– Ну всё, Сенин, давай успокоимся, – совершенно мирно произнес он. – И поговорим, как взрослые люди. Может, нам выпить, а?
– Не отказался бы, – хрипло проговорил Сенин, хотя было еще утро.
– Арсений, организуй, – бросил через плечо Макреев, и безликий тип, про которого Сенин почти забыл, исчез за дверью.
Макреев сел рядом и положил руку на спинку кресла Сенина.
– Ну, что ты себя изводишь, инспектор? – сочувственно проговорил он. – Ты хоть объясни, чего добиваешься? Тебе так хочется прокукарекать про всё, что знаешь?
– Нет, прокукарекать не хочется.
– Вот. И я так думаю. Ты вроде полицейский и не приучен язык распускать. Что же тебе надо?
– Да ничего мне не надо. Просто дело слишком серьезно, чтобы решать его силами вашей конторы. Обо всем надо доложить федеральным властям, вот и всё. Я этого не сделал, потому что это ваша прямая обязанность.
– Господи, зачем?
– Если кто-то в дальнем космосе ломает палец, то даже это попадает в статистику федеральной службы здравоохранения. Таков закон.
– Я понимаю, что закон. Но – вдумайся – зачем?
– А я в это вдумываться не намерен. Если все будут вдумываться, то…
– Истинно полицейский взгляд на жизнь, – сказал Макреев и иронично похлопал в ладоши. – А давай сделаем исключение и всё-таки вдумаемся. Вот ты сообщаешь федералам о нашей беде. И что дальше?
– Дальше, естественно, на место вылетает комиссия, проводит следствие, а если надо, то и исследования. Объявляется бессрочный карантин. Оказывается помощь пострадавшим. Устанавливаются имена виновных.
– И кто у нас будет виновный?
– Не знаю, – хмуро ответил Сенин. И нерешительно добавил: – В нашем случае виновных может и не оказаться.
– Очень хорошо, виновных нет. Кто тогда пострадавший?
– Ну, как же?
– Что «как же»? Кто пострадавший? Где стонущие раненые, где изуродованные трупы, где плачущие родственники…
– Вы же понимаете, это особый случай…
– Вот именно, особый случай. Теперь представь: приезжает следователь расследовать убийство. А где же убитый? А вот он – на работу идет. Может, это двойник? А ну-ка проведем генную экспертизу. Нет, не двойник. Самый настоящий, живой и здоровый. И что тогда расследовать? Кого и, главное, по какому закону наказывать?
– Насчет экспертизы я бы уточнил…
– Ты про эти копеечные молекулярные фракции? Брось. – Макреев пренебрежительно махнул рукой. – На каждой планете организм людей немного меняется. Другой воздух, другая пища…
– Да неужели вы всерьез думаете, что можно все так оставить?
– Как «так»? Что там такого особенного?
– Вы издеваетесь?
– Ничуть. Нет, конечно, мы избавимся от этой «мочалки», «путанки», «грибницы», как там ее… И карантин объявим, и исследования проведем, и расследования. Обязательно примем меры, мы же не изверги, не идиоты. Ну, а дальше-то что? Пусть живут люди, как жили.
– Да они, между прочим, не очень-то и люди…
– А кто об этом знает, кроме нас с тобой? Они сами-то это знают? Ну, и кому ты лучше сделаешь, если приведешь федеральных ищеек? Ради чего? Ради кипы протоколов, которые никому не помогут и мертвых не оживят?
– Распространенное заблуждение, что протоколы мертвым не нужны, – холодно усмехнулся Сенин. – Так можно далеко зайти. Может, и убийц наказывать ни к чему? Мертвым-то всё равно…
– Не впадай в крайности, Сенин. Если б речь шла о наказании убийц, мы вели бы совсем другой разговор. И совершенно напрасно ты думаешь, что мы, бизнесмены, беспокоимся только о своих капиталах и готовы через любого переступить. Мы обычные люди. И прошу, хоть на минуту забудь о тупорылых полицейских принципах, вбитых в тебя наставниками. Преодолей свою тягу к протоколированию. Рассуди, как здравый человек. Кто выиграет от твоей деревянной принципиальности? Я скажу, кто: наши конкуренты. Потому что огласка нанесет корпорации такой урон, который может привести нас к полному краху.
