– Вот как? А мне представлялось, что мы окружены врагами, которые перешептываются у нас за спинами.
– Нет-нет, никто не считает вас врагами. Но на каком-то интуитивном уровне они не дают причинить грибнице вред. Меня вызвали, чтобы я ее уничтожил, а теперь об этом и речи нет. Наоборот, мне постоянно мешают. Мягко так, без агрессии, но мешают. И вам будут мешать.
– Поэтому мы полезем в подвалы скрытно?
– Мы теперь всё должны делать скрытно. В том числе и выходить на связь с Сектором. Я вам помогу пробраться к пульту через вентиляцию. Открыто вам этого сделать не дадут, вы уж поверьте.
– Отчаянный ты парень, Валенски. Не страшно было в лесу одному жить, по подвалам с нелюдями ползать?
– Я реалист и боюсь лишь того, что действительно опасно. Мне на этой земле ничего не угрожает. А вам угрожает ваш подражатель. Возможно, он еще растет, а может, уже созрел и ждет момента для удара. И поверьте, эта опасность серьезней, чем вы думаете.
– М-да, и что посоветуешь?
– Держаться надо вместе, особенно по ночам. Насколько я понимаю, они предпочитают нападать без свидетелей. А еще я советую подумать, что мы будем делать дальше. У вас есть какой-то план?
– План зреет. До прибытия спасательной экспедиции нужно как-то прикрыть людей. Не знаю, может, и в самом деле вывезти их отсюда?
– Не думаю, что это легко устроить… – усмехнулся Валенски.
– Легко или нелегко – придется напрячься. Расставить ночные посты, раздать людям оружие.
– На масштабные действия особо не рассчитывайте. Вам не позволят.
– Что значит – не позволят? У меня есть определенные полномочия, права и власть на этой территории.
– Увидите, чего стоит ваша власть. Но мы всё равно что-нибудь придумаем. – Валенски наконец собрал свои пробирки, одернул ремни ранца. – Я готов. Идем?
Гордосевич подогнал машину вплотную к двери коттеджа, и никто не заметил, как группа вооруженных разведчиков погрузилась в кабину.
– Мы ведь уже пробовали туда лезть, – произнес Вельцер. – Там всё забито этими лианами.
– Пойдем через дренажные каналы, – ответил Валенски. – Там полегче. А дорогу через «лианы» я вам сделаю.
Машина тихо въехала во дворик насосной станции. Место было тихое и закрытое, Валенски специально рекомендовал спускаться под землю именно отсюда.
– Если увидите подражателя – стреляйте, не раздумывая, – сказал он. – Этим вы спасете человека.
– Тебя где научили стрелять, не раздумывая? – поинтересовался Сенин. – На курсах ботаники?
– Вообще-то я закончил академию. Дайте и мне какой-нибудь пистолет.
– Занимайся своим делом, Валенски. Тут хватает стрелков.
Вельцер открыл электрощит и, повозившись с минуту, включил люкс-кабель. Сенин тем временем управился с замком насосной станции. В машинном зале приглушенно гудели насосы, где-то капала вода.
– Здесь, – сказал Валенски и показал металлическую дверь.
За дверью начиналась многоярусная железная лестница, уходившая во мрак подземных уровней. Фиолетовая жилка люкс-кабеля давала слишком мало света, и разведчики включили фонари.
– Зачем здесь накопали столько тоннелей? – пробормотал Вельцер.
– И продолжают копать, – сказал ему Валенски. – В идеале все технологические блоки и комплексы должны уйти под землю. Наверху останутся только жилые дома, ну, и всё, что не портит вид.
Лестница отзывалась на шаги гулким, долго не затихающим стоном. Минус-первый уровень здесь был относительно чистым, но уже на втором стали видны пышные заросли «мочалки», опутавшие трубы, фермы и пучки кабеля. Еще больше зарослей было на третьем уровне.
Наконец достигли пятого. Теперь в «мочалке» приходилось стоять по колено. В свете фонаря было видно, что уже в двух десятках шагов коридор забит ею полностью – почти до потолка.
Валенски привел в готовность свой распылитель.
– Наденьте маски, – сказал он. – Этот состав довольно ядовит.
Он шел впереди всех и время от времени брызгал на «мочалку» своими химикатами. Она сразу съеживалась, скручивалась и становилась совсем непрочной – волокна рвались на ботинках, не мешая ходьбе.
Потом ее стало так много, что пришлось останавливаться и ждать, пока Валенски проделает проход. Его средство было на самом деле эффективным – даже толстые стебли разваливались, как гнилушки.
Сенин чувствовал себя паршиво. У него разболелась голова, легким не хватало воздуха, да еще этот противогаз… Подземелье давило так, словно тело накрыла тонна сухого мертвого песка. Хотелось скорей выйти на поверхность, на воздух, к открытому, пусть и пасмурному небу.
