Благодушие не покидало его весь день. «Отпустила, — думал Сенин, с волнением прислушиваясь к себе. – Эта чертова жизнь меня отпустила на свободу».
И тут же вспомнил, как Валенски точно так же говорил про грибницу: отпустила.
К вечеру он оказался в красивом, как игрушка, синем вагончике с большими окнами. Вагончик прицепили к поезду, и Сенин тронулся в путь, к своему новому гнезду, располагалось гнездо в местечке со странным названием Облачное.
В вагончике была романтичная деревянная отделка и необычайно удобные диваны. Сенин смотрел в окно, и ему казалось, что он готов ехать вот так долго-долго, может быть, всю жизнь.
За окнами было красиво. Городские громады остались позади, потянулись одноэтажные поселки – чистенькие, хорошо покрашенные, увитые зеленью. Сенин смотрел и думал, что теперь и он будет жить в таком же чудесном уголке. Наверно, стоило пятнадцать лет носиться по пыльным, грязным и холодным космическим колониям, чтобы теперь оказаться в этом солнечном раю.
Вагон катил плавно и почти бесшумно. Без спешки. Скорей всего, это был прогулочный поезд специально для наслаждения видами. Сенин не возражал. Почему бы не прокатиться на этом архаичном транспорте, не посмотреть в окна, когда никуда не спешишь?
Было в этом что-то трогательное и задушевное. Настоящее ощущение жизни. Почти как плавание на яхте.
В два часа ночи он сошел на станции Облачное. Даже в темноте было видно, что это такой же милый чистенький поселок, как и все, что стояли по пути. Сенин перехватил поудобней сумку и ящик с камнями и отправился к ярко освещенному зданию вокзала, похожему на маленький стеклянный замок.
– В гостиницу, – сказал Сенин пожилому таксисту, подъехавшему на симпатичной электрической машинке.
– Гостиница не очень близко, – предупредил тот.
– Я не тороплюсь, – кивнул Сенин. Он хотел увидеть свою виллу утром, при солнечном свете, сразу во всей красе.
Утром, когда он на таком же такси проделывал обратный путь, вдруг кольнуло странное чувство. Он видел всё те же зеленые улочки и хорошенькие домики, но той светлой радости стало меньше. Их было слишком много. Этот рукотворный рай занимал огромное, просто бесконечное пространство, и здесь обитала неимоверная масса людей
Домики и улочки были всюду похожие, казалось, что никуда не едешь, а кружишь по одному кварталу. Сенин конечно, знал, что не он один заслужил в космосе уютное родовое гнездо, но он и подумать не мог, что в его раю окажется столько обитателей.
Это даже не муравейник, это океан планктона. «И кто буду я в этом океане?» – подумал Сенин.
Симпатичная электрическая машинка, которая его сейчас везла, конечно, тоже была здесь не единственной. Эти синие, зеленые, желтые и прочие блестящие игрушки выкатились на улицы в ужасающем количестве, непонятно было только, где они прятались. Сначала их радостные цвета и блестящие стекла забавляли, потом приелись.
– Тут все на электрокарах ездят? – спросил он таксиста.
– Да нет, встречаются и топливные, – пожал тот плечами. – Только топливные совсем других денег стоят.
Сенин сказал себе, что просто не привык к большому скоплению людей. Поэтому и кажется, что вокруг бесконечная шевелящаяся масса. Взять то же Торонто – один поселок и несколько пустынных континентов. Да и на других планетах, скажем прямо, не тесно.
«Привыкну», – успокоил он себя.
– Первый раз в наших краях? – спросил таксист.
– А что, незаметно? – отозвался Сенин.
– Заметно, – рассмеялся таксист. – Я ж таких, как вы, каждый день вожу.
«Конвейер», – мысленно вздохнул Сенин.
– А почему спрашиваю, – продолжал таксист, – вещей у вас при себе немного. Или вы в гости?
