– А я бы нет.
Катон повернулся к старшему другу.
– Почему? Кто-то сказал что-нибудь, о чем я должен бы знать?
– Нет. Просто легат, кажется, очень спешит. По-моему, он хочет покончить с этим расследованием как можно скорее и пуститься в погоню за Каратаком. Ему нужно спасать свою репутацию.
– С чего бы это? Разве он виноват в том, что, когда Каратак подошел к переправе, когорты не было на месте?
– Да, его личной вины в этом нет, но наша когорта относится к его легиону, так что пятно на легата, будь уверен, все равно ложится. Кроме того, у него наверняка есть соперники, которые не упустят такой возможности вымазать его грязью.
– Соперники?
– О боги, Катон, ну нельзя же быть таким наивным! Веспасиан метит в преторы, а такого ранга достичь очень непросто. Говорят, что перед этим надо послужить в должности эдила. И имей в виду, с каждым шагом наверх по карьерной лестнице высоких постов становится все меньше, а вот соперничающих из-за них сенаторов – все больше. Чем выше пост, тем больше желающих его занять. Причем все это такие люди, которые способны собственным детям глаза выколоть, если это поможет подняться на ступеньку выше. И если никто из штаба командующего не попытается использовать нынешнюю неудачу против легата, это будет просто чудо. А это значит, – Макрон печально посмотрел на Катона, – это значит, что Веспасиан неизбежно будет искать кого-нибудь, на кого можно будет официально возложить всю вину.
– На нашу когорту?
– А на кого еще?
– Бедный старина Максимий…
– Максимий? – Макрон разразился горестным смехом. – С чего ты взял, что он примет вину на себя?
– Да он же сам сказал, – удивленно промолвил Катон. – Сказал, что он в ответе за все.
– И ты ему поверил?
– Да, – серьезно ответил Катон. – Это ведь так и есть. Не отправься он в погоню за теми налетчиками, он…
– Не о том речь, дурачок. Ты правда поверил, что он примет на себя ответственность?
Катон призадумался.
– Он так сказал. И прозвучало это убедительно.
– А почему ты решил, что он не станет действовать в том же духе, что и легат? У Максимия ведь тоже многое поставлено на кон, хоть он и не претендует на высокие посты. Он ведь старший центурион, верно?
Катон кивнул.
– Некоторые соображения применимы к нему в той же мере, что и к Веспасиану. Следующий возможный пост для Максимия – назначение в Первую когорту легиона. Пять должностей, на которые имеется девять претендентов. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, какое соперничество развернется между командирами других когорт. И уж если Максимий будет выведен из игры, они, поверь мне, слез проливать не будут. Естественно, что Максимий, как и легат, но на своем уровне, будет стараться переложить вину на кого-нибудь другого. И кто, по-твоему, это будет?
– Ты?
– Угадал, – грустно промолвил Макрон. – Беда в том, что на мне командная цепочка заканчивается, и я, таким образом, уже не могу переложить ответственность на кого-нибудь еще. Ну, разве что попытаюсь обвинить во всем хренова Каратака, которого, перво-наперво, здесь вообще не должно было быть.
– Ты можешь попытаться…
– Заткнись, Катон, так оно лучше будет. – Макрон поднял руку и указал на берег, где лежали их туники. – Давай-ка вернемся в лагерь. Скоро твоя очередь идти на допрос.
– Да, – согласился Катон и последовал за другом на сушу. – Нужно еще подумать, что мне говорить.
– Об одном тебя прошу: только не умничай, ладно? Будь попроще.
– Как тебе угодно, – ответил Катон, пожимая плечами.
Глава 16
– Вольно! – скомандовал Веспасиан, и Катон расставил ноги на ширину плеч и сцепил руки за спиной. Он находился в личной ставке легата, посреди небольшой группы палаток, где размещался походный штаб Второго легиона. Боковые панели были приподняты, чтобы внутрь проникал ветерок, порой ерошивший кончики тонких волос откинувшегося на стуле Веспасиана. Рядом с легатом на табурете с вощеными табличками на коленях сидел писец.
– На тот случай, если ты не вполне понимаешь ситуацию, – резко заговорил Веспасиан, – да будет тебе известно, что командующий проводит расследование вчерашних событий. Он считает, что его приказы не были выполнены должным образом, в результате чего с поля боя удалось спастись нескольким тысячам вражеских воинов, включая, насколько нам известно, и самого Каратака. Если бы врага остановили на броде, вся его армия была бы вынуждена сдаться, и нам удалось бы обойтись без этой резни, произошедшей, когда он попытался прорваться. В результате такой оплошности кампания против Каратака неоправданно затягивается, а империя лишилась пленников, стоимость которых могла составить миллионы сестерциев. Надеюсь, центурион Гай Лициний Катон, ты осознаешь всю серьезность положения?
