Спустя некоторое время после того, как место для допроса было оборудовано, я увидел Якова ДЖУГАШВИЛИ, который в сопровождении офицера из отдела 1-Ц, в звании майора штаба фон КЛЮГЕ, и переводчика прогуливались в саду.
Через некоторое время немецкий офицер и Яков ДЖУГАШВИЛИ сели за этот стол. По существу никакого допроса в этот раз не было, так как немецкий офицер все время распространялся о национал-социализме в Германии и его целях, Яков ДЖУГАШВИЛИ пытался прервать офицера, ведущего допрос, но последний, не обращая на это никакого внимания, продолжал говорить.
После того, как офицер закончил этот разговор, он вместе с Яковом ДЖУГАШВИЛИ направился в виллу, в которой размешался генерал-полковник фон КЛЮГЕ».
Тут надо добавить за Ройшле, что, судя по фотографиям, это шоу-прогулку «сына Сталина» смотрела масса народу — связисты, мотоциклисты и прочие, прибывшие в штаб из войск по служебным надобностям. Как вы понимаете, никакого иного смысла в подобной прогулке, кроме показа «сына Сталина» зевакам, не было.
Однако я прерву тему шоу, чтобы закончить с протоколом. Ройшле показал:
«Звукозапись всего допроса Якова ДЖУГАШВИЛИ лично мною самолетом была доставлена в Берлин в радиодом, где семью квалифицированными русскими переводчиками она была обработана и откорректирована. После этого все документы, касающиеся допроса Якова ДЖУГАШВИЛИ, были сданы сотруднику штаба генерала фон ВЕДЕЛЯ».
Таким образом, никаких протоколов и записей допроса «сына Сталина» просто не существовало, и по радио кодом в Берлин нечего и незачем было передавать, поскольку Ройшле отвез туда магнитофонные пленки и фотопленки. А тот «протокол допроса сына Сталина», которому все «серьезные историки» так беззаветно верят, в неизвестное время, где-нибудь уже в 1943 году смастерили умельцы доктора Геббельса (радиодом — это его епархия) и умельцы командующего войсками пропаганды при Генеральном штабе Вооруженных сил Германии генерала Веделя.
Однако впоследствии эти герои пропагандистской войны мастерили «протокол» на основании расшифровки магнитофонной записи — убрать из «протокола» то, что уже было передано в эфир, было нельзя. И они позже к этим записям добавляли только то, что требовалось для придания достоверности пребывания в плену «сына Сталина». Таким образом, основной текст этот «Яков» все же говорил сам. (И, между прочим, именно то говорил, что немцам и надо было.)
Боевой офицер?
Тут надо сказать, что (как я это себе представляю) тех немцев, присутствовавших на шоу этого допроса, кто знал, что это не сын Сталина, было скорее всего несколько человек. Судя по тексту, остальные допрашивающие скорее всего искренне верили, что это на самом деле сын Сталина. В результате это был не допрос, а скорее дискуссия на политические темы, в которой и немцы спорили и предъявляли доказательства своей правоты, и «сын Сталина» делал самые разнообразные разъяснения на политические темы.
Однако время от времени допрос все-таки направлялся и в военное русло, и у «Якова» спрашивали и о том, что он, как бы провоевавший на этом участке фронта с 3 по 16 июля, обязан был знать. И «сын Сталина» вынужден был отвечать хоть что-то, из чего бы следовало, что он действительно офицер и действительно в этот период воевал командиром батареи. И он вынужден был сообщить немцам о своем боевом пути (переводчики напутали с названием местечка Лиозно, я буду сразу писать его правильно, вопросы немцев выделю, а эпизоды пронумерую). Я понимаю, что это будет несколько нудновато, но что поделать, если в России нет историков, способных сравнить показания «сына Сталина» с журналом боевых действий 14-й танковой дивизии РККА. Да и некогда им — они должны кричать о том, что сын Сталина сдался в плен. Итак:
Эпизод 1.
«— Как же вы попали к нам?
— Я, т.е. собственно не я, а остатки этой дивизии, мы были разбиты 7.7, а остатки этой дивизии были окружены в районе Лиозно».
Эпизод 2.
«— Вы были командиром дивизии?
— Нет, я командир батареи, но в тот момент, когда нам стало ясно, что мы окружены — в это время я находился у командира дивизии, в штабе. Я побежал к своим, но в этот момент меня подозвала группа красноармейцев, которая хотела пробиться. Они попросили меня принять командование и атаковать ваши части. Я это сделал, но красноармейцы, должно быть, испугались, я остался один, я не знал, где находятся мои артиллеристы, ни одного из них я не встретил. Если вас это интересует, я могу рассказать более подробно. Какое сегодня число? (Сегодня 18-е). Значит, сегодня 18-е. Значит, позавчера ночью под Лиозно, в 11/2 км от Лиозно, в этот день утром мы были окружены, мы вели бой с вами».
Эпизод 3.
«— В каких сражениях Вы участвовали?
— ...6., 7., к вечеру 6-го, 14-я танковая дивизия примерно в 30 км от Витебска, значит, 14-я танковая дивизия, 18-я танковая дивизия и 1-я мотомехдивизия — т.е. весь седьмой корпус».
Эпизод 4.
«— А когда эта дивизия вошла впервые в соприкосновение с немецкими войсками?
— Это было 5-го, 6-го, 7-го. 6-го велась разведка боем, которая обошлась нам очень дорого, и все же 7-го Вы должны были проиграть сражение, но Ваша авиация мешала и разбила нас.
— Когда была рассеяна дивизия?
— 7-го она была разбита, Ваша авиация разбила ее. Я едва остался жив и этим я должен быть благодарен исключительно Вашей авиации.
— Понесла дивизия большие жертвы?
— Мы потеряли 70% танков, 70 или 60%, от 60% до 70%.
— Сколько же всего танков имела дивизия?
— Видите ли, она не была полностью укомплектована, старые танки еще не были заменены новыми... но новые уже были.
— А сколько их примерно было?
— Мы считали, что примерно 250 танков, точно я не могу Вам сказать. Организацию я знаю, но точно я этого не могу сказать. Было больше 200 танков, 250—300, примерно так.
— А в чем причина плохой боеспособности армии?
— Благодаря немецким пикирующим бомбардировщикам, благодаря неумным действиям нашего командования, глупым действиям... идиотским, можно сказать... потому что части ставили под огонь, прямо посыпали под огонь».
Эпизод 5.
«— Что он скажет на то, что население Москвы, женщины, мужчины, дети и всех вообще призывают принять участие в борьбе, это же будет стоить невероятных жертв.
— Это я слышу только от Вас, слышу только сегодня. Впервые это слышу! Вы хотели сказать ополчение? Всей Москвы ? Вот что я Вам скажу. Прошло 6— 7 дней с тех пор, как мы фактически были разбиты, 16-го мы имели с Вами последнее сражение, в нем участвовали остатки нашей дивизии. Таким образом, я примерно с 10 по 16 не имел никаких сведений, только слухи, разговоры и тому подобное. Я не знаю!»
Эпизод 6.
«...Я уже вам сказал, когда мы были разбиты, это было 16-го, 16-го мы все разбрелись, я говорил вам даже, что красноармейцы покинули меня. Не знаю, может быть вам это и не интересно, я расскажу вам об этом более подробно! 16-го приблизительно в 19 часов, нет позже, позже, по-моему в 12, ваши войска окружили Лиозно. Ваши войска стояли несколько вдалеке от Лиозно, мы были окружены, создалась паника, пока можно было, артиллеристы отстреливались, отстреливались, а потом они исчезли, не знаю куда. Я ушел от них. Я находился в машине командира дивизии, я ждал его».