– Не преувеличивайте.
– И не думаю. Понимаю, тебе нас не жалко. Никому не жалко богатеньких и сытых дельцов. Но правда жизни в том, что богатенькие-то как останутся при своих миллионных счетах и недвижимости. А вот сотни тысяч поселенцев, астронавтов, геологов, разведчиков – они повиснут между небом и землей. Потому что рухнет финансовый мир, в котором они существуют.
– Ладно, я всё понял, – отрезал Сенин. – Спасибо за красочную картину апокалипсиса. Приятно сознавать, что моя скромная персона может вызвать такие катаклизмы во Вселенной.
– Да нет… – тихо сказал Макреев и слегка улыбнулся. – Не может. Даже не надейся. Сделай только шаг против корпорации – будешь раздавлен, как клоп. И никто твою скромную персону не вспомнит.
– Страшно, аж до усрачки, – покачал головой Сенин.
– Я ведь эти длинные речи веду лишь потому, что ты хороший специалист, Сенин. Ты первоклассно выполнил задание. На данный момент претензий к тебе нет. Но не дай бог, эти претензии появятся…
– Хватит меня пугать своим гребаным могуществом! – Не выдержал Сенин. – Пугайте своих клерков. А для меня вы всего лишь временные начальнички, без которых я прекрасно обойдусь.
Лицо Макреева окаменело. Некоторое время он молча смотрел на Сенина, затем отошел к окну.
– Вот этого я и боялся, – холодно произнес он.
– Чего вы боялись?
– Таких людей, как ты, я боюсь. Думающих спинным мозгом. Прущих рогом к указанной цели. Скажи, а тебе детей убивать никогда не приказывали?
– Да хватит вам паясничать, – с досадой произнес Сенин. – Послушайте, Макреев, вы зря решили, что я – ваша собственность. Вы напрасно пытаетесь меня напугать. Не надейтесь, что я забьюсь в угол и заплачу. На этом языке мы не договоримся.
– Да как же с тобой, таким, еще разговаривать? – уныло усмехнулся Макреев.
– По-человечески, – подсказал Сенин. – Никогда не пробовали?
– Так-так-так, – заинтересовался Макреев. – Наша беседа выходит на новый этап?
– Наша беседа пока стоит на месте. Я ведь еще ничего не решил…
– Значит, у нас есть шанс договориться, – лукаво улыбнулся Макреев.
«Договориться… – мысленно повторил Сенин. – Слово-то какое скользкое. Как собачье дерьмо. Вот так один раз договоришься – и больше никогда не отмоешься…»
– Ну, вот что, – сказал он. – Как добропорядочный гражданин, я сейчас должен выйти на улицу и заявить о известных мне фактах первому же милиционеру. Должен, хотя и не обязан. Но знаю, что это бессмысленно…
– Это правильно… – согласился Макреев.
– Информировать федеральные власти – ваша прямая обязанность, и только вы будете нести ответственность, если ваши тайные игры всплывут.
– Всецело готовы! – с усмешкой вставил Макреев.
– Я не буду ни во что ввязываться. Во-первых, знаю, что бороться с вами бесполезно…
Макреев убежденно кивнул.
– Во-вторых, корчить из себя героя-одиночку не собираюсь, потому что никому этим уже не помогу.
Снова Макреев кивнул и даже беззвучно похлопал в ладоши.