– Нет, не в гости. Я к вам жить. А вещи – успеется, еще обрасту.
– Правильно, – кивнул таксист. – Погодка сегодня хороша. Не жарко.
– Не жарко? – удивился Сенин. – Я думал, это самое жаркое место во Вселенной.
– Нет, есть места и погорячее. А с нашей погодкой не заскучаешь. Климатическая станция неподалеку. Раз в две недели ее запускают, и начинается – то дождь, то ветер. А вот и ваш дом.
У Сенина стиснуло от волнения сердце. Он вышел из машины, не отрывая взгляд от утопающего в зелени белостенного домика с мансардой и черепичной крышей. «Мой дом… Это мой дом!» – стучалось в голове.
Никогда у него не было своего дома.
Постепенно становилось видно, что постройка выглядит вовсе не идеально. Было что подкрасить, поправить. Да и зелени было многовато, появлялось даже впечатление легкой запущенности. Но всё это были мелочи.
Дверь Сенин открыл магнитной карточкой, выданной ему в пенсионном отделе. Вошел в полутемную комнату, вдохнул сухой пыльный воздух. Немного, всего лишь на мгновение, закружилась голова, наверно, от волнения.
Здесь была даже мебель. Правда, совсем немного. Самое необходимое, чтобы утомленный бродяга мог отдохнуть после долгой дороги. И уж потом начинать новую жизнь.
Сенин растянулся на низком диванчике, положил руки под голову. И начал мечтать. «Сегодня же сделаю так, чтобы здесь было свежо, светло и празднично. Потом привезу Элизу. И потихоньку, день за днем, вместе соорудим тут свой райский уголок».
Потом он бродил по комнатам, несколько раз поднимался на второй этаж, выходил во дворик. Дом оказался вовсе не таким большим, как представлялось вначале. Всего три комнаты внизу и одна вверху. И дворик был тесным. Даже негде устроить сарайчик для мастерской. Впрочем, для этого подошел подвал.
И еще Сенин не знал, с чего ему начать наведение порядка. Просто руки опускались. Он, конечно, открыл все окна, собрал кое-какой лишний хлам, но в доме еще оставалась атмосфера запустения. А для Элизы он хотел сделать совсем другую атмосферу.
Он нашел огромный подземный супермаркет, полдня бродил там, что-то рассматривал, что-то выбирал. А когда покупки доставили, их оказалось совсем мало. Какой-то бестолковый светильник, набор инструментов, пара раскладных кресел, да еще всякая ерунда. Дом оставался пустым и необжитым. Оказалось, выбирать вещи тоже надо уметь.
Позже привезли огромную, прямо-таки королевскую кровать. Она отхватила у дома целую комнату.
Кружку для какао Сенин так и не выбрал. Для этой покупки он хотел особого настроения.
Через пару дней, утомленный непривычными хлопотами и не слишком довольный собой, он вылетел на Кубу.
* * *Лизка уже добрых пять минут висела у него на шее и, кажется, не собиралась отпускать. Только бормотала какие-то сентиментальные женские глупости.
Он был немного ошарашен тем шквалом радостных визгов, поцелуев, слез и объятий, которыми встретила его жена. То ли отвык от эмоций, то ли никогда не умел так радоваться. Его радость была тихой, чуть сжимающей сердце. Ждал и дождался, так чего ж теперь – прыгать до потолка?
Он обнимал жену и чувствовал именно то, что много раз представлял себе в мыслях – любовь, покой, биение ее живого сердца рядом со своим, тепло и нежность ее родного тела.
Впрочем, Элиза была не совсем та, которая жила в его памяти. Но это его не беспокоило. Столько лет не видеть человека – так чего ж удивляться. Во-первых, исчезли ее волшебные длинные кудри, во-вторых, она, кажется, немного располнела. Совсем чуть-чуть. Ерунда.