Вот этот штатский, по сути, лепет: «пока можно было, артиллеристы отстреливались, отстреливались, а потом они исчезли, не знаю куда» (и «неизвестно куда» 4,5-тонные гаубицы за собою утащили??), — и комментировать не хочется. Поэтому обратите внимание, что в «протоколе» говорят как бы два человека. У одного (эпизоды 1, 3 и 4) все бои закончились 7 июля, причем он действительно что-то о них знает, к примеру, то, что сначала два дня велась разведка боем, то, что основные потери дивизии 7 июля нанесла немецкая авиация (80% потерь бронетехники было от нее). А второй человек как бы перебивает первого — нет, нет, главный бой был 16-го, под Лиозно!
Эпизод 5 интересен тем, что создание дивизий народного ополчения началось 30 июня с добровольной мобилизации граждан в семь ополченческих дивизий в Ленинграде, о чем было оповещено на весь мир. 3 июля, в первой своей речи в войне Сталин уже весь народ призвал создавать народное ополчение, а 4 июля было постановление ГКО о создании ополченческих дивизий в Москве и Московской области. Сын Сталина просто не мог этого не знать, но ему приписали это незнание с очевидной целью еще раз вбить в протокол дату разгрома дивизии 16 июля.
А как 14-я танковая дивизия воевала на самом деле?
Как воевал Яков
На самом деле, как следует из журнала боевых действий 14-й танковой дивизии, до 4 июля дивизия сосредоточивалась в районе местечка Лиозно, расположенного по дороге Витебск — Смоленск, примерно в 45 км к востоку от Витебска, ведя разведку во всех направлениях. 5 июля дивизия получила приказ наступать мимо Витебска практически прямо на запад, примерно на Лепель, и уничтожить за рекой Черногостница (примерно 30 км от Витебска) танковые части немцев. Однако немцы успели укрепить западный берег этой речки противотанковой обороной, даже заминировать берег и броды и взорвать плотину на реке, подняв в ней уровень воды, поэтому трехдневные бои на этом рубеже успеха не принесли — выполнить задачу не удалось. Но дивизия стянула на себя силы немцев на этом участке, и 1-я Пролетарская мотострелковая дивизия этого же 7-го мехкорпуса: «6 июля ...в коротком ожесточенном бою, который переходил в рукопашную схватку, разбила автоколонну противника. Немцы потеряли 200 человек убитыми. Было взято в плен 800 солдат и офицеров, захвачено 350 исправных автомобилей и знамя Берлинского танкового корпуса [?!(видимо 47-й тк)]. Сходу немцы были выбиты и из Толочина».
Между прочим, 8 июля Гальдер записал в своем дневнике: «Группа армий «Центр», которая с самого начала войны превосходит противника в численности, теперь имеет подавляющее превосходство, которое она сохранит даже в том случае, если противник перебросит на фронт группы армий «Центр» новые соединения, чего следует ожидать».
В этих боях 14-я танковая дивизия уничтожила около 40 обороняющихся немецких танков («1 танк марки T-II воентехником 2 роты Рязановым захвачен и приведен в наше расположение»), но сама потеряла 50% танков, участвовавших в этих боях (около 70 машин), и 200 человек личного состава {«Командир дивизии полковник Васильев был ранен осколками в лицо и руку, но остался в строю»).
Даже если учесть, что около 13 танков были уничтожены немцами или подбиты и не вернулись из ремонта, а также без учета возвращения в строй после ремонта эвакуированной техники, подбитой 7 июля, на 8 июля в 14-й танковой дивизии из 245 танков, бывших на 6 июля, осталось около 160 танков и не менее 8,9 тысячи человек из 9146 штатного состава. Для первых трех дней боев, да еще и с превосходящим противником, да еще и сидящим в обороне, терпимые потери.
Как следует из дневников того же Гальдера, к этому времени танковые войска немцев на Восточном фронте потеряли половину своих танков, а «после рассмотрения фюрером срочных заявок на пополнение материальной частью танковых соединений, действующих на Восточном фронте, было выделено из числа находящихся в Германии танков: 70 типа T-III, 15 танков типа T-IVи чехословацкие танки» (8.07.41).