Легат сделал паузу. По невыразительному тону этого короткого высказывания Катон догадался, что те же самые слова говорились и всем остальным побывавшим на допросе центурионам. Катон достаточно хорошо понимал серьезность ситуации, однако подобное формальное обращение легата придавало всему происходящему угрожающий, зловещий смысл. Он прокашлялся, прочищая горло.
– Так точно, командир, я понимаю.
– Хорошо. А теперь, центурион, я требую, чтобы ты описал так, как ты это понимаешь, все вчерашние передвижения и действия Третьей когорты. Потрудись излагать все так, чтобы писец мог заносить твои показания на таблички. Чрезвычайно важно, чтобы эти записи были максимально точными.
– Да, командир.
Катон сосредоточился и начал подробнейшим образом рассказывать о том, как когорта дошла до аванпоста, что там было обнаружено, как центурия Макрона получила приказ раздобыть в разоренной крепости инструменты, выступить к броду и приступить к сооружению заграждений, призванных затруднить вражескую переправу, после чего занять позиции и ждать прибытия остальной когорты, отправившейся в погоню за налетчиками, дабы отомстить за гибель воинов гарнизона крепости. Не моргнув глазом он поведал о том, как Максимий приказал ослепить пленных, после чего осмелился задать вопрос:
– Командир, был ли кто-либо послан на поиски этих пленников?
– Да. Нынче утром туда отправился кавалерийский отряд, чтобы избавить их от страданий.
– О…
– Пожалуйста, продолжай.
Катон рассказал о том, как когорта форсированным маршем направилась к броду и перешла на бег, увидев, что центурия Макрона подверглась вражескому нападению; как бойцы Макрона у них на глазах отступили с брода, воссоединившись с когортой, выстроившейся на берегу, чтобы попытаться воспрепятствовать вражескому продвижению, что не удалось, и под натиском врага когорта вынуждена была с боем отступить в том направлении, где находились основные силы Второго легиона.
Когда он закончил, Веспасиан кивнул и, взяв у писца табличку, перечитал показания Катона. Несколько раз легат сверял текст с результатами предыдущих допросов, записанными на других табличках, потом сам взял чистую табличку и стило, чтобы сделать несколько дополнительных пометок, и лишь после этого снова поднял взгляд на Катона.
– Еще несколько вопросов, центурион, и можешь быть свободен.
– Слушаю, командир.
– В крепости, когда центурион Максимий отдал приказ о преследовании налетчиков, указали ему ты либо кто-то другой из центурионов, что такого рода действие будет прямым нарушением приказа, отданного когорте?
– Я промолчал, командир. Будучи младшим центурионом и по возрасту, и по выслуге, я не счел себя вправе обсуждать распоряжения командира когорты. Остальные центурионы тоже не возражали – за исключением Макрона. Он единственный пытался указать, что когорте предписано прибыть к броду в установленное время и мы уже опаздываем.
Веспасиан поднял бровь.
– Но из походного лагеря когорта выступила вовремя. В чем же причина задержки?
– По моему мнению, отряд маршировал медленнее, чем я привык, командир.
– Кто-нибудь еще это заметил?
– Может быть, кто-то и высказывался. Но я не припоминаю.
– А Максимий?
– Не могу знать, командир.
– Хорошо… – Легат сделал еще несколько пометок и, переместив палец к нижней части таблички, задал следующий вопрос: – Максимий приводил какие-либо доводы в пользу своего решения пуститься в погоню за налетчиками?
– Ему не было в этом надобности, командир. Он командовал когортой.
– Понятно. Скажи, почему, по-твоему, командир когорты проигнорировал предостережение центуриона Макрона и все-таки пустился в погоню?
Катон понимал, что сейчас ступает на весьма зыбкую почву и должен продумать каждое слово, прежде чем озвучить ответ перед легатом.
– Полагаю, он был взбешен расправой, учиненной варварами над гарнизоном крепости.
– Он солдат и наверняка видел мертвецов и раньше, разве не так?
– Так точно, но… кажется, командир гарнизона был его другом. Хорошим другом.
– Так точно, но… кажется, командир гарнизона был его другом. Хорошим другом.
– То есть, по-твоему, он нарушил приказ, поддавшись эмоциям?
