Джованни размышлял об обвале. Если это крупная катастрофа, унесшая сотни жизней, то он сможет писать по паре колонок ежедневно. Джованни был человек не злой, но сейчас ему было не до жалости. Зато мысль о возможных конкурентах из других газет неприятно покоробила его. Они, поди, уже давно на месте и раньше его успели все разнюхать. Джованни напряженно вглядывался в каждую машину, ехавшую в том же направлении: наверняка все спешат в Горо поглазеть на обвал. Завидев впереди автомобиль, Джованни спешил обогнать его, чтобы разглядеть, кто внутри. Всякий раз он ожидал увидеть какого-нибудь газетчика, но ему попадались одни крестьяне, фермеры, арендаторы, изредка — священник. Лица у всех были сонные, скучающие, будто недавняя трагедия нимало их не касалась.
Наконец Джованни свернул с асфальтированной дороги на узкую и грязную проселочную, которая вела к Валле-Ортика. Уже давно рассвело, но никаких признаков бедствия не наблюдалось: ни солдат, ни карет «скорой помощи», ни грузовиков с подкреплением. Все было погружено в глубокий зимний сон. Лишь кое-где над крестьянскими домиками сиротливо вился дымок.
Дорожные столбы указывали, что до Горо оставалось немного: двадцать… девятнадцать… восемнадцать километров… И все же ничто не выдавало трагедии. Напрасно Джованни вглядывался в обступившие его горные склоны, ища трещину или белый шрам обвала.
До Горо он добрался к полудню. Это было одно из тех диких, отрезанных от внешнего мира местечек, где время, кажется, давно остановилось. Неприветливый, тоскливый пейзаж: деревеньки, стиснутые со всех сторон мрачными горами, ни зеленого лесочка летом, ни снега среди зимы. В сезон сюда наезжают две-три отчаявшиеся семьи — вот и все туристы.
Деревенская площадь была безлюдна. Странно, подумал Джованни, чтобы после такого бедствия все разбежались по домам и не высовывали носа за дверь. Или, может, обвал произошел несколько в стороне и все теперь там? Тусклые лучи солнца осветили неказистую гостиницу. Джованни вышел из машины, толкнул стеклянную дверь и услышал громкие, веселые голоса застолья.
Хозяин гостиницы сидел за столом среди своего многочисленного семейства. Постояльцев в это время года, судя по всему, не было. Джованни представился и спросил, не знают ли они чего об обвале.
— Какой такой обвал? — воскликнул толстый, простоватый и вполне добродушный хозяин. — Никаких обвалов у нас нет… Вы, наверно, проголодались! Садитесь с нами, сделайте милость. В зале ведь не топлено.
Пока они беседовали, два подростка, нимало не смущаясь присутствием постороннего, продолжали смешить своими выходками все семейство. Хозяин уговаривал Джованни сесть за стол. По его словам, в зимнее время позавтракать здесь не так-то просто. Конечно, не мешало бы перекусить, соглашался Джованни, но хорошо бы сначала посмотреть на обвал. Странно, что тут никто о нем ничего не слышал, ведь главный редактор четко указал ему, где это…
Они продолжали спорить, и мальчишки в конце концов начали прислушиваться.
— Это вы про обвал-то? — спросил один из них. — Был тут обвал. Туда, дальше, в Сант-Эльмо, — затараторил он, довольный, что в чем-то переплюнул отца. — Это в Сант-Эльмо был обвал, мне Верзила говорил!
— Откуда Верзиле-то знать? — одернул его хозяин гостиницы. — Уж лучше помалкивай. Был и впрямь один обвал, когда я пацаном еще бегал, но это дальше вниз, в стороне от Горо. Вы, должно, видели его, сударь, там, где дорога этак изворачивается, километрах в десяти отсюда…
— Да я ж тебе говорю, па, что в Сант-Эльмо тоже был обвал! — не унимался сынишка.
Они бы еще долго пререкались, но Джованни остановил их:
— Все ясно, поеду в Сант-Эльмо, погляжу.
Хозяин с сыновьями проводили его до площади. Их сильно заинтересовала машина, новейшая модель — такую здесь еще не видывали.
До Сант-Эльмо было недалеко, всего четыре километра, но они показались Джованни бесконечными. Дорога поднималась в гору крутым серпантином, и повороты были порой до того узкими и крутыми, что приходилось давать задний ход. Долины попадались все сплошь сумрачные, невеселые. Лишь издалека доносился колокольный звон, и это немного веселило душу.
Сант-Эльмо оказался маленькой деревушкой, совсем безлюдной и убогой. Времени было без четверти час, но могло почудиться, что дело к вечеру. То ли горы слишком тесно подступили к домикам, то ли место было такое, но на всем лежала печать запустения.
