого не припоминаю. Подумать бы надо...
- Думай. А я пока вот что скажу. Время от времени в Ллаургине случаются события, которые люди несведущие называют чудесами.
- Это вроде тех россказней про человека, которого зверобоги прокляли и обрекли на бессмертные скитания?
Брат Гланнах как-то странно взглянул на Иссканра.
- Да, вроде того. Так вот, я не верю в чудеса, хотя не раз видел такое, что иные поспешили бы назвать чудом. Всему в Ллаургине Отсеченном есть свое объяснение. Всему. Кроме одного. Загадка эта мучает меня вот уже больше двадцати лет, но ответа на нее я не нашел до сих пор. И я бы никогда не поверил, что это не досужая выдумка, не совпадение, дивное сочетание непроясненных обстоятельств, - если бы собственными глазами не видел, как некий младенец... да что там, ты, ты!.. - вот кто был тем младенцем!..
Резкий стук в дверь прервал монаха на полуслове.
- Скорей! - взывал кто-то за дверью. - Иссканр, ты там заснул, что ль?!
За дверью обнаружился встревоженный Толлиш, еще один помощник Лукьерра.
- В чем дело?
- Да какая-то напасть!.. - он только махнул рукой, весь в изодранном платье, в каких-то перьях, со свежим шрамом на виске. - Пойдем скорее, сам увидишь.
Иссканр схватил меч и поспешил за Толлишем, даже не взглянув на Гланнаха. Он не сомневался, что монах во что бы то ни стало дождется его возвращения.
И тот действительно дождался. Когда спустя примерно полчаса Иссканр ввалился в комнату - такой же, как Толлиш, - в изодранной одежде, в перьях, с многочисленными легкими ранами от птичьих клювов - Гланнах по-прежнему сидел в кресле.
- Я думал, вы не успеете, - сказал он тихо, снова переходя на "вы". Что это было?
Иссканр не ответил - он в ужасе уставился на черный извив змеиного тела, лежавший посреди комнаты.
- Мертва, - проронил монах. - Вползла через окно и успела укусить, но я убил ее.
- Это тайяга!
- Я знаю. Ее яд смертелен, но действует не сразу. Я боялся, что вы не успеете. Скажите же наконец: там, на улице - что это было?
Иссканр дернул плечом:
- Какая-то одуревшая стая цапель ни с того, ни с сего набросилась на ослов и лошадей. Заклевали до смерти двух погонщиков, нас вон потрепали, пока мы всех перебили. Но как же вы...
- Цапли, говорите?! - Иссканру показалось, что монах даже привстал в кресле, хотя этого никак не могло быть: яд тайяги парализует тело постепенно, и удивительно, что Гланнах вообще еще был жив и мог разговаривать. - Неужели?!.. Значит, правда...
Иссканр пожал плечами: ну да, правда. Он растерялся и не понимал, что, собственно, происходит. И вел себя не как правая рука начальника охраны, а как до смерти перепуганный паренек, всегда живший верой в некую незыблемую истину и теперь начавший подозревать, что обманывался.
- Ну что же, выходит, действительно никаких чудес! - торжественно заявил монах.
- О чем вы?
- О вас... Тем ребенком были вы, Иссканр, вы!
- Каким ребенком?!
- Которого я нашел в... - он замолчал, будто всего лишь хотел перевести дыхание, Иссканр терпеливо ждал, но монах так и не сказал больше не слова.
Ибо брат Гланнах, как это и случается во всех историях подобного рода, умер. Слишком рано, чтобы успеть рассказать все до конца, и слишком поздно, чтобы Иссканр мог и дальше не задумываться о своем происхождении.
Следующие два года он потратил на поиски правды.
Они же завели его сегодня в Лабиринт.
- Привал! Ты что, оглох, воитель! - кудахтнул Быйца. - У тебя, может, ноги и стальные, а некоторым и отдохнуть не во вред будет. Вон как пацана уморили, едва дышит, - последнее, разумеется, относилось к Мыкуну. Тот и впрямь выглядел не очень. Но он всегда выглядел не очень, насколько помнил Иссканр.
Впрочем, спорить он не стал. Только подумал, подходя к месту, выбранному Фринием для привала, что вот ведь какая штука: он, Иссканр, все-таки в чудеса верит. Вопреки всему.
Вопреки даже тому, что бессмертный человек из легенд сейчас ворчит и трясет своей седой бородищей совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. И меньше всего похож на чудо.
Интересно, что сказал бы на это брат Гланнах?
* * *
- Ты чего ревешь, конопатая?
Девчонка вздрогнула и едва не скувыркнулась с берега в воду.
- Не подходи!
- Не подхожу, - вздохнул Кайнор, вспоминая недавний разговор с утопленником. - Так чего ревешь-то?
- Чего надо, того и реву! А ты кто такой?
- А я... я так, мимо шел.
- Ну и дурак! - шмыгнула носом конопатая. - Лучше б по дороге шел, а не по берегу.
- С чего это ты решила, что лучше? - искренне удивился Гвоздь.