Катон замер. Скажи он «да», и его показания могут стать губительными.
– Не могу знать, командир. Не исключено, что центурион Максимий счел, что этот отряд может быть опасен для когорты, если нападет на нас с тыла, когда мы будем оборонять брод. Возможно, он стремился устранить угрозу.
– Возможно, – повторил за ним Веспасиан. – Но ты этого не знаешь, потому что он о такой угрозе ничего не говорил. Так?
– Так точно, командир.
Веспасиан фыркнул.
– Тогда придерживайся того, что ты знаешь точно, а не высказывай догадки.
– Прошу прощения, командир.
– Далее… Когда вы приблизились к броду и увидели, что вражеская армия штурмует остров, можешь ты сказать, что центурия Макрона оказывала врагу ожесточенное сопротивление?
– Ожесточенное сопротивление?
– Ладно, выразимся по-другому. Как долго они пытались защищать переправу после того, как увидели, что остальная когорта на подходе?
Катон мгновенно уразумел значение этого вопроса и впервые за время разговора испугался за своего друга.
– Мне трудно судить об этом, командир. Я двигался в хвосте колонны.
Веспасиан вздохнул и похлопал стилом по табличке.
– Когда ты подошел достаточно близко, чтобы все видеть, они защищали брод?
– Нет, командир. Они отступали к берегу, а сам Макрон с небольшим отрядом прикрывал отступление. Центурия с боем отходила на соединение с остальной когортой.
– А что, с того места на дальнем берегу, где находился ты, этот бой был виден?
– Не вполне, командир.
– Не вполне?
– Обзор частично закрывали деревья, командир.
– Таким образом, ты не можешь точно сказать, был ли Макрон отброшен превосходящими вражескими силами или просто покинул занимаемую позицию?
Катон ответил не сразу. Он просто не мог. Впрочем, ответь он отрицательно, это хоть и не стало бы обвинением другу, вряд ли смогло бы ему помочь.
– Ты знаешь Макрона, командир. Знаешь, какой он солдат и какой человек. Он никогда не отступит без боя и будет держаться до последней возможности и даже тогда…
– Это не имеет отношения к делу, центурион Катон, – прервал его Веспасиан. – Я по-прежнему жду от тебя прямого ответа на заданный мною вопрос.
Некоторое время Катон беспомощно смотрел на легата, после чего пробормотал:
– Нет… битвы на острове я видеть не мог.
Веспасиан сделал еще одну пометку, после чего пристально воззрился на Катона.
«Ну вот, – подумал молодой центурион, – сейчас будет самое главное. Самый опасный вопрос легат наверняка приберег напоследок».
Катон постарался сосредоточиться.
– Ну, осталось прояснить совсем немного, и я тебя отпущу. Как я понимаю, по прибытии Третьей когорты к броду была предпринята попытка остановить врага?
– Так точно, командир.
– И насколько, по твоему мнению, эффективно осуществлялась оборона?
Не успел Катон сформулировать объективный ответ на этот вопрос, как перед его мысленным взором возникла картина отчаянной, кровопролитной схватки.
– Противник значительно превосходил нас числом, командир. Мы были вынуждены отступить.
– Вынуждены?
– Так точно, командир. После того, как они вытеснили нас с брода, возникла угроза охвата с флангов. Нам пришлось отойти и перестроиться, иначе бы нас перебили.
– А тебе не приходило в голову, что, прояви Третья когорта больше решимости и стойкости, битва могла бы завершиться для нас полным успехом?
– Командир, кто спорит, сумей мы продержаться, результат был бы иным. Но при всем моем почтении тебя там не было.
Писец нервно втянул воздух и боязливо покосился на легата. Веспасиан выглядел разъяренным: где это видано, чтобы самый младший центурион легиона говорил с легатом подобным манером? Некоторое время он продолжал буравить Катона взглядом, но потом щелкнул пальцами и велел писцу:
– Эту последнюю фразу сотри: ее в отчете быть не должно.
В то время как писец перевернул стило и использовал плоский конец, чтобы стереть оскорбительные слова, Веспасиан тихо обратился к центуриону:
– Принимая во внимание твой послужной список и предыдущие заслуги, я оставляю эту твою выходку без последствий. Но имей в виду, в другой раз я не буду столь снисходителен. Предписываю тебе, как и всем остальным, оставаться в лагере. Больше никакого купания – тебя могут вызвать в любой момент без предварительного уведомления. Свободен!
– Есть, командир.
