– Мотокрыло? – с сомнением проговорил Сенин. – Но это же совсем игрушка.
– Может, и игрушка. Но запас хода у нее шестьсот километров. Шестьсот! – Карелов многозначительно поднял палец. – И если мы не хотим поднимать шум, то можем вынести эти игрушки за периметр чуть ли не в рюкзаках. Там собрать – и в добрый путь. Для разбега нужно десять метров ровной поверхности.
– Мотокрыло, – повторил всё еще сомневающийся Сенин. Он попробовал представить, как будет болтаться внутри этой ажурной конструкции четыре часа. А меньше и не получится – у крыла скорость, дай бог, сто пятьдесят в час.
– Я умею управлять, – сообщил Валенски с довольным выражением лица.
– Да и я умею, что там уметь, – пробормотал Сенин. – Я думаю, что будет, если кто-то свалится.
– Ну, это нужно очень постараться, – хмыкнул Вельцер.
– А в ледышки превратиться?
– На этот случай есть термопакет и каталитическая печка, – сказал Карелов. – По-моему, командир, ты сильно недооцениваешь этот транспорт. И зря.
«Всё равно что отправляться на велосипеде», – подумал Сенин.
– Хорошо, – сказал он. – Но нужен запасной вариант.
Бойцы переглянулись. Как-то очень понимающе переглянулись. Сенину на мгновение показалось, что они уже обо всём договорились у него за спиной.
– На крайний случай угоним вертолет, – сказал Карелов. – Да, ребята?
– Или даже челнок, – добавил Вельцер. – Я смогу его поднять, учился когда-то.
– А может, сразу на челноке и… – Валенски указал глазами на небо.
– О, нет, – покачал головой Вельцер. – Выход на орбиту я не осилю.
– Не надо угонять челнок, – сказал Сенин. – Надеюсь, обойдемся без ковбойских трюков. Полетим на этих чертовых керосинках, ладно.
– Я всё-таки не понимаю, – подал голос молчавший до того Муциев. – Почему просто не попросить вертолет? Да мало ли, зачем он нам нужен. Они обязаны содействовать. Тем более биологу разрешили визит…
– Объясняю еще раз, – вздохнул Сенин. – Они, конечно, обязаны содействовать. И сделают для нас всё, что мы попросим. Но при этом они не позволят нам ничего, что угрожает грибнице. Такую угрозу подражатели воспринимают, видимо, как опасность для самих себя. Может быть, интуитивно, может, конкретно, я не знаю. Я говорю вам всё это потому, что это важно. От этого зависит, как вы должны себя вести среди них. Кому еще что непонятно?
Вопросов больше не было.
– Ладно. Вельцер, во-первых, сделаешь копию рапорта для биолога.
– Уже, – доложил Вельцер.
– Во-вторых, возьмешь у него формулу и тоже скопируешь – это уже для меня.
– Зачем? – забеспокоился Валенски. Сенин в упор посмотрел на него.
– Это на тот случай, – четко и раздельно сказал он, – если долетит только один из нас.
– А-а… – Валенски захлопал глазами. – Ладно, только без меня там всё равно никто не разберется.
– Дальше, – продолжал Сенин, – как только вылетим – предупредите французов, чтоб ждали. Как себя вести без меня, сами знаете. Ночевать только вместе, можно даже с сигнализацией. Если уж полная мясорубка начнется, затапливайте подземелья. Взрывайте трубы на минус-первом уровне и ломайте насосы. Энергосистема, конечно, рухнет, но что ж поделаешь… И с оружием здесь аккуратнее.
– Мы всё знаем, командир, – мягко остановил его Карелов. – Не волнуйся за нас. Думай о деле.
– Я только о нем и думаю, днем и ночью, – устало проронил Сенин. – Вельцер, будь всё время на связи. Мы, как доберемся, отобьем тебе сообщение. Если что не так, пересылай рапорт французам пакетным способом, бог с ней, с секретностью. Пусть они позаботятся, как передать в Сектор.
– Всё сделаем, командир.
– Хорошо, – кивнул Сенин. – Валенски, тебе еще что-нибудь нужно забрать?
– Конечно! Мне нужен образец грибницы.
– Ну, это здесь не проблема. Теперь я иду собираться, а вы – на летное поле. Гордосевич и Вельцер, осмотрите склад и найдите эти мотокрылья. Вы двое – походите у вертолетов, поглядите, что там и как.
Все поднялись. В дверях Гордосевич обернулся на Сенина, и глаза его были какие-то растерянные.
– Что еще?
– Да ничего, – он рассмеялся. – Знала бы моя мама, чем я тут занимаюсь.
