Слышала бы ты, какой он поднял шум, когда я именно так и сделал – стукнул его по голове!
Да, а в театр мы пошли как раз в день рождения мистера Брауна. Мне хотелось сделать ему приятное, поэтому, когда мы все уселись, я открыл потайной кармашек своего чемодана и вытащил оттуда монетки-сентаво, которые ты дала мне на самый крайний случай. Я пока ни одной не потратил, зато постоянно чищу их до блеска.
Когда в ложу пришла тётенька, которая работает в театре, я решил воспользоваться этим. Тётенька, как выяснилось, называется капельдинершей. Я думал, она вытирает с кресел какие-нибудь капли – мороженого, например. Но выяснилось, что это ещё одно очень странное слово из английского языка: тётенька продавала программки, и я попросил шесть штук – по одной на каждого.
– Двадцать четыре фунта, пожалуйста, – сказала тётенька. – Иностранные деньги не принимаем.
Ты представляешь? Хорошо, что там не было никакой лужи, потому что я так и шлёпнулся на пол от удивления.
Кончилось тем, что мы купили одну программку на всех, и за неё заплатил мистер Браун.
Очень удачно, что я принёс фонарик. Когда огни погасли, я сразу же его включил и стал искать кусок булки с мармеладом. Те, кто сидел в соседней ложе, начали шикать – можно подумать, я шумел. Тогда я наставил фонарик на них, и из задних рядов донеслись возмущённые вопли.
Больше всего мне понравился антракт, когда можно было посмотреть вниз, на других зрителей.
Джуди предложила мне их сосчитать. И пообещала десять пенсов, если я насчитаю сотню до того, как свет погасят снова. Я так увлёкся, что перевесился через край ложи и случайно выронил кусок булки с мармеладом. Он упал на голову какому-то дяденьке, сидевшему в партере. Дяденька, по счастью, оказался лысым и волосы не перепачкал.
– Спорим, он решил, что в театр залетела птичка, – сказала Джуди.
– Спорим, он теперь до конца года больше не пойдёт в театр! – хихикнул Джонатан, когда мы быстренько спрятались за край ложи.
Я, наверное, тоже ещё долго не пойду в театр.
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 13
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Мой лучший друг, мистер Крубер, очень любит такие штуки, которые называются народными выражениями. Он говорит, что это вещи проверенные и если им следовать, никогда не собьёшься с правильного пути. И вот вчера утром, когда я необычайно рано заглянул к нему в лавку, он сказал:
«А, мистер Браун! Какая вы у нас ранняя пташка! Ей-то всегда и удаётся заморить первого червячка!»
Я не удивился. Я люблю встать пораньше, потому что булочки, которые я покупаю в булочной к «послезавтраку», тогда ещё совсем тёплые.
Удивило меня другое – мистер Крубер даже не посмотрел на меня, когда я вошёл. Я не сразу заметил, что он держит, подняв к свету, фарфоровую вазочку и пытается приклеить на место отколовшийся краешек.
Я столько наслушался разговоров мистера Крубера с покупателями, что довольно много знаю про антикварные вещи; я сразу понял, что это костяной фарфор Споуда из синей итальянской коллекции, ранний период.
– Семь раз отмерь – один раз отрежь, – проговорил мистер Крубер назидательно.
– Давайте я вам её склею, – предложил я. – У медведей это хорошо получается.
– Я вам крайне признателен за предложение, мистер Браун, – сказал мистер Крубер. – Но у меня там, внизу, таких ещё много. Вы бы могли помочь мне по-другому: сначала, конечно, «послезавтрак», а потом отнесли бы вы эти вещи моему коллеге. Он специалист по разным клейким материалам. Нам нужно что-нибудь не сразу застывающее, чтобы был запас времени. Я бы и сам сходил, да лавку не оставишь. На рынок сегодня явилась целая толпа американцев. Вот только, к несчастью, они пока бродят в другом конце. Надо бы придумать, как их сюда заманить.
За разговором мистер Крубер выстлал дно моей тележки несколькими слоями мягкой материи, а потом аккуратно погрузил туда фарфоровые вещицы.
– Кроме вас, я бы никому их не доверил, мистер Браун, – сказал он. – Но вы-то меня уж точно не подведёте.
После чашки какао и двух булочек я зашагал по улице Портобелло, и тут на глаза мне попалось интересное объявление в витрине парикмахерской мистера Слупа. Впрочем, я помнил, что «делу – время, а потехе – час», и решил рассмотреть его повнимательнее на обратном пути.