– Зачем же ты мои любимые локоны состригла, дуреха, а? – с ласковым укором сказал Сенин.
– Вырастут. Для тебя, Сенин, выращу снова и буду самой красивой, чтоб ты мной гордился.
– Только обязательно. А мне что вырастить?
– А я тобой и так горжусь. Хоть ты и уголовник, и мерзавец, и бросаешь молодую красивую жену в таком положении.
– Разве я тебя бросил? Обстоятельства…
– Ага, у вас, мужиков, всегда обстоятельства. Но всё-таки хорошо, что ты так быстро вернулся.
– Не так уж и быстро, – хмыкнул Сенин, поразившись ее легкомысленности.
– Я думала, ты там год проторчишь.
– Хорошо, если бы год…
– Сенин, ты что! – Элиза возмущенно стукнула кулачком по его плечу. – Я тебя тут жду, места себе не нахожу, а ему там хорошо! Тебя там случайно не ранили? Особенно в голову, а?
– Где – там? – Сенин видел, что в их разговоре нет не то что понимания, а даже логики, но пока не придавал этому значения.
– Ну всё, хватит об этом, – быстро успокоилась жена. – Садись, наконец. Сейчас буду тебя кормить.
Сенин огляделся. Войдя в ее квартиру, он даже не посмотрел по сторонам – сразу припал к Элизе.
Она жила в двухэтажном каменном доме, совсем рядом с берегом, отсюда даже был слышен шум прибоя. Это была не отдельная усадьба, как теперь у Сенина, а дом на десяток квартир. Зато в каждую был отдельный вход с улицы, а еще имелся огромный балкон, опоясывающий дом. На нем можно было поставить стол с креслами и целые дни проводить, глядя на океан.
– И как тебя сюда занесло? – спросил Сенин.
– Посмотрела в журнале – понравилось, – беспечно ответила Элиза. – А какая разница? Я ведь этот дом не покупала, только взяла пару комнат в аренду. Так что денежки у меня еще остались, и мы с тобой богатенькие.
– И как тебя сюда занесло? – спросил Сенин.
– Посмотрела в журнале – понравилось, – беспечно ответила Элиза. – А какая разница? Я ведь этот дом не покупала, только взяла пару комнат в аренду. Так что денежки у меня еще остались, и мы с тобой богатенькие.
«Богатенькие сукины дети», – некстати вспомнил Сенин.
– У нас там моря не будет? – спросила она.
– Нет, – с сожалением покачал головой Сенин. – Там вообще раньше дикая степь была. Но сейчас там очень красиво. А на море мы будем летать каждый выходной.
Он умиротворенно вздохнул, представив, как выберет день и тайком поедет смотреть яхту. А потом так же, ни слова не говоря, привезет туда Элизу и проведет на борт. «Теперь это наш корабль, дорогая. Выбирай направление». Элиза настроила кухонную машину и вернулась, сев перед ним.
– Ну. – Она сложила руки на коленях, как примерная девочка. – Почему же ты не спрашиваешь про самое главное?
– Э-э… – растерялся Сенин. Он мучительно вычислял, какой вопрос в данный момент может считаться главным.
– Нет, Сенин, ты всё-таки мерзавец и грубое животное. – Она сокрушенно покачала головой. – И совершенно не понимаешь чувств женщины.
– Ну… – Сенин окончательно растерялся. – Ну, извини. А что я должен спросить?
– Сенин! Почему ты не спросишь, как мой маленький?
– Какой маленький? – захлопал глазами Сенин. – Кто маленький?
И тут он ощутил укол в сердце. Всё стало ясно. Это было немыслимо. «Маленький»! Его жена не просто располнела, как ему показалось, она беременна!
– Ну, что молчишь? – сердито блеснула глазами Элиза. – Сейчас же спрашивай. И вообще, ты разве не хочешь ласково погладить мой животик?