Джованни охватило беспокойство. Так где же обвал? Разве главный редактор отправил бы его так спешно на место происшествия, если бы у него была хоть тень сомнения? Может быть, просто название перепутал? Что же делать, время не ждет, он ведь так не успеет подготовить материал.
Джованни притормозил и стал расспрашивать местного паренька. Тот сразу понял, что от него требуется.
— А-а, это вы про оползень! Да там он! — Мальчишка махнул рукой куда-то вверх. — Минут двадцать будет.
Потом добавил:
— Только на машине туда не проехать. Пешком надо. Там тропка.
Он согласился сопровождать Джованни.
Выйдя из деревни, они пошли по скользкой тропинке, взбиравшейся на горный хребет. Джованни еле поспевал за своим проводником и не мог даже перевести дух, чтобы задать несколько вопросов. Да какая теперь разница? Через несколько минут он сам увидит этот обвал или оползень и первым даст сенсационный материал. (Странно, однако, что никто сюда не спешит; выходит дело, жертв никаких нет, о помощи никто не просил, а завалило какие-то заброшенные лачуги…)
— Во, пришли, — вытянув указательный палец, сказал парнишка, когда они добрались до следующего отрога.
Перед ними на другом краю узкой горной долины и в самом деле громоздился мощный оползень красноватого оттенка. От вершины разлома до громадных глыб на дне долины было метров триста. Но казалось невероятным, чтобы там могла находиться деревня или хотя бы горстка домов. Еще более странным казалось то, что кое-где на скалах уже пустили корни ползучие растения.
— А мост видите? — спросил проводник, указывая на развалины в самом центре нагромождения камней.
— Там что же, никого нет? — удивился Джованни, который, сколько ни вертел головой, так никого и не увидел.
Его окружали только голые скалы, сочащиеся глинистыми ручьями, убогие, кое-как возделанные огороды, обнесенные каменными стенами, рыжие, ржавые глыбы да затянутое облаками небо.
Мальчик смотрел на него, не понимая.
— Когда же все это случилось? — спросил Джованни. — Сколько дней прошло?
— Да кто его знает? Кто говорит, лет триста прошло, кто говорит — четыреста. Но до сих пор нет-нет да и сползет еще глыба-другая.
— Придурок! — заорал Джованни. — Ты что, раньше не мог сказать?
Этот трехсотлетний оползень Сант-Эльмо был, поди, отмечен во всех путеводителях по краю! А уцелевшая кирпичная кладка — наверняка остатки моста древних римлян, не иначе! До чего же глупо вышло. Меж тем наступал вечер. Где же он, этот чертов оползень?
Джованни бросился обратно, а парнишка бежал за ним по пятам и плакал от предчувствия, что не получит своей монетки. Он никак не мог понять, что произошло и почему этот господин вдруг рассердился.
— Господин ищет оползень! — говорил он каждому встречному. — Я не знал, чего он хочет. Я думал, он хочет посмотреть на старый мост. А он другой оползень ищет. Где еще-то у нас оползень?
— Постой-ка, — сказала ему одна старушка, возившаяся у порога дома. — Сейчас я моего кликну, авось он чего знает.
Вскоре послышался грохот деревянных башмаков, и на порог вышел человек лет пятидесяти, высохший и мрачный.
— А-а, посмотреть пришли! — закричал он, едва завидев Джованни. — Мало того, что столько трудов псу под хвост, так еще господа посмотреть приходят! Ну что ж, смотрите, смотрите на здоровье.
Обращался старик к журналисту, но было ясно, что кричит он для своих, может быть, даже для себя самого.
Он схватил Джованни за локоть и потащил на тропинку, которая, подобно предыдущей, извивалась среди высоких острых скал. Джованни поднял руку, чтобы поплотнее запахнуть пальто (что-то стало холодновато), и, опустив глаза, случайно взглянул на часы. Было уже четверть пятого, скоро станет совсем темно, а он так и не нашел пресловутый оползень, даже не знал, где его искать. Хоть бы этот паршивый старик привел его куда надо.
— Ну что, теперь довольны? — остановившись, сказал крестьянин. — Смотрите, вот он, ваш чертов оползень! — И он презрительно кивнул.
Джованни увидел площадку в несколько сот квадратных метров. Ничтожный клочок земли, примечательный только тем, что высечен он был на склоне крутой горы и ценой нечеловеческих усилий, пядь за пядью, отвоеван у природы. Небольшую площадку со всех сторон обступили горы, а лавина земли и камней завалила ее почти на треть. Видно, кусок горы отвалился из-за дождя, а может, просто от зимней сырости.