Внезапно биолог поднял руку, заставив всех остановиться.
– Вот, – тихо сказал он.
В нескольких шагах впереди среди хитросплетений волокон висело округлое образование, похожее на огромный кокосовый орех.
– Вот вам кокон, – сказал Валенски. – Еще совсем молодой. Не желаете взглянуть, что внутри?
– Направьте туда все фонари, – сказал Сенин. – Нам нужны четкие кадры для рапорта.
Валенски вытащил из-за пояса узкий нож и осторожно рассек нижнюю часть кокона. К его ногам вывалилась груда желто-коричневой слякоти совершенно неопределенного вида.
– Зародыш слишком юный, – сказал биолог. – Еще непонятно, что это такое.
– Пакость какая, – с отвращением произнес Муциев.
– Сейчас еще найдем, – сказал биолог. – Чем дальше, тем их больше.
– Валенски, – позвал Сенин. – А в коровниках тоже стоят ненастоящие коровы?
– Думаю, да. А что?
– Да так, ничего… Пытаюсь представить, как корова-подражатель карабкается по лестнице, проникает на ферму, убивает оригинал и прячет тело.
– Я не знаю, – признался Валенски. – Возможно, у коров всё по-другому.
Коридор стал свободнее. Огромные космы «мочалки» свисали и здесь, но между ними можно было пройти без применения химической отравы. Бойцы начали снимать уже надоевшие маски.
– Не разбредаться, – скомандовал Сенин, заметив, что парни почувствовали себя слишком вольно.
Через, минуту Валенски что-то недовольно забормотал и затем сказал в полный голос:
– Пожалуй, их еще слишком мало.
– Кого?
– Коконов. Но это хорошо. Значит, у нас еще есть время.
Сенин хотел ответить, но промолчал. К его дрянному самочувствию добавилась мысль, что их вылазка безрезультатна. Единственный результат – куча непонятной, ничего не объясняющей слизи.
И тут началось что-то умопомрачительное. Сенин услышал топот, а затем дикий визг. Он не смог ничего понять, лишь отскочил к стене и вздернул автомат.
– Стреляйте! – заорал Валенски. – Убейте его, убейте! – Снова по ушам резанул визг, который перешел в отчаянный, истеричный плач навзрыд.
– Сюда! – крикнул Гордосевич.
– Убейте! – продолжал надрываться Валенски.
Сенин бросился вперед, и через секунду луч фонаря выхватил из темноты забившуюся в угол женщину, трясущуюся от страха. На ней было грязное изодранное платье, руки и лицо заляпаны серыми пятнами.
– Прикончите ее, прошу вас! – заорал в самое ухо биолог.
– Заткнись! – рявкнул Сенин.
Он присел перед женщиной на корточки и через мгновение изумленно проговорил:
– Кармен?!
Девушка услышала свое имя и подняла на него опухшие, полные дикого ужаса глаза.
– Это вы… это вы… – ее нижняя челюсть ходила ходуном, она не могла справиться с самыми простыми словами. – Уведите меня… увидите меня… пожалуйста…
– Командир, – негромко позвал Карелов.
Он направил луч фонаря вдоль коридора. Там лежали две большие продолговатые половинки, опутанные «мочалкой». Это был раскрывшийся кокон.
– Пожалуйста… пожалуйста… – твердила девушка, хватая Сенина за руки. – Я хочу домой…
– Вельцер, – позвал он. – Пойдешь со мной, выведем ее наверх. Остальные оставайтесь здесь и всё тщательно осмотрите. Очень тщательно, ясно?
– Вы совершаете ошибку, – настойчиво лез Валенски, но Сенин отмахнулся от него. Да и остальные смотрели на биолога как-то странно. Никому бы и в голову не пришло хладнокровно расстрелять здесь эту до смерти перепуганную девчонку.
Кармен, кажется, медленно приходила в себя. Она перестала молить о помощи, но до лестницы девушку пришлось буквально тащить – ноги не слушались ее. Сенин чувствовал крупную дрожь, пробегающую по всему ее телу.
По лестнице Кармен пошла сама.
– Что случилось, девочка? – осторожно спросил Сенин, но она снова затряслась, из груди вырвались судорожные всхлипы. Он предпочел больше не бередить ее память.
– Куда ее? – спросил Вельцер наверху.
– Домой. Ее родители – медики. Машину не заводи, тут два шага.
Дом Голбергов действительно был совсем рядом. Но по дороге несколько человек увидели, как двое разведчиков ведут под руки девушку в изорванной одежде. Новость разбежалась по поселению.
В доме навстречу сразу выбежал отец, он уронил кружку и бросился к дочери.
В доме навстречу сразу выбежал отец, он уронил кружку и бросился к дочери.