Сенин, как рыба, открывал и закрывал рот, не в силах издать ни звука. Он вообще не понимал, что происходит. Значит, пока он сидел в тюрьме, у его любимой жены появилось пузо. Она этого не скрывает, она ничуть не смущается и даже требует это пузо гладить. Это похоже на безумный сон.
– Да что с тобой? – всплеснула руками Элиза. – Ты меня слышишь? Так вот, врач говорит, что у меня всё проходит хорошо. Гораздо лучше, чем могло быть у женщины-астронавта…
Сенин слышал ее голос, но не вникал в смысл. Он с трудом держал себя в руках. Ему казалось, что в жизни он пропустил что-то важное и только поэтому не может понять – почему любимая женщина так радостно расписывает, как залетела от кого-то, пока он был в тюрьме.
– Ну, что ты так смотришь, – укоризненно произнесла жена. – Ты себя хорошо чувствуешь?
– Да… – с трудом кивнул Сенин. – Нет… Нормально. Это… И давно это у тебя?
– Сенин, ты точно здоров? – рассмеялась Элиза. – Четыре месяца почти. Сам посчитай!
– Что посчитать?
– «Что посчитать!» – Она состроила гримасу. – Когда мы с тобой последний раз кувыркались – вот что.
«Три с лишним года назад, – подумал Сенин. – И считать тут нечего. Уж никак не четыре месяца».
– Когда? – сказал он вслух.
– Сенин, у меня нет слов! – Она в бессилии развела руками.
Всё это было так искренно и непосредственно, что у Сенина появилось чувство, будто из его памяти действительно вырезали кусок.
– Извини. – Он опустил голову и потер виски. – Устал с дороги, голова не варит.
– Она у тебя и не может варить, ты ее, похоже, в самолете забыл.
– Да нет… Всё-таки три года в «бочке» мозги сбивают набекрень.
– В какой «бочке», Сенин?! – Она с укором покачала головой. – Тебя из «бочки» четыре месяца как выпустили. А ты, гадкий проказник, сделал мне ребеночка и быстренько улетел на этот дурацкий Элдор…
– На Элдор? – пробормотал изумленный Сенин.
И тут он ощутил такой внутренний удар, словно в груди разорвалась бомба.
Но это была никакая не бомба. Это было прошлое, которое догнало его и с жуткой силой ударило в затылок. Он всё понял. У него сжались кулаки – так, что захрустели пальцы.
– Что с тобой? – донесся испуганный голос жены. – Тебе плохо?
– Извини… – еле слышно выдавил он. – Я и на самом деле дико устал… Почти не спал, и вообще…
– Сенин, не пугай меня. – В голосе Элизы послышались слезы.
– Всё нормально… всё нормально…
«Мерзавец, тварь, ублюдок, выродок! – билось в голове. – Как он посмел, откуда он взялся, почему он вообще там не сдох?!»
На самом деле ему вовсе не интересны были подробности. Подражатель действительно мог выжить при эпидемии, и этого следовало опасаться. Точно так же он мог просочиться через кордоны карантинной зоны – он получил от Сенина опыт полицейского и знал всякие секреты и тонкости.
Какая теперь разница, почему и как это произошло… Самое главное и самое страшное, что прошлое вернулось. И нанесло удар, к которому размякший и уставший от жизни Сенин был не готов.
Он постепенно взял себя в руки. Унял дрожь в голосе, сумел спокойно посмотреть в глаза жене.
– Всё нормально, – сказал он и даже попробовал улыбнуться.
– Ложись, поспи. – Она нежно погладила его по щеке. – Или ты есть хочешь?
– Есть хочу, – согласился он. – И пить. В смысле, выпивать.
– Ну вот, ожил, – улыбнулась Элиза. – Жалко, мне нельзя. А надо бы по такому поводу.
– Глупости, – сказал Сенин. – Глоток никому не повредит.