Друг мистера Крубера сразу же сообразил, что именно нам нужно, так что я очень скоро снова оказался возле парикмахерской мистера Слупа. Тут я сразу понял, что мистер Крубер имел в виду, когда говорил, что в этой части улицы Портобелло сегодня очень людно. Можно было подумать, что на дворе суббота, да ещё перед самым Рождеством.
В витрине висело объявление: СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ РАСТОРОПНЫЙ ПОМОЩНИК; едва я его дочитал, как дверь распахнулась, появился сам мистер Слуп и настойчиво повёл меня внутрь, прямо с моей корзинкой на колёсиках.
– Что желаете, сэр? – спросил он. – Сзади и с боков покороче или, может быть, «комплексную услугу»? Мытьё головы, стрижка и укладка всего за пятёрку. Посмо́трите потом на себя в зеркало – и не узнаете.
Я поплотнее нахлобучил шляпу, чтобы он случайно не отхватил мне усы, и сообщил, что пришёл по поводу работы.
– Вот так так! – огорчился мистер Слуп. Потом оглядел меня с головы до лап. – Пожалуй, можно будет поставить тебя в витрине, в качестве рекламы «до и после стрижки». Правда, призов тому, кто догадается, «до» ты или «после», я раздавать не собираюсь.
Я кинул на него самый что ни на есть суровый взгляд, и он сразу же заговорил другим тоном.
– Пол всё время усыпан волосами – вот в чём моя проблема, – пожаловался он. – Приходится постоянно подметать. Дам-ка я тебе швабру, наведи здесь порядок, а я пока сбегаю выпью чашечку кофе. – Тут он как-то странно на меня посмотрел. – Правда, некоторые почему-то не соглашаются делать такую работу за пять фунтов в неделю.
– Пять фунтов? – повторил я, не веря своим ушам. – Каждую неделю? Так это же сорок булочек, даже больше!
– Вот и договорились, – явно обрадовался мистер Слуп. – Впрочем, учти, я беру тебя на испытательный срок. Но если будешь работать на совесть, я, может, через недельку дам тебе ножницы на пробу. Ну а пока – швабра в шкафу, можешь приниматься за дело.
С этими словами он ушёл, оставив меня одного.
Кроме швабры, в шкафу оказалось ужасно много всяких бутылочек и флакончиков. Пока я открутил на некоторых пробки и понюхал, что там внутри, прошло довольно много времени, так что обратно в зал я вышел совсем не сразу.
К моему удивлению, выяснилось, что в парикмахерском кресле сидит какой-то дяденька.
– Подстригите меня, пожалуйста, – попросил он. – Не слишком длинно, не слишком коротко, затылок не трогайте. Да поживее, мне надо успеть на самолёт. Всю неделю на ногах, совсем вымотался.
Он зевнул во весь рот, а потом начал похрапывать.
А должен тебе сказать, тётя Люси, что по воскресеньям, съев приготовленный миссис Бёрд обед, мистер Браун иногда тоже засыпает, но не так быстро. Я выгрузил фарфор мистера Крубера на полку – для сохранности – и стал искать ножницы; но вместо них под лапу мне попалась электрическая бритва, включённая в розетку и готовая к работе.
То, что она готова к работе, я понял очень быстро: стоило взять её в лапу, и она заурчала. А когда я приложил её дяденьке к затылку, за ней осталась красивая белая дорожка – это было очень интересно.
Мистер Слуп ведь сам сказал, чтобы я принимался за дело, но я всё-таки решил на всякий случай оглядеться, не вернулся ли он. Когда я снова посмотрел на дяденьку, уже успела случиться ужасная вещь.
Он велел мне не трогать затылок, вот только было уже поздно. На месте густых тёмных кудряшек теперь не было ни волоска. Дяденька стал совсем лысым!
Выход был только один. Я достал тюбик с клеем. Мистер Слуп сказал правду: на полу валялось много ненужных волос, так что материала для починки мне хватало.
Мысль-то вроде бы была неплохая, вот только волосы оказались все разные, разных цветов; в общем, результат вышел немного странный. И всё равно я не ждал, что дяденька издаст такой свирепый вопль, когда проснётся и увидит своё отражение в зеркале. Глаза у него чуть не выскочили из орбит, он подпрыгнул и попытался схватить первое, что подвернулось под руку, – видимо, чтобы запустить этим предметом в стену.
– Не надо! – закричал я. – Это Споуд мистера Крубера!
Дяденька так и замер.
– Как ты сказал – Споуд?
– Как ты сказал – Споуд?