– Но учтите, – твердо проговорил Сенин, – в свете открывшихся фактов планета уже не соответствует критериям безопасности. Вам грозят большие неприятности. И если что-то случится, я ваши задницы спасать не стану, федеральный суд получит мои свидетельские показания в полном объеме. Не купите и не запугаете.
– Ну, об этом я меньше всего беспокоюсь, – с облегчением улыбнулся Макреев. – Никакого суда не будет. Что это за суд без единой улики? Ну, а в остальном… Достойная позиция достойного человека. Поздравляю, офицер.
– Не с чем, – фыркнул Сенин. – Я с вами меньше месяца, а уже в говне по пояс.
– Отмоем, отчистим, накормим и в люди выведем. Через месяц забудешь про всё.
– Я-то, может, забуду. Но вы сами-то как относитесь к тому, что в вашем поселении будут жить нелюди?
– Да никак, – пожал плечами Макреев. – Имей в виду, Сенин, мы вовсе не закрываем глаза на проблему. Над твоим рапортом работает весь аналитический отдел. Плюс к этому мы проведем масштабные исследования на Евгении и конкретно на базе Торонто-9. Думаю, решим, как им жить. Не думай об этом. У нас есть кому подумать.
Раздался стук в дверь, и официантка вкатила столик с напитками и легкой закуской. Следом скользнул молчаливый спутник Макреева. Казалось, он специально ждал за дверью положительной фазы разговора.
Сенин был удручен. Самое скверное, что разумные аргументы он действительно привести не мог. Он мог только твердить, как болван: таков закон, так положено, так предписано…
«Чего ж так на душе погано? – подумал вдруг Сенин. – Может, я просто героем хотел вернуться? Прилететь и действительно „прокукарекать“ на весь обитаемый мир про свои приключения. И все знакомые сказали бы: вот молодец, Сенин. Даже на пенсии чутко бережет покой космического сообщества…»
И ведь прав Макреев, на девять десятых прав. Против такой логики не попрешь. Ну, прилетит федеральная бригада – и что? Обвинять новоиспеченных подражателей в убийстве и бросать всех за решетку? Они даже не поймут за что…
Если, конечно, не откроются новые обстоятельства, Если не окажется, например, что подражатели как-то угрожают обитаемому космосу. А почему нет? Любая форма жизни стремится развиваться, плодиться и доминировать, даже плесень.
Макреев счел переговоры удачными и развалился в кресле со стаканом в руке. Вид у него был благодушный и покровительственный.
– Да не убивайся ты, капитан, – сказал он. – Выпей и расслабься. Ты свое дело сделал. Почти. И деньги свои отработал.
– Какие деньги?
– Скоро узнаешь, какие. Когда закончишь дело. Но это уже будет нетрудно.
– Вернуться в Торонто и распространить контркультуру? Я и не сомневался.
– Биолог твой говорит, что послезавтра его отрава будет готова. Оба отправитесь обратно и проведете обработку. Тем временем на твой счет ляжет очень приятная сумма. В принципе, ты сможешь сразу уволиться и отчалить на свою усадьбу.
Макреев рассмеялся, заметив удивление в глазах Сенина.
– Я же знаю, что ты в корпорацию не шашкой махать пришел, а деньги зарабатывать, – сказал он. – Даже знаю, на что. Сказать?
Сенин безразлично пожал плечами.
– Хочешь ты, капитан, яхту купить и кралю свою на ней катать. Всё точно?
– Да, точно. – Сенин не удивился, что Макреев знает такие подробности. Скорее всего, он сам сказал про яхту на одном из собеседований. Никакой особой тайны в этом не было.
– Будет у тебя яхта, капитан. Будешь сидеть на корме с удочкой, в ковбойской шляпе и пить текилу. Дивный отдых для боевого ветерана, я бы и сам не отказался.
«Вот меня и купили, – с грустью подумал Сенин. Впрочем, грусть была не сильной и не очень-то искренней. – Пошли они все к черту, пусть сами разбираются, уж скорее бы всё кончилось…»
Выпивка не шла, и настроение не улучшалось. Сенин сказал, что хочет отдохнуть, и ушел.