* * *Крошечный двигатель мотокрыла зудел, как надоедливый комар. Машина шла тяжело – в ночной полет ее пришлось снарядить полным комплектом навигационных приборов, которые прибавляли к общему весу еще килограммов десять. И плюс запасная канистра с топливным спиртом.
Мотокрыло – аппарат сам по себе неустойчивый, в полете его бросает и качает, как лист на ветру. Потуги автопилота выровнять полет выглядят жалко, а иногда и просто пугают.
Сенин удивлялся, как еще держится в воздухе второй аппарат – тот, где находится Валенски. В последнюю минуту биотехник притащил с собой увесистый деревянный ящик и затолкал под сиденье. Это не считая ранца с образцами. На все вопросы отвечал, что это его личные вещи, и категорически отказывался избавиться от лишнего груза. Сенин то и дело оглядывался, чтобы убедиться, что бортовые фонари второго аппарата всё еще светятся за спиной.
Было, в общем, нежарко. Термопакет оказался толстым пластиковым пузырем, который натягивался на каркас кабины. Он довольно быстро согревался дыханием, но тогда становилось невыносимо душно. От химической грелки толку было немного, ее приходилось держать на животе, чтобы хоть там было тепло.
Сенин мечтал об электрогреющем костюме «Пингвин», которым ему приходилось пользоваться еще в полиции. Наверняка и здесь такие нашлись бы, только не было времени искать.
Он протер перчаткой запотевшую пленку. В сумерках было видно лишь, как под крыльями убегают назад бесформенные черные пятна – то ли заросли, то ли камни.
– Валенски, – позвал Сенин в микрофон. – Ты еще не вымерз там?
Почему-то биолог ответил не сразу, и Сенин даже обернулся. Сигнальные огни второго аппарата мерно покачивались где-то сзади, едва различимые. Валенски то и дело отставал, видимо, из-за избыточного груза на борту.
– Вы что-то сказали, Ганимед? – откликнулся он наконец.
– Ты не знаешь, что сейчас под нами?
– Всё то же. То лес, то поле. То поле, то лес.
– Тоска, – вздохнул Сенин.
– Это сверху кажется, что тоска, – отозвался биолог. – Если спуститься и попробовать осмотреться, найдете массу интересного.
Сенин усмехнулся. Меньше всего ему хотелось сейчас спускаться в эту ледяную безмолвную глушь. Тоска, она и есть тоска. Бесконечная промороженная равнина, рваные пятна лесных зарослей, мертвые звезды – и два хрупких летательных аппарата, повисших в бесконечности. И внутри, в тонких пластиковых оболочках, что-то дышит, возится, надеется. Словно последние огоньки жизни в остановившей свой бег Вселенной. И не сразу поверишь, что где-то шумят города и космодромы, танцуют красивые женщины, блестят витрины, рождаются на свет дети. А верить надо. Без этой веры что за жизнь?
Все астронавты боятся одиночества…
– Меня что-то тошнит, – сообщил Валенски. – Наверно, укачало.
– Попрыгай на одной ноге.
– Что?!
– Ничего, шучу. Как тебя укачало, ты же астронавт?
– Не знаю. – Эрих смутился и, видимо, пожалел, что заговорил об этом. – Между прочим, мы пролетали над местом, где я жил.
– Каким местом? В лесу, что ли?
– Да. Если б вы видели, как я устроил свой лагерь…
– Спасибо, может, в следующий раз.
– Вы не понимаете. – В голосе биолога пробились восторженные нотки. – Я поставил себе на службу то, что мне угрожало. Я заставил плотоядный кустарник охранять свое жилище.
– Долго дрессировал?
– Вы не представляете, что такое лесной плотоядный кустарник. Он сначала стелется по земле, его почти не видно. Вы наступаете, и он цепляется за ногу. Поднимаете ногу – он затягивается, впивается своими жуткими шипами. Вы дергаете сильнее – вам еще больнее. Тогда вы падаете, и всё, это конец. Руки, ноги, шея – везде его стебли, везде шипы. Дня за три он выпивает из вас кровь. За это время над вами нарастает огромный ком, он несколько месяцев живет на вашем теле, ест вас, становится еще сильнее. Вы могли представить, что растения могут быть хищниками, а животные – жертвами?
– Как-то не думал об этом. А ты, значит, жертвой не стал?
– Я же специалист. – Было слышно, как Валенски рассмеялся. – Я много чего умею. Ох, постойте… Ну вот, меня вырвало.
Сенин расхохотался, и Валенски обиженно замолчал. Вновь наступила тишина, разбавляемая лишь навязчивым нытьем двигателя. Где-то в запредельной высоте висели навигационные спутники. Пронизывая пространство радиоволнами, они указывали путь двум неказистым жужжащим устройствам с тряпочными крыльями. Позади – человеческое гнездо, кормящее и оберегающее. Где-то впереди – еще один небольшой человеческий островок. Остальное – мрак.