— Ну что, налюбовались? — злобно проворчал крестьянин.
Он ничего не имел против Джованни, бог весть зачем искавшего этот оползень, а лишь досадовал, что долгие месяцы трудился впустую.
Джованни в недоумении смотрел на пустячный, игрушечный оползень и на его след.
И все же это совсем не то, сказал он себе, тут какая-то ошибка. Уже поздно, а до вечера надо успеть позвонить в газету.
Оставив крестьянина, Джованни бросился вниз. Вокруг его автомобиля крутились какие-то местные, пиная ногами колеса.
— Где тут у вас оползень или обвал? — заорал Джованни, как будто они были во всем виноваты.
На горы опускалась тьма.
Неподалеку на паперти сидел и курил какой-то длинный, довольно сносно одетый тип. Услышав крик, он встал и пошел к Джованни.
— Кто вам сказал про обвал? Откуда известно? — спросил он без предисловия. — Кто и что вам вообще говорил?
Голос его звучал угрожающе, как будто разговор об оползне был ему весьма не по нутру. Да, подумал Джованни, что-то во всей этой истории есть неправдоподобное и подозрительное. Как будто все сговорились сбить его с толку. Вот и властям никто ничего не сообщил, и спасателей не видать. А что, если это судьба, и вместо обычного репортажа с места бедствия ему посчастливится описать и раскрыть таинственный заговор, и где — в отрезанном от мира захолустье!
— Обвал! — презрительно процедил длинный тип, не давая Джованни ответить. — Что еще за бредни? Кто-то нагородил ерунды, а вы и поверили!
И повернувшись, он медленно пошел прочь.
Джованни был очень взволнован, но не решался его догнать.
— О чем это он? — спросил журналист у одного из крестьян, с виду неглупого.
— А-а, этот! — засмеялся молодой парень. — Да старая история! Только я вам ничего не скажу, зачем мне неприятности? К тому же я ничегошеньки все равно не знаю.
— Да ты чего, боишься, что ли? — подтрунил над ним его товарищ. — Он жулик еще тот. А ты и язык прикусил со страху. Оползень, говорите? Был тут у нас оползень.
Джованни сгорал от любопытства, и крестьянин объяснил ему, в чем дело. Тот тип собирался продавать два дома, оба при въезде в Сант-Эльмо, да только почва под ними плохая, того гляди склон поползет. Дома уже дали не одну трещину, заделывать их — работа долгая, да и стоит немало. Про трещины, правда, мало кто знает, но слухи ходят, и покупать те дома никто не хочет. Потому длинному и невыгодно, чтобы об оползне говорили.
Вот и весь заговор. А вдобавок тоскливый вечер в горах среди тупоголовых крестьян, которые явно что-то скрывают. На улице тьма непроглядная, ледяной ветер. Люди потихоньку расходятся, их размытые тени исчезают за скрипучими дверями. Даже парни, что рассматривали машину, куда-то пропали.
Джованни решил прекратить поиски. Что проку? Сколько бы он ни расспрашивал, каждый будет отвечать по-своему, показывать какой-нибудь оползень, и все без толку. У каждого есть свой оползень, свой обвал: у одного поле камнями завалило, у другого засыпало выгребную яму, а третий помнит только тот обвал, что был до всемирного потопа. Но главному редактору нет никакого дела до всех этих мелочей, ему нужен настоящий обвал, на три колонки. А для Джованни это единственный шанс.
Мертвую тишину прорезал последний звук — удар колокола. Джованни сел в машину, завел мотор, включил фары и, все еще колеблясь, тронулся в обратный путь.
Как нелепо вышло! Весть о каком-то ничтожном оползне, может, и о том, что завалил расчищенное поле, спустилась с гор и, изменившись до неузнаваемости, достигла города в виде известия о трагедии. Что ж, бывает, такова жизнь. Но спросят с него, с Джованни. А в чем его вина? Только в том, что он вернется с пустыми руками и окажется в дурацком положении. Вот разве что… И Джованни улыбнулся своей безумной мысли.
Автомобиль оставил далеко позади домишки Сант-Эльмо и крутыми виражами спускался в черную пропасть. Вокруг не было ни души. Под колесами шуршала щебенка, яркие лучи фар шарили в темноте. Время от времени они упирались в противоположную стену узкой долины, выхватывали наугад то низко плывущие облака, то угрюмые скалы, то безжизненные деревья. Джованни не спешил, будто чего-то ждал и на что-то надеялся.
И вот шум мотора стих, вернее, это только показалось: откуда-то сзади, пока еще неясно, но все сильнее и сильнее, стал нарастать гул, от которого содрогалась земля. Сердце запрыгало в груди Джованни. Его охватило волнение, очень похожее на радость.