– Ну, что скажешь? – спросил Макреев у своего загадочного спутника.
– Не нравится он мне, – ответил тот. – Вроде поддался, но…
– Мне тоже не нравится. С самого начала не нравился. Я всегда говорил, что кадры нужно растить и лелеять, а не брать чужаков в дом.
– Закрепить бы результат.
– Попробуй проведи обработку. Только что толку от твоих обработок…
* * *Никакого желания ехать в гостиницу и оставаться наедине со своим дрянным настроением Сенин не испытывал. Он попросил шофера высадить его возле большого торгового центра, где всегда было оживленно и празднично.
Побродив полчаса в толпе, Сенин уступил порыву и купил бутылку можжевеловой водки. Но что делать с ней, не знал. Сесть в сквере и вылакать из горла? Романтично. Особенно в форме охранника. Отличное будет дополнение к отчету, составленному ненаглядными сослуживцами.
Идти в бар? Пошловато всё это как-то…
Потом его взгляд наткнулся на вывеску терминала глобальной связи. Он уже пытался выловить во Вселенной очередное письмо от Элизы, но ничего не выходило. Со связью в большом космосе всегда был полный бардак. Ни о какой скорости передачи данных пока и речи не могло идти. Любая информация долго и мучительно скиталась по почтовым серверам, прежде чем найти получателя. Не раз случалось, например, что человек в отдаленной колонии переходил работать из одной фирмы в другую, а головной офис продолжал начислять ему зарплату.
А могло случиться, что он вообще умер, и зарплату ему еще долго платили бы обе фирмы…
Вчера по запросу поисковая система открыла Сенину письмо на немецком языке, где какой-то Вертер досадовал по поводу плохого качества каких-то датчиков. Бардак, он и есть бардак.
Он всё же зашел под вывеску, бросил монетку в автомат и ввел свой пароль. И, к искренней радости и удивлению, обнаружил, что его дожидается свеженькое письмо от жены. Наконец-то.
«Привет, Сенин, – устало улыбнулась с экрана его ненаглядная. – Получила наконец твое известие. Значит, говоришь, деньги зарабатываешь? Давай, зарабатывай, нам понадобятся. Хочу, чтобы у нас был лучший дом во всей округе. Я люблю, чтоб уютно было и хорошо. Я уже думаю, что у нас там будет. Цветы, яблони, беседка. Представляешь, как здорово…»
Она мечтательно прикрыла глаза. Сенин смотрел на нее и невольно улыбался. Ему самому уже не терпелось, чтоб было так, как сказала Элиза. Ему хотелось просыпаться утром и видеть ее рядом с собой. Возиться в мастерской. Дружить с соседями.
И чтобы обязательно на кухне стояла любимая чашка. Большая фарфоровая чашка, из которой каждым солнечным утром он будет пить горячее какао.
В эту минуту всплыло воспоминание об обещанной сумме. Сердце впервые приятно пощекотали невидимые пальчики.
«У меня всё по-старому, – продолжала Элиза. – Устаю очень. Начальство на меня все дела свалило. Зато могу делать что хочу, всегда прикроют. Народ у нас вообще-то служит скучноватый. Любимое занятие у мужиков – нацепив парадную форму, прохаживаться по пассажирской палубе. Поговорить толком не с кем.
Ну ладно, хватит мне жаловаться. Мы сейчас мотаемся на регулярном рейсе Гермес-Элоиза и еще месяца три будем тут ходить. Окажешься рядом – имей в виду.
Сенин, я, кажется, соскучилась. А ты? Смотри там не переженись по-новому, я такого не переживу.
Целую, Сенин, пока!»