- Потому как... потому... - Она снова разревелась. Кайнор терпеливо ждал. Наконец слезы у конопатой сами собой иссякли, а вот любопытство осталось. - Ты что, правда, ничего не слыхал?
- Потому как... потому... - Она снова разревелась. Кайнор терпеливо ждал. Наконец слезы у конопатой сами собой иссякли, а вот любопытство осталось. - Ты что, правда, ничего не слыхал?
- Ничегошеньки, - развел руками Гвоздь. - А должен был?
- Точно дурак, - хлюпнула она носом. - В реке ж чудище водится! У меня, между прочим, батьку вчера сожрало, а ты... - и опять полились слезы.
- А ты чего здесь тогда делаешь? - нарочито резким тоном поинтересовался Кайнор. - Или думаешь, батя помер, так некому уже ремнем поучить?
Это подействовало. Она мигом позабыла о всех своих печалях и уставилась на него вот-такенными глазищами, каждое размером со сливу.
- Ремнем ты будешь учить, да?
- Очень нужно мне тебя учить, - отмахнулся Гвоздь. - Так что ты здесь делаешь, мелюзга?
- Батю ищу, - призналась она, пряча глаза. - Думаю, а вдруг еще живой. Он, знаешь, иногда любил к кружке приложиться и того... ну, шел себе и шел, к речке, между прочим. Любил на бережку сидеть.
"Вот и досиделся, - зло подумал Кайнор. - А я теперь отдувайся".
- Ладно, - сказал он, - поищем мы твоего батю. Но сперва отведи-ка ты меня к дороге. Или даже лучше в деревню. Ты ж не хочешь, чтоб меня чудище сожрало?
- Было бы здорово, - задиристо заявила девчонка. - Только ты слишком костлявый и ядовитый, оно на тебя в жизни не позарится.
- В жизни - не в жизни, а ты лучше отведи.
- Пошли, - проворчала она, поднимаясь. - Шляются тут всякие... води их! - но ясно было, что конопатая рада случаю вернуться в Три Сосны.
В отличие от Кайнора, которого туда совсем не тянуло - после утопленниковых-то предупреждений!
Но ведь и не пройдешь же мимо этой ревуньи, тут и размышлять нечего. Может, если бы Кайнор заранее знал, что так получится, он бы и выбрал другой путь, но теперь... В конце концов, утопленник мог и ошибаться! Или наоборот, советовать во вред Гвоздю.
Да даже если и не во вред. Вот будь Кайнор уверен, что в Трех Соснах его ожидает, допустим, целый полк гвардейцев - тогда бы да, наверное, не пошел.
А так - идет, поспешает.
Дурак, жонглер, шут площадный.
Кого позабавишь на сей раз, Рыжий?
* * *
С караваном Иссканр расстался не сразу - сперва нужно было завершить ходку. Да он и не торопился, хотелось все обмозговать, решить, куда отправляться.
Но случай рассудил за него. Вещи покойного брата Гланнаха, по закону, следовало отвезти в обитель Неустанной, при которой тот состоял. С обители Иссканр и решил начать свои поиски правды.
- Я понял, что появление этого монаха не к добру, - сказал Лукьерр, когда услышал о решении Иссканра. - Только не догадался, к какому именно. Отговаривать не стану, таких как ты исправит только... - здесь он осекся, опасаясь неосторожным словом накликать беду. - Короче, отговаривать не стану. Перебесишься сам и, если захочешь, вернешься. Если сможешь вернуться. Тебе трудно придется в жизни, которой ты еще по-настоящему не нюхал-то. - Жестом Лукьерр остановил собравшегося было возразить Иссканра. - Не нюхал! Те, кто вывалялись в этой жизни как следует, никогда не бывают такими простодушными, как ты. - И снова жест, призывающий к молчанию. Знаешь, почему ты такой? У тебя никогда не было друзей, мальчик. Много наставников, явных и неявных, много соперников, много горестей, чуть-чуть женщин. И ни одного друга. Ты мне сам рассказывал про свое детство, я помню.
- Разве друзья способны лишить того, что ты называешь простодушием? удивился Иссканр.
- Только они и способны. Но ты поймешь это много позже - и лишь если обзаведешься другом. Ладно, теперь скажи мне, когда ты намерен оставить караван, - чтобы я мог позаботиться о замене.
Они решили, что Иссканр сходит с караваном до Сна-Тонра и с ним же вернется в Дьенрок, а отсюда поплывет в обитель Неустанной, что на острове Йнууг. Именно при ней состоял покойный брат Гланнах, как следовало из его немногочисленных вещей.
Но прежде, чем оставить караван, Иссканру пришлось побеседовать с братом Хуккрэном, монахом из монастыря Весеннего Роения. Брат Хуккрэн сопровождал караван в качестве полномочного представителя обители Вездесущего - и интересовался всем, что происходило в караване. Всем необычным - в первую очередь.
Брат Хуккрэн был не слишком худ и не слишком толст, с глазами неопределенного цвета и пепельными волосами, которые он предпочитал скрывать под клобуком. Разговаривал вкрадчиво, но отчетливо - и вопросы его, казалось, всегда найдут ответ. Даже помимо твоей собственной воли и твоих желаний, ибо что они для монаха Вездесущего? - пыль, прах, пепел сгоревшего дома и сожженных людей!