Сенин попытался думать о хорошем, но не слишком преуспел в этом. Он представлял себе, как окажется в шумном, светлом, полном людей и красок мире, и это будет совсем скоро.
Надежды эти почти не радовали. Радужное настроение так и не пришло.
Впереди взошла и разгорелась Энигма – крошечный спутник планеты, белое светящееся яблоко в пасмурных небесах. Почти сразу едва заметной светящейся линией обозначилась дальняя кромка океана. Перелет подходил к концу. Сенин связался с Валенски и затем перевел мотокрыло на ручное управление.
Научная база пристроилась на берегу обширной спокойной бухты. Пять белых надувных куполов, подсвеченных прожекторами, были видны издалека. Под навесами громоздились еще не разложенные контейнеры, а метрах в ста от лагеря на широкой песчаной площадке выделялось объемистое тело челнока, похожего на связку пузатых сосисок.
Сенин посадил машину на прибрежной полосе, следом, криво подскакивая, опустился аппарат Валенски.
Их встретил начальник дежурной смены, он стоял у периметра и размахивал фонарем.
– Все отдыхают, – сказал он. – Вам сейчас тоже лучше отдохнуть, челнок стартует только утром. Мы приготовили для вас комнату.
Мысль о том, что сейчас будет комната и теплая постель, окатила волной тихой радости. Сенину легко дышалось. Оказавшись далеко за периметром проклятого поселения Торонто-9, он словно сбросил твердую давящую оболочку, которая сковывала его существо всё последнее время. Тело как будто обмякло, в голове гудела приятная пустота. Никогда прежде, даже после самых тяжелых и мерзких экспедиций, он не испытывал такой легкости.
– Вы тоже это чувствуете? – тихо сказал Валенски.
– Что?
– Дышится как-то по-другому.
– Возможно. Здесь и воздух другой, и обстановка не такая.
– Нет, дело не в воздухе. Она отпустила нас.
– Кто?
– Грибница. Она больше не давит на психику, не прощупывает мозги своими полями.
– Какими еще полями? – Валенски загадочно улыбнулся.
– Можете мне не верить, Ганимед. Но разве я часто бываю не прав?
– Ну… пожалуй, не часто.
– Мне знакомы эти ощущения. Когда я ушел жить в лес, я впервые почувствовал это. Словно вырываешься из душного подземелья, верно?
Сенин помедлил, обдумывая свои ощущения.
– Может быть, ты и прав, – сказал он, наконец. – Честно сказать, меня коробит от мысли, что туда придется вернуться. И ребят жалко.
– Скоро всё будет хорошо, – со счастливой улыбкой сказал Валенски и переложил из руки в руку свой таинственный ящик.
– Что у тебя там?
– Ничего, просто вещи, которые мне дороги. Разве у вас таких нет?
– Не знаю… Наверно, нет. Почти…
* * *Сенин заснул сразу, но сон был тяжелый. Его до утра мучили кошмары. Видимо, та твердая оболочка, которая всё это время держала его психику в узде, теперь растворилась и выпустила из подсознания скопившийся там шлак.
Ему снились орды подражателей. Они представлялись ему в виде безмолвных серых червей с длинными липкими щупальцами. Они лезли прямо из земли, опутывали конечности, стискивали грудь, не давая глотнуть воздуха. И невозможно было бороться, крик тонул в липкой мешанине рук, ног, пальцев, безучастных прозрачных глаз…
Сенин проснулся и увидел серый рассвет за окном. Слышался непривычный звук – шум прибоя. Почему-то кровать Валенски была пуста.
Он вышел на кромку берега и долго смотрел, как волны бросают на песок клочья грязной пены. Океан был угрюм и неприветлив. Казалось, тысячи глаз из глубины молча наблюдают за нежданными гостями, которые пришли и потревожили вековое безмолвие.
– Красиво? – раздался за спиной незнакомый голос. Сенин обернулся и увидел человека в расстегнутой оранжевой штормовке. Он был смуглым и кудрявым, с умными, очень человечными глазами.
– Эмиль Ренан, профессор микробиологии, – представился он и от души пожал Сенину руку.
– Вы начальник экспедиции, – понял тот.
– Как я понимаю, нас заочно представили. – Ренан встал рядом и тоже направил взор на океан. – Согласитесь, на это можно смотреть до бесконечности.
– Если нет других забот, – сказал Сенин. Француз с любопытством посмотрел на Сенина.
– Вы действительно выглядите озабоченным. Верю, что у вас серьезные проблемы, готов помочь.
– Благодарю.
– Знаете, губернатор этой земли высказывался не совсем… впрочем, буду откровенен. Он просил не слишком доверять вашему спутнику, поскольку тот склонен к фантазиям и маниакальным страхам. Это так?