Она приблизилась к объективу и оставила на нем пятно губной помады. В последний момент Сенин успел заметить на ее лице новые морщинки. Он вздохнул и вернулся в реальность, где его поджидал Макреев с компанией, проклятая богом планета Евгения и масса неприятных вещей.
Сенин скопировал письмо в блокнот и отправился в гостиницу.
В коридоре он на всякий случай толкнул дверь Валенски. Он был уверен, что тот снова торчит в лаборатории, однако дверь открылась.
Биолог сидел за столом, перед ним был его таинственный деревянный ящик с откинутой крышкой, а также масса разных предметов – большая лупа, набор кистей и что-то еще.
Валенски дернулся было, желая укрыть свое богатство, но было поздно.
– Секретничаешь? – усмехнулся Сенин. – Давай-давай, одним секретом больше – мне уже не повредит.
Биолог кисло улыбнулся.
– Ладно уж, показывай, – сказал Сенин, – что там у тебя?
– Камни, – ответил биолог.
– Камни? – удивился Сенин. – Надеюсь, драгоценные?
– Ну, почти. Вообще-то, это камни шанко.
Сенин слышал про искусство шанко. Он знал только, что это особый метод рисования на камнях. В ящике биолога было несколько десятков ячеек, где лежали круглые камни, покрытые очень тонким рисунком.
– Увлекаешься рисованием… – пробормотал он, разглядывая коллекцию.
– Это не просто рисование, – покачал головой Валенски. – Каждый камень – часть какого-нибудь мира.
– Какого мира?
– Вы ничего об этом не знаете? Каждый камень взят с поверхности какой-то планеты. А рисунок – характерный пейзаж этой планеты. Или какая-то ее особенность, можно в аллегорической форме. И еще важно, чтобы краски были изготовлены из минералов той же планеты. Представляете – в одном ящике вся Галактика.
Сенин присвистнул.
– И ты облетел столько планет?
– Нет, моих камней тут всего шесть. Остальное от отца. Эта коллекция очень дорого стоит. И чем больше в ней камней, тем она дороже. Я надеюсь также передать ее сыну. Если и он ее продолжит, то мои внуки могут стать очень состоятельными людьми.
– М-да? А что мешает набрать булыжников в ближайшей клумбе и изрисовать их чем придется?
– Нет, – рассмеялся Валенски. – У каждого камня сертификат, заверенный местными властями. Всё честно, всё проверяется.
– Ты и на Евгении взял сертификат у властей?
– Конечно.
Сенин хотел посмотреть, что рисует биолог, но тот моментально прикрыл камень рукой.
– Не надо сейчас смотреть. Я покажу, когда закончу. – Сенин сел в кресло, перевел дух.
– Бросай свои кисточки. Давай нажремся. – Он помахал припасенной бутылкой.
– Есть повод? – испуганно улыбнулся Валенски.
– Повод ему нужен… – пробормотал Сенин и подтянул к себе прибор с тонкими стаканами. – Пей. – Он протянул оторопевшему биологу почти полный стакан.
Тот осторожно взял его двумя пальцами и некоторое время не решался даже пригубить.
– Ганимед, – сказал он, – раз уж мы решили с вами выпить, то я хочу кое-что сказать.
– Не можем, значит, без формальностей, – усмехнулся Сенин.
– Я хочу выпить за вас. Вы сильный и целеустремленный человек, который умеет достигать своих целей. Мне этого не хватает. Я мечтал быть таким, еще когда собирался учиться в школе астронавтов. Но, конечно, каждому свое… Очень хорошо, что мы работаем вместе. У нас с вами всё получится.
Он сделал довольно большой глоток и поставил стакан. Ему хотелось поморщиться, но он сдержался.
Сенин опустошил свой стакан за один прием, шумно вдохнул и потряс головой.
– Кончай мне «выкать», – сказал он. – Слава богу, мы не в офисе.
– Хорошо, – просветлел Валенски.
– А теперь скажи: тебя уже успели обработать?