В результате 8 июля 14-я танковая дивизия РККА с утра приводила себя в порядок, эвакуировала с поля боя и буксировала в ремонт подбитую технику (на сборные пункты аварийных машин армии и дивизии отправлено 23 танка) и готовилась к новым атакам в общем направлении на Лепель. Но в 14.00 дивизия получила приказ и выступила двумя колоннами на юго-запад, с задачей нанесения удара во фланг и тыл наступающих на Оршу немцев. Глубина задачи была 100 км. 8—9 июля дивизия с боями выдвигалась для исполнения этого приказа («14 ГАП уничтожил взвод мотоциклистов»), но в 18.00 9 июля дивизию остановил новый приказ — немцы с севера ворвались в Витебск и вышли на дорогу Витебск — Смоленск за Витебском. Со стороны Лиозно это направление защищал только начавший сосредоточиваться и разгружавший свои дивизии 34-й стрелковый корпус.
В связи с занятием немцами Витебска 14-я танковая сначала получила приказ снова отойти в район Лиозно («начавшие движение в южном направлении ГАП были возвращены в район Шелки»), а Лиозно, повторю, примерно в 45 км от Витебска в сторону Смоленска, т.е. дивизии приказали перекрыть автодорогу и направление на Смоленск со стороны Витебска. В районе Лиозно, кстати, 14-я танковая построила оборонительные рубежи, когда сосредоточивалась там до 4 июля. Чтобы не дать немцам помешать этой передислокации, 10 июля отдан приказ 14 МСП и 14 ГАП с группой танков 28 ТП нанести короткий удар в западном направлении с задачей: отбросить противника в западном направлении и дать возможность главным силам корпуса отхода за р. В этих боях 11—12 июля при отходе на новые рубежи в район Лиозно 2-й дивизион 14-й ГАП, в котором служил Яков Джугашвили, потерял от бомбежек немецкой авиацией одну 152-мм гаубицу М-10 с трактором.
Имеется свидетельство о поведении Якова в эти дни: «При отходе частей батарея была подвергнута бомбежке нацистской авиацией. В это время т. Джугашвили Я. И. был встречен начальником особого отдела дивизии тов. Черетухиным, который предложил т. Джугашвили ехать с ним на машине. Поступил отказ, при этом было заявлено, что «я буду отходить вместе со своей батареей».
Давайте уточним технический вопрос. Гаубичный полк танковой дивизии по штату 1941 года состоял из двух дивизионов, каждый дивизион — из трех батарей, т.е. 1, 2 и 3-я батареи были в первом дивизионе, 4, 5 и 6-я — во втором. Яков Джугашвили был командиром 6-й батареи. Первый дивизион был вооружен 122-мм гаубицами, второй—152-мм гаубицами М-10.
(Кстати, если судить по немецким документам, то на момент допроса немцы так и не выяснили, какой батареей командовал Яков. Как и не выяснили адрес семьи Якова Джугашвили, хотя «сын Сталина» согласился, чтобы его семье немцы послали сообщение о том, что он в плену. В результате даже в карточке военнопленного «сына Сталина» обязательная графа для адреса семьи осталась незаполненной. Как видите, и «сын Сталина» этого не знал, и немцы).
Но вернемся к последовавшим боям.
Командующий 19-й армией И. Конев решил отбить у немцев Витебск, и 12 июля 14-я танковая получила приказ организовать рубеж противотанковой обороны с запада от Витебска — отрезать занятый немцами Витебск с запада, для чего была сформирована свободная танковая группа под командованием полковника Белова. В группу были включены 27-й танковый полк, разведывательный батальон, мотострелковый полк дивизии и ГАП. Выполнить задачу не удалось из-за завязавшихся боев между Лиозно и Витебском и из-за того, что отступала правофланговая 220-я стрелковая дивизия. Но это были бои с нашим превосходством — танковая группа Белова в этом районе давила немцев, не сумевших организовать оборону. И хотя были ранены командир мотострелкового полка майор Бешанов и помощник по политчасти 14-го ГАП батальонный комиссар Шлапаков, а также потерян один танк Т-34, но группа уничтожила 13 немецких танков, 2 броневика, 10 транспортных машин, 8 орудий, 15 пулеметов, полсотни мотоциклов и велосипедов, убито до 300 немцев, а также «в районе Еремино разгромлен штаб войск соединения, взято трофеев: 5 легковых машин с документами». Судя по всему, эта группа потрепала 25-й танковый полк немцев, по крайней мере на поле боя обнаружили и труп командира этого полка. Итог 12 июля: «К исходу дня командиром 34 СК и 7 МК был отдан приказ перейти к обороне на рубеже м. Лиозно».