– Что с ней?! Скажите, что случилось? Девочка моя, что с тобой?
Он тут же повел Кармен в спальню. Следом побежали ее мать и сестра Стелла.
– Мы нашли ее в подземных сооружениях, – сказал Сенин. – Больше ничего добавить не могу, потому что не знаю.
Голберг дал дочери какой-то успокаивающий раствор и уложил в кровать. К счастью, никто не суетился, не бегал и не причитал – медики умеют, когда нужно, держать себя в руках.
– Я не помню, – с трудом говорила Кармен. – Я ничего не помню. Я пошла в крепость, чтобы поискать справочник в компьютере…
– Всё верно, это я ее послал, – горестно пробормотал Голберг.
– Я ничего больше не помню.
Возле коттеджа уже роились любопытные. В доме появились какие-то люди, в том числе врач, который лечил Сенина. Потом вдруг прибежал губернатор Ковтун. Он прошел в спальню Кармен, перекинулся несколькими фразами с ее родителями.
– Слава богу, всё обошлось, – с искренним облегчением проговорил он. И, повернувшись к Сенину, спросил: – Вы на самом деле нашли ее в подземельях?
– Именно так.
– А… простите, вы-то как там оказались?
Сенин открыл было рот, но тут же замолк на полуслове. Ковтун пристально смотрел ему в глаза и ждал ответа. И никак нельзя было понять, что у него на уме. Что он думает и чувствует сейчас.
– Мы… мы проверяли кое-какую информацию, – ответил наконец Сенин.
– Информацию… – едва заметно кивнул губернатор. – Этого стоило ожидать. Вы, видимо, наслушались россказней нашего биоспециалиста?
– Россказней? – выразительно переспросил Сенин. Ковтун мягко взял его за локоть и вывел из спальни.
– Поймите, уважаемый, этот человек – параноик, – очень тихо сказал он. – Он помешан на растениях, он считает их живыми, ходячими, говорящими, живородящими – какими угодно.
– Как видите, он в чем-то прав, – возразил Сенин, кивнув на дверь спальни.
– В чем-то прав, да. Мы действительно выписали его для оказания услуги – уничтожения сорного растения, которое забило тут всё и везде. Но теперь я уже подумываю, не вызвать ли другого специалиста. Он просто неадекватен, поймите меня.
У Сенина голова шла кругом. Он не понимал, как оценить эту ситуацию: ведь губернатор не врал. Если верить теории Валенски, он считает себя нормальным человеком и служит на благо своего народа и корпорации.
– Тем не менее он вас предупредил, что «мочалка» может быть опасна, – сказал Сенин.
– Да, мы знаем, что это за растение, что оно плотоядное, как и многие виды на этой планете. Но кто мог подумать! Клянусь, это первый случай, когда… Постойте, а вы уверены, что девушка пострадала от растения?
– Я видел остатки кокона.
– Кокона? Вы имеете в виду «большой желудок»?
– Нет, не желудок, а вернее будет сказать… – Сенин замолчал. Не хватало только вести дискуссии об истинной сущности грибницы. – Впрочем, можете называть это «желудком».
– Ну, раз так… – Ковтун развел руками. – Прискорбно, что это случилось. Повторяю, это первый случай, когда пострадал человек. И всё же вернемся к этому горе-специалисту. Вы нашли какие-то доказательства реальности его фантазий?
– Нет, но…
– И не найдете. Их нет.
«А ведь он прав, – подумал Сенин. – До сих пор ни одного прямого доказательства. Всё вокруг да около. „Мочалка“ – и в самом деле дьявольское порождение, но в той ли мере, как рассказал Валенски? Чертов ботаник, неужели он заморочил нам мозги своими фантазиями?»
Выглядеть идиотом не хотелось. Тем более это не первый раз. Сенина вдруг разобрала злость. Он достал планшет и нашел фрагмент записи, где врач волочит по коридору мертвеца.
– Не объясните ли заодно, что это такое? – Губернатор внимательно просмотрел запись. Удивленно хмыкнул, почесал подбородок. Потом позвал врача.
Тот смотрел на экран с ледяным спокойствием, ни один мускул не дрогнул.
– Ты хотел кого-то удивить этим или, может, напугать? – холодно произнес он.
– Я хотел бы получить объяснения, – ответил Сенин,
– Хорошо, получишь. Обращал внимание на деревянное строение за периметром? Это молебная палата. А рядом, как полагается, кладбище. Представь себе, у нас тоже умирают люди. От болезней, от несчастных случаев. И моя обязанность регистрировать каждую смерть, а также проводить необходимые исследования – я имею в виду вскрытие. У меня есть для этого специальное помещение – там и сделана запись. Проверить легко.
Врач повернулся и с холодным достоинством удалился. Сенин почувствовал себя, мягко говоря, неловко.
– И тем не менее, – сказал он губернатору, – я обязан сообщить в Сектор, что здесь развилась опасная биологическая культура. Я обязан заказать оборудование и материалы для решения проблемы. Это нужно сделать срочно, и я удивлен, почему этого не сделали вы.
– Мы не думали, что это так серьезно, – ответил Ковтун, и Сенина просто взбесила эта детская отговорка.
– Сегодня же, – сказал он, – я воспользуюсь вашим гиперпередатчиком.
– Да, конечно! Только, боюсь, сегодня не получится. Там что-то с питанием…
– Думаю, мы найдем способ это исправить, – сказал Сенин, и тут в наушнике раздался сигнал вызова.
– Командир, – донесся голос Карелова. – Мы нашли тело.
– Какое тело? – оцепенел Сенин.
Губернатор при этих словах замер и буквально вцепился в него пронизывающим взглядом.
– Тело этой девушки. То же самое лицо. Просто копия. Перелом свода черепа. Ее приложили головой об угол.
– Что там еще? – с подозрением спросил Ковтун. Сенин едва заметно покачал головой. Губернатор в упор смотрел на него, а он смотрел на губернатора. В мозгу словно стучал огромный колокол. Он бил в набат, он говорил, что всё, сказанное Валенски, – правда. Кошмарная, невероятная, несусветная правда. И что перед Сениным стоит не губернатор, и вообще не человек, а чужеродный организм с непознанным внутренним миром и непредсказуемыми намерениями.
– Извините, мне надо идти, – сказал Сенин.
Через секунду он со всех ног мчался к насосной станции.
* * *– Они сломали передатчик, – сказал Вельцер.
Он сидел в кресле и крутил в пальцах диск с рапортом. С уже бесполезным рапортом.
– Что значит – сломали? – спросил Сенин. – Разворотили пульт кувалдой?
– Нет, они аккуратно что-то испортили или просто вынули. Я полчаса тряс за шиворот инженеров, они много извинялись, обещали всё исправить, но… – Вельцер с досадой махнул рукой.
– Понятно, – вздохнул Сенин. – Это я виноват.
– Не понял, командир. – Карелов поднял на него глаза.
– Я сказал губернатору, что сегодня же затребую у Сектора все средства для уничтожения грибницы.
– Это непростительная ошибка, – тихо сказал Валенски. – Я же предупреждал, что всё нужно делать тайно. Они не дадут грибницу в обиду, всеми силами, всеми средствами будут мешать вам.
– Так уж и всеми? – усмехнулся Сенин. – А если потребуется нас вообще убить?
Валенски неопределенно пожал плечами.
– Вряд ли. Мы ведь должны стать такими же. Зачем же нас убивать…
– А если им припрет? Если я сейчас обвяжусь взрывчаткой и пойду взрывать грибницу.
– Это не так просто. – Валенски кисло улыбнулся. – Тело грибницы глубоко, рядом с реактором или под ним. А волокна – это так, придатки, которыми она ощупывает и промеряет нас.
– Значит, взорву реактор, – со злостью процедил Сенин. Он откинулся на спинку кресла и перевел дыхание. Он дико устал за этот день, ему хотелось спать.
– Не понимаю я, – сказал он. – Не понимаю, что у них в голове творится. Ну, вот, допустим, я говорю, что иду взрывать грибницу. Что чувствует при этом подражатель? Он твердо знает, что должен мне помешать, или, может быть, он в беспамятстве, как лунатик, идет и протыкает мне колесо на вездеходе – что?
– Я не знаю, – виновато произнес Валенски. – Я не могу всего знать. Над такими вопросами должна работать большая научно-поисковая бригада – с узкими специалистами, с аппаратурой. А я – что я могу?..
– Послушай, командир, – подал голос Муциев. – А надо ли нам сейчас обсуждать эту зоологию? Может, подумаем, как головы сберечь?
– С головами нашими ничего не случится, мы предупреждены, и… В конце концов, у нас остается лагерь, где будем сыты и согреты. Как прикрыть людей – вот над чем надо думать.
– Скоро ночь, – глубокомысленно проговорил Валенски и поежился.
– Надо думать, – повторил Сенин. – И главное сейчас – связь.
– Я не сумею восстановить передатчик, – сказал Вельцер. – А наша аппаратура – это так, игрушки. Если только на орбите не появится какой-нибудь случайный лайнер…
– Ну, такого счастья нам долго ждать придется, – покачал головой Сенин. – Может, порыться в крепости? Десять к одному, тут остались какие-нибудь средства связи от старых экспедиций.
– Случайно завалявшийся гиперпередатчик мы точно не найдем, – усмехнулся Вельцер. – А обычная аппаратура – какой с нее прок? Пока сигнал дойдет, мы состаримся.