– Из линейки синего костяного фарфора в итальянском стиле, – пояснил я. – Примерно тысяча восемьсот шестидесятый год.
– А сам ты знаешь этого Крубера?
– Он мой лучший друг, – похвастался я. – И он антиквар.
– Веди меня к нему, – скомандовал дяденька. – Я ведь именно за этим и приехал, как и все остальные, но я совсем не расстроюсь, если попаду к нему первым. А уж они могут следом, мне не жалко.
Я так и сделал: благополучно доставил в лавку мистера Крубера все вещицы, а заодно и клиента мистера Слупа, а потом потихонечку сбежал, пока не заявились его друзья.
В тот день мы больше не виделись с мистером Крубером, но на следующий я с самого утра побежал к нему в лавку.
– А может, вы разгадаете загадку! – сказал мистер Крубер. – На рынке все новости распространяются быстро. Так вот, насколько я понял, сегодня утром мистер Слуп подметал пол у себя в парикмахерской и обнаружил целый шиньон из чёрных волос. А я слышал, что вы вчера к нему заходили. Не знаете, что бы это такое могло быть?
– Шиньон? – повторил я.
– Ну, это почти то же самое, что и парик, – пояснил мистер Крубер. – Некоторые лысые мужчины носят такую штуку. Мистер Слуп никак не может понять, откуда он взялся.
– Ой, мамочки… – начал было я.
Мистер Крубер поднял руку.
– Ни слова больше, мистер Браун. Я вам безмерно благодарен за то, что вы вчера для меня сделали. Давно у меня не было такого удачного дня, да и все покупатели остались довольны. А как именно всё это вышло, мне знать необязательно. Есть ещё одно народное выражение, которое, по-моему, прекрасно подходит к этому случаю: «Меньше знаешь – крепче спишь».
С этими словами он поднёс палец к губам, и мы с ним уселись за какао и булочки.
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 14
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Знаешь, почему так хорошо жить у Браунов? Главное, конечно, что здесь каждый день дают домашний мармелад, который делает миссис Бёрд, а ещё – что ни один день не бывает похож на другой. Хотя случается, что одна и та же вещь происходит на протяжении одного дня по несколько раз, и тогда недолго запутаться; как вот, например, сегодня.
Началось всё с того, что я обнаружил: крышка над щелью для писем во входной двери закрыта неплотно, потому что кто-то попытался пропихнуть внутрь журнал, а он застрял. Я попробовал его вытащить, а пока крышка не закрылась, выглянул наружу, чтобы посмотреть – вдруг почтальон ещё не ушёл.
Я не хотел, чтобы повторилось то, что произошло несколько дней назад: кто-то – наверное, мистер Крубер (но это точно был не мистер Карри) – прислал мне специальный календарь, где каждый день открываешь по ячейке, а там внутри – маленькая шоколадка; так вот, выяснилось, что половина ячеек уже открыты.
Почтальона снаружи не оказалось, зато я успел заметить ужасно длинную машину – в жизни таких не видел, – которая проезжала мимо дома. Была она вся чёрная, даже стёкла – чёрные, и ехала очень медленно, как будто тот, кто сидел внутри, что-то высматривал, но самого его всё равно не было видно.
Машина была такая длинная, что я было подумал – она никогда не кончится. Джонатан и Джуди уже приехали на каникулы, и я побежал им про неё рассказать.
Джуди сказала, что это, видимо, машина, которая называется «лимузин», – на таких ездят только очень важные люди. Джонатан же сказал, что ему всё это не очень нравится, поскольку ситуация-то у меня «сомнительная».
Когда я спросил, в чём она «сомнительная», Джонатан ответил:
– Ну как же, Паддингтон: ты ведь въехал в Англию незаконно, никаких документов у тебя нет. И мы ужасно волнуемся: вдруг в один прекрасный день кто-нибудь явится сюда и тебя заберёт. Так что если эта машина приедет снова, прячься за занавеску, а разговаривать будем мы.
Через полчаса я ещё раз выглянул в щель для писем и снова увидел ту же машину – но на сей раз она остановилась прямо у нашего дома; я сделал так, как мне сказал Джонатан: сразу же нырнул за занавеску.
Только я спрятался, внизу зазвонил звонок и послышался гул голосов – мне показалось, что все обитатели дома говорят разом. Я почти не дышал, пока наконец меня не разыскала Джуди, – тут я набрал полную грудь воздуха.
– Ты не поверишь, – сообщила она. – Это твой дядя Пастузо. Он совершает кругосветное путешествие и решил заехать засвидетельствовать нам своё почтение.