13 июля Конев дает приказ: «14 МСП наступать вдаль Витебского шоссе с задачей овладеть г. Витебск. Позднее туда же был направлен 2/14 ГЛП. Командиром дивизии для общего руководства был направлен начальник штаба дивизии подполковник Важичин». «2/14 ГАП» — это второй дивизион 14-го гаубичного артиллерийского полка, в котором 6-й батареей командовал Яков Джугашвили, и этот дивизион вместе с мотострелками атаковал немцев в направлении на запад. А танковые полки дивизии под командой полковника Васильева атаковали на север, где накануне были замечены колонны немецких войск, устремляющихся на восток. Итог дня: 14-й мотострелковый полк и 6 орудий второго дивизиона, громя немцев, дошли до деревни Вороны в 12 км от Витебска: «14 ГЛП в районе Вороны уничтожил 1 батарею, подбил 12 танков (4 из них совершенно выведены из строя)». А танкисты уничтожили 8 танков, 3 орудия, две автомашины и свыше 70 человек живой силы немцев на севере от Лиозно.
Окружение
На начало дня 14 июля мотострелковый полк и второй дивизион продолжают бои за Витебск: «14 ГАП в районе Вороны уничтожил 3 танка, мотоциклетную роту и 200 чел. пехоты». Возможно, сегодня на карте уже нет тех населенных пунктов, что были тогда, и трудно оценить, где на самом деле были танки под командой командира дивизии полковника Васильева, во всяком случае, как это можно понять, они вели бои уже южнее Витебска.
В этот день немцы ударами с севера и юга отсекли наступающие части 14-й танковой от войск в районе Лиозно в 5—10 км западнее этого местечка, чуть позже стало известно, что немцы севернее Смоленска уже продвинулись до Ярцева и создали угрозу перехвата дороги Москва—Минск за Смоленском. Кроме того, 14 июля немцы с юга взяли Рудню, это уже за Лиозно. Поэтому ведущие бой части 14-й танковой были временно, до выхода из окружения подчинены 34-му стрелковому корпусу, а сама 14-я танковая дивизия получила приказ оставшимся частям совершить примерно 120-километровый марш и сосредоточиться в лесах у населенного пункта Новая Деревня, на северо-востоке от Смоленска — прикрыть Смоленск от угрозы с севера. Этот приказ дивизия выполнила к утру 15 июля.
Окружение подвижных частей подвижными частями — дело сомнительное — еще неизвестно, кто кого окружил. И 14-й МСП и 14-й ГАП, получив приказ 34-го корпуса, 14 июля отошли и соединились с войсками 153-й дивизии этого корпуса севернее Лиозно («14 ГАП уничтожил в районе Лиозно, при выходе из окружения, 2 минометных взвода, 1 пулеметную батарею, 3ручных пулемета»), а танкисты пробились южнее Лиозно и Рудни за Рудню в расположение 18-й танковой дивизии. Причем по дороге потрепали и немцев. Всего танкисты отчитались за этот день в трех уничтоженных танках противника, 10 грузовых автомашинах, 10 37-мм противотанковых орудиях и 250 человек немецкой мотопехоты. Г. Гот в своих «Танковых операциях» это подтверждает: «2-я танковая дивизия 14 июля, достигнув Лиозно, в соответствии с приказом повернула на Смоленск. Под Рудней она встретила сильное сопротивление противника и вскоре была контратакована с трех направлений».