Брат Хуккрэн пригласил Иссканра в свою палатку (случилось это в двух днях перехода от Дьенрока), угощал сладостями и что-то говорил о нелегком труде караванных охранников. Не разбойники, так... хэ-хэ! - птицы кидаются. Что за жизнь пошла... Небось и вы, милейший, из-за этого решили покинуть нашу дружную семью, а? Ведь не в деньгах же дело, платят вам исправно, и не в честолюбивых замыслах, коим в караванной охране светит вполне достойное претворение в жизнь. Неужели цапли так напугали?
Иссканр сделал вид, что сильно обиделся. Отставил в сторону надпитый кубок с игристым таллигонским, брови насупил: ну, знаете!..
- Знаю, - как-то очень легко, вроде даже с облегчением согласился Хуккрэн. - Хотя и узнал совершенно недавно.
Он сделал некое неуловимое движение не бровями, а именно всем лицом, словно сбрасывая маску ("Усиками муравьиными пошевелил", - подумал Иссканр) - и буквально впился глазами в собеседника.
- Неужели вы не боитесь?
- Чего? - искренне удивился Иссканр.
- Так вы даже не понимаете... - Он потеребил висевшее на цепочке серебряное изображение Вездесущего. - Но ведь сложить одно с другим совсем несложно, или этого вы тоже не понимали? Вижу, вижу, что не понимали, иначе бы, наверное, поостереглись откровенничать о своем прошлом. Или забыли, кому принадлежит караван? - Брат Хуккрэн качнул головой: - Только не нужно делать излишне резких движений. - Иссканр вспомнил о стражниках у входа, про рассказы об умении брата Хуккрэна ударом одного пальца обездвижить быка... и не умом, а некоей внутренней жилкой ощутил, что попал в ловушку, но пытаться нахрапом вырваться из нее сейчас уже поздно. Нужно по-другому, хитро. Тогда, может, и обойдется. - Так вот, - продолжал брат Хуккрэн, - вы сказали одному, а услышали многие. И через многих услышал я. Услышал, сопоставил, сделал выводы. Ничего не удивляет, милейший? А должно бы.
- Чему ж мне удивляться?
- Что вы до сих пор живы. Я и сам... - монах едва не оборвал цепочку с талисманом, но взял себя в руки (а ее из рук выпустил). - Так почему вы уходите из каравана?
- Брат Гланнах завещал мне отвезти его вещи на Йнууг. И кое-что лично передать на словах тамошнему настоятелю.
- Имя?
- Что?
- Как зовут тамошнего настоятеля? Заметьте, я не спрашиваю о том, что именно велел передать покойный брат Гланнах, - это может быть тайной. Но имя настоятеля тайны из себя не представляет, не так ли?
- Тогда, если можно, назовите его мне, - попросил Иссканр. - А то брат Гланнах умер прежде, чем успел произнести его.
Монах Вездесущего опустил глаза и сидел так, наверное, секунд пять, а то и десять. Наконец он поднял взгляд на Иссканра - и тот наконец удивился, что до сих пор жив.
- Поклянитесь, что не станете мстить церкви Вездесущего за тот пожар, - приказал брат Хуккрэн. - Клянитесь клятвой Всеобщего Покарания, вот "Бытие", - он протянул священную Книгу в потрепанном переплете (дорожный вариант, что удивило Иссканра, он-то думал, что такой монах возит с собой дорогое издание, в самоцветах каких-нибудь, в золотой оправе). - Клянитесь! Здесь и сейчас!
Иссканр заглянул к себе в душу и понял, что может с чистой совестью дать эту клятву. Тогда он протянул к брату Хуккрэну руки ладонями вверх, и монах положил на них "Бытие" (внезапно показавшееся неимоверно тяжелым и... живым) - и Иссканр повторил вслед за монахом, твердо глядя в его черные зрачки: "Клянусь, что отныне и до скончания своей жизни не стану мстить церкви Вездесущего Муравья за пожар, учиненный ее служителями пять лет назад в городе Таллигоне. Ежели отступлюсь я от клятвы своей, пусть снизойдут на Ллаургин Отсеченный все зверобоги числом двенадцать и пусть покарают они меня, грешного, и всех потомков моих - до полного нашего истребления! Да будет так!"
- Принято! - сказал брат Хуккрэн. И больше он не сказал ничего, ни "помни о клятве", ни "смотри, не обмани", - потому что клятву Всеобщего Покарания не забыть и не объехать на иноходцах судьбы. Известно ведь: пралюди из-за того и погибли, что клялись ею направо и налево, а зароков не придерживались. И где они сейчас, пралюди?
- Теперь ступайте, - позволил монах. - Вы вольны покинуть караван согласно договоренности и с позволения вашего нанимателя, каковым, если не ошибаюсь, является господин Лукьерр Таринскилл. Ступайте.
- Простите, брат, но...
- Что еще?