– Дядя Пастузо? – изумился я. – Приехал со мной повидаться?
В первый момент я просто не поверил своим ушам.
– Вся суть в том, – добавил Джонатан, – что он любит всё делать красиво, вот и нанял вчера эту длиннющую машину. Обязательно загляни внутрь – там столько всяких штуковин, прямо как у Джеймса Бонда. А потом твой дядя давай ездить кругами, потому что не мог нигде поблизости найти парковочного места, куда бы эта машина поместилась. А ещё он говорит: мы, англичане, странные люди, ездим не по той стороне дороги, и от этого сплошная путаница. Но вот наконец он увидел, как мистер Карри вышел из дома, и припарковался прямо поперёк его подъездной дорожки.
Мысли у меня всё ещё неслись вскачь, поэтому я сказал только:
– Надеюсь, он не перегородил мистеру Карри вход. А то он опять страшно рассердится. А виноват окажусь я.
– На этот счёт можешь не волноваться, – успокоила меня Джуди. – Дяде твоему палец в рот не клади. Как я поняла, богатство своё он заработал в перуанских Андах – продаёт там напитки шахтёрам, которые добывают золото и другие драгоценные металлы. Люди они суровые, но когда поднимаются в конце рабочего дня из шахты, готовы платить любые деньги за бутылку ледяной минеральной воды. Дела у твоего дяди идут прекрасно.
– Может, он подарит мистеру Карри бутылку лимонада? – предположил Джонатан.
– Поскорее бы его увидеть! – сказал я. – А он вообще какой?
– Ну, – замялась Джуди, – и такой, и сякой, – всякий. Вошёл и сразу бросил шляпу на другой конец комнаты, а когда она приземлилась на торшер, сказал: «Где шляпа висит, там и дом». Мы пришли к выводу, что он к нам надолго. А потом мама хотела отвести его в комнату для гостей, а он сказал, что не хочет никому мешать и, если можно, будет спать в сарае.
– Ничего даже слушать не стал по этому поводу, – подхватил Джонатан. – У него с собой раскладушка, так что папа пошёл помочь ему вытащить из сарая косилку, а миссис Бёрд – готовить завтрак. И представляешь, что было дальше?
– «Да как же так, сеньор Пастузо! – проговорила Джуди, подражая голосу миссис Бёрд – та пришла в ужас, узнав, что дядя Пастузо ещё не завтракал. – Берите, пожалуйста, что вам нравится. Яичница с ветчиной… копчёная селёдка… сосиски… кеджери… жареная картошка… кровяная колбаса… поджаренный хлеб с мармеладом…»
– А он знаешь, что ответил? – вмешался Джонатан. – «Звучит очень заманчиво, сеньорита!»
– А когда он поцеловал миссис Бёрд руку, она так и залилась краской, – добавила Джуди. – И сказала: «Похоже, хорошее воспитание – их семейная черта», и сразу побежала на кухню. Мы её с тех пор больше не видели.
И вот тут, тётя Люси, начинаются разные загадки. Мы вечером долго говорили с дядей Пастузо, и я спросил его, что во мне такого «сомнительного», и какие мне нужны официальные документы, и где их искать, а он ответил: «Положись на меня, собрино» – и пошёл к машине.
Вернулся и говорит: ты, мол, ему сказала, что нужно посмотреть в чемодане, в потайном кармашке. Там всё и лежит.
Я только одного не понял – как это дяде Пастузо удалось с тобой поговорить, если в доме для престарелых медведей нет телефона.
Джонатан сказал, что в машине есть компьютер, а дядя, наверное, знает кого-то у вас в доме, у кого он тоже есть, и вы послали друг другу электронные письма.
У меня в голове не укладывалось, как можно в машину затолкать компьютер, но Джонатан объяснил, что речь идёт не о большом компьютере, как у мистера Брауна, а о маленьком, который называется как-то вроде «не от рук».
Я сказал, что такой компьютер у медведя вполне может быть – специальный компьютер не для рук, а для лап. Джонатан ответил, что я не совсем правильно расслышал, а потом согласился, что особый компьютер для лап – вещь хорошая.
А самое главное – то, как обрадовалась миссис Бёрд, когда увидела мои документы. Она сказала, что у неё никогда не было ни малейших сомнений: ты, тётя Люси, не могла оставить такую важную вещь на волю случая, а ещё она попросила тебя поблагодарить.
Вечером у нас был праздник в дядину честь, так что спать я лёг только ближе к десяти часам.