– Думаю, что скорее губернатор слишком беспечен.
– Может быть, может быть… Хотя, признаться, никогда не встречал наивных и беспечных людей на такой должности. И всё же я склонен верить тем, кому доверено оружие и власть.
– То есть мне?
– Да, вам. Думаю, у вас по роду деятельности вполне могут быть разногласия с губернатором. И в конце концов, меня это не должно касаться. Надеюсь, господин офицер, ваши действия действительно продиктованы необходимостью.
– А почему вы спрашиваете?
– Потому что ваше появление здесь окружено довольно странной вуалью – вся эта спешка, таинственность. Мне не хотелось бы потворствовать… э-э…
– Вот вы о чем. Не волнуйтесь, мы действуем в рамках закона.
– Верю, – кивнул француз. – Верю полностью.
Они еще некоторое время стояли молча и любовались сдержанной и величавой мощью океана.
– Трудно поверить, но через год здесь будет огромный жилой комплекс, – сказал профессор.
– Здесь? – удивился Сенин. – А что же будет там?
– Разумеется, промышленная зона. Разве вы не знаете?
– Я не очень этим интересовался, – признался Сенин. – Я здесь, честно говоря, по другой части.
– Понимаю. Вы не любопытны, да?
– Просто это не лучший из миров, которые я видел. Здесь холод и уныние. Не понимаю, что притягивает сюда людей.
– Что ж, – усмехнулся француз, – никакого секрета нет. В этой части материка всё напичкано редкоземельными материалами. Над нами – метеоритные пояса, где уйма железа и никеля. Понимаете меня?
– Да что ж непонятного… Здесь будут делать точную электронику и топливные компоненты. На орбите – собирать космические корабли. Всё так?
– Да, и более того. Отсюда будет совершен прорыв в неисследованные части Галактики. Через несколько лет этот мир приобретет очень большое значение. И всё здесь будет – и климат, и прекрасные условия жизни. Умные люди заранее занимают места под этим солнцем.
– А вы хотели бы здесь жить?
– Я об этом не думаю. Может быть, когда-нибудь потом. Ведь сейчас я занят делом куда более важным и интересным, чем просто «где-то жить». Сейчас, например, мы будем исследовать побережье – очень тщательно и всесторонне. Именно мы решим, может ли здесь жить человек.
– А что, есть сомнения?
– Дело в том, что в южных широтах неблагополучная обстановка с микроорганизмами. Человеку туда вход пока закрыт. На всякий случай проверяем здесь. Да и вообще, любое место нужно очень скрупулезно проверить, прежде чем объявить его безопасным. Понимаете, какова ответственность?
– Что ж, – усмехнулся Сенин, – если так, то вам интересно будет поговорить с моим спутником, с Валенски. Ему есть что рассказать про безопасность.
– Он уже вовсю рассказывает, – рассмеялся француз. – Проснулся раньше всех, растолкал моих сотрудников и устроил прямо-таки брифинг. Он у вас молодец. Человек, в высшей степени преданный науке.
– А вы почему не там?
– Я побыл там какое-то время и… Одним словом, мне передадут самое важное. Вы и сами знаете, что руководителю ни к чему забивать голову мелкими деталями.
– А он сказал вам, что… – Сенин замялся.
– Что? – в глазах профессора вдруг мелькнуло беспокойство.
– Он сказал, что вам лучше не появляться в поселении без необходимости?
Француз внимательно посмотрел Сенину в глаза.
– Знаете, – негромко проговорил он, – губернатор предупреждал, чтобы я ждал от вас чего-то подобного…
– И что же вы решили?
Француз пожал плечами.
– Честно сказать, ничего пока не решил.
– Тогда решайте. А заодно подумайте, похож ли я на человека, обуреваемого маниакальными страхами.
Валенски появился довольно скоро, и он был очень возбужденный.
– Пора собираться, – сообщил он. – Челнок скоро стартует.
– Ты им всё сказал? – спросил Сенин.
Валенски выпрямился и некоторое время смотрел на Сенина неподвижным взглядом, словно никак не решался ответить.
– Нет, – выпалил он наконец. – Я описал им некоторые растения, но про грибницу всю правду не сказал. Решил, что пока не надо.
– Думаю, это правильно.
– Конечно! Ведь мы скоро вернемся и решим все проблемы. И тогда можно болтать сколько влезет.
Он залез в карман и вытянул продолговатый блестящий цилиндр.
– Вот. Я попросил у них термос.
– Думаешь перед полетом запастись горячим супчиком?
– Никаким не супчиком. – Он полез в сумку и вынул какой-то предмет, завернутый в прозрачный пластик.
Сенин пригляделся – это была обычная ложка из столовой.