Ему хотелось нажраться до зеленых чертей и уплыть подальше из этой реальности. Но перед ним сидела жена, которая давно его не видела. А он сам не видел ее еще больше – как это ни странно. Сегодня был хороший день, которого он так долго и мучительно ждал.
А то обстоятельство, которое его безнадежно испортило, Сенин собирался пережить сам, как-нибудь потом. Без участия жены.
* * *Ночью не спалось. Сенин думал, как теперь ему жить. Неужели снова проглотить очередной плевок судьбы и делать вид, что ничего не произошло?
А что тут сделаешь? Рассказать Элизе, что это не он, а какой-то чертов двойник переночевал с ней и оставил память в виде растущего живота? Ничего бредовее просто не придумаешь. А если и рассказать? Что дальше – душить младенца и прятать в мусоросжигающей печи?
Идиотизм. Куда не повернись – всё не то, всё не так.
И всё-таки, как-то надо теперь жить. Знать бы, что на уме у собственного отражения, можно было бы избрать стратегию.
Сенин попытался представить себе – а что он сам бы сделал на месте подражателя. Допустим, цель та же – уничтожить оригинал и занять его место. Он мог бы просто вселиться в усадьбу и жить-поживать с Элизой как ни в чем не бывало. Документов нет – пустяки, вопрос решаемый.
Но тут вдруг, как снег на голову, появляется настоящий Сенин – и что тогда? Нет, так не пойдет. Сенин признал, что подражатель поступил мудро – наблюдать за возвращением оригинала лучше с безопасного расстояния, не высовываясь раньше времени. Вполне оправданная тактика.
А что делать до возвращения? Где прятаться? А вот тут как нельзя кстати заваруха на Элдоре. И вполне реально отставному полицейскому завербоваться на правах ополченца, получив непыльную и, главное, неопасную должность.
Всё вроде бы сходится. Сенину непросто было приложить эту схему на себя – смог бы он так поступить, захотел бы? Всё-таки после Торонто судьба совершила неожиданный виток, да и сам Сенин наверняка изменился.
Был и другой вариант. Возможно, подражатель решил оставить Сенина в покое, наплевал на любимую жену и усадьбу и выбрал новую судьбу. Восстановился в полиции, устремился к ратным подвигам…
«Но ведь он – это я, – подумал Сенин. – Захотел бы я себе другую судьбу? Черта с два. И на ратные подвиги давно не тянет. И Лизку я не променяю на „честь имею“ уже никогда в жизни».
А стало быть, нечего тешить себя напрасными иллюзиями. Подражатель вернется, чтоб довести генетическую программу до конца. И возможно, это случится гораздо быстрее, чем кажется.
Сенину по-прежнему не спалось. Он подумал, что самое время узнать про Элдор подробнее. Как-никак он там «воевал». А вдруг спрашивать будут. И вообще, не помешает знать, чем там может заниматься двойничок.
Он поднялся, успокоил шевельнувшуюся Элизу и сел за терминал. Информации по Элдору было больше, чем достаточно. Сенин с удивлением обнаружил, что конфликт длится уже более полугода. Это действительно серьезно. Обычно самая острая полицейская стадия укладывается дней в двадцать, потом в дело вступают силы дипломатические, экономические, юридические и им подобные.
Затем Сенину пришлось удивиться еще больше – он обнаружил, что через месяц после начала конфликта введен в действие так называемый «Манифест Когана». Это означало, что любой отставной госслужащий мог быть вновь призван на службу, если Федерация посчитает это необходимым. Само собой, полицейских это касалось в первую очередь.
«Манифест Когана» был назван в честь генерала Когана, жившего в те времена, когда Сенин еще не родился. Случай был хрестоматийный, он изучался в полицейских школах наравне с Уставом и Основным законом Федерации. По канонической версии, генерал ехал на лимузине на банкет по поводу своей отставки. Формально он был уже пенсионером, подписанный приказ лежал в его кармане.