35 ЗАПАДНЯ © Перевод. А. Велесик, 2010
Жара была невыносимая. Простояв несколько часов в коридоре вагона и страшно устав, Анна и Антонио сошли с поезда в городе, где им предстояло заночевать: следующий поезд придет только утром.
Они вышли на раскаленную привокзальную площадь. В одной руке Антонио нес чемодан, другой поддерживал Анну, которая от усталости едва держалась на распухших ногах. Жара была невыносимая. Поскорее бы найти гостиницу и отдохнуть.
Около вокзала их было предостаточно, и все как будто пустовали: жалюзи опущены, ни одного автомобиля на стоянке, никого у входа. Путешественники заглянули в скромную по виду гостиницу с вывеской «Отель Стригони».
В вестибюле ни души: все замерло, погрузилось в дремоту. За стойкой сидел швейцар, но и он храпел, развалившись в кресле.
— Извините, — робко окликнул его Антонио.
Швейцар лениво приоткрыл один глаз, нехотя встал и оказался громадным негром.
Антонио не успел и рта раскрыть, а негр уже затряс головой и недружелюбно оглядел посетителей. Он ткнул пальцем в регистрационный журнал на стойке и изрек:
— Свободных мест нет. Сожалею. Даже подселить некуда.
Казалось, он нехотя повторяет приевшуюся за много лет фразу.
В других гостиницах свободных мест тоже не оказалось. Тем не менее людей у входов не было, с лестниц не доносилось ни звука. Хмурые, потные швейцары дрыхли за стойкой. И все как один, проснувшись, тыкали пальцем в журнал и говорили, что занято все, вплоть до подсобок. А на юную пару смотрели неприязненно.
Путешественники битый час проходили по раскаленным улицам и вконец измотались. Когда очередной портье ответил им отказом, Антонио рискнул спросить, нельзя ли по крайней мере принять душ.
— Душ? — удивился портье. — Вам нужен душ? Тогда идите в дневные номера. Это тут рядом, — посоветовал он и даже объяснил, как пройти.
Путешественники снова двинулись в путь. Лицо у Анны было напряженное, она молчала. Значит, была на пределе. Они подошли к большой сверкающей вывеске дневной гостиницы. От входа вниз вела лестница. И опять никого у дверей.
Спустившись, путники даже растерялись: под табличкой «душевые» перед двумя окошками стояли длиннющие очереди. Те, кто уже получил билетик, сидели и ждали, тихо переговариваясь.
В одном окошке обслуживали мужчин, в другом — женщин.
— Господи, — вздохнула Анна, — у меня уже нет сил!
— Потерпи, — подбодрил ее Антонио. — Тут хотя бы прохладнее. А потом, Бог даст, найдем какую-нибудь гостиницу.
И они заняли каждый свою очередь.
Из коридора, в котором располагались душевые, валил пар, и воздух в вестибюле был горячий и влажный. Очередь разглядывала пришельцев, в особенности Анну; люди начали перешептываться. Никто ни разу не улыбнулся.
Женская очередь шла быстрее. Через полчаса Антонио увидел, что Анна наклонилась к окошку, протянув сто лир.
В этот момент тихая перебранка между соседом по очереди и служащим в окошке привлекла его внимание. У служащего не было сдачи. У посетителя не было мелочи.
— Отойдите от окна и пропустите других, — сказал служащий.
Они спорили приглушенными голосами, словно боялись привлечь к себе внимание. Наконец человек, ворча, отошел в сторону и пропустил вперед Антонио.
Тут только молодой человек заметил, что у Анны тоже что-то не ладится. Она раскраснелась и, тяжело дыша, рылась в сумочке.
— Ты что, деньги потеряла? — окликнул он ее.
— Да нет, тут документы требуют. Не могу найти…
— Вам чего? — спросил кассир у Антонио. — Душ? Восемьдесят лир.
— А что, нужен еще паспорт?
— Разумеется. — На лице кассира промелькнула неопределенная улыбка.
Антонио вынул удостоверение, и служащий переписал его данные.
Тем временем женская очередь застопорилась; поднялся недовольный гул. Из окошка раздался резкий голос:
— Барышня, если у вас нет документов, отойдите, не мешайте.
— Но мне нехорошо, мне необходимо принять душ, — устало улыбнулась Анна, надеясь разжалобить кассиршу. — Вот тут рядом есть господин, он меня знает, и у него есть удостоверение.
— Вы отрываете меня от работы, — сухо заявила женщина в окошке. — Будьте добры…
Антонио аккуратно потянул подругу за руку, но Анна не сдержалась и закричала: