Роммель беспокоился в отношении мощной фланговой атаки вокруг соляного озера к югу от Мерса-эль-Брега. Мне пришлось интенсифицировать разведывательную активность в данном районе. В то же время нашу группу разведки раскололи: батальоны Фосса и Линау были переброшены на север, а со мной остался только батальон «Ницца».
Нас снова собрал Гаузе:
– Ввиду нехватки горючего мы не можем позволить себе вступить в боевое соприкосновение с британцами под Мерса-эль-Брега или к югу от него. Все указывает на приближение сильного британского наступления.
С 6 декабря немеханизированные немецкие и итальянские части отводились к Тунису, что было тоже непросто по причине отсутствия все того же бензина. Ситуация со снабжением становилась все хуже. Все чаще дивизии и полки лишались подвижности. Только благодаря опыту и высочайшему боевому духу нам иногда удавалось извернуться и высвободить их из окружения, добыв немного горючего. «Физелер Шторх» я был вынужден отдать – в нем возникла нужда в штаб-квартире. Пришлось уплотнить сеть дозоров. К счастью, наша воздушная разведка усилила наблюдение в районах далее к югу. Правда, в процессе мы попали под огонь наших собственных истребителей, которые никак не ожидали встретить нас на таком удалении от района базирования. Во время налетов всем приходилось покидать технику и, отбежав метров 20 или 30, бросаться на песок. Радисты часто добровольно не оставляли постов, чтобы отсылать наши донесения.
Наши воздушные разведчики сообщили о появлении южнее сильной колонны, по всей видимости, целой британской бронетанковой дивизии, целью которой мог являться обход с фланга позиций у Нофилии. 17 декабря я с батальоном передислоцировался севернее, откуда с другими частями Африканского корпуса мы развернули атаку во фланг этой дивизии. Все вместе – особенно при помощи наших 88-мм орудий – мы сумели подбить 20 британских танков и отвратить угрозу.
В то время как части армии «Африка» на побережье сражались за жизнь в условиях хронической нехватки горючего, мы вновь вернулись в пустыню. Опасность попытки противника обойти нас с фланга по-прежнему оставалась высока.
Южнее «линии Буэрата» мы вновь столкнулись с нашими британскими «друзьями» и возобновили наше «соглашение о пятичасовом перемирии». Однако нам случилось напасть на след Группы дальнего действия в пустыне, и след этот повел нас дальше на запад. Генерал Гаузе сообщил, что британцам, судя по всему, придется сделать остановку, поскольку им необходимо реорганизовать сеть снабжения. Между тем ожидалось нападение на охват с фланга со стороны легендарного подполковника Стерлинга. Задача состояла в как можно более интенсивной рекогносцировке насколько возможно дальше к югу от района Триполи – Хомс, обращая особенное внимание на почти непроходимые гряды гор с севера на юг между Хомсом и Триполи.Глава 13 Поражение в Северной Африке. 1943 г
Как-то незадолго до Рождества во второй половине дня, около четырех часов, я решил отправиться на высоту примерно в 12 километрах к югу, чтобы осмотреть местность. Непредусмотрительно я поехал на легком бронеавтомобиле без рации, я не очень волновался, так как к пяти рассчитывал вернуться. Так или иначе, я приказал водителю трогаться в путь.
Ничего необычного мне обнаружить не удалось, мы поехали обратно и… по пути обнаружили крупный британский отряд прямо между собой и своим батальоном. Противник, по-видимому, намеревался встать тут лагерем на ночь. К счастью, мы остались незамеченными и отъехали сначала на юг, а потом повернули на запад. Из-за трудной местности прошло немало времени, пока мы смогли как следует увеличить расстояние между собой и британцами. Тем временем вокруг темнело, и шансов отыскать батальон становилось все меньше. Хотя в машине и не было рации, у меня имелся по меньшей мере компас.
В последнем свете уходящего дня мы заметили вади, в которой решили заночевать. Приблизившись к склону, обнаружили там семейство бедуина с верблюдами и палатками. С куском белой материи я направился к бедуинам, которые тут же сбежались и собрались все вместе. Я объяснил им, что я немец. На дикой смеси итальянского и арабского мне удалось обрисовать им свое положение и попросить принять меня с водителем на ночлег.
– Будьте нашими гостями, немцы. Ничего не случится с вами, а утром мы покажем вам дорогу к своим. Завтра мы тоже снимемся отсюда и двинемся на юг и не вернемся до тех пор, пока вы и британцы не уйдете.
Женщины, как и всегда, оставались в палатках и лишь исподтишка бросали взгляды на чужестранцев. Старший в семье проводил нас к очагу, и мы уселись возле него. Кочевники подбрасывали в невысокий костер стебли верблюжьей колючки, над пламенем на железных вилках висели три чайника. Начиналась арабская чайная церемония.
В одном чайнике кипела просто подслащенная вода, в другом она заправлялась листьями, в третьем же в сладкую воду всыпали чай. Процесс продолжался до тех пор, пока крепкий и тягучий чай не перелили в котелок. Затем раздали маленькие пиалы в медных подстаканниках, и наступил самый удивительный момент. Старший в семье брал пиалы одну за другой, подносил носик котелка к самой кромке чашки и, пока чай лился, поднимал котелок все выше и выше, так что в конце чайная струя падала в пиалу с высоты около метра, но при этом не проливалось ни капли. Как мне объяснили потом, делалось это для того, чтобы чай напитался воздухом, что поможет сделать напиток особо ароматным. Еще мне сказали, что для бедуинов особая гордость состоит в том, чтобы уметь аккуратно разлить чай в маленькие пиалы с высоты спины верблюда.
Вот так мы и сидели вместе: бедуинская семья, я и мой водитель. Тем временем настала ночь, и все небо покрылось звездами, среди которых было легко различить Южный Крест. Мы вдруг ощутили, в каком невероятном и благодатном месте очутились. Почти молча мужчины в бурнусах сидели у костра, отблески пламени которого придавали их лицам красно-коричневый оттенок. Мне вдруг почудилось, что течение времени остановилось, что его не стало, ведь мы могли бы сидеть тут так тысячу лет назад или через тысячу лет в будущем – часы, дни, месяцы, годы и даже столетия не имели тут никакого значения.
Мы завернулись в свои бушлаты – ночи в пустыне очень холодные. Перед самым рассветом бедуины свернули шатры. Старший в семье подошел проститься с нами:
– Немцы, мы снимаемся с места и идем к следующему колодцу. Поезжайте по этой верблюжьей тропе, пройдет три часа («верблюжьих часа») [79] , затем вам встретится другая тропа, которая ответвляется и уходит вправо. По ней вы проедете пять часов, затем увидите пригорок, а оттуда – ваших друзей. Британцы же вас не заметят. Да благословит вас Аллах и да поможет вернуться в свою страну живыми и невредимыми.
Мы пожали друг другу руки, и он ушел – растворился в пустыне со своим верблюдом.
Для меня всегда оставалось непостижимым, откуда эти люди так точно знали, где находятся наши позиции, ну и британские тоже.
Я перевел «верблюжьи часы» в «часы машины разведки», прикинул направление по компасу, и, осторожно проследовав по указанным тропам, мы выехали прямо к нашему батальону!
В расположении части царила тревога. Вчера вскоре после наступления темноты на поиски отправились патрули, которые смогли вернуться обратно в батальон, только воспользовавшись световыми сигналами. Нас же, естественно, не нашли. В конце концов связались с британцами из Королевского драгунского и 11-го гусарского полков, спросили у них, не взяли ли они нас в плен.
– К искреннему сожалению, нет, – ответили там, – мы были бы рады принять у себя вашего командира!
Наступило Рождество 1942 г., но времени праздновать у нас не было. Да и в любом случае, как праздновать? В глубине пустыне, где нет не то что деревьев, бывает, и кустов не найдешь, в жаркие дни мы мысленно уносились домой, к нашим родным и близким, которым приходилось прятаться от воздушных налетов и голодать, получая минимум продуктов по карточкам.
31 декабря, в канун Нового года, неожиданно прилетел Роммель на своем «Физелер Шторхе». Он познакомил меня с обстановкой и проинструктировал насчет дальнейших планов:
– Люк, рано или поздно томми вновь атакуют и обойдут с фланга на юге наши позиции под Буэратом. Оставшиеся силы танковых дивизий нужны мне на севере. Группа разведки вновь пополнится. В ближайшие дни Линау и Фосс вернутся к вам, а кроме того, вы снова получите «Физелер Шторх», который поможет вам вести разведку.
– Меня очень беспокоят американцы с их огромными ресурсами вооружения, – продолжал Роммель. – Они могут ударить с гор Атласа и отрезать нас в районе Габеса от войск, находящихся на севере Туниса. Маршал Бастико разделяет мое мнение относительно того, что мы не можем позволить себе роскоши дать разгромить армию «Африка» под Буэратом. Я предложил перебросить остатки 21-й танковой дивизии в Южный Тунис, чтобы отразить возможное наступление американцев.
Затем Роммель повторил то, что уже говорил мне за несколько недель до этого:
– Я по-прежнему думаю, что – ввиду катастрофического положения со снабжением и состояния наших солдат, которые уже вынесли больше, чем в человеческих силах, – мы не сможем ничего изменить и непременно проиграем войну. Поэтому мне хотелось бы отвести как можно больше живой силы и техники в Тунис. Там горы – удобнее держать оборону, а к тому же – и это заботит меня больше всего – есть возможность спасти больше людей – вывести их по наиболее короткому маршруту в Сицилию.
– Теперь то, что касается вас, – продолжал Роммель. – Со своей группой разведки вы обеспечите мне весь район к югу от Хомса и Триполи. Британцы, вне сомнения, попытаются ударить нам в тыл.До середины января 1943 г. у нас царила относительная тишина. 13 января 21-я танковая дивизия передислоцировалась в район «линии Марет» на юге Туниса. Пока, однако, американцы не выказывали намерений выдвинуться в восточном направлении из скалистых гор Атласа.
Прибыли батальоны Фосса и Линау, прилетел и «Физелер». Мы, развернувшись широким веером, прощупывали южные районы, возобновляя контакты с нашими старыми «друзьями» на той стороне. К моему немалому удивлению, мой батальон на несколько дней вдруг перебросили в район к юго-западу от Триполи для доукомплектования. Командование остальными частями группы разведки принял майор Фосс.
Короткий отдых в тени оливковых рощ оказался совсем не лишним. Поступили пополнения, пришли боеприпасы и горючее. Я воспользовался возможностью наскоро посетить Триполи. В баре отеля «Уадан» итальянский бармен смешал мне коктейль.
– Следующий буду подавать, наверное, уже Монтгомери, – произнес он. Итальянцы относятся ко всему менее трагично.
13 января я вернулся в расположение группы разведки. 14-го числа при массированной поддержке артиллерии и авиации британцы двинулись на немецкие позиции под Буэратом. Затем совершили скачок к югу от Буэратского рубежа к Тархуне – Хомсу, то есть практически уже к Триполи.
Мою группу разведки вместе с частями 164-й дивизии и парашютистами тотчас же бросили для противодействия неприятелю на данном участке. Несмотря на значительные потери в танках, наступление к Гарьяну и Эль-Азизии развивалось в целом довольно успешно. Таким образом, британцы вышли в район южнее и западнее Триполи. Благодаря усилиям Группы дальнего действия в пустыне целая танковая дивизия прошла через каменистые горные уступы. Позиции в районе Хомс – Тархуна оказались под угрозой. Чтобы избежать уничтожения войск, Роммелю пришлось спешно выводить их оттуда.
20 января, даже находясь намного южнее Триполи, мы слышали, как там раздавались взрывы. Как я узнал позднее, в результате сверхчеловеческих усилий частей снабжения около 95 процентов имущества и содержимого складов удалось вывезти из Триполи в направлении Туниса, вся инфраструктура порта была уничтожена, а продовольственные склады переданы итальянскому мэру.
23 января британцы, не встречая противодействия, заняли Триполи.
Спустя несколько дней, когда мы прикрывали наши части, выходившие из боевого соприкосновения с противником к юго-западу от Триполи, дозорные донесли:
– Примерно в шести-восьми километрах северо-восточнее отмечается скопление высокопоставленных военных, вероятнее всего, там сам Монти, сильное прикрытие из танков и машин разведки.
Я немедленно отправился в указанный район и принялся рассматривать скопление в бинокль. По всей видимости, там действительно находился сам Монтгомери, но что еще более невероятно – с ним, судя по всему, был и Черчилль в охотничьем колониальном шлеме. Они находились слишком далеко для нашего вооружения, а 88-мм пушки или другие подобные артиллерийские орудия у нас отсутствовали. Я немедленно сообщил по рации Гаузе:
– Есть уверенность, что на большом расстоянии от нас находятся Черчилль и Монти. Действия против них невозможны.
Вообще-то я немедленно вспомнил слова Роммеля о Черчилле, так что, наверное, не стал бы стрелять.
Позднее я получил подтверждение тому, что действительно мог видеть там Черчилля, который по пути в Касабланку сделал остановку, чтобы повидать Монти и его армию. Как бы там ни было, мы никогда не видели на нашем ТВД не то что Гитлера, даже хотя бы высших офицеров Главного командования Вермахта (OKW).В январе наконец попал в плен подполковник Стерлинг, командир Группы дальнего действия в пустыне.
– Рад познакомиться, – сказал он при встрече. – С удовольствием проведу несколько дней в вашем обществе и, возможно, повстречаюсь с вашим знаменитым маршалом Роммелем.
Под мощным эскортом мы отправили его в штаб, но через день или два он сбежал. Однако из-за неудачной «сделки» с бедуинами был в итоге возвращен нам.Британцы приостановили наступление для реорганизации системы снабжения. Мы же, путем невероятных усилий, под постоянными ударами КВВС, смогли все же вывести все наши части через границу Ливии и Туниса на позиции по «линии Марет».
С прибытием в Тунис группу разведки вновь расформировали. К большому сожалению, мне пришлось вернуть и «Физелер».
Задача наша состояла в том, чтобы предотвращать попытки прорыва британцев к югу от Марет или по меньшей мере сообщать о появлении там их частей. Особое внимание надлежало обратить на тропу, что вела на север из расположенного в пустыне форта Фум-Татавин. Именно оттуда ожидалось появление французской колонны, которая, совершив невозможное, должна была ударить нам в южный фланг из Чада через Сахару. Она опоздала – не смогла добраться до Туниса вовремя.
Чтобы выяснить обстановку и разузнать о наших планах боевых действий в Тунисе, я отправил в штаб Роммеля офицера связи. По возвращении он сказал, что Роммель, надо полагать, готовит наступление через удерживаемые войсками армии США горы Атлас, чтобы смять совершенно неопытных американцев и затем прорваться на север – в их тыл. В данной операции задействовался и 3-й разведывательный батальон.
Вскоре после этого от Роммеля прибыл порученец с взводом противовоздушной обороны и батареей легкой артиллерии.
– Господин майор, – сказал он, – ваша задача в следующем: поскольку Роммель считает возможной попытку британцев совершить широкий охватный маневр с фланга на юге, а также не исключено и появление французской боевой группы, ваш усиленный батальон выступит на форт Фум-Татавин, захватит врасплох французский гарнизон и будет оттуда вести разведку в южном и юго-восточном направлениях. Если следов присутствия неприятеля так и не обнаружится, ваша боевая группа вернется на позиции Марет. Вы выступаете на юг завтрашним утром, поддерживайте постоянную радиосвязь.
В рассредоточенных порядках мы продвигались успешно до тех пор, пока нас не засекли британские самолеты-разведчики, они покружили над нами и улетели. Очень зловещий знак. Я послал Гаузе сообщение по рации:
– Ожидаю налета авиации противника на мою боевую группу, можете ли вызвать наши истребители? В остальном продвижение к Фум-Татавину нормальное.
Вот тут они и прилетели. Пришли от солнца и на бреющем полете: «Харрикейны» в сопровождении прикрытия – «Спитфайров», которые кружили высоко над ними.
Отдавать какие-либо специальные приказы было не нужно: все движение прекратилось, все и каждый выскочили из машин и бросились в песок метрах в 30 в сторону. Мои мотоциклисты открыли огонь из пулеметов, но безрезультатно. Мы не знали, что «брюхо» у «Харрикейна» бронированное. Целью их стал взвод зенитчиков, который был уничтожен прежде, чем успел сделать хоть выстрел.
На втором круге мишенью послужил артиллерийский взвод, техника которого получила серьезные повреждения. Истребители исчезли так же быстро, как появились. Все продолжалось всего несколько минут.
«Харрикейны» должны были заметить мои бронемашины разведки. По всему, следовало готовиться ко второму налету. Я снова послал сообщение по рации:
– Подвергся атаке «Харрикейнов», зенитный и артиллерийский взводы по большей части выведены из строя. Очень вероятен повторный налет, пришлите «Мессершмитты».
Аэродромы британцев находились, должно быть, где-то очень близко за линией фронта. Не прошло и часа, как они вернулись. На сей раз настал черед наших бронемашин разведки. В полном бессилии что-либо изменить я смотрел, как «Харрикейны» выпускают реактивные снаряды, которые легко пробивали любую броню. С такими вещами мы еще не сталкивались.
Единственным, кто остался на боевом посту, был радист, отправлявший донесения. Рядом с его машиной стоял мой начальник разведки, который передавал радисту мои команды, которые я выкрикивал издалека.
Но вот один из штурмовиков на бреющем полете – я почти уверен, что рассмотрел на нем канадские опознавательные знаки, – зашел для атаки на бронемашину. С 20 метров я видел лицо пилота из-под летного шлема. Вместо того чтобы стрелять, он рукой показал радисту, чтобы тот убирался из машины, а затем заложил вираж, разворачиваясь для новой атаки.