Катон вытянулся по стойке «смирно», отдал честь, четко повернулся кругом и вышел из палатки, после чего побрел в расположение Третьей когорты. Провиантский обоз подоспел еще раньше, днем, и легионеры, наскоро подкрепившись, ставили палатки. Вместо разложенного на земле кучками снаряжения появились сотни палаток из козьей кожи, тянувшихся ровными рядами по обе стороны от Преторианской дороги. Солдаты перетащили свое снаряжение внутрь и теперь или спали в тени палаток, или, собравшись небольшими кучками, тихонько болтали на солнышке о чем-то своем. Добравшись до расположения Шестой центурии, Катон убедился, что его бойцы тоже устроили лагерь как положено, поставив в том числе палатку и для него. Зайдя внутрь, он начал расстегивать ремни, но тут падавший внутрь через открытый полог солнечный свет частично загородила тень. Катон поднял взгляд и увидел Макрона.
– Вот смотрю, ты вернулся. Как дела?
– Хреново. Похоже, я все время говорил не то, что надо.
– Понимаю, – промолвил Макрон с горькой улыбкой. – Хотя обычно ты со словами не теряешься.
– Да я и сейчас вроде как не терялся. Только сдается мне, ничто из того, что я говорил, не имело значения. Похоже, легат уже составил свое мнение о том, что произошло. – Катон прекратил возиться с пряжками и уставился в землю. – Думаю, у нас неприятности… большие неприятности.
Глава 17
Незадолго до сумерек Веспасиан направился на другой берег Тамесис, в главный лагерь командующего Плавта, с докладом. Протоколы допросов он вез с собой в больших переметных корзинах на спине своего коня, позади седла. Вспомогательные подразделения весь день копали глубокие рвы поблизости от брода, куда оттащили тела убитых прошлым вечером бриттов. Трупы больше не отравляли воздух, но трава, на которой они недавно лежали, оставалась темной от запекшейся крови. Ее запах заставлял коня нервно раздувать ноздри, а Веспасиан погонял животное, желая поскорее подняться на кряж и оставить место побоища позади.
Внутри лагеря легат спешился перед штаб-квартирой командующего и подал знак одному из караульных, чтобы тот занес в шатер корзины с записями. Как раз когда последний отблеск закатного солнца исчез за горизонтом, дежурный писец сопроводил легата в шатер, где множество его коллег работали, составляя сводный административный отчет о вчерашней битве, который требовалось приукрасить для официальной истории.
Чего там только не было: списки личного состава, перечень потерь, расходные описи оружия и снаряжения. Тут же готовились проекты приказов, касающихся дальнейшего хода кампании.
Скоро сентябрь, подумал Веспасиан, и Плавт надеется надежно окопаться на берегах Сабрины до того, как пойдут дожди и осенняя распутица прикует легионы к месту.
Сейчас, когда войско Каратака практически уничтожено, враг вынужден будет ограничиться мелкими вылазками – во всяком случае, до тех пор, пока новое племенное ополчение не будет набрано, вооружено и обучено хотя бы основным боевым навыкам. Воинская каста, составлявшая ранее костяк его армии, понесла огромные потери еще в прошлом году, и представителей этого сословия уцелело совсем немного. Правда, скорее всего среди уцелевших находится и сам Каратак. А пока он жив, дух сопротивления будет тлеть в сердцах бриттов, угрожая в любой момент вновь разгореться пожаром войны против римских захватчиков. Веспасиан нахмурился. Этот проклятый вождь значил очень много. Куда больше, чем тысячи его соплеменников, зарытых во рву рядом с рекой.
Когда Веспасиана ввели к командующему, тот изучал большую, разложенную на столе карту. Рядом стояли другие легаты и старшие трибуны. Веспасиан поймал взгляд своего старшего брата, Сабина, и кивнул ему. Рядом со столом с откровенно скучающим видом сидел Нарцисс, тщательно очищавший грушу богато украшенным ножом.
– Веспасиан, ты присоединился к нам в интересный момент, – промолвил командующий, вскинув глаза. – Мы только что получили донесения от конных подразделений.
Веспасиан кивком отпустил солдата, принесшего корзины и поставившего их возле кожаной стенки палатки, и присоединился к командирам, собравшимся у стола.
Карта представляла собой большое полотнище из искусно выделанных кож, на которое в штабе командующего постоянно наносили новые и новые открываемые на острове географические объекты, уточная и исправляя детали. Диспозиция римской армии обозначалась красными деревянными кубиками с вырезанными на верхней грани номерами подразделений. Символы вражеских сил на карте отсутствовали.